* * *
Еще три дня лил дождь, и потом, словно специально, окончился как раз в день похорон капитана Федосеева.
Хоронили его за городом, на небольшом сельском кладбище, рядом с дедом и отцом. Так захотела жена.
Малютин, хоть и был занят по горло, понял, что не поехать не сможет, совесть не позволит. Как-никак, человек действовал по его поручению, и он в какой-то мере ответственен за его гибель. Но на этот раз Малютин твердо решил, что выступать не станет, хотя все ждали, когда он подойдет к гробу и скажет прощальные слова.
Дольше всех говорил полковник Барышев, и Малютин слушал его речь так, словно бы говорил сам. "Да, чувствуется, что человек говорит на похоронах уже не в первый раз. Как лектор, который ездит с одной и той же лекцией по разным аудиториям и уже выучил ее наизусть".
Тем не менее, он был благодарен Барышеву, во-первых, за то, что тот избавил его от необходимости выступать, а во-вторых, за то, что сумел посмотреть на себя как бы со стороны. "Больше на похоронах выступать не стану, - решил Малютин, - лучше сделаю все, чтобы найти этих сволочей-убийц".
Он на пару секунд подошел к разверстой могиле и бросил туда горсть земли - сухого желтого песка, который почти беззвучно исчез в глубине ямы.
И вновь Малютин решил отложить разговор с женой на завтра. Так уже случалось не первый раз: он возвращался домой усталый, злой, понимая, что не сможет спокойно поговорить, сорвется и начнет кричать. А семья, в общем-то, ни в чем не виновата, он сам согласился занять эту должность, прекрасно представляя, что его ждет в будущем.
Заснуть он не мог очень долго, а проснулся с тяжелой головой, словно с похмелья. Сидел на кухне, рассеянно слушая радио. Новости казались ему пустыми, он лишь отметил, что никто не вспомнил о гибели капитана Федосеева. Значит, журналисты сдержали свое слово, значит, его еще уважают, значит, в слово, данное им самим, верят.
Малютин оделся и посмотрел на часы. "Еще успею выпить кофе, может, голова перестанет болеть".
Поглядывая в окно, он выпил чашку кофе, за ней другую. Но машина в положенное время у подъезда так и не появилась. "Черт его знает. Что случилось? Может, из гаража не выехал?"
Опаздывать Малютину не хотелось. На самое начало дня он назначил две встречи, а к двум часам самому предстояло нанести визит к губернатору. Губернатор требовал отчета, почему люди Малютина почти парализовали работу порта. Жалобы на него поступали со всех сторон, Петров и Короедов постарались. Звонили и жаловались на него пограничники, таможенники, автомобилисты, железнодорожники, владельцы оптовых рынков. Выходило, что Малютин делом не занимается, а только мешает работе огромного предприятия и лишает казну поступлений. Предстояло сегодня убедить губернатора в том, что расследование продлится совсем недолго, может, недели две-три, и вскоре порт заработает на полную мощность.
Малютин позвонил в гараж и, к своему удивлению, узнал, что машина выехала, как всегда, вовремя и по всем расчетам должна уже стоять у подъезда.
- Я могу связаться с водителем, - предложил диспетчер.
- Я и сам могу ему позвонить, - рассеянно ответил Малютин.
"Подожду еще минут пять и позвоню Алексею", - так звали водителя.
* * *
Алексей приехал в гараж на своем стареньком "Рено".
Машину поставил на обычное место, и поскольку оставалось еще минут десять свободного времени, поболтал с другими водителями, обменялся новостями.
В бывшем обкомовском гараже за последние годы многое изменилось, на место "Волг" пришли "Вольво", "Мерседесы". Но Малютин, когда его назначили на должность, лишь один раз проехался в "Мерседесе", а потом настоял на том, что будет ездить на "Волге", чтобы не вызывать лишних кривотолков. Поэтому Алексей чувствовал себя немного ущемленным.
Это раньше "Волга" была престижной машиной, теперь же в потоке других автомобилей она выглядела, как раньше "Запорожцы" - ни тебе вида, ни важности. О том, что на машине ездит большой начальник, свидетельствовали лишь номера, начинавшиеся с двух нулей, и антенна радиотелефона, укрепленная на крыше.
Алексей выехал из государственного гаража в хорошем расположении духа. "Наконец-то кончился дождь", - думал он, глядя на просветлевшее небо.
Проехаться от гаража до дома Малютина он бы мог даже с закрытыми глазами: знал каждую выбоину в асфальте, каждый люк. Он проезжал здесь каждый день в одно и то же время. Малютин отличался пунктуальностью.
Гаишники все машины из бывшего обкомовского гаража знали, как говорится, в лицо и останавливали чрезвычайно редко, лишь за тем, чтобы предупредить о перекрытии улиц или ремонтных работах.
Миновав светофор, Алексей прибавил скорость. Дорога здесь была широкой и шла под уклон, спускаясь под путепровод. На этом участке все машины разгонялись, чтобы затем, не сбавляя скорость, выскочить на горку. Это место любили и гаишники, зная, что водители постоянно превышают здесь скорость и штрафовать в этом месте - милое и доходное дело. Однако устраивали засаду здесь лишь по вечерам.
Гаишник возник абсолютно неожиданно, рядом с красными "Жигулями", словно именно эту черную "Волгу" он поджидал. И если бы не реакция водителя "Волги", то она проскочила бы мимо машины гаишника.
Алексей нажал на педаль тормоза. Лицо лейтенанта было злым.
- Нарушаете! - воскликнул он.
Алексей хотел сказать, что он спешит, но тот вдруг улыбнулся:
- Это что, машина Малютина? - козырнув, спросил лейтенант.
- Его, а то чья же?
- Можно вас на минутку?
- Что такое, лейтенант?
- Простая формальность. Давайте пройдем в нашу машину.
Алексей выбрался из кабины, захлопнул дверцу и неторопливо, даже не захватив документы, направился к красным "Жигулям", в салоне которых сидел еще один лейтенант. На крыше красных "Жигулей" лежал радар.
- Я даже не сразу понял, что это за машина, замотался, - усмехнулся лейтенант, беря в руки радар и показывая экранчик дисплея Алексею. - Превысили все-таки!
- Бывает… Я, честно говоря, на спидометр не посмотрел.
- Если бы я видел номера, не стал бы скорость мерить. Присядьте, пожалуйста, - лейтенант стал вежливым и любезным, хоть прикладывай к ране. - Тут к нам сигнал поступил, что украли черную "Волгу", на которой один генерал из штаба округа ездит. Привык, чудак, к "Волге". Вышел недавно на пенсию и теперь на черной "Волге" сам за рулем ездит.
- Вот тут, - сказал второй лейтенант, сидевший в машине, - распишитесь и проставьте номер своей машины. Я понимаю, что если автомобиль два дня тому назад украли, то давно на запчасти разобрали, а не по городу на нем ездят. Но порядок есть порядок, для отчета нам нужно, чтобы видели - мы ни одной черной "Волги" мимо не пропустили.
Предложение лейтенанта выглядело абсолютно идиотским, с точки зрения профессионала. Но Алексей, во-первых, спешил, а во-вторых, прекрасно знал, что в ГАИ существует столько идиотизма, всяческих бумаг, что легче всего сделать то, что от него требуют, к тому же, он действительно превысил скорость. Значит, услуга за услугу: они забывают о превышении, а он подписывает ничего не значащую для него бумагу.
Ручки у него с собой не оказалось, лейтенант предложил свою. Та не писала.
- Василий, извини, дай твою ручку.
Лейтенант копался, хлопал себя по карманам. Наконец отыскал ручку, торчащую из прорези в приборной панели машины.
Наконец Алексей написал номер, расписался, проставил время. Занятый бумагами, он не заметил, как мужчина в спецовке с металлическим ящичком в руках, в каких обычно носят инструменты, присел на корточки позади его машины. Он действовал ловко и быстро. Прикрывая собой ящичек, он распахнул его, и сноровисто что-то прилепил к днищу "Волги". Уже въехав на горку, Алексей в зеркало заднего вида увидел, как двое гаишников садятся в красные "Жигули", а мужчина в спецовке и с ящичком в руках пересекает дорогу. Ему показалось, что мужчина направляется именно к "Жигулям", что именно его ждут гаишники.
Но "Волга" Малютина уже спускалась с горы, и конец этой сцены Алексей наблюдать не мог.
Но он не ошибся. Мужчина и впрямь подошел к красным "Жигулям", сел на заднее сиденье. Машина развернулась и исчезла в одном из дворов.
Алексея встреча с гаишниками задержала ровно на пять минут, тех самых, которые определил для ожидания Малютин. Он уже готов был набрать номер, когда увидел под окном только что подъехавшую черную "Волгу".
- Вот и порядок.
Из спальни появилась жена, подала мужу портфель.
Малютин вышел на площадку, сел в лифт, а жена, как было заведено, прильнула к окну, чтобы успеть помахать рукой мужу, когда тот будет садиться в машину. И тут произошел взрыв. Жена Малютина даже не услышала его, она лишь увидела все, как в немом кино, затем ощутила, как вздрогнул дом. И возможно, если бы не тройные стеклопакеты в окнах с противоударной пленкой, ей бы изрезало лицо осколкам и Во всяком случае, в подъезде все стекла вылетели напрочь.
Взрыв и остановка лифта совпали. Когда створки лифта разошлись, Малютин увидел сорванную с петель дверь и яркий огонь, в котором лишь угадывался искореженный силуэт машины. Охранник, дежуривший у подъезда, лежал лицом вниз на ступеньках. Малютин на мгновение замер от неожиданности.
- Назад! - закричал второй охранник, выбежавший из-под лестницы, и толкнул Малютина вверх. В руках он сжимал пистолет. - Туда, Лев Петрович, быстрее! Наверх!
Прижмитесь к стене!
Во дворе уже слышались крики. А через четверть часа двор был заполнен милицией, пожарниками, стояла машина "Скорой помощи". Жена трясущимися руками пыталась налить себе корвалол, с ней случилась истерика. Сам Малютин сидел на кухне мрачнее тучи.
Глава 2
День с утра не задался. И солнце светит, и дождя нет, и деньги появились, и голова не болит. А все не так, ничего не радует, словно разлита в воздухе звенящая тревога.
Смотришь сквозь нее, как через тонированное стекло, как через запотевшие линзы очков, и сколько ни протирай их до зеркального блеска, ничего к лучшему не меняется. Только надел, и снова в глазах мерзкий туман, и слезы непроизвольно катятся по щекам.
"Чертовщина какая-то!" - держа в руках туфельку со сломанным каблуком, подумала Катя Ершова.
Очки она сроду не носила, разве что солнцезащитные.
Зрение у нее было идеальное. Но про мерзкие нравы оптики Катя знала не понаслышке: как-никак, десять лет она профессионально занималась фотографией, сотрудничая с самыми разными издательствами, как здесь, в России, так и за рубежом.
Она сама удивлялась, как это ей удается до сих пор держаться на плаву, входить в дюжину лучших фотографов России? А среди женщин равных ей не было. "Ничего особенного, вроде бы, не делаю, снимаю то, что снимают все. Но получается у меня почему-то гораздо лучше Может, у меня таланта побольше? А может, все это потому происходит, что, как говорят мои друзья и родители, мозги у меня набекрень? Хотя с мозгами у меня, вроде бы, все в порядке. А вот в делах сердечных мне патологически не везет. И, кстати, с каблуками тоже. Сколько раз обещала себе не надевать на деловые встречи шпильки! Надела бы, как всегда, джинсы, кроссовки, куртку, майку - и вперед.
Угораздило сегодня респектабельно одеться, захотелось блеснуть. Было бы перед кем! Они меня не за каблуки и длинные ноги ценят, а совершенно за другое - за негативы, за фотографии, точнее, за свежие идеи.
- Черт бы меня побрал! - бурчала тридцатилетняя женщина, держа в руках туфлю и пытаясь приладить отломанный каблук, хотя прекрасно понимала, что сделать это не удастся.
Рядом с Катей Ершовой остановился молодой парень.
Он осмотрел ее с ног до головы. Катя, как всякая женщина, взгляд мужчины почувствовала мгновенно. Она обернулась.
- Что, проблемы?
- Могу помочь.
- Вы сапожник? - нашлась Катя.
- Нет, я не сапожник, я компьютерщик.
- Компьютерщик? Тогда это не по вашей части.
Парень был приятный, может быть, чуть-чуть более нахальный, чем хотелось бы. Но идеалов в жизни не существует, совершенство бесконечно. Хорошую фотографию, как и хорошую кар гину, можно улучшать и улучшать.
- Так чем вы мне, собственно, можете помочь? - улыбнулась Катерина - Могу на руках отнести к своей машине, - широко улыбнулся парень - У меня дел невпроворот, до самого вечера, а тут еще этот каблук! И угораздило же меня…
- Что, туфли на каблуках надеть?
- Да. Не собиралась, но как-то так получилось.
- Наверное, на свидание спешили?
- Спешила, но уже опоздала, - Катя взглянула на часы, - и уже минут на пять.
- Может, вам помочь? Я на машине, - и парень провернул на указательном пальце ключ.
- Нет, спасибо, мне недалеко.
Катя сняла вторую туфлю и обе их протянула собеседнику.
- Что вы предлагаете?
- Свежее решение, - засмеялась Катя.
- Решения пока не вижу.
- Не сообразительный вы какой-то, хотя и предлагаете свои у слуги.
- Я же вам сказал, я не сапожник, приделать каблук не смогу.
- Отломайте второй, что может быть проще?
Туфельки были дорогие, итальянские, ручной работы.
Парень взялся за каблук и за подошву, но никак не мог решиться рвануть их в разные стороны, хотя силы на такое простое дело у него хватило бы с избытком.
- Да ломайте же, что вы медлите? Это вам не женскую руку ломать.
- Конечно, не руку, но жалко.
Каблук хрустнул. Парень проделал эту операцию с зажмуренными глазами.
- Вот, попробуйте.
- Что здесь пробовать? - Катя всунула ноги в туфельки, ставшие похожими на тапочки, посмотрела на каблуки, лежавшие на ладони у парня.
- Что с ними делать? - спросил он.
- Выбросить.
- Можно, я оставлю их на память, как талисман?
- Вы что, фетишист?
- Нет, не фетишист, но такое со мной впервые - чтобы каблуки женщинам обламывать.
- Обычно вы их нежно и ласково берете за руку, а не за ноги хватаете?
- Обычно я на улице не знакомлюсь…
Катя рассмеялась:
- Я тоже. А в общем, знаете что, если у вас машина недалеко… Я была бы вам благодарна… Если бы вы меня подбросили… Здесь, кстати, совсем близко. А то идти на этих обрубках…
- Понимаю, - парень нагнулся и взял в руки фотографический кофр, стоящий рядом. - Ого, какой тяжеленный! Что вы там, золотые слитки дюжинами по городу носите?
- Да нет, не слитки, а аппаратуру. А хорошая аппаратура всегда очень тяжелая, в ней много стекла и металла.
- Вы фотограф?
- Как вы угадали?
- С такими сумками либо операторы, либо фотографы ходят.
- А если я просто бутылки несу?
- Ну, это уж навряд ли. Пойдемте, - он подвел ее к машине, открыл дверь, помог сесть. Хотел было, поставить кофр на заднее сиденье, но Катя отрицательно качнула головой.
- Нет-нет, давайте его сюда, на колени.
- Так он же тяжелый!
- Это мое, я к нему привыкла и стараюсь из рук не выпускать. Вы исключение, да и то в связи с аварией, а так бы никогда…
- Вы, наверное, сильная, если такую тяжелую сумку таскаете?
- А я ее тяжести не замечаю, привыкла. Это уже стало частью меня, к сожалению, не лучшей.
Катя немного смутилась, смутился и ее спутник. Он пытался завести машину, не выпуская каблучки из руки.
- Да выбросьте вы эту дребедень или суньте их куда-нибудь, если жалко расстаться.
- Хорошо, - парень спрятал каблуки в ящик.
- Найдет жена - проблем не оберетесь.
- У меня жены нет.
- К сожалению? - спросила Катя.
- Может быть, и так, а может, и к счастью. Так куда едем?
- Вот здесь, через два квартала редакция журнала "Наше время".
- Вы в журнале работаете?
- Нет, я нигде не служу, я сама по себе. Свободный художник.
- Это хорошо. А вот мне приходится каждый день на службу ходить.
- Вы где работаете, если не секрет?
- Для вас это занятие не интересное, я работаю в одном солидном учреждении, занимаюсь компьютерным обеспечением.
- Наверное, в банке?
- Нет, не в банке, иначе ходил бы в костюме, при галстуке и с портфелем. А у меня, как видите, руки и шея свободны.
- Поехали, чего стоим?
- Сейчас чиновник проедет со своим сопровождением, и мы поедем.
По улице пронеслась "Волга" с тонированными стеклами и два "Джипа".
- Ездят, как понравится, - сказал парень, - будь они неладны!
- Не любите чиновников?
- А вы их любите?
- Обожаю Я на них деньги зарабатываю.
- "На них" - звучит двусмысленно, - парень повернул ключ, и его "Опель-Омега" мягко тронулся с места, вливаясь в поток машин. - Музыку? - спросил водитель.
- Да… нет..
- Что? Да или нет?
- Как хотите. У меня все равно голова другим занята.
- Вы замужем? Кстати, как вас зовут? Меня зовут Илья, - парень, повернув голову, посмотрел на сидевшую рядом спутницу.
- Вы лучше за дорогой следите. А меня зовут Катерина.
- Красивое имя, - отвесил парень вполне дежурный комплимент. - очень редкое.
- Вот, вот, туда, направо. А теперь налево.
- Здесь нет поворота.
- Для меня есть.
- Ну уж нет! - парень сделал круг, как предписывал знак и подъехал к стоянке, размещенной у входа. Припарковал машину и спросил:
- Вы так и пойдете?
- Что вы имеете в виду, Илья?
- Обувь?
- Разве есть какое-то альтернативное решение?
- Можно пойти босиком.
- Нет, - сказала Катерина, - пойду так. Смотрятся они нормально, а о том, что сломаны, знают два человека - вы и я.
- Вас подождать?
- Если у вас есть лишнее время, то можете подождать.
- Вы надолго, Катя?
- Ну, не знаю… У меня две встречи.
- Час? Полтора? Два?
- Нет, что вы, Илья, минут сорок от силы. Я все дела решаю быстро, кроме личных, конечно.
- А что, в личных делах - проблемы?
- У меня, знаете ли, Илья, в личных делах всегда проблемы.
- По вам не видно, что у вас есть хоть какие-то проблемы, кроме сломанных каблуков.
- Вот с них, скорее всего, сегодняшние проблемы и начнутся. На встречу я опоздала.
- Что-то не видно, чтобы вы очень сильно на нее торопились.
- Не сильно я тороплюсь, - выбравшись из машины и приветливо махнув левой рукой, сказала Катя и заспешила по ступенькам.
Она сразу же направилась в кабинет художественного редактора. Даже сквозь стекло было видно, как клубится в кабинете дым, а стекло при этом, было тонированным и рифленым.
Катя постучала.
- Заходи скорее! Вечно ты опаздываешь!
- Можно подумать, ты волновался, будто я не приду.
Здравствуй, - Катя нырнула в дым и поцеловала в щеку художественного редактора.
Ей показалось то, что казалось всем: художественный редактор Дмитрий Меньшов днюет и ночует у себя в кабинете, заваленном и завешанном всевозможными фотографиями. Компьютер был включен, и на экране монитора клубилась заставка - что-то очень похожее на сигаретный дым, висевший над столом.
- Ты бы окно открыл.
- Нельзя открывать окно.
- Это почему еще?
- Все со стола сдует, потом три дня собирать придется, и наверняка что-нибудь не найдется.
Катя засмеялась.
- Принесла? Хорошие снимки?