Не знаю, как с будущим и настоящим, но прошлое у Марьяны Серовой было отнюдь не безоблачным. Я напрягла память, пытаясь реанимировать историю трехлетней давности, но воспоминания ускользали, путаясь в деталях настоящего. О чем же тогда судачили наши кумушки на кафедре? О ее вызывающих нарядах? Да, нет. Наряды как раз в полном порядке. Об аморальном поведении? Уже теплее. О скандале, который едва удалось замять?! Горячо! Впрочем, что я так напрягаюсь? У меня же есть собственные источники информации. Нужно только позвонить тем самым кумушкам и задать им правильные и точные вопросы.
…Через два часа телефонных переговоров у меня ныли оба уха, но зато картинка полностью сложилась.
Марьяна Серова считалась лучшей подругой Варвары Громовой, хоть и была на два курса постарше. А лучшая подруга - это та, кого ты тайно и люто ненавидишь. И кого мечтаешь обойти. Предметом соперничества стал один из наших преподавателей, немолодой, но все еще импозантный мужчина. Поначалу казалось, что верх взяла Варя: никто не мог устоять перед ее сексуальным натиском. Но, завоевав, Варя быстро теряла к мужчине интерес. Аппетит приходит, как известно, во время еды, но здесь престарелый любовник ей ничем не мог помочь. Возможности не те. И в борьбу вступила Марьяна. По-кошачьи грациозная и легкая, модная и чувственная, она преследовала совершенно иные цели, нежели ее соперница-подруга. Переспать с профессором легко, а вот попробовать его увести из семьи - задачка посложнее. Особенно, если у этой самой семьи двадцатилетний стаж, налаженный быт и нажитое совместное имущество. "С женой мы друзья", - прошептал профессор, теряя голову от нахлынувшей страсти. - Жена - это святое". И услышал в ответ презрительное фырканье вместо привычных уже поцелуев. Жена! Привычка - вот, что самое святое для мужчины. В свои двадцать Марьяна прекрасно усвоила последнюю истину. "Нет таких крепостей, - подумала Серова, - которые бы мы не могли взять измором". И начала осаду.
Для начала она полностью подчинила любимого преподавателя. Тот ни ел, ни спал без Марьяны, без устали таскался на гламурные вечеринки, стал носить мажорные розовые галстуки и ни к месту цитировать "О, как на склоне наших лет…". Наши кумушки не раз видели, как он провожал девушку, покупая у метро застывшие розы. Марьяна брезгливо их касалась, благодаря седовласого ухажера такой же застывшей улыбкой.
Дальше - больше.
Марьяне вздумалось выйти за него замуж. Зачем - до сих пор никто не понимает. Но захотелось… И если гламурная девушка чего-то хочет, то она всегда этого добивается. Несмотря на все мыслимые и немыслимые различия. Профессор как мог, сопротивлялся. Новые брачные узы явно не входили в его планы. Секс сексом, брак браком. Это как в сложных коктейлях - главное, не перемешивать ингредиенты.
И тогда Марьяна позвонила жене. Ход, в общем-то, банальный, но в большинстве случаев почему-то весьма действенный. Жена была дома одна. И очень удивилась тому факту, что в ее жизни грядут большие перемены, причем в довольно скором времени. Не знаю, ожидала ли Марьяна подобного поворота событий, но ее законная соперница вдруг пригласила ее в гости. Не знаю, ожидала ли жена подобного развития событий, но она открыла разлучнице дверь.
Дальше - тишина.
Для жены профессора - в прямом смысле слова.
Потому что любящий муж обнаружил любимого друга-жену за празднично накрытым столом. Мертвую. Официальная версия - самоубийство. Неофициальная… А кому нужна неофициальная версия?! Риторический вопрос. И так все понятно: встретилась с разлучницей, поговорила по душам, поняла, что на супружеской жизни модно поставить крест, и после ухода соперницы наглоталась таблеток. Когда муж приехал домой, было слишком поздно даже для "скорой". Версия не хуже любой другой: не подкопаешься. Главное, никому не хочется. Детей нет, муж претензий не имеет, родственники безутешны и согласны на кремацию. Быстро, суетливо и печально - был человек, и нет человека.
Марьяна выходила замуж громко и шумно, как и полагается гламурной девушке. Лимузин, гости, модный ресторан, про платье, фату и букет лучше промолчать - светская хроника скажет лучше. Коллеги новобрачного разбились на два лагеря: те, кто не приняли этот мезальянс, и те, кто был не прочь погулять на дорогой и вкусной свадьбе. Медовый месяц на Карибах, глянцевые фотографии, белозубая улыбка молодой жены, заявление в прокуратуру от дальних родственников старой жены, вялое следствие, вымученный оскал мужа-профессора и шумный развод. И почему я даже не удивилась такому финалу?
В отношении неравных браков лично я ничего не имею против, но мне не нравятся браки, в которых изначально присутствует голый расчет и отсутствует даже намек на искренние чувства. Как в случае с Марьяной. Она хотела выйти замуж, и получила желаемое. На этом их желания с профессором кардинально разошлись. А когда нет общих желаний и интересов, брак разваливается, словно карточный домик.
С той поры прошло время, история немного позабылась, а бывшие супруги, встречаясь в коридоре, вежливо кивают друг другу, в общем, дело можно спокойно сдать в архив. И все-таки есть одно "но". Каждый раз, глядя в гладкое личико разведенной молодухи, отсудившей себе машину и антикварную мебель, я вспоминаю восковое лицо бывшей профессорской жены, на котором застыла гримаса удивления. Именно это и настораживало. Человек, решивший покончить с собой, может испытывать различные эмоции - страх, горечь, отчаяние, надежду, но удивление?!
Допустим, жена узнает об измене мужа. Не спорю, в тридцать лет адюльтер второй половины воспринимается, как трагедия, но в сорок пять он вполне ожидаем. К такой ситуации нужно заранее готовиться и воспринимать ее как неприятную, но вполне решаемую проблему. Судя по поведению профессорской жены, она прекрасно знала о неверности мужа, более того, даже готовилась к тому, что рано или поздно придется самостоятельно вскрывать назревший нарыв. То, что она пригласила в гости свою соперницу, говорит о многом. Но что произошло дальше?
Выпили кофейку, поговорили о своем, о девичьем, и она вдруг приняла столь роковое решение? Не смешите меня. Жена профессора считалась одним из лучших финансовых аналитиков в Петербурге. А где присутствует разум, чувства отступают. И где она взяла столько таблеток? По версии следствия, копила заранее. Но насколько я знаю, такие таблетки отпускаются строго по рецепту, а среди знакомых умершей не было ни одного врача, в районную поликлинику, равно как и в платные центры, она принципиально не ходила, была здорова, как лошадь. А вот Марьяна переползала из одной модной депрессии в другую и постоянно сидела на "колесах", которые ей выписывали родители-врачи. Есть, о чем задуматься, не так ли?
Это были странные похороны. Ни одного близкого человека - кругом чужие и незнакомые. Мне доверили нести венок от университета. Безутешный муж даже не смог доехать до крематория, и я его понимаю: разве можно сравнить весеннюю, праздничную Прагу и удаленный уголок Питера с траурными очередями?! Пока он гулял по чешской столице, я расправляла еловые ветки с красными гвоздиками возле гроба. Интуиция сигналила "SOS": что-то здесь не так, но тогда я отмахнулась: и без того проблем хватало.
И вот теперь старая история всплыла. Два имени, не дававшие мне покоя. Марьяна Серова - светская львица и разведенная жена. И ее бывший муж - профессор Игорь Павлович Самойлов, активный посетитель форума.
Круг замкнулся.
Я осталась одна на один со своими вопросами.
ГЛАВА 10
18 января.
"Когда я смотришь в зеркало, то смотришь в свое прошлое. Когда ты смотришь в прошлое, ты отвергаешь будущее. Зеркала лгут, зеркала манят, зеркала отбирают у тебя власть. Но только они способны раскрыть тебе твою истинную суть: вглядись в свое отражение, и ты увидишь чудовище. Ты увидишь себя".
С. Мо "Зеркальный ген"
Сегодня проснулась под вой "скорой". Будь я суеверной, решила бы, что это дурной знак: не спрашивай, по кому воет сирена, она воет по тебе. Но я не суеверна и потому знаю - она воет по мне. Такая дешевая казуистика.
Колька вчера мне сказал, что я натуральная блондинка, потому что втягиваю живот, когда встаю на весы. Я усмехнулась: у него был (и не раз) случай убедиться, что я-то самая, что ни на есть, натуральная блондинка. До сих пор не пойму, что он нашел в этой серой мышке, на которой зачем-то женился. Епишин уверяет, что был пьян, когда это случилось. А когда протрезвел - оказалось, поздно. Ну-ну. Я-то знаю, что он никогда не пьянеет настолько, чтобы совершить глупость. Тем более такую. Ведь на мне он не женился, хотя опять ж не раз и не два был пьян. Значит, существует нечто, связавшее этих двух, самых не похожих людей. Не то, чтобы я не любила Белоснежку, но… Мы разного поля ягоды. А толку? Все равно окажемся в одном компоте.
Час Х приближается. В животе - ледяной комок, я пью больше обычного. Вчера даже попробовала травку, чего раньше не делала. И зачем я в это ввязалась, кто бы знал?!
Сижу и тупо гляжу в зеркало. Иногда по стеклу проходит матовая рябь, словно кто-то смотрит на меня, находясь по ту сторону зеркала. Кто-то - это я, но только наоборот. Закомплексованная тощая брюнетка, которая в свои двадцать два никак не может расстаться с невинностью. Но почему-то кажется, что она намного счастливее меня. Может, и она так думает?!
Чего я боюсь - смерти или неизвестности? Нет, не так. Чего я боюсь больше - убить или быть убитой? Так вернее. Вечная тема - преступник и жертва. Волк и заяц. Кот и мышь. Пуля и лоб. Голова и гильотина. А я кто?
Проснулась сегодня в накрахмаленной постели. Голая. Смятая. Открыла глаза и уставилась в лепной потолок. Пухлые купидончики, гипсовые розочки, завитушки и прочая пошлость. Спину царапает жесткая простыня. Рядом - парень. Каким же идиотом нужно быть, чтобы спать в накрахмаленной постели? Ткнула локтем - храпит, всхлипывая и суча ногами. Гадость. Прислушалась к себе - опять сосущее желание внизу живота - верный признак того, что вчера ничего не было. Господи, как его зовут?!
- Милый, ты кто?!
В ответ расширенные, ничего не понимающие, зрачки. Щенок, открывший глаза и моргающий от испуга: вот ты какой, оказывается, о, новый дивный мир!
- Ты кто?
- Я?! А ты разве не помнишь?
- Не-а.
- Как?
И такая обида, что мне даже неловко стало. Впрочем, почему я должна помнить, как его зовут?!
- Я же тебе вчера предложение сделал!
Аргумент! А я и не помню.
- Я же тебе вчера стихи читал!
Еще один аргумент!
- Ну и что?
- Ты говорила, что я гений!
- Ну и?
Беседа зашла в тупик. Мы немного полежали, глядя в лепной потолок. Он первый не выдержал:
- Замуж пойдешь?
- За кого?
- За меня!
Я мотнула головой. Зачем ему такая жена? Даже с Колькой Епишиным у нас ничего не получилось, а ведь он единственный, кого я до сих пор люблю. Несмотря на себя. Несмотря на него и его прыщавую женушку. Казуистика? Да нет - жизнь. Или, зыбучая жопа, если быть совсем уж точной.
19 января.
Рано утром пришла Марьяна. Тонкая, красивая и очень опасная. У безупречных губ залегли столь же безупречные складки-морщинки. На длинных ногах розовые колготки. Шея в пушистом боа, тоже розовом. Все остальное - черное. И какой модельер придумал этот дурацкий наряд? Хотя, наверное, я к ней несправедлива. Нормальный наряд, только очень крикливый и немного безвкусный в духе Татьяны Парфеновой. Со вкусом у нее всегда было сложно. У Марьяны, а не у Парфеновой. Хотя и там тоже проблемы очевидны.
- Я к тебе по делу! - розовые перышки колыхнулись. Безупречные складки стали глубже и старше. - Вылезай из-под одеяла!
И чего командует?! Мы с этой заразой почти что ровесницы. Она даже меня старше. Обе блондинки, только она чуть стройней, зато у меня ноги красивее. У обеих приличные родители и солидный счет в банке. У меня - куча любовников. У нее - муж. Только бывший. В общем, квиты. Подружки мы.
- Чего надо? - вылезать из теплой кровати рано утром не хочется. Куда как приятней понежится под одеялом, чувствуя шелковый уют дорогой пижамы. - Я тебя не звала.
- А я как смерть, сама прихожу, - зло усмехнулась Марьяна и перешла от слов к делу. - Барби, у меня проблемы.
- Удивила, - я сладко зевнула. - У кого их нет.
- Ты не понимаешь, - моя подружка выглядела на редкость встревоженной. - Меня шантажируют.
- На предмет?
- На предмет бывшего, - она нетерпеливо постукивала пальчиком по ярко-розовой коленке. - Ну, из-за той истории, помнишь?
Историю я помнила. Как такое забудешь! Не только замужество лучшей подруги, но и события, предшествующие этой скандальной свадьбе, по-прежнему торчали занозой в моей дырявой памяти. Может, потому, что самой мне брак не светит, пусть даже и столь краткосрочный.
- Ну, так как, поможешь? - Марьяна немигающе смотрела прямо мне в глаза. И я в который раз подивилась: как при таком змеином взгляде она можете считаться хорошенькой! Или я опять к ней несправедлива?
- Чем помочь?
Она разозлилась.
- Ты, похоже, меня совсем не слушаешь. Повторяю еще раз: МЕНЯ ШАНТАЖИРУЮТ. И я хочу выяснить, кто это делает!
- Ну а я здесь причем? - логика Марьяны была совершенно непонятной. Конечно, когда умерла жена Самойлова, подозрения в первую очередь пали на эту сладкую парочку. Особенно досталось Марьянке - красивой разлучнице, рискнувшей разбить крепкую, дружную семью, да еще столь варварским способом. Дескать, была в гостях и в интервале между чаем и пирожными взяла да и отравила супругу любовника. Та посинела, закряхтела и отдала богу душу. Но у Марьяны оказалось, пусть и хлипкое, но алиби: после ухода Серовой, жена Самойлова сделала несколько телефонных звонков, а Марьянка на момент смерти соперницы отчаянно ругалась с таксистом: тот отказывался давать сдачу с тысячерублевой купюры.
Потом принялись перемывать косточки профессору. Лично я зла на него не держу, хотя в постели мог бы и поактивнее себя вести, но да то дела давно минувших дней. Видать кому-то он все-таки, дорогу перешел. Я сделала над собой усилие, и нехотя вернулась к теме утренней беседы. - При чем здесь я? Шантажируют-то тебя, а не меня.
- Ну, ты же моя подруга! - на змеиные глазки Марьяны навернулись слезы. - И ты умнее!
Аргумент! И ведь не возразишь. Я действительно умнее. Только кому от этого легче?
- Убедила. Рассказывай суть, - из одеяла мне все-таки пришлось вылезти.
Марьяна терпеливо, хотя и неодобрительно смотрела на то, как я жадно приникла к бутылке с вином. Бульк-бульк - определенно, жизнь налаживалась!
- Женский алкоголизм - страшная штука, - изрекла банальную сентенцию.
В ответ я еще раз булькнула и вытерла рот рукавом пижаме. На белом шелке расплылось алое пятно.
- Ты сюда пофилософствовать пришла?
Марьяна обиженно засопела:
- Для тебя стараюсь! - и поскольку я не прореагировала на проявленную заботу, сухо начала: - Кто-то вторую неделю требует у меня денег за молчание, иначе грозится пойти в милицию и предъявить неопровержимые доказательства, что это я убила Самойлову.
- Бр-р! Я утром плохо соображаю. Еще раз и помедленнее…
- Кто-то… - послушно начала Марьяна, но я перебила ее вопросом:
- Во-первых, как с тобой связываются? По телефону?
- Нет, по почте, - удивилась она. - По электронной. Я даже не знаю пол шантажиста - мужчина это или женщина. Сообщения безличные: дескать, если до конца этого месяца не переведешь денег на этот счет, то отправишься прямиком в камеру. За убийство.
Испуга Марьяны я не понимала: у нее же алиби, пусть и плохонькое, но все-таки. К тому же прошло столько времени.
- У тебя же алиби, пусть и плохонькое, но все-таки…
Она отмахнулась:
- Да нет у меня никакого алиби. Когда начался весь этот сыр-бор, родители подсуетились, нашли таксиста, заплатили ему, ну, он и дал показания. Если опять дело замутят, он от всего отопрется.
Любопытно! А ведь даже я поверила в эту историю, не обратив внимания на явные несостыковки. Зачем Марьяне такси, если она на машине? Зачем скандалить и требовать сдачу, когда она в одном только магазине оставляет полторы штуки баксов ежедневно. И это еще не предел. Хм… А где она собственно была в момент смерти Алины Самойловой?
Она явно ждала этого вопроса и, тем не менее, боялась его услышать. И я вдруг поняла: она была там, когда умирала Алина. Более того, знает намного больше, чем хочет показать. Господи, что же с нами произошло?! Ведь еще недавно мы ходили в школу и мечтали о дорогих кожаных сапогах, увиденных в журнале "Гламурчик". Нас провожали холеные мальчики из благополучных семей, которые только и умели, как по всем правилам поцеловать ручку на прощание. Хм, что я несу? В моей судьбе не было никаких мальчиков - только потные мужики, чье либидо я с наслаждением вытаптывала дорогими кожаными сапогами, купленными в Париже. "Гламурчик" к ним не имел никакого отношения.
Я почувствовала себя старой и пустой. Смешно, если тебе только что исполнилось двадцать два года. Но, вглядываясь в постаревшее лицо Марьяны, я видела в нем себя. Как в зеркале. Что же с нами произошло? Как мы позволили себя втянуть в эту больную игру под названием жизнь?
- Ты с мужем говорила?
Марьяна всхлипнула:
- Он мне не муж. Мы развелись. Ты забыла?
И это я помню. Развод моей лучшей подруги мы отпраздновали вместе с ее мужем, теперь уже действительно бывшим, и моим любовником, пока что настоящим. Он плакал, вспоминал Алину и обещал на мне жениться. Утром ничего не вспомнил. И я промолчала: дурной тон просить то, что ты хочешь больше жизни. И почему я его не удержала? Почему?! Почему?! Хотя зачем он мне?! Чтоб взять реванш?! Глупо.
Щелкнула зажигалка. Я затянулась сигаретой.
- Курение вредит здоровью, - в который раз Марьяна удивила новой сентенцией.
- Ты еще скажи, что капля никотина убивает лошадь, - сигаретный дым попал в глаза. Очень кстати. Не надо объяснять, откуда слезы. - Ты должна сказать Игорю Палычу о том, что тебя шантажируют. Вместе вы сможете придумать, что делать дальше. А я тебе помочь нет могу. Извини.
Она молчала так долго, что я даже испугалась. Потом легко поднялась, клюнула в щеку поцелуем Иуды и неловко улыбнулась.
- Так ты тоже в игре? И как я раньше не догадалась. - На ее безупречном лице пробежала рябь размышлений. Язык облизал губы. - Глупо как-то получилось. В общем, извини за вторжение. Надеюсь, мы с тобой там не встретимся. Иначе сложно предугадать, чем дело закончится.
Мне стало страшно.
- Марьяна!
- Барби, расслабься! Все будет хорошо, но хорошо не будет. Это я книжке прочитала. Стэна Мо. "ТРИада" называется. Муж решил убить жену, жена - мужа. Банальный сюжет, но… жизненный. У каждого свой ад. Это я знаю на собственном опыте.
Я стояла босиком на голом полу, у меня мерзли пальцы, а по щекам текли слезы. Только сейчас я поняла, что она пришла попрощаться. Все будет хорошо, но хорошо не будет. Ни с ней. Ни со мной. Ни с кем.
20 января.
Безнадежный день. Я слонялась по квартире и, кривляясь, декламировала свое любимое стихотворение: