В это время Люси, которая обычно никогда не проявляла активности, сгорала от нетерпения. Ей казалось, что время вечернего чая никогда не наступит, что муж может опоздать, что Тетбери могли забыть о приглашении. Чтобы не думать о времени, она попыталась при помощи косметики придать своему лицу былую красоту, но это оказалось бесполезным занятием. Бедная Люси не питала по этому поводу никаких иллюзий. Разочаровавшись в своих попытках, но нисколько не расстроившись, она вернулась в комнату и надела свое лучшее платье, которое подарил ей муж к Рождеству три года назад. Наконец, незадолго до прихода Тетбери вернулся Рэдсток.
– Если бы вы знали, как я волновалась? Вы все не возвращались, и я было подумала, что вы не придете ко времени.
– Вы меня удивляете, Люси! Как вы могли подумать, что человек, всю жизнь соблюдавший точное расписание, мог позабыть о времени?
– Простите, дорогой.
– Ладно, на этот раз прощаю.
Миссис Рэдсток настолько была поглощена желанием поскорее прочесть письмо гостям, что за столом едва не подавилась кексом и не обожглась чаем. С большим трудом она заставила себя дождаться условного сигнала мужа. Когда все пирожные, наконец, были съедены, а в чайнике не осталось больше заварки, Рэдсток подмигнул жене, которая, стараясь сохранить как можно более естественный вид, как бы невзначай сказала:
– Мы наконец-то получили письмо от Сьюзэн.
Гарриет, у которой от нетерпения появился блеск в глазах, спросила:
– И что же она пишет?
Люси не стала торопиться с ответом, чтобы как можно дольше продлить этот единственный в жизни момент.
– Так вот! Имею честь вам сообщить, что наша дочь сдала все экзамены и вскоре станет государственной служащей Ее Величества, как прежде и ее дорогой папа!
Счастливые родители начали принимать поздравления. Женщины расцеловались, мужчины пожали друг другу руки, и в доме установилась атмосфера всеобщей радости, которая продолжалась до того момента, пока миссис Тетбери вдруг не упала на стул, заливаясь слезами. Все присутствующие бросились к ней, наперебой расспрашивая о здоровье. Кто-то даже захотел было помочь ей расстегнуть чересчур плотный корсаж, но, в конце концов, она всех успокоила, когда ей удалось вымолвить в паузе между рыданиями:
– Мне так бы хотелось, чтобы и у меня была бы такая же дочь, как у вас…
Все с облегчением вздохнули. Это была обычная для нее истерика. Чтобы как-то ее успокоить, Люси сказала, что их семьи настолько были связаны дружескими узами, что дочь одной из них как бы естественно становилась дочерью другой семьи. На это Гарриет ответила, что Небо, должно быть, за что-то на нее разгневалось, поскольку лишило ее самых простых радостей жизни, и, кроме того, с самого рождения она испытывала на себе какое-то проклятие. Ей пробовали возражать, но она впала в такую мрачную меланхолию, из которой никому не удавалось ее вывести. Таким образом, пришлось подождать, пока печаль миссис Тетбери не пройдет, и лишь тогда Рэдсток, каким-то чудом уловив паузу в потоке ее бесконечных жалоб, торжественно, как это делают перед выносом невиданных доселе блюд, объявил:
– Там еще есть постскриптум! Прочтите нам постскриптум, Люси.
Дрожа от охватившего ее чувства гордости, она прочла:
"Постскриптум: Экзамен по итальянскому языку я сдала лучше всех".
На какое-то время воцарилось молчание, во время которого Рэдстоки продолжали ощущать прилив гордости, миссис Тетбери перестала рыдать из-за начавшегося у нее процесса интенсивного мышления, а ее муж что-то мычал, словно бык в стойле. Гарриет, наконец, оторвалась от своих глубоких размышлений и спросила:
– Так значит, Сьюзэн говорит по-итальянски?
Люси, не сразу поняв, в чем дело, с некоторым раздражением ответила:
– Но вы же слышали? Она лучше всех сдала экзамен!
– Да, но зачем ей понадобилось изучать итальянский язык?
Этот странный вопрос застал родителей девушки врасплох.
Генри недоумевая переглянулся с женой. Выйдя из своей нирваны, Дэвид сказал:
– Вероятно, потому, что это ей нравится.
Гарриет продолжала настаивать с прежним глупым любопытством:
– Хорошо, но почему ей нравится именно этот язык?
Рэдсток терпеть не мог ситуаций, когда он не мог дать ответа на заданный вопрос, и миссис Тетбери всерьез начала его раздражать. Люси, пытаясь предотвратить зарождавшийся конфликт, предложила свое мнение:
– Возможно, она считает его красивым?
Ее муж пожал плечами.
– Как вы могли такое сказать, Люси? Какой язык может считаться красивым, когда мы имеем счастье говорить на самом красивом языке в мире?! Кроме того, не могли бы вы мне сказать, на каком языке писал свои произведения Шекспир?
– Думаю, на английском?
– Так вот! Если самый великий писатель в мире выбрал для своих произведений английский язык, значит – он самый красивый в мире! И никто не сможет доказать мне, что это не так!
К несчастью, Гарриет продолжала задавать свои глупые вопросы:
– Возможно, Сьюзэн познакомилась с красивым молодым итальянцем?
Генри очень сухо ответил:
– Осторожно, миссис Тетбери! Вы оскорбляете мою дочь! Кажется, с помощью присутствующей здесь моей супруги я воспитал ее достаточно хорошо для того, чтобы она могла выйти замуж, не спросив родительского разрешения!
– Тогда, может быть, она просто хочет съездить в Италию?
– Нет, миссис Тетбери, и еще раз нет! Сьюзэн – порядочная девушка, и она унаследовала от меня твердые принципы! Уверен, что она последует примеру своих родителей и ни за что и никогда не покинет наш остров! Как-никак, мы не прививали ей вкуса к таким путешествиям! Кроме того, должен добавить, миссис Тетбери, что дочь человека, имевшего честь тридцать лет проработать на британских железных дорогах, не может иметь желания отправиться в Италию!
Но мистер Рэдсток ошибался. Его дочь Сьюзэн и ее две подруги, с которыми она снимала комнату на Менелик-роуд, мечтали только об Италии. Все трое они отлично говорили на языке Данте. Почему они изучили итальянский, а, скажем, не испанский, французский или немецкий? Да просто потому, что все трое испытывали платоническую любовь к одному итальянскому певцу, приехавшему с гастролями в Лондон и навсегда покорившему сердца молодых британок своим бельканто.
Сьюзэн очень отличалась от своих родителей. Это была очень красивая, гармонично развитая брюнетка со спортивной фигурой. Она знала, чего хочет добиться в жизни. Из всех троих она была самой развитой. Ее подруги, еще до того, как они успели познакомиться, обе решили поступить на государственную службу. Таким образом, все трое оказались вместе на одной скамье подготовительных курсов. Поскольку никто из них не располагал большими деньгами, они решили объединить свои скудные сбережения, чтобы иметь возможность продолжать учебу, на которую, чтобы выбраться из серой посредственности, окружавшей их с самого детства, они набросились с большим рвением. Пока их соученицы бегали по танцевальным вечерам и кинотеатрам, они сидели за учебниками, позволяя себе пойти в театр лишь по большим праздникам. В свободное от учебы время их единственным удовольствием оставался спортзал, в котором они разрабатывали мышцы и заглушали страсти, время для которых было ими передвинуто далеко вперед.
Рыжеволосая Тэсс Джиллингхем была на год младше Сьюзэн. В свои двадцать три года это была атлетически сложенная, превосходно развитая девушка, с необычайной для женщины силой, скрытой под элегантной внешностью. Умственно она была слабее своих подруг, но в учебе своего не упускала и, кроме того, взяла над ними шеaство, в частности, над Мери Джейн, самой хрупкой из них. Последняя была небольшего роста худенькая блондинка с голубыми глазами, любившая помечтать, над ней постоянно посмеивались старшие подруги. Несмотря на такие данные, эта нежная девушка заняла первое место в соревнованиях по дзюдо.
Менелик-роуд, где девушки снимали квартиру, находилась в респектабельном квартале Лондона. Повсюду там стояли кирпичные особняки, окруженные небольшими садами, являвшимися воплощением желаний подданных Ее Величества. В редкие дни, когда устанавливалась хорошая погода, без резкого ветра и сырости, люди устраивались в этих садах и дышали свежим воздухом. Девушки тоже принадлежали к этой категории жителей квартала, и в такие дни часто разговаривали, подставляя лица бледному солнцу, выглядывавшему из-за ветвей рахитичных деревьев, которым чудом удавалось не зачахнуть.
Сьюзэн чувствовала себя совершенно счастливой. Впереди ее ожидало обеспеченное будущее, уверенность в том, что она и в дальнейшем будет видеться со своими лучшими подругами, которые, как и она, должны были остаться для работы в Лондоне, перспектива двух месяцев каникул, которые они собирались провести в Италии, благодаря стипендиям для стажировки, предоставленным всем троим посольством Италии в Лондоне. Эти средства девушки намеревались объединить, – все это позволяло Сьюзэн с оптимизмом смотреть в будущее.
– Я всегда так мечтала поехать в Италию… – вздохнула Тэсс. – Мне так хочется побывать в тех местах, где ходили эти великие люди эпохи Средневековья… В те времена мужчины еще были настоящими мужчинами. Конечно, они носили длинные волосы, но эти волосы ниспадали на широкие плечи. Тогда они не были так феминизированы… Господи, почему я не родилась где-то во Флоренции в те времена?!
Мери Джейн рассмеялась.
– С вашим характером, Тэсс, трудно себе представить, чтобы вы смирились с положением женщины в Средние века… Довольно скоро вас бы попросили подняться на костер… Нет, не существует ничего лучше, чем солнце, красота пейзажей… открытость этих людей и любовь… Разве есть хоть одна еще такая страна, где к любви относились бы с таким уважением и так бы ее почитали? Ромео и Джульетта известны всему миру. А Петрарка со своей непостижимой любовью к Лауре, заставивший весь Запад полюбить красоту, которой на самом деле не существовало!
В разговор вступила Сьюзэн.
– Перестаньте взвинчивать друг друга! Мы едем не во Флоренцию или Верону, а в Сан-Ремо, где для нас оплатили проживание и питание в "Ла Каза Гранде". Если у вас много денег, то вы, конечно, можете себе позволить путешествовать по историческим местам, а я не собираюсь никуда выезжать из этого города. Понимаете, для меня важнее всего не история или любовные чувства, я хочу увидеть, наконец, чистое голубое небо, посмотреть, как живут под ним люди, когда в течение трехсот дней в году нет дождя, как у нас, знать, как выглядят женщины и мужчины, когда им не приходится постоянно кашлять и чихать и, наконец, понять, какими могут быть люди, для которых счастье – самое естественное состояние души.
Тэсс пожала плечами.
– Могу сказать то, что я думаю по поводу ваших слов, Сьюзэн. Вы чересчур прозаичны!
– Кому-то же нужно думать за всех остальных? А чтобы доказать вам всю свою прозаичность, приглашаю вас обеих на уик-энд в Вилтон, к своим родителям.
Это предложение было воспринято с энтузиазмом, а для того, чтобы отметить этот исключительный вечер, они решили устроить себе настоящий праздник. Они сразу же набросали предположительное меню настоящих кулинарных деликатесов. В результате к девяти часам вечера у них на столе был салат, купленный в магазине "Деликатесы", который содержали какие-то поляки, немного вареной рыбы под мятным соусом и небольшой кусочек жаркого черно-серого цвета, которое могло бы пролежать еще годы и не испортиться и на которое хватило отваги лишь у Тэсс. Эти деликатесы были приправлены салатом из картофеля и помидоров под сладким майонезом. Сьюзэн удалось раздобыть на десерт торт без крема. Пустившись в невероятные расходы, они купили бутылку "Бордо" ("мейд ин Франс"), по вкусу больше напоминавшее жалкие вина местного разлива. Отложив мытье посуды на завтра, они уснули сном праведниц, и сон их был наполнен солнечными видениями. Неприхотливая пища не вызвала у них никаких осложнений, в то время как то, что они с таким аппетитом съели, вызвало бы острейший приступ гастрита у любого европейца, не будь он англичанином.
Рэдстоки были на ногах задолго до прибытия поезда в Солсбери. Одеты они были по-воскресному, и Люси, сидя на стуле, старалась прийти в себя после уборки дома и покупки провизии, чтобы в течение двух дней обеспечить питание гостей. Генри разработал для девушек свою программу пребывания в городе и раздумывал над тем, стоит ли пригласить девушек в "Безвременник и василек", чтобы похвастаться перед друзьями. Но удобно ли приглашать девушек в паб?
Когда лондонский поезд прибыл на вокзал, сердце Люси учащенно забилось. Видя нескончаемый поток пассажиров, проносящихся мимо них с Генри, она очень переживала, что в этой толпе девушки точно так же пронесутся мимо, и они не заметят, или сами останутся незамеченными. Когда она совсем уж было отчаялась, потеряв в толпе даже мужа, неожиданно послышался крик:
– Мамми!
Перед ней стояла улыбающаяся Сьюзэн. Они обнялись, а вернувшийся к этому времени мистер Рэдсток попытался было скрыть свои чувства, но это удавалось ему с большим трудом.
– Я очень доволен вами, Сьюзэн!
– Спасибо, дедди!
Люси взволнованно спросила:
– Вы не очень устали, Сьюзэн?
– Ничуть! Мамми, дедди, разрешите вам представить моих лучших подруг: Тэсс Джиллингхем и Мери Джейн Мачелни.
Глядя на красивую блондинку, Люси с удовольствием отметила, что Сьюзэн все же была самой красивой из них. Мистер Рэдсток подумал, что Мери Джейн была бы целиком в его вкусе, и с сожалением вспомнил об ушедшей молодости.
Они все вместе втиснулись в одно такси и добрались на Балбридж-роуд в Вилтоне, где Люси сразу же принялась устраивать гостей. Генри больше не мог сдерживать желание продемонстрировать дочь своим друзьям, что еще больше подняло бы его авторитет в их глазах, и обратился к девушкам:
– Надеюсь, вы не станете обижаться, если через час мы сходим к нашим друзьям Тетбери, которые горят желанием познакомиться с вами. Итак, я на время покину вас, чтобы вы могли подготовиться. Извините, что забираю от вас Сьюзэн: она мне нужна.
Поняв, к чему клонит отец, Сьюзэн не очень обрадовалась, но она была очень счастлива и решила быть снисходительной.
Появление в "Безвременнике и васильке" Рэдстока с дочерью произвело на всех глубокое впечатление. Все, без исключения, друзья Генри пожали руку Сьюзэн, а она, пытаясь подавить смущение, сидела в компании мужчин и старалась оставаться естественной, когда под их пристальными взглядами пила имбирное пиво. Каждый из них стремился выразить свое восхищение красотой и умом мисс Рэдсток. Покраснев как вишня, Сьюзэн чувствовала себя ужасно неловко, и ей казалось, что это никогда не кончится. Наконец Генри решил, что пора возвращаться, а портной Хелмсли высказался от имени всех присутствующих:
– Позвольте поблагодарить вас, Рэдсток, за честь, которую вы нам оказали, представив вашей дочери, действительно достойной своего отца!
Со слезами на глазах Рэдсток посмотрел на обращенные к нему и его дочери лица друзей и слегка дрожащим от волнения голосом ответил:
– Теперь я вижу, что в жизни в самом деле существуют минуты, когда человек имеет право гордиться собой!
А в это время Люси мысленно предвкушала такое же удовлетворение у Тетбери, какое Рэдсток получил в своем пабе. Пока они шли, ее муж успел сообщить Мери Джейн:
– У этих Тетбери не такое высокое положение, как у нас, но они – превосходные люди, а это самое главное, верно?
– Конечно, мистер Рэдсток… Благородство чувств дороже всякого пергамента.
Генри не очень-то понял, что она хотела этим сказать, но поскольку речь, безусловно, шла об одобрении его мысли, он не стал докапываться до сути сказанного. Ведь Рэдсток был все же самым простым и заурядным человеком.
К приходу гостей миссис Тетбери переоделась во все новое. Чай с кексом, конфетами, сосисками, честерским сыром и пирожными должен был выйти на славу. Дэвид даже достал бутылку виски, на тот случай, если кому-то будет трудно все это одолеть. Тетбери показались девушкам смешными странными людьми, но в своем счастье они готовы были все понять и со всем согласиться. Поговорили обо всем и ни о чем: о положении женщины в британском обществе, по поводу чего Рэдсток сказал, что британским женщинам могут позавидовать все остальные женщины мира; о политике националистов, об Общем рынке, о фунте стерлингов (единственной денежной единице, которой безоговорочно доверяли все иностранцы, даже если она ослабевала из-за происков недругов Великобритании), а когда все эти темы были уже исчерпаны, чай выпит, а десерт съеден, они продолжали молча сидеть за столом, размышляя о том, что бы сказать еще. Положение спасла Гарриет, спросив у Сьюзэн:
– Представьте себе, дорогая, мы с Дэйвом никак не можем понять, зачем вы изучили итальянский язык? Ваши родители тоже не смогли ответить на этот вопрос.
На это мисс Рэдсток спокойно ответила:
– Я изучила итальянский язык прежде всего потому, что этот красивый язык мне очень нравится, как и моим подругам. Кроме того, мы скоро получим возможность применить паши знания на практике, потому что в следующий вторник мы едем в Италию. Посольство этой страны в Лондоне предоставило нам три стипендии, которые позволят нам провести целый месяц в Сан-Ремо.
Пораженная этим ответом, Гарриет взглянула на мужа, тот – на миссис Рэдсток, а она перевела взгляд на Генри, красное лицо которого стало багровым. Совершенно по-садистски Гарриет попросила уточнить:
– Вы хотите сказать, Сьюзэн, что со своими подругами собираетесь отправиться в Европу?
– Да, мы летим туда на самолете.
– И… вы не боитесь?
– А чего нам бояться?
– Ну… не знаю… микробов… несчастного случая… плохой пищи… мужчин (при этом она целомудренно понизила голос)… Рассказывают, что там у них очень разнузданные правы…
– Не думаю,– вмешалась в разговор Тэсс,– что на континенте они могут быть хуже, чем у нас.
Люси возмущенно ахнула.
– Как вы можете говорить такие вещи, Тэсс? Разве вы забыли о том, что понятие "джентльмен" изобрели англичане?
– Должно быть, для этого они выбрали какого-нибудь единственного образцового мужчину! Если бы вам каждый день приходилось ездить в метро, миссис Тетбери, у вас сложилось бы точно такое же мнение. По вечерам мне иногда бывает больно присесть, так за день наши мужчины успевают хорошенько нащипать то самое место!
Гарриет и Люси воскликнули:
– Неужели это правда?
Сьюзэн и Мери Джейн единогласно подтвердили слова подруги. Люси наивно спросила:
– Но почему же они так себя ведут?
Мистер Тетбери в ответ только ухмыльнулся, что было расценено как признак дурного воспитания.
Рэдсток поднялся.
– Прежде всего должен сознаться, что испытываю чувство глубочайшего стыда, слыша о том, как моя дочь отзывается о самом воспитанном в мире народе. Извините, мисс Джиллингхем, но мне трудно поверить в то, что вы здесь сказали.
– Вы бы так не говорили, мистер Рэдсток, если бы я могла вам показать… ну, вы поняли, о чем идет речь!