Увы! После поворота стояла милицейская машина. И движение было перекрыто. Пропускали по одной машине.
Стояли машины, бегали человечки в форме.
Грузин обессилено закрыл глаза.
- Эй, ты, а ну выходи! – раздался голос здоровенного детины. Тут же подошедшего к нашей машине. – Проверка документов!
Подняв руки, грузин вышел из машины.
- Террорист! – радостно завопил верзила, увидев поднятые руки.
К нам быстро подбежали несколько крупных чинов.
- Успокойтесь, – сказала я милиционеру. – Он честный грузин, не террорист, он лишь наркотики провозит...
Я, запыхавшись, оправдывала его.
- А где наркотики? – быстро спросил подбежавший чин.
- В ж...! – честно ответила я, пытаясь честно передать слова грузина.
- Обыщи гражданина, Сережа! – сказал полковник – И где только люди наркотики не провозят, – удрученно покачал он головой. Мол, в его юности такого не было.
Здоровенный горилла подошел к грузину.
- Ну что стоишь, снимай штаны... Изымать наркотики будем... – он похлопал гражданина по плечу. – Обнажи местоположение наркотика и поворачивайся им ко мне... – ласково сказал он. – Сейчас я выйму контейнер из задницы... Они...
- Они в машине, в машине, – вдруг заорал грузин, подпрыгнув. Он бросился к машине и стал услужливо, поминутно срывая пальцы от усердия, раскрывать двери. – Сам покажю! Сам покажю и сам расскажю!
Он суматошился как бешенный. Засуетившись, он сам открыл им тайник, почему-то держась за штаны и злобно глядя на меня.
Вышедшая из машины с двумя сумками еще до того, как он признался, и отведшая от случайного попутчика страшное обвинение, я стояла всеми забытая. После того, как я спасла его, на меня все махнули рукой.
Было ужасно обидно. Они все с увлечением вскрывали тайник и вынимали героин, которого, как я слышала, было не меньше пятисот килограмм в этом джипе.
Обо мне все забыли.
Я увидела стоящую чуть поодаль машину с надписью на стекле – продаю. В ней сидел мужик.
- Ты что, машину продаешь? – удивленно спросила я.
- Угу...
- Слышь, продай... – я показала деньги, полученные за манто.
- Здесь?
- Ну...
- Так нотариуса нету...
- А ты по договоренности... – блеснула я словом, слышанным от брата, и почувствовала себя такой умной. – Напишешь бумажку...
Он как-то странно посмотрел на меня. Потом пожал плечами и написал от руки бумажку.
Он сунул ее мне.
Я села за руль, поставила сумки. Мне показалось, правда, что я чего-то забыла. Но я отмахнулась. Благо ключи были в зажигании. Потом улыбнулась ему и поехала.
Я не совсем дура – обычные навыки я помню, как все. Ложкой ем, вилкой мимо носа не промахиваюсь. Брат меня как-то учил в детстве водить жигуленок, и я даже сейчас все помнила, как я здорово визжала.
Сзади послышался какой-то крик.
Какой-то мужик бешено бежал за мной с недоуменным и перекошенным лицом, истошно крича – украли! Он визжал. Что-то странное и знакомое читалось у него на лице.
Что ему надо?! – подумала недоуменно я.
- Украли, обманули, денег не дали! – орал он. Два мента на обочине хохотали во все горло.
- Да это же мой продавец! – недоуменно догадалась я.
Мужик все что-то показывал на свою руку с наколками. И орал как зарезанный.
- Меня? Меня? Это меня так кинули!?!!! – недоуменно восклицал он и его голос все доносился до меня. Он бегал быстро. Я с трудом узнала продавца машины.
- Ах, черт, я же заплатить забыла! – в сердцах плюнула я в окно. Наверное, милиция бешено разбегалась по джипам, а полковник что-то истошно кричал в рацию потому, что подумали, что я украла эту несчастную машинку.
- Как я могла снова забыть заплатить! – сокрушалась я, нажимая сигнал. Каждый раз бегуна при сигнале перекашивало, будто он думал, что я над ним издеваюсь и подбадриваю его. Ведь он упорно бежал за машиной лишь чуть в отдалении, и каждый раз я давала ему догнать, сигналя. Просто так получалось. Когда я нажимала на педаль, руки почему то сами дергались на руле.
Я осторожно открыла окно. Слава богу, я не глупая, я знаю, как оно открывается! И я хотела дать ему деньги, когда он догонит. Ведь я просто ошиблась.
Он бежал рядом изо всех сил в двух метрах сбоку от окна.
- Слушай... – я уже честно хотела сказать ему это, что я не хотела его обмануть. И честно хотела передать ему эти шестьсот долларов за эту тарантайку.
Я с улыбкой показала ему доллары.
Он прямо на бегу заревел горючими слезами. Подумав, что я над ним извращенно издеваюсь.
- Да я ж эту дуру сам кинуть хотел! – заревел он в отчаянии, отвернувшись, на бегу и вздымая руки. – С меня же теперь вся тюрьма смеяться будет! Толика-Кидалу кинула телка, когда он личную машину продавал! Стой, дура!
Я хотела остановиться, так мне его стало жалко. Но, к сожалению, из-за волнения совершенно забыла, как останавливать машину. А дальше, к моему полному ужасу, пошел крутой спуск. И я завыла, как милицейская сирена, отчаянно вцепившись в руль.
Водители впереди разлетались в сторону, как галки.
За мной несся целый кортеж джипов, машин с мигалками, военных машин.
Я же тщетно вспоминала правила движения. Мне казалось, что водители как-то странно себя ведут при обгоне.
Помни, что в Японии левостороннее движении, – говорил мне брат, уча меня в детстве ездить на "жигули". – Запомни – левостороннее! Будешь там, едь только по левой стороне!
Вспомнив это, я облегченно счастливо улыбнулась. Я все поняла – я еду не по той стороне! Я умная! И они там не будут мешать мне ехать. А то, как-то худо... Я сейчас вырулю налево... – счастливо думала я, – и мне станет лучше. Вон там, в мою сторону совсем машин нет – только иногда мелькают. Я их почти не вижу... А тут все скопились, мешают... Прав брат был...
Увидев разрыв дороги, я резко, подрезав кого-то, на всем ходу вылетела на левую полосу. И обрадовано захихикала...
- Машина в которой сидит дура, остановитесь! – бешено орала сзади машина с мигалками. Все машины слева останавливались.
Первые тридцать секунд я облегченно вздыхала. Теперь, когда я ехала по правильной стороне, где не было машин рядом, и я не могла никого задеть бортом, должно было стать лучше.
Но через сорок секунд я испуганно сжалась, спрятавшись за руль. Это было только хуже! – дрожа от страха, подумала я. Каждую секунду только и слышалось – вжик, вжик и машина с переднего стекла еле успевала уйти в сторону. Я только открывала глаза, видела несущуюся мне в упор машину – вжик – она еле успевала уйти в сторону. Я снова открывала глаза, и снова видела несущуюся мне прямо в лоб машину и перекошенное лицо, судорожно выворачивающее руль – вжик! Это было куда хуже, чем в игрушке, – с дрожью подумала я, тоненько визжа и пытаясь сжаться, сощулиться и стать как можно меньше. Я плакала от ужаса. А потом закрыла глаза, чтоб не видеть этого кошмара, и честно нажала на газ.
Вжик-вжик-вжик!
Я рыдала и отчаянно молилась боженьке. Не хочу учиться ездить, мне это не нравится... вжик...
Может, если дергать руль туда-сюда, будет не так страшно... – мелькнула в помутившемся от ужаса разуме здравая мысль. Зачем-то же существует это колесо. Закрыв глаза, я стала дергать его туда-сюда.
На шоссе стало твориться что-то страшное. Все визжало, выло, что-то сталкивалось.
Чтобы успокоить себя, я дрожащей рукой включила радио. Никогда не думала, что езда это такое трудное дело.
- Всем, всем, всем... – услышала я бешенный, истерический обезумевший надсадный крик диктора. – Немедленно освободите шоссе из Шереметьево! По встречной полосе движется ДУРА!!!!!!!!!!!
Опять едет министр, – я рассержено вырубила радио. Сколько же можно! Сколько раз брат мне рассказывал, что их всех опять ставили по обочине, чтоб проехала важная шишка.
Правда, какая-то мысль зашевелилась у меня в мозгу.
Навстречу мне шел Камаз с песком. Я отчаянно завизжала.
Может, я неправильно еду?
Я резко дернула руль, чуть не вылетела на обочину, машина словно зависла в воздухе, потеряла сцепление с шоссе, я жала все педали подряд.
Вжик...
Я еле удержала машину на шоссе...
- Не хочу больше ездить на машине! – вытирая со лба пот, зарыдала в истерике я. – Я не создана для того, чтоб быть простым шофером.
Потом вспомнила важную мелькнувшую в голове мысль. "Может, я еду неправильно?"
Я оглянулась – нет, за мной шла целая кавалькада джипов самых разных марок, машин сто. И они все уворачивались от встречных машин, и разлетались от Камаза, как и я. Милиция теперь ехала тоже за мной...
Значит, я еду правильно? – со слезами подумала я.
– Просто ты, дура, не создана для езды на машине! – сказал вредный внутренний голос. Но я уперлась. Я все могу, я сумею.
- Ну нет! – сцепила зубы я. Я не сдамся, я докажу, что я нормальный человек, как все! Брат всегда говорил, если боишься плавать – бросайся в воду, в то самое, что боишься, по уши! Если все могут, то и я смогу, закончила же я школу и кулинарный техникум!
И, широко открыв глаза, чтобы не бояться, я вдавила педаль газа до упора... Я наплевала на свой страх... Сжала мелко стучащие зубы... Ловила впереди мельчайшее движение... Не обращала внимания на летящие в упор со все большей скоростью машины... Они все равно разлетались в стороны. Я смотрела только вперед.
Ветер выл в моих ушах. Сзади в моторе все время что-то бухало и взрывалось. Все позади заволокло дымом, значит, машина дымила – поняла я. Сволочь, какую он мне машину продал – про себя прошипела я. А еще денег хотел! Да там сзади не только стучит и взрывается, так еще и дымит, пол Москвы задымило!
"Жигуль" называется!
Не знаю, сколько я так ехала. Наконец, стало поспокойнее. Я даже вспомнила, как тормозить.
Правда, перед этим я вспомнила, что сзади были машины. Штук сто. Надо было оглянуться, чтобы они не врезались в меня, когда я стану тормозить.
Я даже отпустила руль, чтобы лучше вывернуть голову.
Машина вильнула в сторону.
Я выругалась и стала крутить колесо руля. Потом, по дурацки выворачивая шею, медленно остановилась, оглядываясь. Остановилась на ручнике.
И ошарашено оглянулась.
Сзади никого не было.
Только далеко позади что-то догорало в черном дыму.
Да и корежились какие-то остовы.
Это мой жигуль наделал, – сообразила я. У него глушитель отпал, – повторила я слова брата. Вот везде лежит. А дымит то как! Недаром от ручника даже в салоне воняет – вон дымом все заволокло. И остановиться нормально машина по-человечески не может!
Я обернулась вперед и нажала газ.
И чуть не врезала выехавшую из боковой улочки мне навстречу БМВ.
Водитель остановился и ошарашено смотрел на мою машину.
Я выглянула из окошка, мило ему улыбнулась и помахала ему рукой. Как в кино кинозвезда. И поехала дальше медленно. Я решила не лихачить.
Он смотрел, как я спокойно и мило проехала мимо него, в каком-то шоке.
- Девушка, девушка! – закричал он.
Я нахмурилась.
Он вскочил в машину и погнал за мной по соседней полосе.
- А я боялась, что тут не левостороннее движение... – довольно подумала я.
- Девушка, стойте...
Я нахмурилась.
Он делал какие-то странные жесты. Мол, так, и как кораблик вокруг. Так, и как кораблик снова вокруг. Мол, к нему. Вокруг него.
Он делает мне неприличные предложения, – заподозрила я.
Я на такие вещи не реагирую с детства.
- Девушка, я хочу сказать вам что-то очень важное... – высунувшись в правое стекло, таинственно сказал он, показывая мне розу. Его голос был такой обольстительный, грудной, бархатный. Он так умильно и сладко высунул голову в это противоположное от руля окошечко...
Я очень захотела услышать, что он хочет сказать. Розы я люблю!
Я затормозила машину.
И радостно уставилась на него, как на маму, когда она говорила, а сейчас – сюрприз!
- Выйди! – шепнул он.
Я, закрыв глаза, вышла. Я ожидала сюрприз, потирая руки. На лице у меня появилось совершенно счастливое детское выражение.
- Ну, говори... – глупо хихикнула я с закрытыми глазами.
- Ты смотришь, куда едешь, дура!!!
Я растеряно раскрыла заплывавшие слезами глаза. За что он меня так обидел? Плакать хотелось ужасно.
Он как-то странно посмотрел на мое искривившееся лицо и раскрыл рот. Потом захлопнул.
- Ты что, только вчера машину купила? – растеряно спросил он.
- Сегодня! – сквозь слезы ответила я. – Пол часа назад!
Он закрыл глаза. Потом открыл.
- А права у тебя есть!?
Я растеряно и непонимающе посмотрела на него. И так и смотрела большими обиженными глазами.
- Ну, права... – уже медленней спросил он.
- А, техпаспорт на машину, да? – радостно сообразила я. И счастливо добавила: – Сейчас покажу, мне этот мужчина говорил... И доверенность вот...
Я закивала, пытаясь сунуть ему в руки документы.
Он закрыл глаза. Потом их сжал. Потом снова открыл. Потом закрыл, скривился и замычал – ууу, будто собирался заплакать. Потом открыл – но я все еще стояла на месте, смотря на него растеряно и искренне.
- Ты по какой стороне ехала? – наконец выдавил он.
- Левой! – гордо ответила я. – По этой!
- А надо было по правой... – как-то непонятно ласково сказал он.
- Ааа... – протянула озарено я. Я поняла загадку. – А я думала по этой! Спасибо!
Глава 5.
Он как-то странно вдохнул воздух.
- Я такой никогда еще не видел... – выдавил он.
Я посмотрела на него.
Он молчал.
Пожав плечами, я переехала на другую сторону. Ну, сказал, ну чего же так глядеть после этого... Мало ли кто ошибается...
Он как-то странно смотрел на это, будто не опомнился.
Я еще раз пожала плечами, пожала ему руку, помахала ему усиленно несколько раз, и радостно улыбнулась ему.
Он почему-то был в каком-то ступоре.
Я оборвала неприличные мысли, мигом забродившие в голове. У меня есть жених, – строго сказала я самой себе. И ты не должна отвлекаться ни на каких красавцев!
Задумавшись, я увидела впереди вертолет, и резко свернула на боковую дорогу. Ведущую в подъезд дома. Только сейчас мне пришло в голову, почему это людей нигде нет? Москва что, вымерла?
Лучше ехать по боковой улочке в дворик дома.
А может это я умерла?
Никогда не видела такой тихий проспект, каким он стал после того, как я им проехала.
Впрочем, на размышления у меня не осталось времени. Прямо мне навстречу неслась стена. Сама неслась, между прочим. Дворик оказался маленький. Я лихорадочно нажала на тормоз и стала рвать руль в разные стороны и волосы на голове. По счастью, тут шла дорожка, и я успела развернуть машину в двух сантиметрах от дома.
Я остановила машину, вылезла и огляделась. Надо было же посмотреть куда ехать! В машине низко!
Это оказалась песочница.
Я внимательно заглянула под колеса. Не задавить бы кого-то.
- Террористка крушит детские песочные строения как символ счастливого будущего России, – услышала я странный голос над головой. Я быстро подняла голову, но там никого не было.
Мне всегда нравились песочницы. Я вспомнила свои детские таланты и, сев, стала увлеченно лепить замок.
- Террористка сделала в пику всем огромный мужской символ... Вообще-то голос сказал не так, он сказал неприлично.
Я быстро подняла голову, но никого опять не увидела.
Я, напевая, стала лепить пасочки...
- Вы видите уникальные кадры, отряды омон входят на проспект...
Я перестала обращать внимания, потому что поняла, что это так глупо болтает оставленный кем-то включенный телевизор. Я хотела создать город для моей куклы и сосредоточенно сопела.
- Вы видите уникальные кадры, отряды омон входят в проезд дома...
Я увлеченно лепила дом и пыталась изобразить лицо мамы...
- Вы видите уникальные эксклюзивные кадры, – уже почти кричал голос, – отряды омон входят на дорожку к детской площадке...
Я подняла глаза и увидела на балконе молодого человека. Он смотрел на меня и самозабвенно кричал в микрофончик.
Мне стало жалко моих пасочек.
- Вы видите...
Я разозлилась и вскочила в работающую машину, сорвав ее прыжком с места.
Не рассчитав нажатия, я ударила в забор, и один его пролет просто рухнул под колесами. Открыв идущий между домами заросший проезд. Он был узкий и резко поворачивал на пустырь за какую-то будку, а через него – к другому дому.
Тут шли сплошные старые московские постройки.
И вдруг я узнала, где я нахожусь. Здесь мы жили целый год. Я знала эти места как свои пять пальцев. Владельцы машин думали, что с этой стороны нет выезда на другую сторону района, но все мальчишки знали, что если объехать и попетлять по переулочкам по строго выверенному пути, а потом проехать мимо гаражей в два разворота и три поворота, то можно было выехать на ту сторону. Все дети, которые ходили в бассейн, знали назубок этот путь из лабиринта, ибо так можно было сэкономить целый час, который ушел бы на объезд. Смешно, но этот путь нигде не пересекался, то есть попасть куда надо, сбившись хоть раз, ты не мог. Ибо пересекающиеся дома кончались тупиками и каменными стенами.
Большой лабиринт – называли когда-то мы его. Тайна пути передавалась из поколения в поколение детей.
Я радостно узнавала детство. На сердце было тепло.
А вот и наш детский садик.
Я заплакала от счастья. Я узнавала каждую деталь. Как давно я здесь не была! Из машины все было по-другому, но такое близкое! Я точно путешествовала по своему детству.
Нас тут больше нет... – с грустью подумала я. – Другие мальчишки бегают по дорожкам, другие девчонки шушукаются в углу... И никогда этого не вернуть...
Машина ревела.
Я тоже ревела в машине. Ревела и размазывала слезы. Другие взрослеют. Почему же я не взрослею?!
А вот и школа. Я загнала машину под деревья, вышла, прислонилась к кирпичной стене, и заплакала...
Школа наша была до сих пор старенькая, кирпичная, окруженная садом.
Я даже не обратила внимания, как где-то сбоку прошел вертолет.
- Пуля, ты что? – услышала я мягкий голос, и меня осторожно прижали к груди, вытирая мне слезы. – Почему ты плачешь?
- Я так и не выросла, Ольга Ивановна... – обреченно и отчаянно сказала я сквозь пелену слез, подымая к ней скривленное слезами лицо, уже зная, кто стоит рядом. Моя классная учительница.
Она подошла незаметно, наверное увидев меня в окне школы.
- Ах, мартышка, сколько тебе досталось... – с тоской сказала Ольга Ивановна, грустно улыбаясь. – А помнишь, как ты дралась с Нютой в этом дворике?
Я кивнула сквозь слезы.
- А как привязала приехавшего с делегацией китайца за его косу к школьному грузовику?
Я хихикнула сквозь слезы, не переставая плакать. И лишь прижавшись к ней.
- Он добежал до наших шефов на заводе необычайно быстро...
Я задергалась плечами, не поднимая лица от ее кофты.
- Ты еще вырастешь, девочка, поверь мне... – тихо-тихо прошептала, так, чтоб я не услышала, она.
Но я просто заплывала слезами, ничего не видя от них.