Глава 8. Дом № 12АБ
Надо сказать, что город Казяки был не просто себе Козяками. Любой козякинец мог назвать как минимум одну достапримечательность города и даже указать на нее пальцем. Этой достопримечательностью был двенадцатиэтажный дом.
В годы царизма уездный город застраивался довольно вяло и расширялся лишь за счет убогих хижин обходчиков, стрелочников и прочих железнодорожников. Двухэтажные дома тогда имели помещик Мельников (ныне здание универмага) и отставной полковник Жук (ныне - районо, гороно и детская библиотека). Двухэтажными были вокзал, оставшийся таковым до сегодняшнего дня, почта и меблированные комнаты отеля ныне - не меблированный отель. Самыми высокими сооружениями в городе считались водонапорная башня и церковь (это там, где ныне пустырь с пивным ларьком).
Но с наступлением советской власти Козяки стали активно тянуться вверх. Десятки черных труб прокололи небо. Из них повалил дым. Райцентр стремительно понесся по рельсам индустриализации. Строились заводы и фабрики, возносились здания и сооружения, город рос как на дрожжах. Появилось два пятиэтажных микрорайона, трехэтажный Дом быта и такого же роста дом цыганского барона. Но этого оказалось мало. Козякинцам хотелось все выше и выше. Пять этажей - позорно малый рост для города с сорокатысячным населением.
Словно разгодав чаяния народа, из области прислали нового архитектора. "Эх, развернуться у вас тесно! - сокрушался архитектор, воодушевленный решениями только что минувшего XXVII съезда КПСС. - А дома! Ну разве это дома! Они же как близнецы-братья. Вы говорите - дом № 7, а подразумеваете дом № 37. Вы говорите - дом № 37, а подразумеваете дом № 7. Как вам удается их не путать? Пора, товарищи, ускорять перестройку, пора устремляться в грядущее величие".
Власти, боясь прослыть консерваторами, раскошелились на новостройку, которая и должна была являть собой символ грядущего величия. Вскоре местная архитектура была дополнена грандиозным монстром. Это был в точности такой же дом, как окружавшие его панельные короба, только перевернутый на бок. Получилось двенадцать этажей и два подъезда. Зданию дали номер 12АБ, ибо справа стоял дом № 12, а слева - № 12В. Новый дом покрасили в растрелиевский бело-голубой цвет, после чего инициативный архитектор пошел на повышение в область.
Козякинцы, падкие на зрелища, толпами бродили вокруг небоскреба и, запрокинув головы, с завистью глазели на новоселов.
Жильцы первого подъезда высокомерно поплевывали со своих высоток и всматривались в далекие горизонты.
Но вот жильцы из второго подъезда оказались менее восторженными и ликования соседей не разделяли. Злобно отворачиваясь от сиреневых далей, они мучились над разрешением личных проблем. И чем выше над землей находились квартиросъемщики, тем глобальнее становились их проблемы.
В первый же день новоселы взялись обустраивать свой дом. На балконах развевалось белье, крыша ощетинилась антеннами, начались склоки из-за подвалов.
На девятом этаже первого подъезда молодожены в клетчатых рубашках осматривали собственный балкон. Они подпрыгивали, топали ногами об пол, проверяя прочность, сбегались, радостно целовались и вновь разбегались в разные концы балкона.
На соседнем балконе, слева от них, стоял еще один новосел и, сосредоточенно глядя перед собой, казалось, сочинял стихи.
- Эй, сосед! - не выдержал мужчина в клетчатой рубашке. - Красота! Девятый этаж! Какой вид! А?
Сосед не ответил. В глазах его стояли слезы.
- Я говорю, мы теперь выше всех! - не унимался счастливец. - Все как на ладони. С новосельем вас!
- Да-а, - протянул задумчивый. - Мне всегда не везло.
Этажом ниже маялся гражданин в спортивном костюме. Он метался по балкону, перегибался через перила и беспрестанно фыркал.
- Это черт знает что такое! - взвизгнул он, в очередной раз склонившись над недосягаемым асфальтом.
- Вы чем-то расстроены? - обратился к нему клетчатый.
- Я?! А вы что такой радостный? - клокотал физкультурник. - Вы из какого подъезда? Из первого? А я из второго! Посмотрел бы я на вас! Приходите - обхохочетесь!
- А что такое? Северная сторона?
- Какая еще сторона! У нас лифта нету! Вы представляете! На восьмой этаж пешком!
- А у нас есть, - смутился клетчатый.
- Безобразие!
- Не огорчайтесь, - принялись успокаивать его супруги, крепко обнявшись, - вот гости придут…
- Какие гости! Какие гости! Они же не дойдут! Пять этажей, может, еще одолеют, но восемь! Это такое свинство! От меня все отвернутся!
- Да-а, - произнес голос сверху, - я не мог оказаться в первом подъезде.
- Ну что же делать? Я, конечно, понимаю, что сначала строили первый подъезд, а второй достраивали из того, что осталось, но что же делать!
- Может забастуете! - несмело посоветовал новосел с лифтом.
- Вы еще шутите? - возмутился физкультурник. - Мы и пикнуть не успеем, кaк на наше место ринутся стаи очередников. Им нечего терять. Они будут рады бегать через десять этажей, извините, по нужде, лишь бы не томиться еще лет десять за квартирой.
Где-то в небесах раздался стон. Новоселы притихли. В наступившей тишине в сердца обездоленных стала закрадываться неприязнь к незаслуженным счастливчикам. Устыдившись своей радости и опасаясь расправы, клетчатые поспешно удалились.
- Нет, каково, а? - обратился вверх жилец с восьмого этажа.
- Да, неприлично, - согласился собрат по несчастью.
- О-у-у, - донеслось сверху, - о-у-у-у.
Соседи осторожно посмотрели на верхний этаж.
Обхватив голову руками, далеко в облаках горевал еще один новосел.
- Ему еще хуже, - сочувственно сказал гражданин в спортивном костюме. - Двенадцатый этаж как-никак.
- Да-а, - промычал собрат. - Сейчас бросится.
- Вы как хотите, а я не хочу быть свидетелем трагедии. Мне своей хватает.
- Боже мой! - раздался голос уже из глубины квартиры. - Какая дикость! Я потерял друзей… Боже мой!..
Балконы опустели. Не уходил лишь человек, которому уготовили участь Икара.
- О-у-у, - разносился по округе его тоскливый стон, - о-у-у…
Весть о наличии всего одного лифта на два подъезда быстро облетела весь дом и бесповоротно разделила его жителей на лифтовых и безлифтовых. От внимания последних не скрылось и то обстоятельство, что их уже печально известный подъезд вдобавок ко всему не оборудован мусоропроводом. Безлифтовые были обречены на варварство. Назревал скандал.
Совместное собрание ЖЭКа и жильцов дома № 12АБ попыталось разрешить конфликт. Выдвинули предложение прорубить стены, разделяющие соседние подъезды. Согласно этому плану безлифтовые, подъехав на лифте, попадали к себе домой через проходные квартиры. Хозяева потенциально проходных жилищ начали роптать.
На очередном собрании предложили обобщить чердак. Безлифтовые должны были мчаться на самый верх на общественном лифте, перейти под крышей во второй подъезд и преспокойно спуститься по ступенькам на свой этаж. Спускаться всегда легче, чем подниматься.
При голосовании ни одно из предложений не было одобрено большинством, так как количество обездоленных "за" равнялось эгоистичным "против". ЖЭК воздержался. Представители второго подъезда пригрозили выбрасывать мусор прямо из окон и вызвать экологическое бедствие, в зоне которого окажутся и пользователи коммунальными удобствами. Последние сдались и предоставили чердак в качестве нейтральной зоны. Консенсус был достигнуг.
Вскоре дом № 12АБ пропах краской, сыростью и жареной картошкой, а его жильцы стали хранителями главной достопримечательности города.
Человека, так неосмотрительно поселившегося под небесами, звали Феофил Фатеевич Буфетов. По агеннтурным данным, был он беспартийным, придерживался нейтральных взглядов и служил разносчиком телеграмм. В поле зрения Мамая он попал совершенно случайно, представляя интерес лишь постольку, поскольку в одиночку проживал в изолированной квартире.
Бригадир давно подумывал об улучшении жилищно-коммунальных условий. Обитать в отеле стало невозможно. С утра приходили люди, просили погадать и избавить от недугов. Недугов у людей было так много, что целители старались никого не принимать. Заведующая торопила с подписанием контракта и требовала шестьдесят процентов от прибыли борделя. Обезумевший майор прибегал с челобитными ежечасно и уже соглашался работать за полставки. Элеонора мучила прорицателей расспросами о своем замужестве. И за все эти неудобства еще нужно было платить.
Решить жилищную проблему предполагалось за счет холостяцких метров гражданина Буфетова. Оставалось лишь подыскать удобный повод для вселения.
Против Феофила Фатеевича в картотеке не имелось ничего. Или почти ничего. Единственным документом, по которому чекист вычислил старого бобыля, был анонимный донос, потерявший за давностью событий свою актуальность. Буквально в нем сообщалось следующее:
Считаю своим долгом довести до Вашего сведения, что гр-н Буфетов Ф.Ф. хочет за границу. Это хотение началось у него с 1957 года, когда он незаслуженно был послан на международный фестиваль молодежи и студентов в столицу нашей Родины - Москву. Вопреки тому, что гр-н Буфетов Ф.Ф. направлялся туда с целью, чтоб демонстрировать наши народные танцы, там он стал халатно относиться к своим обязанностям, отбивался от трудового коллектива ансамбля, терял всяческий моральный облик. В результате чегo у него завелась интимная связь с иностранным гражданином женского пола. Из достоверных источников известно, что их непристойное поведение зашло так далеко, что у той гражданки теперь дите, которое не получает алиментов с 1958 года, то есть уже больше тридцати лет. Извиняюсь, что сообщаю о вопиющем поступке так поздно, но данный факт стал мне известен только сегодня, когда гр-н Буфетов цинично показал мне фото того несчастного дитя. Самое возмутительное здесь еще то, что дите, оказывается, не русское. Я даже точно уверен, что дите - негр. Подозреваю, что и мамаша у дитя - тоже негр. Свои изменческие настроения он сохраняет и сейчас, о чем мне сам говорил. Обращаю также Ваше внимание на то, что гр-н Буфетов до сих пор не завел никакой семьи, ячейки нашего общества. Из вышеизложенного ясно, что такие граждане, как гр-н Буфетов, не имеют права претендовать на отдельные квартиры. Предлагаю гр-на Буфетова Ф.Ф. с занимаемой жилплощади выселить, а на eгo место поселить преданных партии товарищей, таких, например, как товарищ Иванов С.И., бывший сосед Буфетова по коммуналке. Сам я лично Иванова не знаю, но очень, говорят, достойный товарищ. Решения партии - в жизнь! С уважением. Доброжелатель.
Письмишко адресовалось в Козякинский райком КПСС, но по каким причинам оказалось в чемодане диссидента - осталось загадкой. Коварный замысел родился сразу.
Потап еще не успел дочитать донесение до конца, как уже знал первые слова, которые он скажет Буфетову при встрече. На доработку плана ушло еще минут десять, в течение которых бригадир в упор смотрел на эфиопа недвусмысленным взглядом.
- Ну ты, дитя без алиментов, - сказал он наконец, - сколько, говоришь, тебе лет?
- Тридцать два, - с опаской ответил Гена.
- Придется постареть лет на пять. Собирай манатки. Уходим на новые квартиры.
Найти дом № 12АБ не составило труда. Гораздо утомительнее было добраться до квартиры № 96. Когда Потап нажимал на кнопку звонка, он уже питал к ее хозяину личную неприязнь.
Буфетов открыл дверь безбоязненно.
- Гражданин Буфетов? - грянул прокурорский голос Потапа.
- Я, - последовал немедленный ответ.
- Квартирантов будете брать?
- Нет, - опешил Феофил Фатеевич.
- Хорошо. Тогда мы будем жить одни.
- По какому праву?
- По праву наследования.
- Я вас не знаю, - воспротивился хозяин. - Я вас не пущу! Уходите!
- Не волнyйтесь, папаша, иначе у вас не хватит волнения на то, что я вам сейчас скажу, - веско произнес бригадир и, выдержав паузу, указал на Тамасгена глазами. - Познакомьтесь с моим другом. Кстати, он вам никого не напоминает?
Феофил Фатеевич долго, по-козлиному, глядел поверх очков на младшего старателя.
- Не… негра, - нерешительно выдавил он, пожевав губами.
- Совершенно верно, - подтвердил Мамай. - И вас это не удивляет?
- А почему, собственно! Негр он и… есть негр. Я таких по телевизору много раз видел.
- Но, как вы изволили заметить, этот стоит перед вами наяву. А зачем, по-вашему, ему здесь стоять?
Буфетов насупился и отвел взгляд.
- Это не мое дело.
- Ах, не ваше! Тогда я расскажу вам одну историю. О любви. Итак, некий любитель народных танцев - назовем его гражданин Икс - был удостоен чести выступить на одном общественном мероприятии… Было это в 1957 году в городе-герое Москве. Там наш герой заводит шашни с одной особой - назовем ее гражданкой Игрек, - охмурив ее гопаком. Заметим, что была она иностранной подданной и неизвестно с какой целью явилась в Союз. Но на эти обстоятельства нашему герою было наплевать. Итак, стояла теплая погода… Продолжать?
- З-зайдите, - шевельнул Буфетов бледными губами.
Заметив, что в квартире целых две комнаты, Мамай взялся обрабатывать клиента с новым пылом. Прежде всего он потребовал, чтобы негр был удален на кухню, дабы не травмировать преждевременно его ранимую душу, а затем пересказал Буфетову содержание доноса. Заканчивал Потап шепотом.
- Через девять месяцев после решающей встречи с гражданином Икс у гражданки Игрек родился гражданин Зет! Перед нами уравнение, которое я хочу решить сейчас же. Не будем с вами притворяться и добровольно сознаемся, что первые двое неизвестных, нам известны. Так? Ну а если у вас затруднения по поводу гражданина Зет, то я вам подскажу: третий неизвестный сидит сейчас на кухне и дует холодный чай. - Бригадир схватил Буфетова за руку и принялся энергично ее трясти. - Поздравляю! Поздравляю, дорогой отец! Невиданная радость, невиданная.
Феофил Фатеевич пребывал в полной растерянности. Его рот изобразил слабое подобие улыбки, в глазах стоял ужас. Он еще не знал, чего от него хотят, но активность молодого человека пугала.
Потап тем временем приступил к осмотру помещения.
- Послушайте… - вышел наконец Буфетов из оцепенения, - а вы ничего не путаете? Вы думаете, что он мой сын?..
- А по вашему - мой? Да вы похожи как две капли воды! - заверил Мамай. - Если ваши волосы накрутить бигудями, покрасить вас гуталином, придавить нос и испугать - вас от него вообще не отличить. У него даже отчество - Феофилович.
- Ну, мало ли, - пытался перечить Буфетов, - Феофиловичей бродит.
- Если вы во всей Африке найдете еще хоть одного Тамасгена Феофиловича - можете выколоть мне глаз.
- А почему… почему в Африке? Кажется, его мать была с Кубы…
- Ищите где хотите, - отрезал чекист, - все равно не найдете.
Шататься по материкам, чтобы потом колоть такому молодцу глаза, было делом нешуточным, и Феофил Фатеевич был вынужден поверить на слово.
- А где же вы его нашли? - задал Буфетов последний и, как ему показалось, провокационный вопрос.
Но на все вопросы у Мамая были ответы. Безжалостно улыбнувшись, он сообщил:
- Я подобрал вашего ребенка на Курском вокзале в Москве. Его били нищие расисты. Он пробирался к вам, но сбился с курса.
Феофил Фатеевич смахнул слезу, хотя веки у него были совершенно сухие.
- Так что будем делать, папаша? Сынок ваш находится здесь нелегально, без визы. Может, мы пока у вас укроемся?
- Буду рад, - печально произнес отец.
- У меня к вам просьба, - сказал Потап, удовлетворенный воссоединением семьи. - Мой приятель о ваших с ним родственных связях пока не подозревает. Так вы уж сразу не лезьте к нему целоваться. Не будем шокировать ребенка. Пусть адаптируется.
- Понимаю, понимаю, - закивал Буфетов. - А, скажите, он по-нашему понимает?
- Гена? Только со словарем. Но к словарю ему еще нужен переводчик. - Потап игриво ткнул Феофила Фатеевича пальцем в живот. - Ну, покажите нашу детскую комнату и идемте к вашему чаду.
Встреча прошла без лишних эмоций и плавно перешла в ужин. Эфиоп, уткнувшись в тарелку, уплетал родительские харчи с большим аппетитом. Буфетов угрюмо косился на сынишку, надеясь опознать в негритянских чертах что-нибудь свое. Мамай, пользуясь рассеянностью хозяина, подливал ему самогона, а сам налегал на маринованные грибы. Пили за отцов и детей, за беспризорников и дружбу народов. Под занавес вечеринки, загадочно подмигивая хозяину, Потап сказал тост:
- За ваши гены! Вы можете гордиться ими.
Феофил Фатеевич тяжело посмотрел на сотворенный им генотип, отвернулся к окну и прослезился. Прохныкав несколько минут, он уснул прямо за столом.
Неспешно покончив с ужином, старатели вышли на балкон.
- Это твой родственник? - осведомился эфиоп, глядя вдаль, где тусклыми фонарями обозначалась окраина Козяк.
- Скорее твой, - ответил бригадир, глядя туда же. - Тщательно обследовав генеалогическое древо, я выяснил, что вы с ним висите на одной ветке. Он твой папа.
Тамасген возмущенно засопел.
- Ты… сказаль… что я ему… сын?!
- Видишь ли, выдать тебя за его дочь было бы сложнее. Впрочем, если ты настаиваешь…
- Но как же он мог поверить?
- На то были свои основания. А что ты так pазволновался? Радоваться надо.
- Мы его обманули, - понурился эфиоп. Опять обман… Обманывать плохо…
- Чего-о! Это кто говорит? Это непорочная дева Мария говорит? Нет, если я не ошибаюсь, этот голос принадлежит самозванцу, который только и мечтает околпачить сотню-другую доверчивых провинциалов и загрести деньгу.
Усыновленный сконфуженно молчал.
- Причем, - обратился Потап к невидимому судье, восседающему где-то в черном небе, - прошу заметить, ваша честь, что я за свою невинную ложь не взял ни копейки. Более того, я помог снять тяжкий грех с души раба божьего Феофила. Попрошу, Господи, записать это на мой счет, сдачи не надо.
Произнеся сию тираду, бригадир облокотился на перила и, плюнув вниз, проводил улетающий в бездну плевок равнодушным взглядом. Подумав, он вновь плюнул на землю, но на этот раз вложив в процедуру какой-то особый смысл.
- Высоко, - со значением сказал Потап.
- Высоко, - согласился Гена.