Нормальное свидание № 3 (три дня спустя)
И снова Дэниел захотел угостить меня домашней стряпней. Мой желудок оказался совершенно не готов к приему кисло-сладкой капусты. Дэниел, разумеется, свалил вину на рецепт:
– Они что, вообще их не проверяют?! Больше никогда не возьму этот журнал!
– А мне даже понравилось, – ответила я, нагло соврав.
Уж если я целиком сочинила для Дэниела свою биографию, то похвала в адрес его готовки – сущий пустяк.
Пока он мыл посуду, я бродила по гостиной и разглядывала книжные полки. Именно в тот вечер я сделала открытие, изменившее все – ну или хотя бы наш досуг. Я взяла из шкафа стопку видеодисков и помчалась на кухню.
– Дэниел, у тебя есть…
– Говори громче! Из-за воды ничего не слышно!
Я подошла к нему и показала диски.
– У тебя есть все серии "Напряги извилины"! Я даже не знала, что такая коллекция существует!
– Да, это пиратский сборник.
– Подарили? – спросила я.
– Ага. Подарил сам себе. Обожаю этот сериал!
– А я-то как обожаю! – воскликнула я. – Мы с лучшей подругой (вырезано) каждый день (вырезано) его смотрели!
Дэниел выключил кран и вытер руки.
– Предлагаю устроить видеомарафон.
Десять серий и бесчисленное множество шпионских звонков спустя я зевнула и вдруг вспомнила, что мне с утра пораньше надо быть в школе. Пора домой.
Дэниел выключил телевизор и сказал:
– В детстве я мечтал стать агентом КОНТРОЛЯ.
– Я тоже, – ответила я, хотя на самом деле всегда мечтала работать на ХАОС.
* * *
Нормальное свидание № 3 окончилось примерно так же, как Нормальные свидания № 1 и № 2. Дэниел проводил меня до машины, пожал руку (№ 1) и быстро обнял (№ 2). После поглаживания головы (№ 3) мое терпение окончательно иссякло. У нас было уже три теннисных свидания и три нормальных! Где мой первый поцелуй?!
Дэниел ушел домой, а я села в машину и запустила двигатель, пытаясь смириться с очередным отказом. Но потом передумала: надоело ждать.
Окно гостиной было всего в шести футах над землей, и до него можно было легко добраться по водосточной трубе. Увидев свет в окнах Дэниела и его тень, я вышла из машины и залезла наверх. Постучала.
Обычно люди не сразу отвечают на стук в окно, но через некоторое время все-таки отвечают. Дэниел поднял раму как раз в ту минуту, когда я чуть не свалилась с трубы.
– Привет, Изабелл. У меня сломался звонок?
– Нет, – ответила я, не поняв вопроса.
– Что ты тут делаешь?
– Хотела с тобой поговорить.
– Ладно. Войдешь?
– Разумеется, – сказала я, приподнимая раму еще выше, чтобы пролезть внутрь.
– Может, спустишься и войдешь в дверь?
Уж не знаю, когда в нашем одомашненном мире для входа стали пользоваться исключительно дверями, но еще в детстве этот способ казался мне глупым и непрактичным. Выходит, я должна спрыгнуть с трубы, добежать до входа, позвонить, пройти мимо сторожевой каморки и двух квартир и только тогда очутиться ровно на том же самом месте, где я сейчас стою!
– Если ты не против, я все-таки пролезу в окно.
Дэниел отошел, я забросила ногу на подоконник и перемахнула в комнату. Отряхнула руки.
– Давно тут пыль не вытирали, – заметила я.
Дэниел никак не отреагировал на мой тонкий намек.
– Все нормально, Изабелл?
– Нет.
– А поподробней?
– Кто я, Дэниел? Золотой ретривер?
– Нет… – смутившись, ответил он.
– Три теннисных матча, один вечер в баре, одна прогулка, двенадцать банок пива, один стакан вина, три домашних ужина. Чего не хватает?
Дэниел оперся на подлокотник дивана.
– И чего же?
– Мы четыре раза пожали друг другу руки, ты один раз меня обнял и погладил по голове. Чего не хватает?
– Иззи, я не понимаю. Говори прямо.
И я это сделала: взяла Дэниела за галстук и подтянула к себе. Спустя семь недель, двадцать пять уроков тенниса, десять дней слежки, три теннисных и три нормальных свидания, спустя десять серий моего любимого сериала я наконец-то получила свой заслуженный первый поцелуй.
– Теперь понял? – спросила я, отпустив Дэниела.
– Понял, – сказал он, обнимая меня за талию и целуя в ответ.
Чтобы спрятать Дэниела от родителей и родителей от Дэниела, мне пришлось чаще, чем когда-либо, упражняться в хитрости. Легче всего было не пускать его домой. Я объяснила, что если он за мной заедет, то может случайно натолкнуться на родительское подразделение. А встреча с родительским подразделением на первом этапе нашего романа неизбежно приведет к разрыву. Дэниелу не верилось, что люди, столь беззаветно посвятившие жизнь обучению детишек, могут быть такими уж плохими. Но в конце концов я его убедила.
Родители никогда бы не заметили странностей в моем поведении, если бы не одежда. Я хотела, чтобы Дэниел действительно считал меня учительницей, и для этого подбирала соответствующие наряды.
Юбочные войны
Поначалу я прибегала с работы домой, принимала душ, переодевалась в платье или более-менее выглаженную рубашку с юбкой и незаметно выскальзывала из дома. Но семья у меня, как известно, наблюдательная. Когда шел дождь, я прятала свое облачение под длинным плащом. В редких случаях, когда мне нужно было встретиться с важным клиентом, мой наряд не вызывал ни у кого подозрений. Но чаще всего я старалась пользоваться окнами. Не знаю, что разбудило интерес папы с мамой: внезапные перемены в моем гардеробе или отказ от дверей?
Самое трудное начиналось, когда к Дэниелу не приходил какой-нибудь пациент и он приглашал меня на "ленч-сюрприз". Я пришла в ужас, узнав, сколько людей внезапно отменяют визит к стоматологу. Каждая такая отмена меня страшно бесила, я готова была звонить пациентам и орать в трубку: "Да вы хоть понимаете, что со мной будет?!" или "Вам что, плевать на свои зубы?!" Но вместо этого я научилась переодеваться в машине. Останавливаясь возле какой-нибудь школы, я надевала юбку и поджидала Дэниела на улице. Иногда дружелюбно махала незнакомцам и незнакомкам с усталыми лицами и отсутствующим взглядом – явно учителям – и говорила что-нибудь вроде "До встречи, Сьюзи!" или "Не запускай простуду, Джим!" Дэниел никогда не замечал их изумления. Он купился. А почему нет? Моя правда была бы страннее любого вымысла.
Я так привыкла к переодеваниям в машине, что стала относиться к ним как к спортивным состязаниям, а не побочному эффекту обмана. Мой личный рекорд был три минуты двадцать пять секунд – за это время я успела сменить все предметы гардероба. Худший результат – восемь минут пятьдесят секунд: край льняной рубашки тогда застрял в молнии на юбке. Примерно через неделю после Нормального свидания № 1 Петра заявила, что я одеваюсь чересчур старомодно, как для роли учительницы в школьной сценке. И действительно, твидовые юбки напоминали мне, кого надо играть. Одежда больше не отражала мою индивидуальность – она создавала мне новое прошлое. Уже тогда я должна была понять, что веду себя неправильно, но осознание пришло лишь через несколько недель. Как-то раз, переодеваясь в машине, я случайно увидела себя в зеркале заднего вида: рукав свитера завязался в крепкий узел за спиной, и я корчилась на сиденье в напрасных попытках снять оковы.
Ну все, хватит с меня ленч-сюрпризов! Чтобы удовлетворить страсть Дэниела к неожиданностям, а мою – к ресторанной кухне, я стала заезжать к нему в офис всякий раз, когда оказывалась рядом. Благодаря свободному "рабочему" графику я вполне могла позволить себе такие шалости, и Дэниел ничего не заподозрил.
Мое знакомство с миссис Санчес – шестидесятидвухлетней медсестрой, секретарем и по совместительству божьим одуванчиком – прошло так: она осмотрела меня с ног до головы, вежливо улыбнулась и сказала Дэниелу что-то по-испански.
Когда я "случайно" заехала во второй раз, миссис Санчес предложила мне сесть: у Дэниела был пациент. Тут я совершила ошибку – завела с ней светский разговор.
– Дэниел сказал, что вы учительница.
– Правда? Ничего себе! С чего он это взял?
Тишина.
– Шутка! – выпалила я, но старушка не улыбнулась даже из вежливости.
Дурной знак.
– Да, я учитель. Пока только заменяю других. Дети – просто прелесть, верно?
– Да, – ответила миссис Санчес. – У меня самой три внука.
– Чудесно! Дети у вас, наверное, тоже есть?
Тишина.
– Ну, то есть сперва нужно обзавестись детьми, а уж потом можно и внуками…
– У меня трое детей, – ответила секретарь, вежливо, но неприятно улыбнувшись.
– Поздравляю! – Пыл мой заметно поубавился, и я решила больше не острить.
– А где вы обычно работаете, Изабелл?
– О, да по всему городу!
– А разве за вами не закреплены какие-то школы?
– Нет, мне нравится бывать в разных. Менять обстановку.
– Ну а на прошлой неделе вы где преподавали, к примеру?
На прошлой неделе у нас с Дэниелом состоялся очередной ленч-сюрприз, и я переоделась возле средней школы "Президио". Врать нужно последовательно – это я поняла еще в детстве.
– Во вторник и в среду я работала в "Президио", если мне не изменяет память.
– Надо же, мой внук Хуан учится в этой школе. Тогда вы знаете директора! Лесли Грэнвиль…
– О, мы с ней почти не знакомы.
Тишина.
– С ним, вы хотели сказать? Лесли – мужчина, насколько мне известно.
– Ну да, – подтвердила я, бледнея. – С ним, разумеется. Вечно путаю местоимения. Как-то это называется… Не важно. Конечно же, Лесли – мужчина.
От дальнейшего позора меня спасло божественное вмешательство: зазвонил телефон. Однако с тех пор миссис Санчес поглядывала на меня подозрительно, как будто я что-то скрывала. Впрочем, так оно и было.
Мы с Дэниелом встречались уже шесть недель, и в моей повседневной жизни стало слишком много обмана. Пора было, как говорится, выйти на свет. Если я и могла утаить свою настоящую работу от Дэниела, то саму себя спрятать от семьи было выше моих сил. Да, я понимала, что неправильно расставила приоритеты, но все равно это казалось мне шагом вперед. Итак, в одно прекрасное утро я вышла из комнаты в рубашке и твидовой юбке и непринужденно направилась к двери. То же самое я проделала на второй и третий день, хотя мои костюмы слегка менялись.
На четвертое утро путь мне преградил отец. Было семь часов, а он обычно не выползает из постели раньше девяти, поэтому я сразу насторожилась.
– Доброе утро, Изабелл.
– Пап, а чего это ты так рано встал?
– Хотел посмотреть на восход.
– Ну как?
– Опоздал на полчаса. Я и не подозревал, что солнце встает так рано.
– Ты нарочно не даешь мне выйти из дома?
– Да.
– Почему?
– Что новенького?
– Ничего.
– Твоя одежда говорит о другом.
– Надо же, я и понятия не имела, что мои вещи с тобой разговаривают.
– Еще как.
– И что же они говорят?
– Ты что-то задумала.
– Ничего себе, вот болтушки!
– Иззи, ты подозрительно одеваешься, – слегка повысил голос папа.
– Слушай, мне через десять минут надо быть в центре города, – ответила я, протиснувшись к двери. – Я велю своим шмоткам больше с тобой не разговаривать, о'кей? Надеюсь, они меня поймут.
Допрос
Глава IV
Я заметила, как Стоун сделал запись о моей привычке входить через окна. Пишет он неразборчиво, читать сверху вниз неудобно. Обычно я делаю это незаметно для окружающих, но сегодня слишком долго вглядывалась в страницу.
– Изабелл, пожалуйста, не читайте мои записи.
– Я и не читала.
– Читали.
– Нет.
Стоун опускает ручку и испытующе смотрит мне в глаза:
– Сколько вам лет?
– У вас же записано.
– Отвечайте на вопрос.
– Двадцать восемь.
– Изабелл, в двадцать восемь человек уже считается взрослым. Вы можете водить машину, голосовать, выходить замуж, пить, подавать на людей в суд, отбывать наказание в тюрьме…
– Ближе к делу, инспектор.
– Перестаньте вести себя как ребенок.
– Что это значит?!
– Это значит, что вам пора становиться взрослой, Изабелл.
Странно, его упрек пронимает меня до глубины души. Хотелось бы думать, что он лишь повторяет слова родителей, но я-то знаю: Стоун прав.
Я опускаю глаза на стол и разглядываю царапинки, которые сделала за время бесчисленных детских и подростковых допросов. Я пытаюсь забыть, почему я здесь, и не думать о всех тех словах, что были направлены против меня в этой комнате. Забыть о том, что Стоун уже допросил здесь каждого члена моей семьи. Точнее, почти каждого. Я стараюсь думать о чем-нибудь другом, но инспектор возвращает меня к реальности.
Войны на развлекательной слежке
Глава II
В тот вечер я возвращалась домой, морально готовясь к очередному шквалу вопросов о моей внешности. Однако в доме назревал иной конфликт, привлекший к себе внимание всей семьи. Зайдя в коридор, я увидела сестру, которая близоруко щурилась на дверь в свою спальню.
– Рэй?
Мой голос вывел ее из оцепенения, и она резко развернулась.
– Ты была в моей комнате?
– Нет. А что такое?
– Кто-то был, – ответила Рэй и толкнула дверь указательным пальцем. Та со скрипом приоткрылась. Сестра выжидательно на меня посмотрела.
– Рэй, не надо поспешных выводов! – Я попыталась ее образумить, зная, что это бесполезно. Она научилась устанавливать замки два года назад. Мы все закрываемся друг от друга, так уж принято в нашей семье (если не считать двух лет, когда мне из-за наркотиков настрого запретили запирать комнату). Спеллманы страшно пекутся о своей личной жизни, потому что чужая для них ровным счетом ничего не значит.
Я поднялась к себе. Через несколько секунд внизу хлопнула дверь и раздался топот стофунтового человека. Я вышла из комнаты и спустилась в гостиную.
– Старый козел, кто дал тебе право брать мои вещи?! – заорала Рэй.
Дядя, не отрываясь от телевизора, сказал:
– Детка, мне срочно понадобилась камера, а у моей сели батарейки. Вот я и позаимствовал твою цифровую. У меня дело горит, понимаешь? Чего ты так взбеленилась?
– Ты подобрал ключи к трем замкам, проник в комнату с табличкой "Не входить", обыскал ее, нашел под кроватью запертую коробку с камерой и вскрыл ее. Я не знаю, как это называется в твоей паршивой деревне, но здесь это воровство!
С этими словами Рэй вылетела из гостиной, буркнув: "Я объявляю войну".
Как сестра объяснит позже, в ту ночь она сбежала из дома, чтобы "немного выпустить пар". Я сидела на чердаке, проверяя собственный отчет, в котором Дэвид обнаружил пять опечаток. Он велел мне исправить их самой, иначе, по его мнению, я никогда не научусь работать. На пожарной лестнице раздался знакомый скрип, и в окно я увидела, как Рэй спрыгнула на землю. На часах было 9.30. Я решила, что если сестричка вдруг опоздает домой, кому-то нужно будет это доказать.
Я вышла на улицу через дверь и, никем незамеченная, двинулась в том же направлении. Немного подождала, чтобы Рэй успела дойти до Полк-стрит. Иногда она любит неожиданно менять привычки, но есть и те, которым она верна. Полк-стрит совсем недалеко от нашего дома, а Рэй нужно людное место, чтобы выбрать подходящую жертву и попрактиковаться в слежке.
Сестра зашла в кафе и вскоре покинула его, предположительно съев шоколадное пирожное. Стало быть, моя вылазка удалась. Я уже однажды ловила Рэй на поедании сладкого в будний день.
Она осторожно спускается по улице вслед за выбранным объектом. Я не отстаю.
Рэй следит за парнем лет двадцати пяти с фигурной бородой и стандартным набором татуировок. Она заходит за ним в книжный магазин. Рэй четырнадцать лет, но выглядит она на тринадцать, и в десять вечера явно привлекает к себе внимание. Я остаюсь снаружи, чтобы не испортить сестре удовольствие и поймать ее в более подходящий момент.
Татуированный парень выходит из магазина без книг, что меня нисколько не удивляет. Я жду Рэй. Та появляется в дверях, правильно рассчитав время, и неторопливо шагает за объектом в направлении Тендерлойна. Все еще никем не замеченная, я сажусь им на хвост.
Объект сворачивает на Эдди-стрит, Рэй идет следом. Она и не думает возвращаться. Меня это злит. Мы годами вбивали ей в голову, сколько опасностей таится за углом, – бесполезно!
В конце квартала татуированный снова поворачивает налево. Рэй подбегает к углу, чтобы не потерять его из виду. Тот опять уходит налево, тем самым заканчивая петлю вокруг квартала. Сейчас я бы с удовольствием обрушила на Рэй десяток фраз в духе "Ты сдурела?!", но я еще надеюсь, что эта оплошность чему-то ее научит. Прикусываю язык и подхожу к углу.
На этот раз я слышу голоса и, осторожно выглянув, вижу Рэй и татуированного в тени какой-то стройки. Татуированный прижимает ее к кирпичной стене.
– Крошка, ты что тут делаешь? – громким шепотом спрашивает он.
– Ничего. Просто гуляю, – отвечает сестра.
– В такое время?
– Захотелось подышать свежим воздухом.
– Знаешь что? – говорит татуированный.
– Понятия не имею.
– Мне кажется, ты за мной шпионишь.
– Вовсе нет! – нервно вскрикивает Рэй.
– Тебе нравятся парни постарше?
– Нет, нет, ничего подобного!
– Дай-ка я тебе кое-что покажу…
– Иззи?! Помоги, пожалуйста! Сейчас уже можно! – кричит сестренка.
Я достаю нож и открываю. Татуированный оборачивается на знакомый звук.
– Руки прочь от моей сестры, – спокойно говорю я, мысленно вызывая дух Ли Ван Клифа.
– Не бойтесь, девочки, меня и на двоих хватит.
Я вытаскиваю мобильный и делаю вид, что набираю 911.
– Надеюсь, в тюрьме тебе разрешат звонить по этому номеру.
Татуированный быстро оценивает положение и сдается. Но перед этим подмигивает Рэй.
– Увидимся, крошка!
Я провожаю его взглядом, припечатываю Рэй к стене и напоминаю о нашей сделке.
– Я согласилась урезать свои слежки, но не отказывалась от них полностью! – оправдывается та.
– Ты слонялась по кварталу красных фонарей после десяти вечера. Тебе же всего четырнадцать!
– Мне разрешено выходить из дома ночью, если я с кем-то из семьи. Ты была рядом, значит, все в порядке.
– Когда ты меня заметила?
– В книжном магазине. Я бы не пошла за этим уродом, если бы не ты.