- У нас колоссальный выбор рисунков! - Девица вытащила из-под стойки альбом. - Есть тату в скандинавском стиле, в мексиканском, но самые продвинутые клиенты, конечно, предпочитают восточные мотивы. Китайские и японские рисунки - это вечная классика, а индонезийские - это несомненный хит сезона…
Старичок, подметавший пол, приблизился к стойке, и загорелая девица без всякого перехода рявкнула на него:
- Ты что ползаешь, как сонная муха? У меня пепельница переполнена! Будешь так работать - живо на улице окажешься!
- Что?! - Маркиз вздрогнул от неожиданности. - Это вы мне?!
- Нет, что вы! - Девица снова засияла, блестя свежеотбеленными зубами. - Нет, конечно! Взгляните на эти образцы…
Она гостеприимно раскрыла перед Леней альбом. В это время зазвонил ее мобильный телефон, она торопливо раскрыла его и, прижав к уху, заворковала:
- Ну что же ты мне не звонишь? Ну да, всего два раза… ты думаешь обо мне? А я о тебе думаю… нет, думаю! И во сне я тебя сегодня видела… а ты меня видел? Не может быть!
Маркиз, краем уха прислушиваясь к ее болтовне, переворачивал страницы альбома. Большую часть его заполняли всевозможные цветы - розы, орхидеи, хризантемы, а также змеи в угрожающих позах. Той татуировки, которую он искал, здесь не было.
Леня утомился держать на весу тяжеленный альбом и присел на диванчик по соседству с девушками. Они оживленно обсуждали очередной рисунок. Девушки были совсем молоденькие, одна довольно смазливенькая, с выразительными зелеными глазами, вторая попроще, но тоже ничего. Хорошенькая поймала его заинтересованный взгляд и отвернулась подчеркнуто равнодушно.
- Не делай у них тату, - раздался вдруг совсем рядом с Леней негромкий голос.
- Что? - Леня отодвинул альбом и оглянулся.
Возле него стоял старичок - уборщик с зеленой метелочкой.
- Что вы сказали? - переспросил Маркиз вполголоса. - Почему не делать?
- Халтура потому что! - проговорил старичок, опасливо покосившись на болтающую девицу. - Они только и умеют, что цветок девкам на задницу, - старик кивнул на посетительниц в углу, - лютики там разные, розочки-маргаритки.
Леня посмотрел на девушек и представил, хорошо ли будут смотреться на них татуировки. Выходило, что вон той, светленькой, очень пойдет, будет весьма пикантно. Хотя… портить такую нежную кожу татуировкой… пожалуй, у той, что попроще, попка поаппетитнее…
Девчонки посмотрели на него, пошептались и захихикали.
- Или, к примеру, змею наколоть по трафарету, - продолжал старик уборщик. - А серьезную, настоящую тату - это им слабо. Потому как они в этом деле не разбираются.
- А кто разбирается? - с интересом осведомился Маркиз, с сожалением оторвавшись от созерцания юных прелестниц.
- Настоящие тату только китайцы делают! - сообщил старичок авторитетно. - Вот я по молодости лет плавал на кораблях торгового флота и попал на Тайвань… дело было, чтоб не соврать, в семьдесят пятом году, в феврале месяце. И в одном, значит, тамошнем заведении принял я на грудь около литра местной водки. Ты не гляди, парень, что я с виду такой хлипкий - в те-то годы я был ого-го! Один мог против двоих норвежцев драться, а если с французами - так и с тремя… и литр водки принять - это мне было что слону дробина. Особенно если китайской…
- А при чем здесь тату? - переспросил Маркиз, почувствовав, что старичок сбился с курса.
- А при том, парень, что, приняв на грудь известное количество алкоголя, поспорил я с одним местным китайцем, кто кого перепьет. А китаец, как назло, крепкий попался. Короче, пришел я в себя на следующий день в каком-то подвале. Голова болит, и во всем теле какое-то странное жжение… Ну, что голова болит - это я не удивился, это бывает. Хотя, конечно, чему там болеть? А вот насчет остального прочего очень сильно забеспокоился: не подцепил ли я по пьяному делу какую-нибудь местную болезнь… Только тут выходит ко мне старенький такой китаец и дает мне зеркало. И вижу я в этом зеркале, что, пока я был в полной отключке, меня всего с ног до головы покрыли самыми что ни на есть крутыми китайскими татуировками… оказывается, тот китаец, с которым я в кабаке поспорил, нарочно ко мне пристал, чтобы в пьяном виде затащить меня к мастерам тату. И в водку мне подмешал чего-то - не то гашиш, не то опиум. Иначе бы нипочем он меня не перепил…
- А зачем это ему понадобилось? - осведомился Маркиз.
- У них в тот день вроде соревнования было, и нужен был непременно свежий человек, чтобы на нем свое искусство показать. Вот этот старичок на мне и постарался… между прочим, первое место занял и мне, поскольку я ему помог победить, выпивку поставил.
Леня смотрел на старичка с некоторым недоверием, и тогда тот закатал левый рукав, показав руку до локтя.
От самого запястья начиналась удивительная татуировка, покрывавшая кожу старичка сплошным узором фантастических цветов и листьев, как будто он весь порос буйной тропической растительностью. Из этой поросли тут и там выглядывали разноцветные райские птицы с чудесным оперением, гибкие ящерицы с изумрудными глазами и какие-то фантастические существа.
Леня восхищенно присвистнул:
- Круто! Вам, дедуля, нужно себя в музее за деньги показывать!
Старичок спрятал свою роспись и солидно проговорил:
- Так что точно тебе говорю - настоящую тату только китайцы умеют делать!
- Да где же я здесь китайцев найду? - засомневался Леня. - Не ехать же из-за этого на Тайвань?!
- Зачем на Тайвань? Не надо на Тайвань! Тут тоже хорошие мастера имеются, из китайцев, конечно. Вот господин Ван, настоящий мастер, в Финском переулке работает…
- В Финском? - с интересом переспросил Маркиз.
- Финский, дом четыре. Там подвальчик такой, около спортивного магазина…
Леня подумал, что старик уборщик наверняка получает с китайского мастера процент за каждого присланного клиента. Кроме того, он получает еще и моральное удовлетворение, уводя клиентов у хамской девицы. Впрочем, Маркиза это мало беспокоило, а вот то, что старый китаец может и в самом деле что-то знать об интересующей его татуировке, - это факт несомненный.
Загорелая девица тем временем закончила наконец свой разговор, с сожалением повесила трубку и повернулась к Маркизу:
- Ну как, вы что-нибудь выбрали?
- Нет, знаете, я что-то передумал! - ответил Леня и захлопнул альбом. - Может быть, в другой раз…
- Ну, в другой так в другой… - Девица поскучнела и снова достала телефон.
А Леня пошел к выходу под разочарованными взглядами юных посетительниц.
Финский переулок, как нетрудно догадаться, расположен поблизости от Финляндского вокзала, рядом с Литейным мостом. Место это оживленное, причина чего - близость вокзала и метро, а также множество остановок наземного транспорта, связывающего центр города с Охтой, Пискаревкой и другими окраинными районами.
Леня без труда нашел магазин спорттоваров, о котором говорил ему татуированный старик. Однако входа в подвал с китайским салоном он не видел.
Оглядываясь по сторонам, Маркиз хотел спросить про салон кого-нибудь из местных жителей. Он шагнул уже к старушке интеллигентного вида с авоськой в руке, как вдруг навстречу ему попалась пожилая цыганка в пестрой многослойной юбке и длинной вязаной кофте неопределенного цвета. Появление ее было неудивительно - в этом районе цыган очень много, они живут в ближних пригородах и приезжают в город подработать.
- Постой, молодой-красивый, я тебе погадаю! - завела цыганка, хватая Леню за руку. - Позолоти ручку! Все как есть расскажу! Что было, что будет…
- Тетя, пропусти меня по-хорошему! - Леня попытался проскочить мимо, но цыганка держала оборону и уже завладела его рукой.
Она ухмылялась, демонстрируя полный рот золотых зубов, и бормотала, разглядывая Ленину ладонь:
- Все расскажу… Всю правду… Что с тобой было, и что сейчас есть, и что будет…
- Что было - я и так знаю, а что будет - не хочу знать… лучше скажи, где здесь салон татуировок…
- Будет тебе, молодой-красивый, большая неприятность через старую женщину! - не унималась цыганка. - Старая женщина хочет тебя перехитрить… не верь ей, молодой-красивый!
Леня невольно вспомнил Саломею Леонардовну, подумал, не о ней ли говорит цыганка, но тут же отбросил эту мысль. Откуда эта гадалка может знать про Саломею?
- Мне это не интересно! - повторил он. - Лучше скажи, где здесь салон тату, тогда я тебе дам немного денег! - И он достал из бумажника не слишком крупную купюру.
- Какой такой салон? - опасливо переспросила цыганка.
- Китайца, господина Вана.
Цыганка отшатнулась от него, переменившись в лице, и поспешила прочь по переулку, метя тротуар подолом юбки.
"Даже денег не взяла! - удивился Маркиз. - Странная какая цыганка! Не иначе как у нее с тем китайцем нехорошие отношения!"
- Этот китаец тут, вот в этот подъезд войдете, а там подвал будет под лестницей!
Леня оглянулся и увидел ту самую старушку с авоськой.
Старушка показывала на обшарпанную дверь возле входа в спортивный магазин.
Подъездная дверь была не заперта. На ней отсутствовал даже самый примитивный кодовый замок, не говоря уже о домофоне. Леня толкнул ее и вошел внутрь.
Подъезд был проходной, через него можно было выйти на другую сторону, в один из бесчисленных окрестных дворов. Тут же, под лестницей, имелась еще одна дверь без всяких табличек и номеров.
Маркиз в сомнении остановился перед этой дверью.
Ему показалось, что из-за двери доносится какая-то приглушенная восточная музыка. Решившись, он толкнул дверь. Музыка стала громче, за дверью обнаружились ведущие вниз крутые выщербленные каменные ступеньки.
Спустившись по этим ступенькам, Маркиз попал в полутемный подвал с низким сводчатым потолком. В глубине подвала на низком столе горело несколько свечей, распространявших странный терпкий запах. Вдоль стен стояли резные шкафчики, за стеклянными дверцами которых виднелись банки с каким-то странным содержимым - то ли с какими-то кореньями, то ли с заспиртованными змеями. Тягучая восточная музыка дополняла впечатление.
- Здлавствуй, гаспадин! - проговорил появившийся из полутьмы подвала худенький старый китаец с редкой бороденкой и узкими пристальными глазами. - Тебя плислал Кузьмич?
- Кузьмич? - переспросил Леня. - Ну да, наверное, Кузьмич… если, конечно, вы - господин Ван…
- Ван, я Ван… - Китаец закивал, как фарфоровый болванчик. - Гаспадин Ван - мое имя…
- Кузьмич сказал, что вы очень хорошо разбираетесь в татуировках…
- Мало-мало лазбилаюсь! - Китаец скромно потупился. - Вот дед мой - тот холосо лазбилался! Отец мой - тозе холосо… а какую тату хочет сделать гаспадин? Отдыхающий длакон или сад хлизантем?..
- Дракон? - переспросил Маркиз. - Сад хризантем? Нет, я еще не готов. Я хотел спросить вас про одну татуировку…
- Налисуй ее, гаспадин! - проговорил китаец.
Леня огляделся по сторонам и заметил на низком столе несколько листов желтоватой бумаги, кисточку и фарфоровые чашечки с цветной тушью. Китаец вдруг рванулся вперед, опрокинув стул, который задел столик, и чашечки с тушью попадали бы на пол, если бы не отличная реакция Маркиза, выработанная им за годы работы в цирке. Ну и от природы кое-что досталось… Леня не делал резких движений, он подхватил две баночки, почти не глядя и не пролив ни капли туши.
Китаец посмотрел очень внимательно, но ничего не сказал.
Леня взял кисть, обмакнул ее в синюю тушь и как смог изобразил на листе скорпиона с угрожающе поднятым хвостом. Потом, обмакнув кисть в красную тушь, пририсовал зубчатую корону.
- Я, конечно, плохо рисую, - проговорил он, придвигая листок китайцу, - но вот примерно такая татуировка… Вам ее когда-нибудь приходилось видеть?
На невозмутимом лице китайца не дрогнул ни один мускул, только его глаза, и так узкие, сузились еще больше, превратившись в почти незаметные щелочки.
- Плиходилось… - проговорил он тихим голосом, похожим на шелест осенних листьев. - Мне плиходилось видеть очень много всяких тату. И эту тоже…
Он отвернулся от Лени, подошел к столу с горящими свечами и что-то посыпал на пламя. Цвет пламени изменился, оно стало зеленоватым, и странный терпкий запах, который Леня почувствовал, войдя в подвал, значительно усилился.
- Так что вы мне можете рассказать про эту татуировку? - повторил Маркиз свой вопрос. - Не сомневайтесь, я заплачу вам за эту информацию… если, конечно, она того стоит.
- Стоит, стоит! - Китаец снова часто закивал и подсыпал в пламя еще немного порошка.
У Лени слегка закружилась голова, стены подвала заколебались, помещение странным образом увеличилось в размерах.
- Что это… - проговорил Леня, закашлявшись. - Это какой-то наркотик? Зачем вы это делаете, господин Ван?
- Не бойся, гаспадин, все холосо… - Китаец сложил руки и заговорил.
Он рассказал Лене, что лет десять назад к нему в мастерскую пришел человек, который попросил сделать у него на руке точно такую татуировку - скорпион в красной зубчатой короне. На следующий день пришел еще один человек и заказал такую же татуировку. Через день - третий и четвертый человек с такой же просьбой. Господин Ван подумал, что это просто новая мода на тату. Но на пятый день к нему в мастерскую пришли двое из тех, со скорпионом. Они велели ему взять свои инструменты и отправиться с ними.
Китаец сперва не хотел ехать с ними, но ему предложили тройную оплату, и тогда он согласился.
Его привезли в небольшой загородный дом, провели в дальнюю комнату.
В этой комнате стояла расписная шелковая ширма, украшенная изображениями драконов и тигров. За этой ширмой сидел человек.
- Я не видел его лица, гаспадин! - воскликнул китаец. - Только луку!
- Руку? - переспросил Маркиз.
- Да, гаспадин, луку!
Человек за ширмой выставил руку. Он не сказал ни слова, так что Ван не слышал его голоса. Его провожатые велели сделать на руке незнакомца такую же татуировку - коронованного скорпиона, только корону сделать не зубчатой, как у остальных, а в виде царского венца.
Господин Ван выполнил свою работу, с ним расплатились и увезли обратно в мастерскую.
Больше он не видел никого из тех людей…
- Плошло много влемени, гаспадин… - проговорил китаец вкрадчиво. - Плошло много влемени, и ты велнулся?..
- Кто вернулся? - удивленно переспросил Маркиз. - Вы меня с кем-то путаете, господин Ван!
Китаец внезапно схватил его за левую руку, задрал рукав, обнажив запястье.
Леня пытался сопротивляться, но его внезапно охватила удивительная слабость, он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Голова у него кружилась все сильнее, стены подвала завертелись вокруг него, как карусель.
Китаец удивленно уставился на его руку, и глаза снова сузились в черные щелочки.
- Извини, гаспадин… старый Ван осибаться…
- Ошибаться?.. - повторил за ним Маркиз.
- Осибаться… - закивал китаец. - Я думать, что ты и есть сколпион… думать, что ты плишел за мной…
Маркиз хотел что-то ответить, но в глазах у него потемнело, и он потерял сознание.
Лола оставила машину за два квартала до театра, поскольку на набережной реки Фонтанки всегда были проблемы с парковкой. Пу И повизгивал у нее под мышкой и требовал, чтобы спустили на землю и дали побегать, но Лола была неумолима.
- Лучше не проси, дорогой, ты весь измажешься, и нас не пустят в театр! - говорила она строго.
Пу И прекрасно изучил свою хозяйку и теперь был просто уверен, что Лола заботится исключительно о своем новом светлом пальто. И впрямь Лоле вовсе не улыбалось вытаскивать своего питомца из лужи, обтирать ему лапы и вообще возиться со своим сокровищем здесь, в театре. При виде закрытых по дневному времени парадных дверей, при виде многочисленных ярких афиш и фотографий из спектаклей Лолу охватили ностальгические чувства.
Как счастлива она была когда-то на театральных подмостках! Как тепло принимала ее публика! Как много хорошего писали о ней в газетах, и даже сам широко известный театральный критик Пеликанский назвал ее как-то вновь явившимися миру Сарой Бернар, Сарой Сиддонс и Верой Комиссаржевской в одном лице! Какие огромные букеты роз присылали ей поклонники! Как ценили ее режиссеры, как уговаривали принять участие в их постановках!
Она все бросила - и ради чего? Вернее - ради кого? Ради этого типа, который заставляет ее заниматься непосильным домашним трудом, совершенно не ценит ее талантов, насмехается над ее любовью к Пу И и все время требует еды!
Странно, что во время этого страстного внутреннего монолога Лолин компаньон на другом конце города не почувствовал желания икнуть. Но если бы она высказала все, что накопилось в душе, Маркизу в лицо, он не преминул бы кротко заметить, что публика, возможно, принимала ее неплохо, но самой публики было не так уж много, потому что играла Лола преимущественно в маленьких заштатных театриках, где зрительный зал мест на восемьдесят, а то и меньше. И что в газетах о ней, конечно, писали, но это тоже были крошечные заметочки в мелких, незначительных газетенках. И всего один раз замусоленная, отвратительно пахнущая дешевым табаком тетка с радио брала интервью лично у нее, Лолы, так интервью это промелькнуло в какой-то передаче только через два месяца, и то больше половины вырезали.
И что критик Пеликанский, конечно, говорил ей комплименты и называл Сарой Бернар и иже с ними, но был он тогда здорово пьян, вязался к Лоле как репей, а когда она наконец не выдержала и послала этого волосатого орангутанга подальше, то он вслед обозвал ее бездарностью и ничтожеством, что, конечно, было полным враньем. Так что верить ему нельзя ни в каком случае.
Насчет того, что режиссеры рвали ее на куски, тоже явное преувеличение: когда Лоле осточертели продуваемые всеми ветрами пыльные гримуборные и завистливый шепот коллег за спиной и она заявила, что уходит из театра, главный режиссер, который утверждал, что без Лолы театр просто пропадет и у него исчезнет вдохновение, не стал рвать на себе волосы, а мигом нашел ей замену.
Ужасно, что все это горькая правда, поняла Лола, и еще более ужасно то, что Маркиз узнал все когда-то давно от самой Лолы, она, как наивная дурочка, делилась с ним своими проблемами и неприятностями, выбалтывала все, что наболело, накопилось на душе, плакалась ему в жилетку и рыдала на плече. И вот теперь она стоит здесь, у входа в храм Мельпомены, всеми покинутая, в полной безвестности и чувствует себя ужасающе несчастной.
"Действительно, - опомнилась Лола, - что это я торчу здесь, как будто не знаю, что днем театр закрыт? Это подозрительно. Пуишечка, нам не сюда…"
Она пристроила песика поудобнее и в последний раз бросила взгляд на стенды с фотографиями из спектаклей текущего репертуара. И тут в глазах у нее потемнело, потому что она увидела нечто знакомое. Знакомое и неприятное.
Театр на Фонтанке ставил пьесы преимущественно классического репертуара: Чехова и Островского, Шекспира и Теннесси Уильямса, Бертольда Брехта и Бернарда Шоу. И вот в сцене из "Пигмалиона" мелькнуло знакомое лицо.
- Не может быть… - прошептала Лола, ощутив, как холодеют руки и ноги предательски подкашиваются в коленях. - Неужели это Жанка? Не может быть…
Сердце отказывалось верить глазам, но вот же подпись под снимком:
"В роли Элизы Дулиттл - Ж. Короленко".