Эйнар Бьярнарсон прокрутил мальчика, будто перышко, смеясь при этом.
- Привет, Маркус! Как дела? Рад видеть своего старого дедушку?
- Афи, я смотрел "Город лентяев". Хочешь, пойдем посмотрим вместе?
- Минутку, Маркус, минутку.
Суровое, загрубелое лицо старого рыбака расплылось в улыбке. В те годы, когда Эйнар еще выводил свое видавшее виды суденышко в море, он был известен как один из самых строгих капитанов. Однако ни с внуком, ни с дочерью он не проявлял строгости.
Он развел руки для объятий. Харпа оторвалась наконец от компьютера и подошла к нему. Отец и дочь были одного роста, но он был широкогрудым, сильным, и, ощущая его большие плотные ладони на своей спине, она успокаивалась.
Эйнар всегда был нежен с Харпой, но никогда не обнимал ее так сильно, как в последние месяцы.
Он знал, что ей это нужно.
К своему удивлению, на этот раз, оказавшись в его надежных объятиях, она заплакала.
Эйнар отстранился и взглянул на нее.
- В чем дело? Что случилось?
- Убили председателя "Одинсбанка" Оскара Гуннарссона.
- Видимо, он получил по заслугам.
- Папа!
Харпа знала, что отец страстно ненавидит банкиров, особенно тех, кто уволил с работы его любимую дочь, но даже от него она не ожидала такой бессердечности.
- Извини, голубка, ты знала его?
- Очень мало, - ответила Харпа.
Эйнар взглянул на нее: его голубые глаза смотрели ей прямо в душу. "Он знает, что я лгу, - подумала в панике Харпа. - Как знал, что лгу во время разговора с полицейскими о Габриэле Орне".
И, почувствовав, что краснеет, она отступила на шаг, рухнула на кухонный стул и зарыдала.
Эйнар налил обоим по чашке кофе и сел напротив нее.
- Хочешь поговорить об этом?
Харпа покачала головой. С трудом перестала плакать. Отец ждал.
- Как улов? - спросила она.
Харпа имела в виду ужение на муху. Эйнар перестал выходить в море за сельдью на своей "Хельге" пятнадцать лет назад, после того как во время шторма его швырнуло на лебедку, в результате чего он получил тяжелую травму колена. Он провел несколько лет, приводя судно в порядок, потом продал его и свою квоту за сотни миллионов крон. С тех пор вел жизнь вполне состоятельного рыбака на покое, пока не послушал свою дочь.
Сперва Эйнар положил деньги на счета в "Одинсбанк" под высокий процент, и это позволяло ему жить в достатке. Но кто-то из его приятелей умудрялся заколачивать весьма высокую прибыль, спекулируя валютой или вкладывая деньги в процветающий исландский рынок акций. Он попросил совета у работающей в банке дочери, сведущей, как он полагал, в этих делах.
Дочь посоветовала ему не связываться со спекуляцией валютой и не вкладывать деньги в новые акции на бирже. Но банковские акции она посчитала достаточно надежными и рекомендовала ему "Одинсбанк". Он имел репутацию самого продвинутого из всех банков Исландии.
И Эйнар вложил все свои сбережения в акции "Одинсбанка". Когда же правительство национализировало банки прошлой осенью, они почти полностью потеряли свою цену.
Харпа удивлялась, как он еще мог ездить на рыбалку.
- Поймал я мало. И почти все время шел дождь. Но в выходные поеду снова. Может, больше повезет. - Он обнял Харпу. - Уверена, что не хочешь ничего мне сказать?
Харпа на секунду задумалась. Может, рассказать ему все? Он безоговорочно любит ее, так ведь? Он будет на ее стороне, что бы она ни сделала. Разве не так?
Но то, что она совершила, было ужасно. Необратимо. Она не простила себя и никогда не простит. Отец добропорядочный человек. Как он сможет простить ее?
А если узнает все и не простит, это будет невыносимо.
Поэтому Харпа покачала головой:
- Нет, папа. Ничего.
Глава четвертая
Октябрь 1934 года
Бенедикт придумал замечательную игру.
Он только что дочитал "Сагу о народе Эйри" и узнал из нее о существовании клана Бьярн на другой стороне полуострова Снейфеллс, отделенного горами от Храуна и Бьярнархёфна. Предводитель его, родом из Брейдавика, совершил путешествие к некоей земле, находящейся далеко за морями. Как предполагал Бенедикт, это была Америка. И Бьярн стал также вождем среди местных жителей. А что, если Халлгримур и Бенедикт попытаются открыть Америку?
Халлгримур решил, что с ними должны отправиться берсерки. Они могли бы сражаться со скрелингами, так викинги называли исконных обитателей нового континента. Бенедикт согласился.
Они понимали, что это будет долгая экспедиция. Халлгримур предложил отправиться к озеру Свине, образованному застывшей лавой в нескольких километрах к югу от их фермы. Мать Бенедикта была довольна тем, что сын надолго уходит играть, но мать Халлгримура была гораздо строже. И ему надо было выждать момент, когда отец уедет на весь день в Стиккисхольмюр, ближайший городок, а мать отправится на соседний хутор навестить родственницу.
Мальчики шли по полю застывшей лавы медленно, с трудом, стараясь оставаться незамеченными. Хотя светило солнце, было холодно, так как с северо-востока дул сильный ветер. В горах к югу неделю назад уже выпал снег, и на вершине холма Бьярнархёфн мела настоящая вьюга. Они остановились и какое-то время смотрели на автомобиль, спускавшийся с Керлингинского перевала на шоссе, идущее из Боргарнеса в Стиккисхольмюр. Было слышно ржание испуганной лошади.
- Это "бьюик", - с видом знатока заметил Бенедикт. Он разбирался в машинах - во всяком случае, так утверждал. Халлгримур имел самое смутное представление об этом. Ему каждая машина казалась "бьюиком".
Пара гагар пролетела низко над ними к серебристо-зеленым ивам у ручья в Бьярнархёфне.
Они пошли дальше. Бенедикт, так же как и Халлгримур, уже чувствовал усталость. Может, в этой игре мало чего хорошего. Однако викинги, открывшие Америку, сталкивались с гораздо худшими условиями. А Халлгримур был берсерком. Он просто не мог отступить.
- Халли, пошли обратно!
- Бенни, не ной.
- Но я устал!
Халлгримур вздохнул.
- Ладно. Отдохнем несколько минут. Но мы все-таки должны добраться до Америки!
Они нашли укромную впадину и сели. Лава защищала их от ветра, солнце пригревало щеки. Халлгримур поднял взгляд на причудливые очертания Керлингинского перевала. Он знал, что отсюда, если очень напрячь зрение и воображение, можно разглядеть силуэт Керлингинской ведьмы, громадной женщины, бредущей с мешком за плечами, полным непослушными детьми из Стиккисхольмюра. Не успела ведьма вернуться в свою пещеру, как ее осветило восходящее солнце, и она навеки застыла там, на самом верху перевала.
Халлгримуру очень хотелось знать, сколь велики у берсерка шансы на то, чтобы одолеть ведьму в честном бою. Ясное дело, это было бы нелегко. Хотя, может, вдвоем они смогли бы.
Он повернулся к Бенедикту, чтобы спросить его, и тут услышал сердитые голоса приближавшихся к ним людей.
- Как думаешь, его когда-нибудь найдут?
Он сразу распознал голос матери, она плакала.
- Черта с два. - Это был его отец. - Он лежит на дне озера и навсегда останется там. Его съедят рыбы. И поделом ему.
- Ты ужасный, отвратительный человек! Я не пойду обратно с тобой!
- Хочешь отправиться к нему, шлюха? Ну как, хочешь?
Халлгримур услышал всхлипы матери.
- Я так и думал. Лошадь я оставил у дороги. Ну, идем!
Они были уже совсем близко. Халлгримур и Бенедикт не могли рискнуть показаться им на глаза. Халлгримур мог только догадываться, как разозлятся родители, если увидят его. Мальчики прижались к земле, уткнувшись лицами в мох. Халлгримур поднял голову, лишь когда удостоверился в том, что родители ушли далеко.
- Бенни? О чем они говорили? Интересно, что такое "шлюха"?
Его друг не ответил. Он смотрел в сторону озера Свине, по его лицу струились слезы.
Четверг, 17 сентября 2009 года
Когда Харпа шла по Нордюрстрёнд к булочной, было еще темно. Она нашла там работу на несколько месяцев. Летом ей нравился этот путь, впереди сонно мигали огни пробуждающегося Рейкьявика, на востоке над горами всходило солнце, прокладывая золотистую дорожку через бухту. Но в то утро рассвет представлял собой лишь синевато-стальную полосу под тучами на горизонте. С моря тянуло холодным ветром. Зябко подергивая плечами, она предвкушала тот момент, когда вдохнет наконец теплый и такой приятный запах хлеба, извлеченного из печи пекарни.
Когда ее уволили из "Одинсбанка", Харпа провела два месяца в своего рода ступоре, сидя дома вместе с сыном. Но в конце концов поняла, что нужно найти работу. И подумала о булочной, ежедневно ею посещаемой. Там хорошо относились к ней, она была уверена в том, что ее возьмут, но решила попробовать найти что-то получше.
Однако ей не удалось осуществить эти свои надежды, поэтому после двух месяцев бесплодных поисков она обратилась к Дисе, владелице булочной. Диса была благосклонна, но непреклонна. Рабочих мест не было. И только тут Харпе стало все ясно. Во время креппы для таких, как она, работы нет. Никакой.
Куда она только не обращалась; лишь в конце июня Диса позвонила и сказала ей, что появилась вакансия и Харпа может ее занять. На новой работе все складывалось хорошо: к ней относились дружелюбно, давали возможность проводить время с Маркусом. Ее родители занимались внуком и рано утром водили его в детский сад. А она зарабатывала какие-то деньги, но их было слишком мало, чтобы выплачивать проценты по кредиту.
Харпа снова подумала об обстоятельствах смерти Оскара и Габриэля Орна. Внутри зашевелилось до боли знакомое беспокойство. Она остановилась. Повернулась лицом к ветру с моря. Сделала несколько глубоких вдохов. И заплакала.
Бьёрн. Нужно увидеться с Бьёрном. Он всегда встает рано и идет справляться о работе на каком-нибудь рыболовецком траулере. Харпа достала телефон и набрала его номер.
Бьёрн сразу же ответил.
- Привет, Харпа, как дела?
- Скверно. - Ей были хорошо слышны шум моторов и плеск волн. - Ты в море?
- Только что вышли. Что стряслось?
- Ты в курсе того, что Оскара Гуннарссона убили?
- Ты имеешь в виду банкира? Да. Ты знала его?
- Слегка.
- Он не из тех мерзавцев, что тебя уволили?
- Видимо, да. Только…
- Что "только"?
Харпа запнулась.
- Только это очень уж напоминает историю с Габриэлем Орном.
- Да. - В голосе Бьёрна звучало сочувствие. - Да. Я понимаю.
- Бьёрн? Неприятно просить тебя об этом, но не мог бы ты приехать ко мне?
- Это будет трудновато. Мы вернемся в гавань вечером, но завтра я собираюсь снова выйти в море на пару дней. Может, в воскресенье?
- Неужели не сможешь приехать сегодня поздно вечером? Мне очень нужно тебя видеть.
Путь от Грюндарфьордюра занимал два с половиной часа; правда, Бьёрн мог добраться до ее дома на мотоцикле гораздо быстрее. Но все-таки тащиться в Селтьярнарнес после целого дня в море было нелегко.
- Ладно, ладно. Я приеду. Поздно, но приеду.
- Спасибо, Бьёрн. - На глазах у нее навернулись слезы. - Ты мне очень нужен. Ты единственный, с кем я могу об этом поговорить.
- Слушай, Харпа, я понимаю. Поверь, понимаю. Увидимся вечером. Я позвоню тебе, когда выеду.
- Я люблю тебя, - поспешила заверить его Харпа.
- Я тебя тоже.
Глава пятая
- Доброе утро, Магнус.
Бальдур ледяным тоном пригласил Магнуса к себе в кабинет. Два других детектива, Арни и Вигдис Эйдарсдоттир, были уже там.
Добиться, чтобы ему поручили заниматься этим делом, Магнусу оказалось очень легко. Самым трудным было набраться мужества и снова позвонить старшему инспектору Торкеллу.
Тот говорил деловым тоном, однако начал с упреков.
- Магнус, тебя пришлось ожидать дольше, чем можно было бы предположить.
- Прошу прощения, господин старший инспектор, - начал Магнус. - Понимаете, я выронил трубку, и…
- Я хочу, чтобы ты занялся делом Оскара Гуннарссона, - перебил его Торкелл.
- Отлично, - тут же согласился Магнус.
- Ты звонил по этому поводу, так?
- Мм… да. Да, по этому.
- Хорошо. Завтра утром, в восемь часов, тебя ждет в своем кабинете Бальдур. С директором полицейского колледжа я все улажу.
- Прекрасно. Спасибо.
Торкелл положил трубку, но Магнус успел услышать перед этим его смех. И почему-то решил, что он не будет хранить услышанное ранее в секрете.
Ну и черт с ним. Магнус бросил взгляд на Арни. Тот и не думал ухмыляться - видимо, просто ничего не слышал. Вигдис же был настоящим профессионалом, а потому не любил разносить сплетни. И вскоре станет ясно, насколько осведомлен Бальдур.
- Сегодня у вас несколько усталый вид, я прав? - заметил Бальдур с едва заметной улыбкой, как только увидел Магнуса. Он знал. Собственно, он даже не улыбнулся, у него лишь дернулся уголок тонкогубого рта. У Бальдура было длинное угрюмое лицо с высоким лбом. Он был далеко не первым шутником в столичной полиции.
- Я уже отдохнул, - бодро отрапортовал Магнус. Он старался поменьше думать об Ингилейф, все еще лежавшей в его постели, и побольше о порученном ему деле.
- Я вчера разговаривал с детективом лондонской полиции, - начал излагать ситуацию Бальдур. - Ее зовут, - он умолк и взглянул в свои записи, - Шарон Пайпер. На данной стадии у нее нет причин полагать, что тут есть исландский след. Это удивительно, если учесть, что англичане считают всех нас сворой террористов.
Бальдур имел в виду сформулированную в прошлом октябре британскую антитеррористическую законодательную инициативу, предусматривающую наложение ареста на лондонские активы одного из исландских банков. И теперь, почти год спустя, это было все еще достаточно актуально, особенно если принять во внимание спор из-за выплат банка "Айссейв".
- Сообщила ли она какие-то подробности случившегося? - спросил Магнус.
- Почти никаких, следствие только началось.
Говорил по-английски Бальдур неважно, а потому мог понять не все из того, что говорила Пайпер, подумал Магнус.
- Позвони ей сегодня, узнай, не нашла ли она чего-то нового.
Он продиктовал номер телефона, и Магнус записал его.
- Арни, Вигдис, что вы выяснили вчера вечером?
- На криминалистическом учете Оскар не состоит, - ответил Арни. - Я наводил справки в отделе расследования финансовых преступлений. По его делу ведет следствие специальный прокурор.
- В чем оно заключается?
- Биржевые спекуляции и мошенничество с ценными бумагами.
- И что это означает? - спросил Бальдур.
- Не знаю, - признался Арни. - Что-то связанное с предоставлением кредитов тем, кто покупал или продавал их акции.
Бальдур в отчаянии покачал головой.
- Вигдис?
Вигдис было примерно тридцать лет. Носила она белую майку баскетбольной команды "Кефлавик" и джинсы.
- Оскару тридцать девять лет. До прошлого октября он был директором "Одинсбанка". Кроме того, он приобрел крупный пакет акций через холдинг "ОБД инвестмент", зарегистрированный в Тортоле на Британских Виргинских островах. Как вам известно, он один из самых преуспевающих, бизнесменов, проворачивающих в интересах своих компаний всевозможные финансовые операции за границей.
- И из-за него мы все оказались в этом дерьме, - с желчной ухмылкой пробормотал Бальдур.
- Он пользовался большим уважением среди коллег-банкиров - во всяком случае, до того, как в прошлом году разразилась креппа. С тех пор почти все время жил в Лондоне. В прошлом ноябре вынужден был подать в отставку с должности директора "Одинсбанка".
Магнус заметил, что в папке, лежавшей перед Вигдис, есть фотография.
- Можно взглянуть? - спросил он.
Вигдис протянула ему снимок.
Приятной наружности мужчина с темными, небрежно зачесанными волосами уверенно взирал с фотографии. У него были большие карие глаза и крепкий подбородок с ямочкой. Выглядел он преуспевающим и общительным.
- Он женат? - спросил Бальдур. - Шарон Пайпер сказала, что у него была подружка, когда он погиб.
- В девяносто девятом году он женился на Камилле Симонардоттир, развелся в две тысячи четвертом, у него осталось двое детей. Успел также обзавестись русской подружкой. Это некая Таня Прохорова. Там была она?
- Пайпер не назвала имени, - ответил Бальдур. - Ну что же, работа проведена неплохая. Не думаю, что нам придется ехать за границу в расчете на помощь британской полиции в этом деле. Мы прежде всего должны выяснить, нет ли здесь исландского следа. Разумеется, если найдете что-то, сообщите мне.
Судя по тону, каким это все говорилось, инспектор был уверен в том, что они ничего не найдут.
Покинув кабинет Бальдура, Магнус сел за пустой стол в оперативном отделе. Он был действительно воодушевлен тем, что его наконец привлекли к участию в настоящем расследовании, хотя на данном этапе и несколько виртуально, ведь место преступления находилось на расстоянии в тысячу миль от них. Вигдис и Арни подошли ближе к нему, поняв, что Магнус собирается звонить в Лондон.
- Детектив Пайпер.
- Привет. Это Магнус Йонсон. Я из полицейского управления Рейкьявика.
Магнус поймал себя на том, что представился американским вариантом своей фамилии. Дело в том, что отца его звали Рагнар Йонссон в честь деда Йона, а он, соответственно, Магнус Рагнарссон. Все просто. Но когда он в двенадцатилетнем возрасте приехал в Штаты, чиновники не смогли смириться с тем, что он носит фамилию не отца и не матери, Маргрет Халлгримсдоттир. В общем, ему, как и многим иммигрантам до него, пришлось сменить фамилию на более приемлемую для американского уха. Так он стал Магнусом Йонсоном. По возвращении в Исландию Магнус стал называться Рагнарссоном, но это звучало странно, когда он говорил по-английски.
- Рада, что вы позвонили.
- Не возражаете, если я подключу вас к громкой связи? - спросил Магнус. - Здесь рядом мои коллеги - детективы Арни и Вигдис.
Магнус нажал кнопку на телефоне и положил трубку.
- Инспектор Бальдур изложил нам общие сведения об этом убийстве, но, может быть, вы сможете добавить какие-то детали к этому?
- Вы очень хорошо говорите по-английски, - заметила детектив Пайпер. - Лучше, чем ваш инспектор. Сомневаюсь в том, что он многое понял.
Магнус оглянулся на закрытую дверь кабинета Бальдура.
- Спасибо, - пробормотал он, едва удержавшись от язвительного замечания "и вы тоже". Насколько Магнус мог судить, у Пайпер было ярко выраженное лондонское произношение.
- Итак, - начала Пайпер. - Гуннарссон был убит ночью в среду, в двенадцать сорок пять. Получил в коридоре своего дома три пули в грудь из пистолета "ЗИГ-зауэр". Скончался до приезда "скорой помощи".
- Свидетели есть? - спросил Магнус.
- Его подружка лежала в постели. Сказала, что раздался звонок в дверь, Гуннарссон открыл. Она слышала, как он разговаривал с кем-то. Парадная дверь закрылась. Через несколько секунд раздались выстрелы, и дверь хлопнула снова. Потом раздалось тарахтение отъезжающего мотоцикла.
- Соседи это подтверждают?