Качаю головой, не зная, что сказать. Потом хватаю Рэй за руку и тащу по улице.
– Ну все, пошли домой. Разберусь с тобой позже.
Мы идем по Полк-стрит в тишине, которую Рэй в конце концов нарушает:
– Видела, как он мне подмигнул?
– Да.
– Ненавижу все эти подмигивания.
– Знаю. Учти, на этот раз тебе влетит, – предупреждаю я.
– Может, договоримся?
– И думать забудь.
Той же ночью в комнате для допросов родители устроили Рэй взбучку. Два часа подряд они наперебой рассказывали ей о вреде и опасностях развлекательного шпионажа. У мамы с папой прямо дар видеть во всем плохое. Уверяю вас: с тех пор Рэй отлично знает, на что идет.
Стоматологическая война
В конце концов папа бросил все попытки расшифровать мой новый гардероб. Мама, напротив, не сдавалась. После первого потока случайных вопросов вроде "Ты решила меня позлить?", "Я похожа на дуру?" и "Когда ты последний раз была у врача?" она выбрала другую тактику.
Сначала посетовала на мою прежнюю манеру одеваться.
– Двадцать лет ты носила только джинсы и кожу, джинсы и кожу, джинсы и кожу. Я как будто жила с одним из Ангелов Ада, честное слово! А какие словечки из тебя сыпались!
– Ты никогда не говорила, что я похожа на Ангела Ада.
– Сколько раз я молила тебя надеть платье! Помнишь похороны тети Мэри? А теперь ты не вылезаешь из юбок. Я должна знать почему.
– Да просто так, мам. Имидж захотелось сменить.
– Как его зовут? – наконец осведомилась она.
Сколько себя помню, на этот вопрос я всегда отвечала одинаково: "Джон Смит", давая понять, что просто так не сдамся.
– И долго это будет продолжаться?
Тогда я не могла дать точный ответ, но через некоторое время узнала: три месяца.
Пока я успешно морочила голову Дэниелу и родителям, семейная жизнь Спеллманов ознаменовалась еще одним обманом. Я всегда считала себя мастером по части лжи и с великим изумлением узнала, что кое-кто пускается на не менее изощренные уловки, чтобы обдурить меня.
Вообще-то я не привыкла заявляться к Дэвиду без предупреждения, в основном потому, что он велел мне к этому не привыкать. Но однажды я проезжала по его улице, и у меня спустило шину. Была суббота, семь вечера, так что я не особо рассчитывала застать его дома.
Дэвид открывает дверь после третьего звонка. Его улыбка тут же блекнет, как будто он ждал кого-то другого и теперь расстроился.
– Изабелл.
– Надо же, ты меня помнишь! Какая удача!
– Я ведь просил.
– Мне почему-то казалось, что это правило относительно гибкое.
– Иззи, разве я "гибкий" человек?
– Нет, но я проколола шину, так что мне плевать.
– Это правда?
– Машина стоит у дома. Посмотришь?
– Нет. Что тебе надо?
– Ну, как минимум позвонить от тебя в техпомощь, а пока они едут, отдохнуть в твоем шикарном доме.
– У тебя есть мобильный.
– Я оставила его дома, потому что выезжала ненадолго.
Дэвид уходит в коридор, не закрыв дверь, тем самым молча и не слишком вежливо позволяя мне войти.
– Только давай быстрее, Иззи. У меня встреча.
– С кем?
– Я сейчас не готов к допросу.
– Ты никогда не готов.
– Тебе нарисовать схему прохода к телефону?! – спрашивает Дэвид грубее, чем обычно. Я бы сказала, на десять баллов по шкале грубости.
Как только я подхожу к телефону, раздается звонок. Я беру трубку, и Дэвид, подлетев ко мне, выхватывает ее из моих рук.
– Алло, – задыхаясь, говорит он. – Да, я знаю. Ко мне неожиданно приехала сестра, придется ждать техпомощь. Может, перенесем все на полчасика? Хорошо, давай на час. До встречи.
Дэвид отдает мне телефон. Я сверлю его пристальным взглядом, но молчу. Затем делаю несколько звонков, пока Дэвид нетерпеливо прихорашивается перед зеркалом. Я иду к нему в ванную и, разумеется, внимательно изучаю содержимое шкафчика. Обычно я нахожу там модные антивозрастные крема и безжалостно высмеиваю за это Дэвида. На этот раз мне попалась упаковка тампонов, что может значить только одно: у моего братца серьезный роман. Нет, я не тороплюсь с выводами, моя логика основана на прошлых событиях, и я уже начинаю злиться.
Выглядываю из ванной.
– Дэвид, а куда ты идешь?
– На ужин.
– С девушкой?
– С другом.
– Как ее зовут?
– Не твое дело.
– Первый раз слышу такое имя.
– Отстань, Изабелл.
Я показываю ему тампоны.
– Дэвид, меня не проведешь.
Войны на развлекательной слежке
Глава III
Несколько недель спустя, после того как Рэй отстранили от работы за "тройку" по математике, она снова сбежала из дома. И вернулась в сопровождении двух полицейских. Отец в пижаме открыл дверь и был страшно изумлен, увидев младшую дочь снаружи, а не внутри.
Офицер Гленн представился и представил своего коллегу офицера Джексона, потом дружески пожал папе руку и сказал:
– Добрый вечер, сэр. Это ваша дочь?
– Зависит от того, что она натворила.
– Мы получили анонимный звонок: некая девушка, похожая по описанию на вашу дочь, следит за разными людьми в районе Полк-стрит. Вскоре мы нашли Эмили на Ноб-Хилл, она преследовала пожилую пару. И хотя это не совсем преступление, мы подумали, что юной леди не стоит заниматься такими вещами среди ночи.
– Деточка, – сказала отец, – нельзя называть полицейским вымышленное имя. Приношу свои извинения за поведение моей дочери, Рэй Спеллман. Вы будете составлять протокол?
– Нет, пока в этом нет необходимости, – ответил офицер Гленн, после чего полицейские отбыли.
Рэй вошла в дом, и отец захлопнул за ней дверь.
– Сколько раз повторять?! – завелся он.
Рэй была в своем репертуаре и ответила на риторический вопрос:
– Тебе сказать точную цифру?
– На улице полным-полно всякого дерьма. Ты это знаешь.
– Поэтому я и следила за стариками!
К счастью, отец не купился на ее логичный довод и зловеще прошептал:
– Ты у меня поплатишься, рыбка.
Потом отправил ее спать.
Когда Рэй проходила мимо комнаты дяди, тот как раз закрыл дверь. Сестра поняла: это он натравил на нее копов, а теперь подслушал их с папой разговор. И хотя наказания ей было не избежать, она торжественно поклялась, что потащит дядю Рэя за собой на дно.
Война в баре
За преследование старичков, чей возраст в сумме равнялся примерно ста шестидесяти годам, Рэй получила грандиозное наказание. Ее заперли дома на три месяца, что само по себе было невероятно, однако весь ужас положения заключался в другом: на это время Рэй полностью запретили слежку. Но, прежде чем погрязнуть в трясине домашней жизни, она решила утопить свое горе в стакане имбирного лимонада.
Пока Майло безуспешно уговаривал мою сестру пойти домой, Дэниел готовил для меня очередное блюдо, придерживаясь весьма либеральных взглядов относительно рецепта.
Он рубил зеленый лук (вместо порея), как вдруг заявил:
– Я подумываю устроить большой ужин.
– Думаешь, стоит? – усомнилась я, прежде чем успел вмешаться мой внутренний цензор.
– Да, будет здорово.
– Кого хочешь позвать?
– Друзей. Может, маму.
"Ого!" – подумала я про себя. Хорошо еще, он не изъявил желания познакомиться с моими предками. Поэтому я смилостивилась и решила как-то его поддержать.
– Вообще звучит заманчиво. Приготовишь энчилады…
– Нет, я хочу сделать что-нибудь вкусненькое.
– Твои энчилады очень вкусные, – сказала я, про себя молясь, чтобы он уступил. Тут зазвонил мой сотовый. Номер показался мне знакомым, но никому из домашних не принадлежал (для меня это определяющий фактор, когда я раздумываю, брать или не брать трубку), так что я ответила.
– Иззи, привет, это Майло. Твоя сестра снова у меня.
– Она же наказана!
– Знаю, я все знаю. Можешь ее забрать?
– Да, скоро буду.
Как только я нажала "отбой", Дэниел спросил меня, кто наказан. Пришлось снова врать: я сказала, что моя сестра опоздала на школьный автобус (никакого автобуса и в помине не было) и, если она не вернется домой до семи вечера, родители ее накажут.
Дэниел попросился ехать со мной – он давно хотел познакомиться с Рэй, но я напомнила ему о соусе, который еще не загустел, и тогда он остался.
Когда я приехала в "Философский клуб", Рэй делилась своим горем с Майло, в котором нашла участливого собеседника.
– Они были совсем старенькие, Майло. И я пошла на Ноб-Хилл. Там проститутки и наркодилеры не водятся.
– Это уж точно.
– Я говорю: "Давайте договоримся". Мама: "Даже не думай!" Вот ведь, а? Договориться всегда можно. Я же никому не причинила вреда!
– Как я понимаю, они за тебя переживали, а не за других.
– Я предложила урезать свои слежки на шестьдесят процентов. Они отказались. Потом на восемьдесят. Понимаешь, восемьдесят! Бесполезно. Хуже всего, что папа запретил мне работать. Теперь мне и жить не на что!
Рэй знает, что я ее слушаю, и нарочно говорит погромче. Но с меня хватит. Я сажусь за стойку и снова допиваю ее лимонад.
– Ты должна быть дома, Рэй.
– Знаю.
– Тогда почему ты здесь?
– По правилам мне нельзя находиться вне школы без присмотра взрослых.
– Ну и?..
– Майло – взрослый.
Я стаскиваю Рэй со стула и волочу к машине. Я уже хорошо постаралась, чтобы ее наказали, поэтому не стану говорить папе с мамой о баре – при условии, что сестрица будет хорошо себя вести.
В тот вечер я попросила Дэниела включить "Напряги извилины" – хотела отвлечь его от разговоров о моей сестре. Мы посмотрели четыре серии подряд. Кульминационной была та, в которой ХАОС создает буквально мыслящего робота по имени Гими, чтобы тот проник в штаб КОНТРОЛЯ и похитил доктора Шотвайра, очень важного ученого, охраняемого Максом. Чувствительный Гими вдруг становится хорошим, спасает жизнь Максу, агенту 99 и доктору Шотвайру, а потом убивает своего создателя. Шеф предлагает Гими стать агентом КОНТРОЛЯ, но тот предпочитает остаться в IBM, чтобы познакомиться с другими умными машинами. Предполагалось, что это будет единственная серия с участием робота, однако он так полюбился зрителям, что его привлекали еще несколько раз.
– Обожаю Гими, – сказал Дэниел.
– Кто не обожает?! – воскликнула я, подумав, что он уже забыл о моей родне. Но я ошиблась.
Дэниел нажал на паузу и заявил:
– Я хочу посмотреть, где ты живешь.
Последовали и другие требования, затем переговоры, в результате которых мы с Дэниелом в два часа ночи прокрались ко мне в комнату по пожарной лестнице. Эти школьные выходки настолько его позабавили, что он даже забыл, что я давно не школьница. Дэниел остался на ночь – на четыре часа, вернее, – и утром я выпроводила его из дома по той же пожарной лестнице.
Нетерпение мамы, как и Дэниела, росло, но я стойко держалась. Мне было трудно играть учительницу, однако со временем я стала понемногу вводить в наше общение привычные для меня слова и одежду, так что в конце концов уже никого не играла, только врала насчет своей семьи и работы.
По выходным во время домашнего ареста Рэй носилась по дому в поисках какой-нибудь отдушины для своей бурной энергии. Наконец мама предложила ей покататься на велосипеде и немного смягчила режим. Рэй покатила прямо к Майло, и на этот раз участливый бармен позвонил моему отцу. Родители обсудили сложившееся положение и нашли из него выход.
Обратите внимание: я не присутствовала при следующем разговоре, но допросила все стороны и считаю собранные улики достоверными.
Когда папа с мамой приехали в "Философский клуб", на улице вовсю лил дождь. Рэй прикрепила велосипед к бамперу маминой "хонды" и залезла на заднее сиденье. Родители обернулись и строго на нее посмотрели. Рэй тут же принялась защищаться.
– Вы хотите, чтобы я бросила свое самое любимое занятие! – запричитала она.
– Не надо разыгрывать трагедию, – остановила ее мама.
– Предупреждаю, я не смогу бросить работу.
– Если мы велим тебе бросить, ты бросишь. Как миленькая.
– Вы глубоко заблуждаетесь.
Мама вопросительно посмотрела на отца. Тот кивнул, и она продолжила:
– У нас для тебя есть дело. Это и интересно, и безопасно. Но ты должна понимать, что мы разрешаем тебе только эту работу, никакую другую. Начнешь самовольничать – будешь сидеть дома до восемнадцати лет. Усекла?
– Усекла. Что за работа?
– Мы хотим, чтобы ты проследила за сестрой, – сказал папа.
– Мы должны знать, с кем она встречается, – добавила мама.
Рэй молчала, пока отец излагал ей правила игры.
– Работа не должна мешать твоей учебе. Дома ты обязана быть вовремя. Не важно, куда поедет Изабелл, в восемь вечера ты приходишь домой.
– Раньше было в девять…
– А теперь нет! – отрезала мама. – Тебе еще интересно?
– Поговорим о деньгах, – предложила Рэй.
Пообещав дочери дополнительный доллар в час за риск и сверхурочные, родители заключили с ней сделку.
Сестра шпионила за мной три дня, прежде чем я ее застукала. Должна сказать, удар по моему самолюбию был ничтожен по сравнению с тем, что пережила мама, когда ей открылась правда. Сперва она просмотрела фотографии и даже отметила, что мой друг – красивый, воспитанный мужчина. Но потом Рэй вручила ей последний снимок.
– Мам, только не волнуйся, – предупредила та.
Оливия вырвала из ее рук фото, на котором был изображен вход в офис Кастильо.
– Он что, стоматолог? – спросила мама.
– Да, – ответила Рэй. – Но очень милый…
Ровно через месяц после Нормального свидания № 1 терпение Дэниела подошло к концу. Он поставил мне ультиматум:
– Я хочу познакомиться с твоей семьей.
– Зачем? Они совершенно неинтересные люди.
– Все равно, я требую встречи с твоими родителями.
– Или?
– Что "или"?
– Ну, невыполнение требований обычно чем-то грозит.
– Конечно.
– И чем? – спросила я, надеясь на ответ в духе "Я больше никогда не приготовлю тебе ужин".
– Если в течение недели ты не познакомишь меня с родителями, мы расстанемся.
– Нет, мы расстанемся, если я познакомлю тебя с родителями.
Дэниел закатил глаза и тяжко вздохнул.
– Твои папа с мамой всю жизнь посвятили прекрасному делу. Разве они могут быть такими чудовищами?
– Ты никогда не видел живого учителя?
– Изабелл, это ультиматум. Познакомь меня с семьей – или между нами все кончено.
Видимо, ультиматумами пахло в воздухе, поскольку на следующий день мама поставила мне второй.
– Милая, если ты в течение недели не познакомишь меня с другом, я выслежу его и представлюсь сама.
Когда я утром спустилась на кухню, Рэй готовила себе привычный воскресный завтрак: оладьи с шоколадными чипсами (при этом шоколада больше, чем самого теста). Папе даже пришлось вырвать пакет чипсов у нее из рук, после чего мама вырвала пакет из рук папы. Рэй протянула мне первую порцию оладий. Я сказала, что не платила за них – так обычно отвечает сестричка на любое щедрое предложение.
– Сегодня я угощаю, – пролепетала Рэй и виновато улыбнулась.
Мама до сих пор ждала ответа на свой ультиматум. И я наконец решилась:
– Можешь с ним встретиться. Но у меня есть условия.
– Слушаю тебя внимательно, – сказала мама.
– Он думает, что я учительница.
– С чего бы это? – удивился папа.
– Я так ему сказала.
– Очень правдоподобно, – съязвил он.
– А что? Я еще могу стать учительницей. Всякое бывает.
– Ты никогда ею не станешь, – заверила меня мама.
– Почему? – обиделась я.
– Может, мы все-таки обсудим предстоящую встречу? – перебил нас отец, и я стала объяснять дальше.
– Я еще не готова сказать ему правду.
– А он знает про нас с папой?
– Нет. И пусть не знает.
На кухню вошел дядя Рэй, голый по пояс. На нем были только голубые джинсы и тапочки.
– Кто-нибудь видел мою рубашку?
В ответ раздалось три "нет", а мама спросила:
– Где она была последний раз?
– Вчера вечером я ее стирал.
– Вспомни каждое свое действие.
– Черт, да я уже битый час вспоминаю свои действия! Кошмар какой-то.
И дядя Рэй ушел.
Мама вернула беседу в нужное русло.
– Когда мы с ним встретимся?
– В пятницу вечером.
– Что нам говорить? – без особого энтузиазма поинтересовался отец.
– Мама, ты учительница математики в седьмых классах. Папа, ты был директором в школьном округе Аламеды, а потом вышел на пенсию.
– Я тоже учительница? – спросила Рэй.
– Нет.
– Почему?
– Потому что ты учишься в девятом классе.
– И что я должна говорить?
– Что ты учишься в девятом классе.
– Никакого вранья?
– Ты учишься в девятом классе! – как можно авторитетней повторила я.
Мама посмотрела в свою чашку и едва слышно пробормотала:
– И почему она нас стесняется?
Позже вечером Рэй постучала в мою дверь.
– Мне нужно темное прошлое, – заявила она.
– Что-что?
– В пятницу встреча с твоим стоматологом. Мне мало учебы в девятом классе. Давай скажем, что я сидела на героине, однако полгода назад бросила и теперь все нормально.
– Это не смешно.
– Конечно, не смешно! – ответила Рэй. – Мне было трудно как никогда. Но теперь я принимаю наркотики только раз в день.
Я схватила сестру за ворот и прижала к двери, твердо решив выбить из нее всю дурь. Говорила я медленно и с чувством:
– Твой отец – директор школы на пенсии. Мать – учитель математики. Я – заместитель. Конец истории.
– Да поняла я! – прохрипела Рэй.
Я вышвырнула ее в коридор и напомнила, что в случае чего месть моя будет страшна. Конечно, я сознавала, что сестрица вряд ли сможет взять себя в руки, и начала готовиться к самому ужасному вечеру в своей жизни.
Мы с Петрой встретились на следующий день. Я вкратце обрисовала свое положение, надеясь на дружеское сочувствие.
– Надо было раньше ему все рассказать, – упрекнула меня Петра.
– Я жду подходящего случая.
– Тогда тебе нужна машина времени.
– Очень смешно.
– Ты так возишься с этим парнем.
– Он мне нравится. Честно.
– Почему? Влюбиться в красивого врача – уж слишком банально, не находишь?
Об этом я уже думала и без колебаний ответила:
– Он – моя полная противоположность.
– Гватемалец с медицинским образованием? И правда, – ехидно заметила Петра.
– Нет, он начитанный, загорелый и знает два языка.
– У вас хоть что-нибудь общее есть?
– Полно всего, между прочим.
– Например?
– "Напряги извилины". Он настоящий фанат, каждую серию смотрел по три раза.