– Рассказать, что мы из детективного агентства? Я даже думать не хочу, что тогда начнется. Похоже, мы влипли в историю с этим шизоидом. Что будем делать?
Вариантов было не так уж и много.
– Похоже, нам придется искупаться.
– В каком смысле?
– В самом прямом.
Тая немного поразмыслила и, когда до нее дошел смысл моих слов, завопила:
– Да ты совсем с ума сошла! Мы разобьемся! Мы утонем! Мы замерзнем насмерть, как спасшиеся на свою голову пассажиры "Титаника"!
– Тише, успокойся, – я высунулась из окна настолько, насколько это было возможно и посмотрела вниз. – Смотри, окно располагается над водой, а не над палубой, значит, не разобьемся. Вон берег, – я указала на линию огней, – он совсем близко, а на улице не декабрь месяц, а невероятно жаркий месяц май, так что мы не утонем и не замерзнем, а без проблем доплывем до берега.
– Нет, нет, нет, – затрясла челкой подруга, – я ни за что не решусь на такое!
– По-моему, немного искупаться гораздо лучше, чем иметь дело с психопатом! Бери вещи и вперед! Они припрутся сюда с минуты на минуту! И начнут из нас вытрясать, выбивать и выжимать всю правду! Давай, давай, пошевеливайся!
Таиска метнулась за сумками, которые мы не могли бросить даже под страхом смертной казни. Перебросив ремни так, чтобы имущество не свалилось в воду, мы приступили к самой сложной части плана: обсуждению, кто же будет прыгать первым?
– Хорошо, давай я, – пришлось продемонстрировать пример невиданного мужества, – но только ты сразу же прыгай следом.
– Ха-ха-харашо, – трясясь и заикаясь от ужаса, пробормотала она.
Лететь вниз головой как-то не очень хотелось, поэтому я изловчилась, уселась на край, перебросила ноги наружу, мысленно попросила боженьку обратить в этот момент на меня внимание и… прыгнула вниз. Не успев толком испугаться, я плюхнулась и ушла с головой в мутные речные воды. Активно барахтаясь, я вынырнула и, как оказалось, очень во время – как раз хватило пары секунд, чтобы отгрести чуть в сторону и не получить Тайкиной задницей по голове, она приземлялась, а вернее приводнялась прямо на меня. В воду любимая подруга врезалась с шумом и брызгами авиабомбы, я чуть в волнах не захлебнулась! Вынырнув на поверхность, она, плюясь и фыркая, выдала цветистую нецензурную тираду и зачем-то поплыла обратно к теплоходу. Видать на нервной почве.
– Тая! Куда ты погребла?! Греби ко мне!
Подруга развернулась и усиленно погребла в правильном направлении, фыркая, как тюлень и ругаясь, как пьяный матрос. К сожалению, водичка оказалась не такой теплой, как хотелось, откровенно говоря, она была очень даже холодной. Конечно, не настолько, как в фильме "Титаник", где граждане обморозились и инеем покрылись, но бодрило так, что аж глаза на лоб лезли! Благо, до берега и впрямь было не так уж далеко и, в крайнем случае, нам грозила хорошая, качественная простуда без летального исхода.
– Ой, Сена, я не доплыву! – сопела и плескалась Тайка где-то рядом в темноте. – Ой, сумка позорная на дно тянет!
– Брось ее!
– Ни за что! Туфли любимые уже потопила, еще и сумку бросить?!
– Тогда плыви молча! Уже немного осталось!
– Ага, еще каких-то пять-десять километров!
– Блин! Разворачивайся и греби обратно на корабль!
Господи, Москва-река еще не видывала таких чудовищных зануд! Затопить ее, что ли потихоньку? А то когда еще такой удачный шанс выпадет!
Из трепетной девичьей груди вырвался надрывный стон счастья, когда ноги коснулись мерзкого скользкого дна.
– Тая! Дно! Берег!
Мы вылезли на какой-то дикий пляжик, поросший кустарником, дальше в потемках угадывались деревья. Насквозь мокрые с головы до ног, босиком, трясясь от холода, мы пошли вдоль берега, не рискуя углубляться в древесную чащобу, опасаясь заблудиться и через недельку околеть где-нибудь под Петербургом.
– Может, мы это… того… зря все это? – Клацая зубами, пробормотала Тайка. – Может, все и обошлось бы? И никто не стал бы нас пытать?
– Я не знаю, чего можно ожидать от психов и знать не хочу. Слушай, давай хотя бы одежду выжмем, а то невыносимо!
– Д-д-д-давай!
Отжав вещи, вылив воду из сумок и оплакав испорченный мобильник, мы, завывая от отвращения, натянули на себя мокрые тряпки и поплелись дальше в темноту и неизвестность. Затрудняюсь определить, сколько по времени длился наш скорбный путь, полный невзгод и лишений, как вдруг из темноты донеслась песня "Черные глаза".
– О, боже! – воскликнула подруга срывающимся от радости голосом. – Там люди! Мы спасены!
– Погоди, – я успела поймать ее за плечо, – неизвестно, еще что там за люди! Вдруг компания каких-нибудь пьяных отморозков гуляет, а мы в таком виде, да еще и одни!
– Люди, люди! – скорбно завывала Тая, пытаясь вырваться. – Хочу к лю-ю-ю-юдям!
– Тише, кому сказала! Сейчас тихонечко подойдем и аккуратненько поглядим, что там за люди! Только не шуми!
Короткими перебежками, прячась за кустами и деревьями, как заправские партизаны пошуршали мы на звуки музыки. На наше счастье трели доносилась не из чье-нибудь машины или магнитофона на траве, а из кафе на расчищенной и облагороженной части берега: лавочки, пара пляжных кабинок, два покосившихся навеса типа "грибок"… да здравствует цивилизация! Ура! Привести себя хоть в мало-мальски товарный вид мы никак не могли, идти к людям так, как есть, смущались, но нам жизненно необходимо было разжиться мобильным телефоном и сделать один единственный звонок. Не долго думая, направились в обход кафе к "черному" входу, намереваясь подолбиться в дверь и пообщаться с барменом, на ходу сочинив какую-нибудь слезливую историю. Дверь открыла как ни странно девушка. Увидав, какие монстры пожаловали в ее питейное заведение, девушка сильно растерялась и хотела, было, дверь поскорее закрыть обратно, но мы этого, конечно же, не допустили.
– Ой, девушка, извините, пожалуйста! – хором завели мы жалостливую песню из оперы "Сами мы не местные". – С нами такое несчастье приключилось! Мы упали и утонули! То есть, не совсем утонули, кое-как спаслись… короче, позвольте от вас позвонить! Один звоночек! Нам очень-очень-очень нужен один единственный звоночечек!
Девушка немного помялась, потопталась, но все-таки вынесла нам мобильник. Утаптывая босыми ножками грязь, Таюнчик набрала номер Владика и заорала страшным голосом:
– Влад! Немедленно приезжай за нами! Мы попали в беду… то есть, в реку… В какую-какую! В Москву-реку! Что тут непонятного?! Мы мокрые, босые, нам холодно, мы умираем! Приезжай за нами немедленно!
Что там пытался отвечать Влад, я не знаю – подруга не давала ему и слово вставить в свой бурный монолог, затем она отодвинула трубку от уха и крикнула, маячившей в дверном проеме девушке, которая и кафе не могла без присмотра оставить и нас держала в поле зрения, чтобы не убежали с мобильником. Девушка попыталась объяснить наше местонахождение, но Тае показалось это слишком долгим и тяжким трудом – передавать ее слова Владу, поэтому она весьма бесцеремонно сунула аппарат ей в руки и попросила "все ему объяснить".
Дожидаясь нашего верного, безотказного Владика (истерзанного и измученного долгими годами дружбы с такими вот редчайшими экземплярами хомосапиенсов) мы сидели на самой дальней, темной лавочке и сушили деньги. Сохли деньги плохо, а разложенные на скамейке вещи, извлеченные из сумок, сохли еще хуже.
– Может, она мокрые возьмет? – Таисия с тоской посмотрела в сторону кафе.
– Да они сразу порвутся в руках, пускай хоть немного подсохнут-подвялятся.
– Я, наверное, в жизни еще никогда так мучительно не хотела хотя бы глоточек чего-нибудь горячего и сигаретку, – надрывно вздохнула Тая.
– Горячего или горячительного? – усмехнулась я.
– И того и другого.
Наш золотой… нет, наш платиновый, усыпанный бриллиантами и изумрудами Владик примчался в рекордно короткие сроки на машине, вместе с со своим незнакомым нам другом. Увидав в каком мы виде, он нешуточно разволновался:
– Что случилось? Как вы так умудрились?
– Долго рассказывать, – сначала Тая прикурила сигарету, затем посмотрела на свое лицо в автомобильное зеркальце. – Ну конечно, так и есть, вся косметика растеклась! Черт, тут есть у кого-нибудь салфетки или платок?
В бардачке нашлись бумажные платочки.
Всю дорогу Владик пытал нас вопросами, но мы наотрез отказывались просвещать его на тему, что же такого с нами случилось.
– Потом, Владик, все потом расскажем, – томно вздыхала Таисия, – если завтра в простудных соплях не захлебнемся.
Добравшись домой, резво посетили горячий душ и задумались над профилактикой простудных заболеваний.
– Давай заварим по кружище чая с лимоном и добавим туда какой-нибудь спиртозной настойки. У тебя есть спиртозная настойка?
– Есть немного коньяка.
– Коньяк тоже сойдет.
С кружками горячего чая с лимоном и коньяком мы забрались на диван под самый теплый плед, который нашелся в доме и, включив телевизор, стали отогреваться.
– Интересно, что подумал припадочный Малхаз, не обнаружив нас не только в каюте, но и вообще на борту корабля? – Тая шумно отхлебнула чай.
– Вот уж не знаю, но припадки у него наверняка после этого усилятся. Как думаешь, он станет нас искать?
– Без понятия, но в любом случае, сделать это будет не просто, ведь там никто понятия не имеет, кто мы и откуда. Знаешь что, сдается, мы движемся не в том направлении. Как говорят нормальные, психически здоровые следователи: идем по ложному следу.
– В смысле? – заинтересованно посмотрела меня подруга.
– Не думаю, что Малхаз имеет какое-то отношение к смерти Серебряковой, у него своих проблем, которые доводят его до умопомрачения хватает. Из его визга я поняла, что он подозревает нас в провокациях на какие угодно темы, кроме смерти актрисы. Об этом он ни разу даже не упомнил, а уж убийство человека вряд ли такая уж мелочь, не заслуживающая внимания, тем более, первый и последний вопрос я задала именно о съемках, на которых погибла актриса. Имей он к этому хоть какое-то отношение, визжал бы исключительно на данную тему. Но ведь ни разу не взвизгнул!
– Да, похоже, ты права. – Таиска смачно допила чай и полезла пальцем в чашку за лимоном. – Но если Анастасия не имела никакого отношения к темным делишкам обеих киностудий, не знала страшных и ужасных секретов величайшего бизнесмена всех времен и народов Малхаза (допускаю мысль, что она вообще была с ним незнакома), то откуда тогда подул "ветер похорон"? Кому она могла так круто дорогу перейти?
Этот вопрос нам и предстояло выяснить.
Глава шестнадцатая
Разбудил нас телефонный звонок. Бросив взгляд на часы – половина восьмого, я взяла трубку. На проводе был Влад.
– Доброе утро, Сенчик. Хотел спросить, ты не хочешь на работе показаться? Ну так, для разнообразия…
– Так вроде ж Конякин отпустил меня с миром на вольные хлеба, – зевнула я, – в обмен на грандиозный репортаж.
– Но время от времени появляться-то надо, во избежание осложнений. Ну, ты меня понимаешь.
– Влад, у нас расследование в самом разгаре, я не могу сейчас все бросить и радовать Конякина своим внешним видом. Надеюсь, уже совсем скоро я вернусь в лоно родимой редакции на белом скакуне с грандиозным материалом, который реально оттопырит своим великолепием все первые полосы. Прошу тебя, так и передай Станиславу Станиславычу, ну прямо слово в слово.
– Хорошо, – вздохнула Влад, – как скажешь.
Положив трубку, я погладила топтавшегося у изголовья Лаврентия и призадумалась: спать дальше или вставать, развивать кипучую деятельность? Звонок Владика все равно безнадежно перебил все сладкие сновидения, поэтому я тихонечко, чтобы не разбудить крепко дрыхнущую подругу (ее даже звонок моего телефонного монстра не потревожил), пошла умываться и собираться с Лаврентием на прогулку. Прошвырнуться решили на школьный двор. Отпустив пупса с поводка и проследив за траекторией его движения к группе четверолапых товарищей, я принялась неспешно прогуливаться по дорожке среди ёлок. Здесь мне всегда думалось-размышлялось наилучшим образом. Итак, что же наше доморощенное детективное агентство накопало к сегодняшнему дню? Неизвестно кто и непонятно зачем подстроил хитроумное убийство актрисы Анастасии Серебряковой. Киностудии, вырывавшие друг у друга заказ на паршивый сериал, помимо съемок всякой лабуды, занимались еще и разными темными делишками не без участия нашего любимого Малхаза Мамедовича. Но Анастасия, походу дела, никаким боком всего этого карнавала не касалась. Получается, расследуя обстоятельства и причины ее смерти, мы невольно разворошили пару помоечных кучек, но… к сожалению, ворошили не то и не там. Слабенькая надежда найти выход из тупика, куда мы сами же и залезли, оставалась еще в лице риелтора Риммы. Возможно, она смогла бы хоть что-нибудь прояснить касательно личности Анастасии, ее знакомых и родственников. Вот ведь поразительное достижение цивилизации: вроде бы живешь среди людей, а как будто в пустыни – никто о тебе ничего не знает, а если помер, то все – концы в воду, никто не заметит и не вспомнит. Эти мысли так меня расстроили, что я подозвала Лаврентия и досрочно увела его с прогулки, желая как можно скорее созвониться с Риммой и договориться о встрече.
В доме уже наметилось вялое движение – зевающая Михайловна ползла на кухню ставить чайник. Судя по хмурой, всем недовольной мордулени, встала барышня не с той ноги, не в тот день, не в тот год и не в той стране, а значит, наказаны за это будут все вокруг.
– Бурбур-бур! – пробурчала дорогая подруга, что означало: "доброе утро".
– И тебе доброго утра, – ласково ответила я. – Яичницу с колбаской будешь?
– Бе-е-е-е!
– Ну, тогда я только на себя пожарю, да?
– Вот ты умница какая! А мне голодной, что ли ходить?!
– Хорошо, тогда пожарю на двоих. – Я вообще пребывала в покладистом настроении. – Не сочти за труд, принеси-ка телефончик.
Всем своим видом демонстрируя тяжесть поставленной задачи, Таюха поплелась в комнату за аппаратом. Следя за процессом поджаривания колбасы с лучком, я набрала номер Риммы. Когда она ответила, я представилась, спросила, помнит ли она меня и, получив утвердительный ответ, напросилась на встречу.
– У меня будет немного свободного времени сегодня в районе двух часов, – сказала Римма. – Давайте встретимся на площади Маяковского у памятника Маяковскому.
– Отлично, – с готовностью согласилась я. – А какая там станция метро, не подскажете?
– Маяковская.
– А… да-да, что-то я глючу с утра пораньше. А как вы выглядите?
– На мне будет красный брючный костюм.
На том и распрощались.
К сожалению, ни мастерски пожаренная Вечная Яичница, ни блистательно размешанный растворимый кофе не улучшили жабианского настроения Таисии, ей требовалось чьей-то крови и чьи-то нервов на десерт. Мне не хотелось ее угощать, поэтому я мужественно крепилась, не поддаваясь на провокации, в надежде, что рано или поздно она перебесится, выдохнется, успокоится и снова станет белой и пушистой.
На площадь Маяковского мы прибыли немного раньше назначенного срока – пока что никого в красном брючном костюме не виднелось. Подойдя к памятнику Маяковского, Тая подняла голову, сурово посмотрела на поэта и с укоризной произнесла:
– "Я достаю из широких штанин", понимаешь!
– Чем тебе Володенька-то не угодил? – я то и дело озиралась по сторонам, высматривая красный костюм.
– Я за него в школе две двойки схлопотала! Всю картину они мне перепортили! Так надеялась хотя бы на четверку в четверти, так нет же, все равно тройбан влепили, нелюди!
В людском потоке мелькнул ярко-красный всполох – к нам направлялась высокая, стройная брюнетка с отличной фигурой.
– Похоже, это Римма.
– Где? – Тая на минутку отвлеклась от поливания презрением ни в чем неповинного поэта. – Опачки, какая барышня…
– Это вы мне звонили? – Римма безошибочно подошла к нам. Большие черные очки закрывали добрую половину лица, рассмотрению подлежали только аккуратный ровный носик и пухлые губы с помадой в тон костюму.
– Да, здравствуйте, я – Сена, это Тая.
Времени у Риммы было совсем мало, она торопилась на встречу с клиентом, поэтому разговор состоялся прямо в компании Володи Маяковского. И вот что она нам поведала. С Анастасией она познакомилась, когда женщина обратилась в агентство, надеясь снять приличную и недорогую квартиру или хотя бы комнату. Между женщинами как-то сразу возникла взаимная симпатия, Римма сама приезжая и многое успела хлебнуть, прежде чем встала на ноги в Столице, поэтому ей искренне захотелось помочь Насте и сделать все возможное, чтобы подыскать ей нормальное жилье с вменяемыми хозяевами за разумные деньги. Задача оказалась не из легких, времени заняла довольно много и, к тому моменту, когда квартира была найдена, женщины успели сдружиться…
– Откуда же Анастасия приехала? – не утерпела и вклинилась Тайка в поток, в принципе, не очень полезных следствию воспоминаний.
– Из Тулы, у нее однокомнатная квартира, а у сестры, вроде бы часть дома. Настя как-то сокрушалась, что выручить за квартиру можно сущие копейки, на которые не то что в Москве, в самом дальнем Подмосковье не купишь даже курятника, а сестрино имущество вообще ничего не стоит.
– У нее есть сестра? – обрадовалась я хоть какому-то родственнику. – Она где? Здесь?
– Насколько я поняла, она осталась в Туле. Как зовут сестру не знаю, но Настя упоминала, что сестра тоже актриса, играет в тульском драматическом театре.
– А родители живы?
– С родителями там целый мексиканский сериал получился, – Римма вынула из сумочки пачку сигарет. – Мать отказалась от девочек прямо в роддоме и их отдали в разные семьи. Правду узнали и нашли друг друга они уже довольно взрослыми, если не ошибаюсь, в последних классах или сразу после окончания школы. С тех пор старались держаться вместе, даже одинаковую профессию выбрали. Ну а потом жизнь их все-таки разбросала, Настя решила попытать счастья в Москве, а сестра осталась в Туле.
– И они не поддерживали с тех пор отношений?
– Как я поняла – нет. Насте очень неохотно об этом говорила, видимо, между ними произошел какой-то неприятный инцидент и они здорово поругались. А вот успели помириться или нет, этого я уже не знаю. Бедная Настенька, как же с ней такое могло произойти…
– А враги, недоброжелатели у нее были? Ну, хоть кто-то, кому она могла перейти дорогу?
– Может, она в какой-то бизнес нехороший ввязалась? – подхватила Тайка. – Или связалась с каким-нибудь ужасным мужчиной?
У нас с подругой синхронно возник перед глазами бешеный образ Малхаза Мамедовича и нас слегка передернуло.