* * *
Побоище в колонии состоялось. Ночью во всех бараках слышалась бешеная брань, крики, грохот, треск. Заключённые высыпали наружу, вцепившись друг в друга, размахивая палками и металлическими прутьями. В свете прожекторов были ясно видны фигуры обезумевших зэков. По лицам многих струилась кровь. Всюду валялись скорчившиеся тела. Вывернутые из суставов руки делали людей похожими на кукол. Рыхлый снег быстро превратился в грязную кашу.
- Суки! Суки! - раздавался хриплый голос.
- Убью, падла! Всех на перо посажу! - надрывался другой.
Со сторожевых вышек несколько раз в воздух полоснули автоматные очереди, но дравшиеся не отреагировали, словно уверенные в том, что охрана не осмелится стрелять в них. Они продолжали бить друг друга тяжёлыми прутьями и ногами. Удары с особой силой обрушивались на тех, кто уже упал, угрожая превратить человеческие тела в бесформенные груды окровавленного мяса. С особым усердием избивавшие колотили своих жертв по голове.
Через час после начала погрома к воротам колонии подкатили пять грузовиков, из кузовов стали выпрыгивать солдаты с автоматами. Слышалось угрюмое сопение, топот сапог, позвякивание оружия.
- Становись! - рявкнул металлический голос офицера.
- Родственников из комнат личного свидания вывели? - спросил майор у подбежавшего к нему старшего лейтенанта.
- Так точно!
- Хорошо, приступайте…
- Чего ж запоздали-то? Вам езды не более четверти часа, - приблизился Юдин к приехавшему майору. - Тут уж на всю катушку мочиловка идёт.
- Как велено, так мы и приехали, - холодно отозвался майор. - А вы, товарищ лейтенант, займитесь своими делами. Без вас разберёмся. Каждый за своё отвечает…
Солдаты выстроились цепью вокруг ИТУ.
- Господи, что будет-то? - запричитала, взвинчивая голос до невероятных высот, какая-то баба, видно, из числа тех, кто приехал навестить осуждённых родственников и теперь был выведен за территорию.
- Замолчите, мамаша! - гаркнул кто-то из офицеров. - Эй, сержант! Почему здесь посторонние?
- Так автобус для них ещё не подогнали. Вот ждём…
- Ждите в другом месте! Нечего тут ошиваться! Быстрее, быстрее!
Шумно распахнулись ворота. Гул разбушевавшейся толпы сразу стал громче.
- Первый и второй взвод! Вперёд!
Дружно защёлкали затворы, и солдаты, держа автоматы наперевес, ринулись в ворота.
- Ложись, гниды! Стрелять будем! Быстро по норам!
Почти сразу послышалась автоматная стрельба…
- Суки, суки! - остервенело визжал кто-то. - Убили, суки! Убили!
Утром, когда к лагерю уже подъезжали одна за другой машины медицинской службы, Антон Юдин пришёл в оперчасть, где должны были собраться офицеры. Под ногами хрустело битое стекло. Вдоль забора цепью стояли с мрачными лицами солдаты. Остервенело лаяли овчарки, от напряжения и ярости поднимаясь на дыбы, когда к машинам гнали очередного заключённого. То и дело на носилках доставляли стонавших раненых. Около каптёрки лежали три неподвижных тела.
Когда лейтенант подошёл к двери, начал падать мокрый снег. И без того низкое угрюмое небо сделалось как бы ещё тяжелее и неприветливее.
- Много погибших, человек двадцать с проломленными черепами, - докладывал капитан Терентьев. - О переломах и прочей ерунде я не говорю… Пятерых зачинщиков солдаты застрелили…
Терентьев о чём-то задумался и потёр шею широкой ладонью.
- Но ведь я же сообщил о готовящемся погроме, - подал голос Юдин. - Можно было вполне пресечь.
Терентьев посмотрел на него воспалёнными красными глазами, недобро оскалился, но ничего не ответил. Старший лейтенант Нагибин из-за плеча Терентьева бросил на Юдина умоляющий взгляд, мол, прекрати говорить ерунду, не буди зверя. Нагибин знал трудный характер Терентьева лучше, чем Юдин, знал, что в плохом настроении капитан был подобен пороху - довольно малой искры, чтобы вспыхнул.
- Работы у нас много, товарищи, - продолжил капитан. - Основной всплеск, конечно, прошёл, но работы хватит надолго.
"Но ведь можно было успеть, - мысли Юдина метались. - Вполне можно было успеть. Я же всем сообщил. Почему они сразу не направили контролёров по цехам? Что за срань такая происходит в стране? Мать твою в задницу…"
Он подошёл к окну и посмотрел наружу. Падавший снег сгустился, превратившись в сплошную пелену.
МОСКВА. ВИКТОР СМЕЛЯКОВ. ПОСОЛЬСТВО ФИНЛЯНДИИ
Ночное дежурство подходило к концу.
- Как настроение? - спросил лейтенант Воронин, остановившись возле Смелякова.
Виктор стоял в будке и записывал в блокнот свои наблюдения. Взглянув на Воронина, он подмигнул:
- В порядке.
Подходил к концу первый месяц стажировки. Работа на посту теперь уже не казалась Виктору столь пугающей, как в первые дни.
- Скоро смена, - сказал Воронин.
Виктор с удовольствием кивнул. Он по-прежнему сильно уставал, хотя уже перестал напряжённо щурить глаза, стараясь разглядеть в каждом прохожем хоть что-нибудь подозрительное. Он научился наблюдать боковым зрением, хотя, конечно, до своего наставника ему было ещё далеко. Воронин по-прежнему подходил к нему раз в час и справлялся:
- Ну? Что запомнил?
И Виктор старательно докладывал.
- Хорошо, молодец, - кивал лейтенант Воронин. - А вот на "жигуль" бежевый ты всё-таки не обратил внимания. Он долго стоял.
- На какой "жигуль"? Не было "жигуля", - тряс головой Смеляков, затем хмурился, пытаясь вытащить из недр памяти упущенную машину, - не помню никакого "жигуля".
- Был, был. Минут пятнадцать он торчал вон у того поворота…
- Так это ж далеко!
- Улица-то наша, - отвечал Воронин, - значит, надо и тот поворот не упускать из вида. Да ты не расстраивайся. На самом деле у тебя всё отлично идёт. Память у тебя потрясающая. Я твоих успехов месяца через три только достиг…
- Да, память у меня хорошая. Я всегда быстрее других мог определить подлинность документа, какие там шрифты, условные знаки и вообще. Командир меня всегда отмечал.
- Ты только не раздувайся от похвальбы-то, а то сразу напыжился, как индюк, разважничался.
- Мне бы научиться в блокнот записывать, как вы, не глядя, - проговорил Виктор, широко улыбаясь.
Смеляков имел в виду умение Воронина фиксировать свои наблюдения, не доставая блокнота из кармана тулупа. Лейтенант всё время держал руку с огрызком карандаша в кармане, где лежал его блокнотик, и умудрялся таким образом делать пометки. Ему не требовалось уходить в будку, чтобы сделать запись. Он умудрялся записывать номера автомобилей, стоя прямо перед этими автомобилями, и никому в голову не приходило, что он в тот момент, не меняя равнодушного выражения лица, что-то записывал для сводки.
- Всему научишься. Времени много, - ответил Воронин.
Каждый день Виктор узнавал от своего наставника что-то новое, и с каждым днём он утверждался во мнении, что объём информации, которой предстояло овладеть, просто бесконечен.
В один из первых дней его стажировки к их посту подошёл человек и каким-то уверенно-свойским тоном сказал:
- Мужики, привет! Я из "семёрки". Сигаретки не найдётся?
- Чем можем помочь? - Воронин достал из кармана пачку американских сигарет и протянул незнакомцу.
- Мы машину потеряли, гляньте, нет ли её у австралийцев, - он назвал номер и марку автомобиля.
Воронин кивнул и неторопливо, будто прогуливаясь, перешёл на противоположную сторону переулка и остановился возле поста у ворот посольства Конго, что находилось прямо напротив посольства Австралии. Разговаривая со стоявшим там сотрудником, он спокойно изучил автомобили, стоявшие на территории австралийского посольства, которое хорошо просматривалось с той точки.
- Весь день таскали его, - заговорил незнакомец, обращаясь к Смелякову, - и вдруг час назад потеряли. Туда, сюда дёрнулись, и всё зря. Как в воду канул, подлец.
Виктор сделал понимающее лицо и кивнул, желая выглядеть бывалым сотрудником, хотя ничего не понял из того, что сказал незнакомец из "семёрки".
- Да, встречаются иногда высочайшие профессионалы, - продолжил тот, попыхивая сигаретой. - Уважаю. Этот просто ловкач оказался! Я бы шляпу перед ним снял, если бы, конечно, нашей бригаде выволочку не устроили за его профессионализм… Нет, ну надо как оторвался!
Вернулся Воронин.
- Там нет, - сказал он.
- Точно нет?
- Железно. Ребята на том посту говорят, что эта машина сегодня там не появлялась, - Воронин перекатил сигарету из одного угла рта в другой и выпустил большое облако сизого дыма.
- Ну что ж, спасибо, - незнакомец кивнул и пошёл прочь.
- Кто он? - поспешил спросить Виктор, придвинувшись поближе к Воронину. - Что значит "семёрка"? Какая такая "семёрка"?
- Седьмое управление КГБ, - ответил лейтенант.
Виктор затаил дыхание.
КГБ! Эти буквы звучали грозно, за ними слышалась могущество огромной и таинственной организации. И вот вдруг так запросто офицер КГБ подошёл к нему, Виктору Смелякову, и попросил о помощи!
- КГБ? - на всякий случай переспросил Виктор, словно не поверив услышанному.
- Да. Седьмое управление занимается наружным наблюдением, - пояснил Воронин. Голос его звучал спокойно, даже равнодушно, и Смеляков удивился, как это можно так запросто, будто о чём-то заурядном, рассказывать о работе КГБ. При этом Воронин безучастным взглядом блуждал вдоль переулка, не забывая ни на секунду о своей постовой службе.
- А почему он к нам подошёл? - Виктор от волнения почувствовал потребность тоже закурить и полез за сигаретами.
- Ну, мы же с ними вроде как коллеги.
- Мы? Коллеги? Но мы же милиционеры. Мы же за порядком следим, - Виктор чиркнул спичкой, обломал её, достал вторую и снова чиркнул по коробку. - Разве мы и КГБ коллеги?
- Они тоже за порядком следят, только в другом масштабе. Мы с тобой тут чем занимаемся?
- Наблюдаем, - Смеляков жадно затянулся.
- Вот именно. Мы ведём наружное наблюдение. И "семёрка" ведёт наружное наблюдение. Только мы с тобой на посту, у посольства, а они ведут наблюдение из других мест или в движении.
- В движении?
- Из машин, из окон зданий… Ходят и ездят за интересующими их людьми. Несколькими бригадами работают, чтобы их не раскрыли…
- То есть следят? - уточнил Виктор.
- Вот именно, - кивнул Воронин, - но по-нашему это не слежка, а наружное наблюдение.
Виктор молча размышлял, пытаясь переварить услышанную информацию. Он вдруг ощутил совершенно новый вкус своей работы. Как-то сразу ему открылся масштаб того, чем ему предстояло заниматься в жизни. Короткое соприкосновение с сотрудником Комитета Государственной Безопасности оставило в его душе ничуть не меньший след, чем услышанные в первый день стажировки инструктаж и сводка по Москве.
- Да… - прошептал он, не в силах выразить всю полноту обуявших его чувств, - да…
- Ты рот-то не разевай так широко, - улыбнулся Воронин, поняв, что происходило в ту минуту в голове его подопечного, - а то язык вывалится… И про обязанности свои не забывай. Сейчас буду проверять тебя. Каждого выходящего из посольства будешь называть по имени и выкладывать про него всю информацию…
В день дежурства Смеляков обязательно приходил минут за тридцать до начала инструктажа в комнате своего отделения и подолгу изучал фотографии сотрудников финского посольства, запоминая имена, должности, номера служебных машин. Работа у посольства Финляндии считалась одной из самых утомительных, там было настолько насыщенное движение, что постовых сменяли на час раньше официального окончания их дежурства, чтобы у них было время написать сводку - настолько объёмными выходила информация из-под их руки.
В эту минуту к воротам посольства плавно подкатил белый "мерседес".
- Смотри, - глядя куда-то в сторону сказал Воронин, - видишь девушку в "мерседесе"?
- Ну, - ответил Смеляков.
- Тебе её лицо знакомо?
- Нет, вроде не из посольских.
- Вот именно, не из посольских, - подтвердил Воронин. - Это проститутка.
- Кто? - не поверил своим ушам Виктор.
- Проститутка, - бесцветно пояснил лейтенант Воронин, - а если не проститутка, то всё равно её дипломат для этого дела привёз.
- Да разве у нас… У нас же нет никаких проституток.
- Это так принято говорить. Всё у нас есть. Страна богатая, - лейтенант постучал валенком о валенок. - Холодно сегодня, зараза. И ветер какой-то колючий, словно кусается…. А в "мерседесе" чехлы на креслах сменили, эти, пожалуй, посимпатичнее будут… Так вот, по идее, мы с тобой должны задерживать этих барышень… То есть, если следовать букве и духу Венской Конвенции, то любой гражданин нашей страны имеет право войти в любое посольство и свободно выйти из него. Но мы должны найти предлог для того, чтобы остановить человека, который несанкционированно посещает посольство, и выяснить, кто он, ещё лучше - зачем он приходил…
- В чём же трудность?
- Дипломаты часто приводят к себе девчонок, знакомых всяких, да и вообще… У нас нет права задерживать их, но по возможности надо выяснять, кто это. Иностранцы знают это и обычно выводят своих гостей из посольства сами, вывозят на машине или сажают в такси. Ну, а если они вместе вышли, то как мы их прихватим? Бывает, что дипломаты приводят и "голубых".
- Кого?
- "Голубых".
- Это что такое? - Смеляков никогда не слышал, чтобы кого-то из людей называли словом "голубой".
- "Голубой" это никто иной как гомосексуалист, - Воронин посмотрел на удивлённого Смелякова. - Не слышал о таких, что ли?
- Слышать-то слышал, но чтобы вот тут… в посольстве… Они же культурные люди. Дипломаты… Что ж им, женщин мало, что ли? Вон какая девчонка сейчас прикатила, просто красавица. Зачем же им с мужиками-то спать? И слово-то какое - "голубые". Странно всё это… В армии про таких анекдоты ходили, их гомиками называли, ещё педрилами, но в жизни таких я не встречал… "Голубые"… Слово-то какое выдумали, - Смеляков недоумённо хмыкнул. - Если уж дипломаты проституток могут запросто… ну, добыть… Если женщинам за это дело могут деньги платить, то какие трудности? Зачем им с мужиками связываться? Откуда извращенцы-то у них, у дипломатов?.. Не понимаю…
- В тюрьме это из-за отсутствия женщин происходит, - проговорил Воронин, - и ещё по всяким воровским законам тоже людей "опускают"…
- Что делают?
- Ну, мужики насилуют мужиков… Ты будто вообще ничего об этом не слышал…
- Не слышал, - признался Виктор и почувствовал себя виноватым, как если бы признался в том, что не умел читать. - Откуда я мог слышать? Я вообще думал, что гомосексуалисты встречаются совсем редко. Один на миллион, может быть.
- Ну да, - лейтенант скривился в брезгливой усмешке, - я тебе покажу, сколько их тут… "Один на миллион"… Скажешь тоже. Людей со свёрнутой психикой - тьма тьмущая… Ты видел вон из того окна поутру выглядывает финн?
- Здешний повар? Его, кажется, Юкка зовут?
- Да, Юкка Паасвирти, - кивнул Воронин, - повар посла.
- Ну видел. И что?
- Вот тебе и представитель "голубых".
- Не может быть! - Виктор чуть ли не руками всплеснул. - Но ведь нормальный человек с виду.
- Ты к его манерам приглядись, как он разговаривает, как телом шевелит, как руку пожимает… Зажрались они просто, вот что я думаю, с жиру буржуи бесятся.
- Но советские-то граждане как вдруг становятся "голубыми"? - не успокаивался Смеляков. - Не понимаю.
- О буржуйской жизни мечтают. Лентяи, тунеядцы, ничего не хотят, только бы им развлекаться. Вот и тянутся к иностранцам. Что угодно готовы сделать за пачку жвачки или за иностранные сигареты… Идиоты! Они думают, что заграница - это рай земной. Красивые этикетки, джинсы, фирмовые пластинки, сигареты, напитки… А того не знают, что не всякий иностранец может себе позволить в своей стране купить эту фирму. Вон хотя бы финнов этих взять. Они же вообще не могут себе позволить в Финляндии водку купить - дороговизна бешеная! А к нам приезжают и пьют круче наших алкашей - оттягиваются по полной программе… Нет, у нас ещё народ дремучий, легко на красивые бирюльки покупается, не понимает своего счастья. - Воронин оскалился, словно от подступившей внезапно боли. - Ненавижу дураков! - заключил он. - Ладно, разговоры разговорами, а работа работой. Час уже прошёл, давай рассказывай, что видел, на что внимание обратил…
ИТК № 1. АСЛАНБЕК ТЕВЛОЕВ
Это было низенькое кирпичное строение, с коридором без окон - ШИЗО. Стены тесной камеры, где сидел Асланбек Тевлоев, были грубые, с зацементированными в них мелкими обломками щебня и бетона - надёжный способ лишить заключённых возможности прислоняться к стенам. В воздухе висел какой-то тухлый запах, будто дохлой крысой воняло.
Была ночь. Асланбек лежал на нарах в одежде и безучастно смотрел в стену перед собой, подоткнув одну руку под голову.
- Слышь, Бек, ты не спишь? - подал голос сосед. - Я же чую, что не спишь. Чего тебе неймётся, чего терзаешься?
Асланбек повернулся на другой бок и негромко выругался.
- Чего ругаешься? - опять заговорил сосед и поднялся на локтях, тускло блеснув лысиной. - Да не таись ты, браток, ты ж меня знаешь, я никогда никого не закладывал. Ты выплеснись - полегчает.
Говорившего звали Дмитрий Исаев, но здесь он был известен всем как Верстак. Он был из тех, кто умел находить общий язык со многими, вёл почти незаметное существование, на скандалы и ссоры не нарывался, хотя временами его желание угодить вызывало у некоторых зэков приступы бешенства. Тогда Верстаку доставалось по полной программе, о чём свидетельствовали четыре отсутствовавших передних зуба и наполовину откушенное правое ухо, имелись у него и шрамы на животе, но он почему-то стыдился их, никому не рассказывая об их происхождении.
Асланбек относился к Верстаку с доверием. В самом начале своего срока Тевлоев был сильно избит контролёрами и несколько дней отлёживался в санчасти; там он повстречал впервые Верстака. Маленький лысый мужичок нежно ухаживал за ним, кормил с ложки, угощал куревом, которое он всегда умудрялся где-то достать, и колбасой, выигранной в карты. У Тевлоева сложилось о Верстаке впечатление как о человеке неназойливом, умевшем вовремя помолчать и послушать, и вовремя вставить нужное слово; иногда Верстал казался ему мудрейшим из мудрейших, он вызывал ощущение надёжности. Трудно было поверить в то, что Верстак осуждён за убийство родной сестры, которую он сначала изнасиловал, а затем задушил.
Асланбек доверял Верстаку и делясь с ним тайнами своей жизни, поведал ему о многом, но о своём золоте так и не рассказал. До тех пор пока о золоте никто не знал, оно служило Тевлоеву своего рода маяком, который вселял надежду на лучшие времена. Но в тот день, когда лейтенант Юдин впервые рассказал Тевлоеву о том, что про золото знал КГБ, Асланбек потерял душевное равновесие. Дважды после этого он сидел в ШИЗО, но Юдин больше не вызывал его. Асланбек понимал, что лейтенант ждал, хотел, чтобы он сам "созрел". Однако Тевлоев решил не сдаваться. Да и в душе всё-таки теплилась надежда, что нового срока удастся избежать. Он вёл себя примерно, хотя время от времени его втягивали в драки, и он знал, что драки были спровоцированы.