* * *
В кабинете было темно. Настольная лампа освещала половину стола, грудь сидевшего за столом Юдина и нижнюю часть его лица, остальное пространство было погружено во мрак. За окном тоже лежала неподвижная ночная бездна.
- Ну что, Бек? Не надоело тебе здесь? - спросил Юдин, закуривая. Сизый дым густо окутал его голову и растворился в темноте.
- Как не надоесть, гражданин начальник? Конечно, надоело, только ведь срок мне накинули.
- Вот и мне надоело. Скажу тебе честно: я просто подыхаю здесь. Я молод, умён, может быть, даже талантлив, но я ни хрена не могу проявить из моих талантов! Потому что здесь - дыра! Хуже, чем в заднице!
- Понимаю, гражданин начальник.
- Я долго не дёргал тебя.
- Да, - Асланбек сонно кивнул, - мы давно не разговаривали, гражданин начальник.
- Мне кажется, что ты вполне созрел. Пора распрощаться с этим заведением, не так ли? - Юдин снова выпустил дым, на этот раз вниз, и дым тяжело расползся по поверхности стола.
- Так ведь срок…
- Да, срок, - согласился лейтенант устало. - Но ведь я тебя, Бек, предупреждал. Или разве не предупреждал? Что молчишь? Я больше не хочу заниматься твоим делом. Я решил, что пора перевести тебя в другую колонию. Я своё помучился, пусть теперь другие опера потрудятся. Информации на тебя вдоволь, так что работать им будет над чем… И начнётся твоя эпопея с самого начала. Как тебе это?
- Я согласен, гражданин начальник, - голос Асланбека звучал тихо, подавлено.
- Что? Ты согласен поменять зону? Или в Новочеркасскую надумал?
- Нет, я согласен дёрнуть отсюда с вами.
- Да? - Юдин даже не поверил тому, что услышал.
- Не хочу я больше париться тут.
- Не хочешь? Молодец, что не хочешь… Значит, ты согласен привести меня к тайнику? - Юдин бросил на стол папиросы. - Кури, Бек, я забыл предложить тебе. Кури…
Асланбек взял папиросу и размял её крепкими пальцами. Сейчас свобода показалась ему желанной как никогда. Он чиркнул спичкой.
- Чифир хочешь? - спросил Юдин.
Асланбек кивнул. Его фигура была почти не видна в темноте, но лейтенант уловил движение его головы. Юдин встал и прошёл к тумбочке, где на электрической плитке стоял чайник.
- У меня чай хороший, - сказал, приободрившись, лейтенант и повернул ручку включателя, - индийский, настоящий.
- Мы без чифиря сломаемся, надо как-то держать себя, в натуре.
- Сломаетесь… Как же! У вас, у зэков, порода какая-то особая. Вы ни от анаши не ломаетесь, ни от бормотухи, которую вам по ночам в канистрах носят, ни от этила, ни от всех прочих "удовольствий", которые бывают в ШИЗО.
- Вы когда на моём месте будете, гражданин начальник, у вас в крови тоже особая порода проснётся.
- Что? - Юдин чуть ли не прыгнул к Асланбеку. - Что ты сказал, падла? Я на твоём месте? - Он схватил Тевлоева за ворот. - Ты никак угрожаешь мне, Бек? Ты, может, подставить меня надумал?
Асланбек громко сглотнул слюну:
- Ничего не надумал, гражданин начальник, никакого западла… Я просто так, к слову… Я подумал, что мы базарить можем теперь на равных, раз мы в доле…
- Чего, чего? - Юдин не сразу понял смысл услышанного. - На равных? Ах да… Ты, конечно, прав… Вот только дело в том, что мы ещё не слиняли с тобой из зоны, - Юдин вернулся к электроплитке и чайнику, - ещё не слиняли… Но скоро мы отвалим с тобой…
Асланбек с облегчением вздохнул.
- Я всё организую, - лейтенант взял гранёный стакан. - Заметь, я больше не спрашиваю тебя о тайнике. И не буду спрашивать. Ты просто отведёшь меня туда. Там всё поделим пополам… И разойдёмся… - Юдин замолчал и долго стоял, не произнося ни слова. Затем он заварил чифир в стакан и поставил его на край стола. Он остановился у окна и, глядя во тьму, сказал: - И никто больше не услышит обо мне. Я, наконец, распрощаюсь с этой страной… Прощай, Советский Союз! Прощай, самая большая жопа в мире! Здравствуй, свобода!
МОСКВА. ВИКТОР СМЕЛЯКОВ
Смеляков вошёл в Ленинскую комнату одним из первых и поспешил занять место за первым столом. Ознакомительная практика на посту у посольства закончилась, и сегодня начинались теоретические занятия. Слушатели приглушённо гудели, охваченные предвкушением чего-то нового и необычного, делились своими догадками и предположениями о том, что им предстояло услышать на лекциях и впечатлениями о днях, проведённых на посту.
- Здравствуйте, товарищи! Меня зовут Владимир Петрович, - вошедший высокий мужчина обвёл взглядом слушателей и остановился перед столом. В руках он держал старенький портфель. Поставив портфель на стол, он постучал по нему пальцами. - Я буду рассказывать вам об основах криминалистики… Вы знаете, что такое криминалистика?
Со всех сторон загалдели голоса:
- Убийства! Расследование преступлений! Сыщики! Отпечатки пальцев!
Владимир Петрович послушал секунд двадцать и поднял руку.
- Всё это, конечно, верно… Криминалистика связана с преступлениями. Но главное, что вы упустили: криминалистика это искусство!
- Какое такое искусство?
- Знаете, хороший музыкант может вовсе не слушать музыку ушами, он умеет читать её по нотам. Просто посмотрит партитуру и таким образом "услышит" симфонию.
- Как это так?
- Ну, вы же читаете книгу "про себя", не в голос то есть. Верно? Вы же не произносите слова, просто бегаете глазами по строчкам, или я ошибаюсь? Вот так же и хороший криминалист должен уметь читать по самым малым следам на месте преступления.
- Соколиный Глаз, Кожаный Чулок! - засмеялся кто-то.
- Точно! - согласился Владимир Петрович. - И чем менее заметны следы, которые умеет обнаружить и расшифровать криминалист, тем выше его класс. Этим искусством должен стараться овладеть каждый милиционер.
- А вы умеете?
Владимир Петрович улыбнулся.
- Давайте сделаем так, - сказал он, хитро щурясь. - Чтобы мои слова не были пустым звуком, проведём маленький эксперимент. Я сейчас выйду за дверь, а кто-нибудь из вас оставит отпечаток пальца на окне, на стекле. Затем вы позовёте меня, а я по этому отпечатку скажу, кто это сделал.
- Да ладно! - слушатели недоверчиво замахали руки. - Прямо так? Без специальной аппаратуры? Не может быть!
Смеляков ткнул локтем в бок Сытина:
- Я отпечаток оставлю!
Едва за Владимиром Петровичем закрылась дверь, Виктор перемахнул через стол и остановился перед окном.
- Гляньте, чтобы он не подглядывал! - шепнул он,
Пять человек сразу ринулись к двери, чтобы плотно затворить её и заслонить собой дверной проём на тот случай, если там были какие-то щели, сквозь которые можно было подсмотреть. Виктор с удовольствием приложил палец к стеклу, приблизился и подышал на стекло, чтобы убедиться, виден ли след его пальца.
- Готово!
Все шумно расселись по местам.
- Владимир Петрович, входите!
Преподаватель спокойно вошёл в дверь и, не глядя на раззадорившихся слушателей, прошёл сразу к окну.
- Ну-с? - он внимательно посмотрел на отпечаток пальца, затем повернулся, наморщив лоб, к слушателям. - Что ж, товарищи, прошу всех показать мне руки.
- Вы хотите сказать, что уже запомнили? - послышался чей-то скептический голос.
- Сейчас проверим, - ухмыльнулся он, - выставляйте ваши руки. Так-с…
Он мельком оглядывал растопыренные пятерни, от некоторых сразу отказывался, решительно отодвигая их от себя со словами: "Нет, совсем не то". Возле других он задерживался на несколько секунд дольше, изучал их руки и тоже отодвигал, но кое-кому говорил: "Вас я посмотрю ещё раз". К Смелякову тоже обещал вернуться. Для повторного изучения пальцев он оставил сначала три человека. Их руки он разглядывал пристально, ходил от одного к другому, брал их руки в свои, подносил близко к глазам.
- Вот, - удовлетворённо произнёс он в конце концов, стоя перед Смеляковым, и поднял вверх руку Виктора, оттопырил его средний палец, - вот этот отпечаток. Верно?
- Верно! - в аудитории поднялся непередаваемый шум. - Но как это вы?..
- Разве такое бывает?..
- Это же просто обалдеть!
Они галдели, перебивая друг друга и пересказывая только что случившееся, словно не все они видели это собственными глазами.
- Нет, ты представляешь?
- Офигеть можно!
- Вот это человек!
Виктор Смеляков превратился немедленно в объект пристального изучения. Товарищи хватали его за руку, сравнивали рисунок на пальце с рисунками на своих, разглядывали собственные руки со всех сторон, ощупывали даже ногти, пытаясь постигнуть тайну свершившегося на их глазах чуда. В течение нескольких минут в помещении царила атмосфера, которую трудно передать словами. То, с какой лёгкостью Владимир Петрович опознал Смелякова по отпечатку пальца на оконном стекле, произвело настоящий фурор. Наверное, никто из них не испытывал в жизни такого потрясения никогда прежде. Всё в жизни было более или менее привычно и понятно, будь то синяки от кулаков, страстные девичьи поцелуи, тяжёлое похмелье, стрельба из автомата, автомобильная авария на улице. Не всё случалось каждый день, но всё имело своё объяснение, свою почву, ступив на которую однажды, ребята переставали удивляться: они могли всё взвесить и ощупать сами, проверить на вкус. Но мастерство Владимира Петровича было для них почти необъяснимо - да, оно базировалось на неповторимых рисунках пальца, но они-то не могли отличить один рисунок от другого! Его нельзя было сравнить с мастерством борца, который неуловимым движением бросал противника через бедро на спину - там всё-таки можно было проследить глазами за движением и повторить приём. А здесь - отсеять из нескольких десятков пальцев в считанные минуты оставить только один - просто невероятно.
- Надеюсь, товарищи, мой скромный пример пробудит в вас интерес к предмету, который я буду читать вам, - громко сказал Владимир Петрович и постучал ладонью по столу, призывая к вниманию.
- Ещё бы! - дружно раздалось в ответ.
- У вас будет ещё много приятных возможностей убедиться, что криминалистика - предмет, достойный глубочайшего уважения и внимания. Я продемонстрировал лишь мизерную часть того, что должно стать вашей профессией. Теперь же давайте приступим к лекции…
После занятий слушатели высыпали во двор покурить.
- Ты представляешь, какие люди работают! Ведь если все умеют так, то от преступности скоро и следа не останется.
- Так уж и не останется! Ты сводки по городу слушаешь по утрам? То-то…
- Вообще-то ты прав. Но тогда я ничего не понимаю: куда же смотрят такие специалисты? Неужели преступники умнее?
- Хрена с два они умнее! Просто их много.
- Но ведь… Как ты думаешь, Вить, откуда вообще берётся преступность? Что толкает людей на воровство, убийства?
- Про убийство не могу ничего сказать. Просто не понимаю. На войне - ясное дело, там надо уничтожать, - Смеляков задумался. - А вот так, в быту… Разве что по пьянке. Нет, не знаю. Надо уж как-то очень сильно быть уверенным в том, что ты имеешь право оборвать чьё-то существование… А воруют из жадности. Знаешь, как некоторые жрут? Ну, бывает, уминают за обе щеки, давятся уже, из ушей вот-вот полезет, а всё продолжают в рот заталкивать, остановиться не могут. Тут уж явно не голод, а стремление какой-то части людей обогатиться сразу, за счёт другого…
Мелко посыпал невесомый снежок.
Виктор вышел за ворота и пошёл на почту, чтобы отправить письмо домой. Почта находилась напротив отдела, на другой стороне проспекта.
Когда он вышел из подземного перехода, Калининский проспект, открывшийся его взору, был тих: дорогу перекрыли для проезда правительственных машин из Кремля. И точно - вот показалась колонна чёрных автомобилей. Стоявшие вдоль дороги сотрудники ГАИ вытянулись в струнку. Виктор сделал шаг вперёд и тоже невольно приосанился. Во втором "ЗИЛе" сидел рядом с водителем сам Леонид Ильич Брежнев, всесильный генеральный секретарь ЦК КПСС, главный человек в государстве.
Несмотря на высокую скорость проезжавших машин, Виктор с первого взгляда узнал Леонида Ильича, и ему показалось, что Брежнев легонько повернул голову, посмотрел на Смелякова и подмигнул ему. Виктор распрямил плечи и вытянулся по стойке "смирно", его правая рука сама собой поплыла вверх, чтобы отдать честь руководителю страны, но машины уже пронеслись мимо, и рука Смелякова так и замерла на полпути.
Заметив свою согнутую в локте руку, застывшую в воздухе, Виктор смутился. Десятки противоречивых чувств наполнили его и рвались из груди наружу. Не хотелось, чтобы кто-то увидел его таким растерянным, но вместе с тем хотелось поделиться тем, что Брежнев заметил его, Виктора Смелякова, и даже подмигнул ему! Но разве кто-нибудь поверит?
Возвратившись с почты, Виктор столкнулся в воротах с Андреем Сытиным.
- Пошли, - сказал Сытин, тыча пальцем в наручные часы, - пора уже на лекцию.
- Брежнева видел, - неуверенно похвастал Смеляков.
- Брежнева? - спросил Сытин равнодушно.
- Ну да. Рядом с водителем сидел.
- Во даёт! Ох уж эти высокие начальники! - на лице Андрея Сытина появилась гримаса неудовольствия. - Это же строго запрещено правилами безопасности, - он любил щегольнуть своей осведомлённостью. - Ему полагается на заднем сиденье находиться! Куда же охрана смотрит?
- Значит, ему можно, - предположил Смеляков.
Они прошли через двор и отряхнули ноги при входе в дом.
- Может, ему вообще всё можно? - спросил куда-то в воздух Сытин.
- Кому?
- Брежневу. Кто посмеет запретить ему? Выше него только солнце, - хмыкнул Сытин. - Леонид Ильич, конечно не царь, но на деле всё равно что царь.
- Не мели чепухи, - Виктор многозначительно понизил голос. - Мы живём в социалистическом государстве. Какой царь?
- Обыкновенный, - сказал Сытин, и в голосе его не прозвучало ни упрёка в адрес Брежнева, ни каких-то других чувств; для него это было нечто само собой разумеющееся, о чём не стоило даже спорить, - обыкновенный советский царь-государь. А мы - государевы слуги… Ты знаешь, что он машины обожает?
- Кто?
- Брежнев. Он коллекционирует автомобили.
- Ерунда, - убеждённо сказал Смеляков и рубанул воздух ладонью, словно отсекая от себя невероятные домыслы о выдающемся государственном деятеле, - кончай ерунду пороть.
- Почему ерунду? Это правда.
- Как это может быть правдой? Ты подумай: коллекционировать автомобили! Он же не буржуй какой-нибудь.
- Не буржуй, но может получить всё. Вот этим советский строй лучше любого другого, - Сытин остановился перед дверью в здание и посмотрел на Смелякова. - Знаешь, Витька, что нужнее всего человеку в нашей стране?
- Что?
- Дорасти до верхов.
- И что тогда? - настороженно поинтересовался Смеляков.
- Тогда можно всё.
- Ну, так это всюду так, - ответил Виктор и неуверенно, как бы задаваясь вопросом, добавил: - Может, всегда так?
ЧЕЧЕНО-ИНГУШСКАЯ АССР. АНТОН ЮДИН И АСЛАНБЕК ТЕВЛОЕВ
Поначалу они ехали молча, Тевлоев и Юдин. Лейтенант всё время возвращался мысленно в колонию, проверяя, всё ли сделано правильно. Ближе к полуночи он вызвал Тевлоева из ШИЗО к себе в кабинет; многие оперативники предпочитали именно это время для ведения допросов с пристрастием, поэтому ни у кого не должно было возникнуть вопросов, почему в кабинете Юдина всю ночь не гас свет, и никто не мог хватиться Тевлоева до самого утра, а то и до обеда.
- Всё в норме, - сказал Юдин сам себе.
- Что? - спросил Асланбек и повернул голову к лейтенанту.
Юдин посмотрел на него и переключил рычаг коробки передач, автомобиль зарычал натужнее, поднимаясь в гору.
- Всё путём, Бек, всё путём, - ответил лейтенант, но даже в темноте Тевлоев видел напряжение на лице "кума". - Отсюда куда? Прямо или направо брать?
- Прямо, пока всё время прямо.
Старенький бежевый "москвич" с треснувшим по всей длине задним стеклом иногда начинал кашлять, и тогда Юдин сжимал губы и начинал громко сопеть, словно усиленным дыханием мог помочь глохнувшему двигателю.
- Чёртов тарантас! - скрипнул лейтенант зубами. - Только бы до твоего тайника дотянуть.
- К утру доберёмся.
- К утру! - хмыкнул Юдин. Машина надсадно гудела и дребезжала, попадая на рытвины, - Этот драндулет пердит на каждой кочке, будто концы отдает… Если вдруг намертво заглохнем, то дело - швах…
- Я теперь назад не вернусь, - решительно произнёс Асланбек.
- Запах воли почуял?
- Теперь вернуться - всё равно что в гроб живьём лечь. Я уже мыслями далеко отсюда.
Ингуш замолчал, пристально всматриваясь в дорогу, высвеченную фарами на несколько метров.
- Да, возвращаться никак нельзя, - Юдин издал странный нервный смешок. - Слинять мы слиняли, тихо и спокойно, теперь надобно уехать подальше.
Тевлоев угрюмо кивнул. Беспокойство не только не покидало его, но возрастало с каждой минутой и заполняло всё его существо, распирая сердце, стискивая горло.
- Надо было давно отдать его вам, - пробормотал Асланбек. - Зря я согласился бежать.
- Ты про что, Бек? - Юдин порылся в кармане кителя и достал папиросы.
- Про рыжьё. Надо было давно колоться. Сейчас бы уже на воле был, по-честному, и очком не играл бы…
- Дурак ты, Бек, - Юдин поёжился и вытащил папиросу зубами из пачки. - Перед нами теперь вся жизнь открывается… Курить будешь?
- Буду… Жизнь и раньше открывалась, гражданин начальник, только вот скрутили меня, срок намотали, швырнули в лагерь. Где гарантии, что и в этот раз не захомутают?
- Не захомутают, - твёрдо проговорил Юдин, Асланбек чиркнул спичкой и протянул огонь Юдину. Глаза лейтенанта нервно сощурились.
Машина подпрыгнула, их тряхнуло, Юдин матернулся.
- Так скоро вся задница в мозоль превратится… Когда же у нас нормальные дороги появятся? А, плевать!…
- Сейчас тут где-то будет съезд налево, - сказал Асланбек.
Лейтенант сбросил газ.