Идолов не кантовать

Сергей Нуриев - молодой автор, но его роман "Идолов не кантовать" вполне можно поставить на одну полку с "Золотым теленком" Ильфа и Петрова. Молодой обаятельный авантюрист 90-х - Потап Мамай - нашел сто первый способ сравнительно честного отъема денег у государства. Вместе со своим напарником, нищим студентом-эфиопом, он пускается на поиски огромного золотого слитка, замаскированного под памятник вождю. Но найти его не так-то просто, когда даже в самом захолустном городишке количество памятников на душу населения превышает все санитарные нормы. На пути Героев к мгновенному обогащению встают все нелепости современной российской жизни. Писатель стыдливо просит прощения за отсутствие в романе убийств. Правда, искателей "крутизны" порадуют два покушения на убийство, одно отравление, два легких ранения и одна эротическая сцена. Отсутствие кровожадности Нуриев успешно компенсирует наличием веселых героев и не менее забавных комментариев по поводу их авантюрных похождений.

Остап Бендер, как известно, не попал в Рио-де-Жанейро. Миллионера ограбили румынские пограничники, и ему пришлось переквалифицироваться в управдомы. Однако дело великого комбинатора не погибло. Да, золото обладает поразительными свойствами. Помимо того, что оно блестит и не ржавеет, оно удваивает, утраивает наши силы, мобилизует умственный потенциал и развивает фантазию. Обладая почти всеми, золото лишь некоторым позволяет обладать собой. Спустя всего каких-то 70 лет на родных просторах появился человек, который нашел сто первый способ сравнительно честного отъема денег.

Когда-то Потап Мамай был вполне обыкновенным гражданином. Жил, работал и учился, как завещал великий Ленин. Все это продолжалось до тех пор, пока в руки Мамаю не попала одна секретная бумажка. Узнав, что в неком захолустном городишке спрятан огромный слиток (или даже глыба) чудеснейшего металла, симпатичный авантюрист отправляется в "творческую командировку".

Вместе со своим напарником - нищим эфиопом - он сколачивает целую бригаду помощников, которые даже не подозревают об истинной цели своей деятельности. И тут началось…

Содержание:

Сергей Нуриев - Идолов не кантовать 1
Идолов не кантовать 1
Часть первая. Завязка 1
Часть вторая. Кульминация 27
Часть третья. Кульминация-бис 55
Глава 1. Последние штрихи 55
Глава 2. Шоу 57
Глава 3. Поминки 61
Глава 4. Злачное место 63
Глава 5. Возвращение блудного сына 65
Глава 6. Политика - это не только красивые слова 67
Глава 7. Братья по разуму 70
Глава 8. Прощай, Гена 73
Глава 9. На пороге новой жизни 76
Глава 10. В изгнании 77
Глава 11. Педро 80
ТВОРЧЕСКАЯ АВТОБИОГРАФИЯ 84

Сергей Нуриев
Идолов не кантовать

ОТ АВТОРА
Решение писать и дописаться когда-нибудь до целой книги я принял самостоятельно. То, что при этом я буду еще и шутить, решила за меня моя мама, явив меня свету 1 апреля. В предлагаемом романе я попытался воплотить эти два решения одновременно.
Не желая никого вводить в заблуждение, считаю своим долгом сообщить: названия райцентров, улиц, площадей, фамилии героев, а также некоторые события являются вымыслом и любые совпадения с реальными фактами следует считать случайными. Остальные же события, описанные в романе, вымыслом не являются, и в этом случае совпадения с реальными фактами случайными считать не следует.
Несколько слов о самой книге. Если вы хотите знать мое мнение, то, по-моему, она предназначена для широкого круга читателей, достигших шестнадцатилетнего возраста и обладающих пусть даже не слишком развитым чувством юмора. Из этого широкого круга я рекомендовал бы выйти разве что любителям кровоточащих детективов. Боюсь, они будут разочарованы, узнав, что количество сцен насилия в сюжете ограничено. Все, чем я могу их порадовать, это два покушения на убийство, одно отравление, одно тяжелое и два легких ранения, одно столкновение стражей порядка с хулиганом и одна эротическая сцена. Убийств нет ни одного, извините.
Более детально с содержанием романа вы сможете познакомиться, прочитав из него всего тридцать пять глав, хотя, возможно, вам станет все ясно гораздо раньше, главное - начать. Начните с главного.
Сергей Нуриев

Часть первая. Завязка

Глава 1. С поезда

Районный город Козяки, расположенный на стыке сразу трех областей, являл собой весьма важный железнодорожный узел, к которому сбегаются и от которого разбегаются пути во все стороны света.

Это обстоятельство нередко вводило в заблуждение транзитных пассажиров, которые покидали безнадежные областные вокзалы и устремлялись на периферию, рассчитывая без хлопот раздобыть желанную плацкарту. Но, прибыв сюда, они с ужасом обнаруживали, что станция кишит такими же смекалистыми гражданами, которые к этому времени успели уже обрасти бородой и вели оседлый образ жизни. Оценив обстановку, легкомысленные пассажиры в панике бросались к кассам; более же рассудительные обустраивались на ночлег. Но и тех и других ожидала печальная участь их предшественников, с той только разницей, что последние понимали это сразу, а до первых доходило лишь тогда, когда, выстояв очередь, они в конце концов упирались лбом в стеклянное окно кассы и получали вежливый отказ. Билетов не было. Никаких. Ни на сегодня, ни на завтра, ни даже на послезавтра. И напрасно пассажир пускал слезу напрасно заискивающе улыбался и подсовывал деньги - кассир был неумолим. (Ввиду того что желающих выбраться было много, а функционирующих касс - всего две, кассиры в городе Козяки считались народом неприступным и уважаемым, наравне даже с инспекторами пожарной охраны.)

Образумившись и осознав наконец всю суровую правду жизни, пассажир понуро брел в зал ожидания и примыкал к одному из неформальных отрядов безбилетников. Впрочем, он мог оставаться и сам по себе и, в зависимости от склонностей натуры, заняться собственным делом.

Дел здесь было много. Одни зарабатывали на хлеб, уступая место в очереди доверчивым новичкам. Другиe, плюнув, женились или выходили замуж. Третьи, по слабее, занимались попрошайничеством. Судьба четвертых неизвестна никому.

В эпоху социализма станцию Козяки знали и узнавали тысячи советских граждан, колесящих по стране. Они гуляли по вокзальчику в домашних тапочках, будто по собственной гостиной, покупали семечки и теплую кукурузу, свежие газеты и вареные яйца. Из вагонов выглядывали представители счастливого детства и, дразня вокзальных рабочих, бросали на землю фантики. Рабочие чинно расхаживали вдоль перрона и грозили столичным оболтусам метлами. Румяные булочницы завистливо взирали на отъезжающих к югу, мечтая о скорейшем отпуске. И всегда, в любую погоду, пассажиров неизменно встречал и провожал умытый памятник Владимиру Ленину, стоящий на тумбе и окруженный елями.

В ту пору Козяки были еще Козаками. Местные жители, осознавая всю стратегическую значимость станции, с гордостью извещали друг друга о том, что, согласно коварным планам Пентагона, их райцентр подлежит бомбежке во вторую очередь после Москвы. Иногда эта тайна доверялась и некоторым наиболее благонадежным иногородним гражданам.

Но время шло, а американские империалисты, к огорчению козакинцев, не проявляли к ним должного интереса. Лишь только раз, в 1992 году, в район прислали американскую бормашину, изготовленную перед второй мировой войной. Бдительные власти раскусили этот скрытый акт диверсии и, разобрав аппарат на запчасти, подарили его судомодельному кружку. В том же году, с целью заморочить врагу голову, городу вернули историческое название - Козяки, исковерканное когда-то комиссарами.

Изменения, произошедшие на политической карте мира, отразились и на козякинской станции. Все реже вспоминал о ней Господь Бог, и все чаще поносили ее худыми словами транзитные граждане. Привокзальный Ильич осунулся, пошелушился и до неприличия был засижен голубями. Булочницы стали подпольно торговать сигаретами и пивом. Рабочих с метлами уволили по собственному желанию. Вчерашние пионеры, запершись в киосках, предлагали угрюмой публике жвачки и эротические карты. Изменилось все, неизменным остался лишь авторитет кассиров да вокзальчик, в котором по-прежнему было тесно, особенно зимой.

Не стала исключением и ночь с 1 на 2 января, когда в переполненный зал ожидания вошел молодoй человек, похожий на милиционера в штатском. На вошедшем было серое студенческое полупальто, еще издающее запах химчистки, такого же цвета брюки и крепкие офицерские ботинки. Но от представителя нервной профессии его приятно отличали безоблачный, насмешливый взгляд, содержательная ухмылка на твердом, хотя и несколько примятом лице и легковесная дорожная сумка с надписью "Пролет". Облик молодого человека не позволял однозначно определить род его занятий. Пожалуй, его можно было отнести к породе энергичных искателей и целеустремленных скитальцев, каковые обычно появляются в смутные времена.

Прибыв только что ночным экспрессом, молодой человек перестал быть пассажиром и теперь безучастно наблюдал за вокзальной суетой.

- Целуйте меня, я с поезда, - рассеянно проговорил он, и ничуть не огорчившись из-за отсутствия желающих с ним полобызаться, отправился на поиски временного пристанища.

Граждане! Если вы очутились в чужом городе и вам негде переночевать, - будьте осмотрительны. Не копошитесь в своих блокнотах и не ищите там фамилий дальних родственников и близких знакомых, которые, по-вашему, проживают в данном населенном пункте, ибо вы рискуете совершить сразу три непростительные глупости.

Во-первых, вы будете долго бродить по безлюдным улицам, блуждать в неосвещенных дворах, пугаясь диких котов, и бубнить под нос заученный адрес, прежде чем достигнете цели.

Во-вторых, если даже вы и наткнетесь на заветную дверь - не стучите громко. Там все равно никого нет, и вы лишь напрасно потратите силы, которых вам может не хватить на обратную дорогу. К тому же хозяева могут спустить собак.

Не окоченев все же в пути и добравшись до родного вокзала, вы поймете, что третью ошибку совершили уже тогда, когда вам пришла на ум ничем не обоснованная идея о комфортном ночлеге.

Молодой человек, здраво рассудив, решил воспользоваться вокзальным сервисом. Тем более что в списке его знакомых ни одного с козякинской пропиской не значилось.

В комнате матери и ребенка он представился школьником без документов, отставшим от туристической группы. Сонная дежурная сочувственно покивала ему из дверного проема и, выслушав грустный монолог подростка, сказала:

- Без мамы не пущу, сынок.

Акселерат покосился на раскладушку, где, раскинув кулаки, грозно храпел здоровенный детина.

- А это, часом, не моя мамка?

- То не мамка, сынок, то папка, - все так же нежно ответила дежурная. - В виде исключения впустила с пятью мальчишками. Пожалела деток.

- Его дитяти? - допытывался пришелец, заглядывая в коридор, где на полу, затаившись, спали чеченцы.

- А ну их, - махнула сердобольная рукой, - беспризорные. Пропадут ведь. Ну, ты иди, сынок, места все равно, вишь, нет. Иди с богом, голубчик.

Комната отдыха для взрослых и одиноких ввиду нерентабельности была переоборудована в видеозал, и оттуда доносилась пальба.

Не теряя присутствия духа, молодой человек прошелся возле касс, без намерения заводить там знакомства, пообщался с дежурным по вокзалу и, воодушевленно насвистывая, вернулся в общий зал.

"Ложка дегтя кашу не испортит", - рассудил он, примирившись с неудобствами.

Из всего этого следовало, что привело его в эти края какое-то важное и, должно быть, срочное дело.

По станции объявили о прибытии почтово-богажного поезда, и двое отчаянных пассажиров бросились к нему, освободив два кресла. Правила этикета, как известно, на вокзалы и кладбища не распространяются, и поэтому за вакантные места развернулась равная борьба между мужчинами и женщинами. Незнакомец подобрался. Ближайшее место было в левом крайнем ряду, и к нему он явно не успевал. Изловчившись, он метнул через головы конкурентов свою сумку и еще, до того, как она, описав дугу, плюхнулась на сиденье, крикнул: "Занято!". Оторопев от такого нахальства, граждане на мгновение застыли, чем метатель и воспользовался, хладнокровно завладев креслом.

Томиться предстояло до утра. Молодец выбрал удобную позу и, склонив на спинку голову, прикрыл глаза.

Заснуть ему мешал неопрятного вида старичок, явно претендовавший на тоже место. Старик маячил взад-вперед и, как бы невзначай цепляясь за ботинки почивающего молодца, сварливо ворчал:

- Клюшки расставляют тут всякие… Нормальным людям проходу нету. Эхма, бездельников развелось.

Бездельник лениво открыл один глаз и беззлобно пригрозил:

- Мужчина, будете нарушать общественную дисциплину - арестую.

- Брешешь ты все. Никуда ты меня не арестуешь, - отозвался старик и расположившись прямо на полу, принялся мостить из своих пожитков подобие подушки. При этом его узел подозрительно постукивал о кафель, издавая глухой металлический звук.

- Э, а ты, часом, не террорист, мужик? - спросил скучающий молодец. - А то мне выспаться надо.

- Не-а, не террорист, - признался старик, старательно произнося трудное слово. - Я бомж. Бомж Бруевич.

- Кто?

- Без определенного места жительства Бруевич. А ты кто будешь?

- Сомж Мамай, - представился молодой человек.

- Чего?

- С определенным местом жительства Потап Мамай.

- А, не слыхал, - откровенно сказал старик, скручивая козью ножку. - Значит, ничего живешь? А меня вот не сажают. Третью зиму маюсь, в тюрьму по-человечьи посадить не могут.

- Воровать пробовал? - участливо спросил Потап.

- А как же! Только щас на копейку украдешь, а морду набьют на целый рубель.

- Потерпевшие бьют?

- Какие там потерпевшие! - горестно отмахнулся Бруевич. - Воры ж и бьют. Воров щас больше, чем потерпевших, понимаешь.

- А президента материть пробовал?

- Кто ж за это посадит!

Мамай задумчиво посмотрел на огромную пыльную люстру.

- Ничего, - проговорил он, - ничего, когда я стану президентом - приходи, помогу.

- Чем же ты мне поможешь?

- В тюрьму посажу.

- Вот спасибо, - поблагодарил бомж, укладываясь, - приду.

- А пока жениться тебе надо, фиктивно. Чтоб прописка была. Прописка будет - тогда посадят.

- Это верно. Меня первый раз с пропиской сажали.

Помолчали.

- И за что ж ты срок мотал? - полюбопытствовал Потап с настороженностью, какую обычно испытывают люди несудимые к судимым.

Старик подложил под голову свой картуз и охотно ответил:

- Статья двести двадцать четыре-прим, а вторая ходка - по двести четырнадцатой.

- Занятие бродяжничеством или попрошайничеством либо ведение иного паразитического образа жизни - от одного года до двух лет, - быстро проговорил Потап Мамай, проявив тем самым недюжинные познания Уголовного кодекса. - А вот двести двадцать четыре-прим что-то не вспомню.

- Незаконное занятие каратэ, - подсказал Бруевич, - до двух лет.

- Да ну! Чтоб за такое сажали!

- А отчего бы и нет? Раз есть статья - значит, кому-то надо по ней сидеть.

- Так ты, значит, каратист? - спросил Мамай, не скрывая сарказма.

- Конечно ж, каратист, - подумав, рассудил бомж, - зазря ж не посадят. Но теперь я с этим делом завязал. А вообще-то я бомж. А ты тут проездом или по делу?

- Проездом по делу, - сказал Потап, потеряв интерес к беседе. - Родственника одного ищу. Спать давай.

Спрятав лицо в воротник, будущий президент вскоре уснул. Старик еще долго ворочался в углу, тайком курил и размышлял о прописке и связанных с ней приятных последствиях.

Свистнув, восьмичасовая электричка унеслась в сторону областного центра. Мамай открыл глаза, потянулся и, переступив через спящего Бруевича, бодро направился к выходу. На перроне он обратил особое внимание на памятник Ленину, придирчиво осмотрел его со всех боков и, явно удовлетворенный, ринулся в город.

Дальнейший маршрут Потапа пролегал по главной улице - 42 года Октября. Миновав универмаг, управление смешторга и УТОС, он интенсивно завертел головой в поисках гостиницы.

Обычно подобным заведениям дают название либо самого райцентра, либо нарекают их "Родиной". С одной стороны, такие вывески свидетельствуют о патриотизме местных властей, с другой - позволяют скрыть их политические склонности.

После недолгих блужданий пытливое око экскурсанта остановилось на двухэтажном доме с треснувшей трубой, на крыше которого громоздились четыре первые буквы слова "Родина". Фанерные "н" и "а", очевидно, реставрировались.

Мамай огляделся, вошел вовнутрь и на короткое время задержался в темном подъезде. Когда он появился в холле, в облике его произошли некоторые изменения. Студенческое пальто было распахнуто, и грудь Потапа приятно освежала довольно белая рубашка, украшенная галстуком-бабочкой. Правая рука облачилась в белую перчатку. Перчатка была размера на два меньше руки, и пальцы в ней неуклюже топырились, не имея никакой возможности сгибаться. На торчащем вверх мизинце красовался медный перстень с фальшивым брильянтом. На левой руке гостя не было ничего, и ее приходилось прятать в кармане.

Идолов не кантовать - Сергей Нуриев

Сергей Нуриев Идолов не кантовать