Так минул месяц.
А вчера утром хрипящий репродуктор объявил, что в колонии будет проводиться дезинфекция и что в связи с этим все матрасы следовало вынести в свёрнутом виде на улицу. Ожесточённо матерясь, заключённые вышли из бараков, неся с собой своё нехитрое добро.
Через час Асланбека вызвали в оперчасть.
- Ну что, Тевлоев? Как же так? - посмотрел на него капитан Терентьев. - Разве так можно?
- Что такое, гражданин начальник? Разве я сделал что?
- Вот что у тебя нашли в подушке, - Терентьев показал на лежавший посреди стола нож и пакетик с анашой, крошки травы рассыпались по исцарапанной поверхности стола.
Асланбек молчал. Препираться не имело смысла. Он понимал, что нож и анашу подложили ему специально, наверняка по указанию Юдина, но доказать он ничего не мог.
- Зря мы тебя за образцового держали, - Терентьев покачал головой.
Асланбек тупо смотрел в пол и считал тёмные пятна на деревянном полу.
- Срок тебе новый светит. Что ж ты так… И в драки последнее время ввязываешься? Разве на свободу не тянет?
И вот опять ШИЗО.
Асланбек не мог спать. Слова Терентьева не выходили из его головы. Что делать? Надо как-то спасаться. Неужели соглашаться на предложение Юдина о побеге?
Асланбек громко вздохнул, почти застонал.
- Ну что у тебя? Что на луну воешь? - спросил Верстак.
- Кум наш все мозги проел, - Асланбек приподнялся на локте и посмотрел туда, где лежал Верстак. - Чтоб у этого козлиного выродка яйца отсохли!
- Кум? Это кто?
- Да Юдин!
- Ах этот! Да, говнистое чмо, - Верстак ухмыльнулся, - он тут у многих кровушки попил… А чего он к тебе-то прилип, что у него за шило в заднице? - Верстак говорил шёпотом, но голос его был хорошо слышен. - Он ведь тебя часто вызывает. Народ даже поначалу поговаривал, что ты стукач.
- Знаю, что поговаривали, - мрачно отозвался Тевлоев.
Верстак громко высморкался.
- Может, курнём?
- У тебя есть, что ли?
- Тут хорошими людьми припасено кое-что. На пару косячков каждому вполне хватит, - Верстак залез под нары и зашуршал чем-то, послышался звук выдвигаемого кирпича, посыпалась цементная труха. Судя по всему, там был устроен тайник, где хранилось самое запретное и самое желанное для многих зэков - анаша.
- Верстак, - Асланбек замялся.
- Чего?
- Юдин меня из-за рыжья дёргает всё время.
- Из-за какого рыжья? - не понял Верстак. - Ты, кажись, по бакланке срок мотаешь?
- Я на воле золотом занимался, - начал рассказывать Тевлоев, но голос его звучал нетвёрдо, чувствовалось, что он ещё колебался, открыться Верстаку до конца или нет.
- Ну?
- У нас хорошо дело было накатано. Мы с корешами золотые самородки и песок вывозили из Магадана, а в Ингушетии штамповали из них червонцы.
- Монеты?
- Ну да, царские червонцы. Хорошее дело, спрос большой на такие вещи…
- Так ты мог совсем по другой статье загреметь!
- Мог, только взяли меня на драке, - Асланбек вздохнул.
- Вот те и на! - в голосе Верстака прозвучало искреннее изумление.
- Я тоже удивился. А теперь мне кум сказал однозначно: про золото он знает, поэтому либо я колюсь, где у меня рыжьё припрятано, либо мне шьют новый срок. Вчера во время шмона у меня нашли анашу и нож.
- Подсунули, - с пониманием и грустью произнёс Верстак. - Так у тебя, получается, и впрямь золотишко есть?
- Есть, припрятано в надёжном месте.
- Много?
- Много, - после некоторого колебания ответил Тевлоев.
- Отдай, - решительно сказал Верстак, - отдай, иначе тебя здесь заживо сгноят. Я понимаю, конечно, с таким богатством расставаться больно. Только вот лучше всё же на воле гулять, чем тут париться. Выйдешь - снова в дело войдёшь. А не выйдешь - так и рыжьё на хер тебе не нужно будет.
- Тут, понимаешь, особая тема возникла с Юдиным, - Тевлоев сел на нарах. - С месяц тому меня кум выдернул на допрос…
- Ну?
- Сделку предложил… Он обещал мне помочь…
- Что-то я не усекаю, Бек, куда ты клонишь. Это Антошка Юдин помочь, что ли хочет? Да кумовья нам хуже волков! Загрызут и косточек не оставят!
- Он хочет, чтобы я свалил отсюда… Обещает помочь, - Асланбек мучительно закачался из стороны в сторону и обеими руками принялся тереть глаза.
- Это он хитрит, падла. Бля буду, хитрит!
- Понимаешь, Верстак, - продолжал рассуждать вслух Тевлоев, - я покумекал и вот что надумал: мне ведь всё одно от колпака гэбэшного не отвертеться, да и менты в покое не оставят, когда я выйду. В дело меня обратно уже никто не возьмёт. Стало быть, ничего хорошего мне не светит… Не овец же пасти в горах.
- Погоди, погоди, ты про кума сперва разжуй мне, чего Юдину-то нужно? Зачем ему-то нужно, чтобы ты дёру дал? Какой у него интерес?
- Он хочет взять часть золота.
- Хапнуть? Себе в карман? - не поверил Верстак.
- Да. И сам тоже ноги отсюда сделает вместе со мной.
Верстак от удивления присвистнул:
- Вот это номер! А у кума губа не дура!… И что ж ты ответил ему?
- Ничего… Пока ничего. Он уж сколько раз меня сюда отправлял, что б я взвесить всё мог хорошенько.
- И что ты? - Верстак подошёл к Асланбеку и придвинулся лицом к его лицу почти вплотную. - Ты рискнёшь?
- Боюсь. Не верю.
- Это правильно.
- Отказаться тоже боюсь. Я теперь всю подноготную моей сидки знаю. И всё говно, которое лейтенант жрать меня заставит, если я откажу ему, тоже хорошо представляю. Новый срок мне, считай, уже подболтали.
- А может, тебе и впрямь в бега надо? Если Юдин поможет, то ты запросто уйдёшь. Ему все ментовские ходы-выходы известны. Он знает, как следы замести…
- Ох… - Тевлоев опять лёг и уставился в темноту потолка.
- Не кряхти, браток, не вздыхай. Хрен его знает, как тебе поступить надо… Но я, после всего, что услышал, думаю, что я бы рискнул уйти. Авось повезёт. Ежели ты в натуре боишься сгнить тут, то лучше бежать отсюда, - Верстак замолчал и вернулся на свою лежанку. - Но решать тебе… Шкура твоя и свобода твоя тоже…
* * *
Юдин жестом велел Верстаку сесть и дал ему чашку с круто заваренным чифирём.
- Я получил твоё сообщение, Димон. Это хорошо, что Бек раскололся насчёт рыжья. Значит, скоро решится.
Верстак улыбнулся:
- Вы ему, начальник, душу-то разбередили. И придумали всё ловко.
- Что придумал?
- Про то, что с ним уйдёте отсюда. Это тонко рассчитано. Хитрющий вы, такую операцию разработали.
Лейтенант скривил губы:
- Я всё перепробовал, а он, сволочь упёртая, молчит. Хорошо, если мой план сработает…
- Думаю, что уже сработал.
- Я ему завтра объявлю о том, что материал для возбуждения на него уголовного дела собран. Из ШИЗО выпущу. Посмотрим, что он будет делать. Ты возле него там потрись, ещё немного капни ему на мозги.
- Сделаю, всё сделаю.
- И вот что ещё, Димон, у вас там в отряде что-то уж очень быстро Хорёк авторитет набирает. И хитёр, главное дело, повода не даёт, чтобы его затарить… Улавливаешь, куда я гну?.. Надо его придавить. Давай-ка придумаем зацепку.
- Что нужно от меня? - Верстак внимательно посмотрел на Юдина.
Лейтенант громыхнул выдвижным ящиком стола и вытащил что-то завёрнутое в газету.
- Вот тебе пару пачек атаминала и ещё вот анаши возьми, - Юдин придвинул свёрток к Верстаку. - Сам особо не кайфуй. Слышишь меня? С Хорьком вмажешься этилом, курнёте маленько, но когда в откат пойдёте, отдай ему анашу и уходи сразу спать…
- Не засветиться бы с Хорьком. Он нутром чует подставу.
- Не беспокойся. Главное - сам не переборщи с дозой… Как только ты уйдёшь, мы всё сделаем. И в ШИЗО затолкнём Хорька, и тюремный режим обеспечим…
Когда за Верстаком закрылась дверь, Юдин откинулся на стуле и закрыл глаза.
"Кажется, сдвинулось с мёртвой точки. Похоже, Бек зашевелился… Но ведь и твёрдый мужик, чёрт возьми! Сколько артачился! Только вот про мой побег он зря ляпнул Верстаку, не надо было, чтобы кто-нибудь знал об этом. Не надо бы… Ладно, с Димоном я как-нибудь решу… Сейчас мне прежде всего нужно, чтобы Бек дозрел окончательно".
Он достал из нижнего ящика пузырёк со спиртом и гранёный стакан. Наполнив стакан до половины, лейтенант раздавил две ампулы с глюкозой и вылил их содержимое в стакан, затем двумя жадными глотками выпил всё до дна.
День у Юдина был тяжёлый, богатый множеством неприятных впечатлений. Поутру от одного из агентов пришло сообщение, что среди отрицаловки пошли разговоры, что два авторитетных зэка из ростовской группировки якобы являлись осведомителями оперчасти. Это был только слух, никаких доказательств не было, но на этой почве внутри отрицаловки произошёл раскол, что могло привести к поножовщине.
Зона ненавидит стукачей. Для администрации ИТК такой человек - агент, но по сути своей он - провокатор. Чтобы обнаружить пути попадания наркотиков в колонию, он должен втереться в доверие наркоманам, а сделать это можно только в том случае, если он принимает наркотики сам. То есть он должен баловаться "дурью", если даже раньше никогда не занимался этим. Проникая в среду наркоманов, агент, как это и должно быть с агентом, становится "в доску своим", но кайфуя от наркотиков, он выполняет свою работу: выясняет, где наркотики прячутся, кто их прячет, кто их поставляет… Оперативники, получив от агента информацию, изымают всё, что могут найти, часть отобранного приобщают к делу, кому-то для отчёта "накручивают срок", однако информацию в основном используют для своих личных нужд; оставшуюся у них часть "наркоты" через своих людей снова выпускают в зону, зарабатывая на этом и провоцируя заключённых, ловят "гонцов" и, угрожая сроком, вербуют. "Гонцами" обычно бывают контролёры или так называемые "вольняшки", то есть люди, работающие в зоне по найму.
Второе сообщение, полученное лейтенантом Юдиным в то утро, было от другого агента. "Источник сообщает, что в колонии очень высок процент людей, торгующих и употребляющих наркотики. Практически весь состав контролёров является ничем иным как связующим звеном между барыгами в колонии и людьми, передающими наркотики с воли. Анаша в количестве пяти килограмм, изъятая неделю назад оперативниками в рабочей зоне, снова появилась в продаже (по цене 100 рублей за 100 грамм). Продажей занимаются контролёр Симаков и осуждённый Хамидов, который, по общему мнению, является агентом капитана Терентьева. Многие торговцы наркотиками даже не соблюдают мер по своей безопасности, что говорит об одном - они чувствуют за собой поддержку администрации. Проведённое мною наблюдение показывает, что практически все начальники отрядов за деньги распределяют личные свидания, представляют на комиссию для досрочного освобождения, закрывают глаза на отрицалово и их образ жизни. Чупаков".
Чупаков - псевдоним. Этот человек с бесцветными глазами и широкоскулым лицом появился в зоне два месяца назад и при первой же встрече с Юдиным сказал, что он "свой". Юдин сделал запрос в управление и получил утвердительный ответ. Но Чупаков не порадовал Юдина информацией, он сообщал всю подноготную, которая вовсе не интересовала ни Юдина, ни других офицеров оперчасти. Такие, как Чупаков, позволяли себе то, что не мог позволить обыкновенный стукач. Оперчасть подозревала, что за этим агентом стояло управление, а управление, в свою очередь, чувствовало за ним ГУИД. Чупаков пользовался этим, чтобы долго не жить в той колонии, где ему не нравилось: для этого нужно было лишь сообщить "куму" подробности о том, что колония превращена в кормушку для администрации. Никто из руководства, разумеется, не давал хода такой информации. А старательного агента старались поскорее перевести в другую колонию под видом того, что он якобы на грани провала, что создаёт угрозу его жизни.
"Ладно, - подумал Юдин, - с Чупаковым разберёмся. Для начала спрячу его в ПКТ, пусть поторчит там…"
МОСКВА. ВИКТОР СМЕЛЯКОВ
- Ну что ж ты так мнёшь её, милый?
Смеляков резко повернулся на голос и вытянулся по стойке "смирно". Перед ним стоял Степан Корнеевич Бондарчук, начальник Отдела по охране дипломатических представительств. Виктор держал в руках свёрнутую в куль чёрную милицейскую дублёнку.
- Что ж ты мнёшь шубку-то? За неё ведь валютой платили. За такими дублёнками народ ночами в очередях давится… Эх, молодёжь, не умете вы ценить то, что вам легко достаётся, - Бондарчук покачал головой. Ему было шестьдесят, он прошёл всю войну.
Вслушиваясь в голос начальника, Виктор холодел всем телом. На вид Бондарчук был интеллигентнейший человек, но за его кажущейся мягкостью скрывался очёнь требовательный, почти жёсткий характер. Степана Корнеевича боялись и уважали все. Однако расхожее выражение "боятся - значит уважают" не имело отношения к начальнику ООДП. Бондарчука уважали за его профессионализм, неуёмную работоспособность, умение объективно оценивать своих сотрудников. Боялись - за требовательность. Он никогда не наказывал без причины, но спрашивал со всей строгостью за малейшие огрехи в работе. "Мы с вами должны работать наверняка, товарищи. Ошибка в нашей работе - это всё равно что какой-нибудь недовёрнутый болтик в крыле самолёта: вроде бы ерунда, а самолёт имеет все шансы рухнуть вместе с пассажирами. Улавливаете? Так что вы уж не обессудьте, но за просчёты я с вас стружку снимал и снимать буду!"
Виктор глядел в лицо Степану Корнеевичу, желая только одного - отвести глаза, но не мог сделать этого. Неловко прижимая к себе скомканную дублёнку, он напряжённо молчал. Начальник смотрел на него без улыбки, но и без строго сведённых бровей - обычное, почти доброе лицо.
- Ты, что ли, встряхни шубку-то, милый, дай ей распрямиться.
- Так точно, - Виктор растерянно моргнул.
- Пристрой её на вешалку. Ну просто как малое дитя. Ты ж в милиции служишь, тебе ведь посерьёзнее вопросы придётся решать…
- Так точно, - Смеляков кивнул.
- Ступайте, молодой человек. Вы ведь после дежурства? Идите отдыхайте. Ночь-то была омерзительнейшая, промозглая. Самое время чайком согреться. Ступайте, ступайте.
Смеляков козырнул и, по-военному повернувшись, зашагал по коридору, пытаясь чеканить шаг, хотя в валенках сделать это было невозможно. Из двери комнаты, закреплённой за отделением, в котором работал Смеляков, вышел лейтенант Воронин.
- Что, братец, - ухмыльнулся он, - Корнеичу попался?
- Да, отчитал, - Виктор удручённо покачал головой, и во всём облике его было столько отчаянья, что Воронин громко засмеялся.
- Брось, Витюха! Разве это отчитал? Это он пожурил по-отечески. Вот меня однажды отчитал - это да!
- За что?
- Да так… Было дело… - Воронин отмахнулся. - Ну ты что? В общагу, что ли?
- Нет, - Виктор прошёл в комнату и начал переодеваться. - Подожду Андрюху Сытина. Сегодня ж зарплату дают. Придётся подождать тут. Почитаю…
- Да, когда ночное дежурство на получку выпадает, это неудобно, - согласился Воронин.
- Трудно им, что ли, - подал голос из угла сотрудник, шнуровавший свои башмаки, - пусть бы касса с утра работала. Знают же, что многие после ночной смены! Что мы, не люди, что ли? Да разве это кого-то волнует? Нам-то хоть тут ждать, а тебе-то, Витька, ещё тащиться в свой отдел…
Смеляков пожал плечами, мол, ничего не поделать, таковы особенности службы. На время стажировки, пока слушатели ещё не получили офицерские звания, все они числились не в ООДП, так как свободных должностей милиционеров в ООДП не было. Виктор Смеляков и Андрей Сытин были милиционерами первого отдела по охране метрополитена, там же получали деньги…
Виктор переоделся.
- Покурим? - остановился он около Воронина.
Они вышли вдвоём во двор. Утренняя мгла ещё не рассеялась.
- Спать охота, - зевнул Виктор.
- Ничего, скоро уж лето, - Воронин выпустил густое облако сигаретного дыма, оно тут же взвихрилось, подхваченное мартовским колючим ветром. - Летом ночное дежурство - совсем иное дело, легко проходит, почти незаметно. Когда снег и холод, то ночь - это ночь. А летом, когда тепло, то ты вроде как на прогулке… А вот и твой Сытин…
Из подъехавшего "рафика" вылезали, тяжело переставляя одеревеневшие ноги, милиционеры. Всякий раз, когда Смеляков видел, как очередная группа возвращалась с дежурства, он с сочувствием смотрел на их лица. Уставшие, промёрзшие… И всякий раз с содроганием думал, как выглядит сам, возвращаясь со смены. Уж если на лицах бывалых сотрудников усталость была написана крупными мазками, то на что была похожа его собственная физиономия?
- Привет, - Сытин пожал Смелякову руку. Губы его казались сизыми. - Ну и погодка сегодня. У меня, похоже, яйца сейчас расколются, перестукиваясь.
- Сегодня зарплата, - напомнил ему Виктор. - Ждать тут придётся.
- Позже, старик, позже, - Сытин устало отмахнулся. - Дай отогреюсь. Ноги отваливаются.
Приехавшие гурьбой прошли в здание, сразу наполнив его гулом голосов.
- Валенки отряхивайте, черти! Грязи сколько несёте!
Через несколько минут во двор вкатил, надсадно гудя, ещё один микрик, и новая волна гудящих голосов, приветствий, дружеских "подначек" прокатилась по отделу.
- Витька, слышь? Может, перекусим? - заглянул в комнату Андрей Сытин.
- Отогрелся уже?
- Ага…
Через пять минут они уже стояли в кафе ресторана "Прага". В этот ранний час они были единственными посетителями. Нестерпимо вкусно пахло мясом, бульоном и маслом.
- Прекрасно, - потёр ладонью о ладонь Андрей Сытин, - сейчас на славу пошамаем… Надюша, милая, доброе утречко, - Сытин поставил перед собой поднос и бодро побарабанил по нему пальцами.
- Здравствуйте, мальчики, - отозвалась стоявшая за прилавком девушка в белом халате и подпоясанная фартучком. - Что кушать будете?
- Ну, для начала, купаты, как всегда, - крякнул Виктор, и его губы растянулись в сладкую улыбку.
- А мне сразу и стаканчик сметаны, - решил Сытин.
- И кофейку, - добавил Виктор. - Надюша, что-то вы сегодня хмурая.
- Не выспалась, - бесцветным голосом пояснила девушка и вытерла руки о фартук. - Вам в одну тарелку?
- Разумеется, Наденька, нам всё как всегда. Но кофе, пожалуйста, каждому в свой стаканчик, - Сытин с удовольствием засмеялся своей шутке.