У Лоны осталось еды и воды ровно на один обед или ужин. Если она их сегодня, на третий день, израсходует, то, уже завтра придется демаскировать себя, и показывать где ты находишься.
Тебе с неба сразу сбросят бочку воды и еды, а часа через три за тобой прилетит вертолет. Гордость ее распирала, что она так далеко ушла. Вряд ли такое расстояние от места выброса планировали организаторы курсов. Что ж, она, Лона Штерн, им уже утерла нос.
Через час после того, как встало солнце, появились два самолета. Они барражировали далеко за ее спиной. Она спряталась за откосом бархана. Когда самолеты улетели, Лона вскинула на спину рюкзак. Хотя в нем почти не осталось еды и воды, ей показалось, что рюкзак потяжелел.
Часа через два Лоне попался уж. В отличие от змеи у него ясный и четкий отличительный признак: на голове, ближе к шее, имеется два пятна, оранжевых либо желтых, или грязно-белых, наконец. Змеи таких опознавательных знаков не имеют. Уж попробовал уползти, а когда это ему не удалось, он свернулся кольцом и начал весьма активно защищаться. Сначала он выбросил голову вперед, словно хотел Лону укусить, но когда она одним из прутов на конце которого была рогатулька, прижала его голову к земле, уж решил ее испачкать. Он отрыгнул съеденное, и выпустил вонючую жидкость, по запаху похожую на смесь чеснока и мышиного помета.
Лона ловко увернулась от этой атаки. Хитрец уж, видя, что его ухищрения ни к чему не приводят, начал новое представление, он прикинулся мертвым. Сразу обмяк в ее руках, повис безжизненной веревкой, закатил глаза, пасть судорожно раскрылась, вывалился маленький язык. Артист, да и только.
Но как только, Лона отхватила ножом ему голову, уж моментально ожил. Обезглавленное тело билось в последних конвульсиях. Вовремя попался ей навстречу безобидный обитатель пустыни. Он продлевал игру Лоны с руководством курсов выживания еще на сутки.
Кусок мяса в виде обескровленного ужа, целиком попал в рюкзак.
К обеду, пока были силы, Лона прошла еще километров тридцать. Итого от точки приземления она удалилась километров на сто пятьдесят. Столько по шагам получалось. На этот раз от радужного, боевого настроения не осталось и следа. Она устроила привал на пять часов. Снова натянула тент и легла отдыхать под ним. Подсчет жизненных средств оказался неутешительным. У нее остался литр воды. Этой воды хватит один раз напиться. Дров, для того чтобы поджарить ужа не было. Она не очень из-за этого расстроилась. Китайская походная кухня с пустынными деликатесами начинала ей надоедать. Есть ей совсем не хотелось, Лона подумала о том, что уже почти в два раза перевыполнила намеченный план учений и, пожалуй, не будет зазорно подать сигнал о бедствии, о месте своего пребывания. Три дня в пустыне многовато.
Что ж, пусть ей бросят в лицо упрек в том, что не смогла дольше продержаться. Это их право – руководителей курсов и полковника Манштайна. А с Лоны достаточно.
Она приняла окончательное решение. При новом появлении самолета, она зажигает дымовую шашку, и пусть ее отсюда забирают. Нечего на пустом месте строить из себя героя. Она не шахидка, чтобы умирать за идею.
О…о…о! Последняя мысль ей несказанно понравилась. Действительно всего должно быть в меру, в том числе и героизма. Итак, при следующем появлении самолета она пускает сигнальную ракету. Пилот засекает ее местонахождение, передает на базу, и пока не прилетит вертолет, сбрасывает ей пищу и воду.
Значит, если я приняла окончательное решение, подумала Лона, то не обязана экономить каждую капельку воды, а могу спокойно утолить жажду.
Она достала из рюкзака пластиковую бутылку с водой, и с огромнейшим наслаждением за один присест выпила ее. Вода была теплой на вкус и отдавала полиэтиленом. Лону моментально прошиб обильный пот, на лбу выступила испарина. К ее удивлению жажда не пропала, а наоборот захотелось еще сильнее пить.
Однако пластиковая бутылка была пуста. Последние капли Лона слизнула языком. Теперь бутылка ей была не нужна. Она хотела выбросить ее подальше, а потом раздумала. С немецкой, врожденной аккуратностью она посчитала, что не имеет права засорять Африку, и в частности пустыню Сахара, и сунула бутылку в рюкзак.
Двигаться дальше она больше не хотела, и решила дожидаться на месте самолета.
Он появился через час, вдалеке, за ее спиной, темной точкой, там, где она была ранним утром. Лона поняла, что переборщила с темпом движения. Ушла слишком далеко вперед. А ее, рассчитав среднюю скорость пешехода, и очертив на карте круг, ищут значительно ближе от места выброски. Это и так 13200 квадратных километров. Нечего было нестись со скоростью антилопы. Теперь, чтобы попасть под разверстанную площадь поисков, придется, возвращаться, обратно, с раздражением подумала она и вместо того, чтобы встать осталась лежать.
Однако самолет до вечера так и не появился. Лона не сдвинулась с места. Ее жгла обида. Почему ее ищут не там где надо? Неужели, там, в штабе, не могут мысленно встать на ее место и спрогнозировать ее действия и направление движения? Правильно говорят, поспешишь, людей насмешишь.
Ночь наступила слишком быстро. Ей ужасно хотелось пить, но воды не было ни грамма. Поторопилась она выпить все до последней капли. Лучше бы дотерпела до темна, и сейчас по глотку пробовала этот царственный, божественный напиток.
С водой, с обычной водой, с прохладной водой из колодца, с ведром кристально чистой и холодной воды ничто не может сравниться на этом свете. Истинную цену жизненных благ определяют только экстремальные условия. В пустыне нужны не изысканный коктейль и два пуда неподъемного золота, а живительная влага и сушеная лепешка хлеба.
Во рту стала появляться клейкая слюна, и с каждым разом проглотить ее становилось все трудней и трудней.
Паники не было. Но была необъяснимая обида на далекие звезды, загоревшиеся на небе. Неужели в этом огромной и бесконечной вселенной человек создан только для страданий и лишений? Господь, взываю к тебе, пролей мне на голову ливень.
Лона знала о тщетности подобной просьбы. В центре пустыни Сахара дожди выпадали раз в несколько лет. Ночь прошла беспокойно. Она несколько раз за ночь просыпалась, услышав сквозь сон чьи-то тяжелые и размеренные шаги. Оказывается, ее чуткое ухо ловило удары пульса на собственной руке.
И лишь к утру Лона забилась тревожным, но крепким сном. Восход солнца она проспала. Видимо, принятое решение дожидаться на месте самолета, не завело биологический будильник. А так, Лона могла проснуться в любое назначенное время. Через час, значит через час, через два, значит через два.
Влажные салфетки еще оставались, одной из них она вытерла лицо и губы, а второй постаралась протереть тело.
В ее положении ничего другого не оставалась, как только сидеть и ждать, или попробовать вернуться обратно, попав в круг наиболее интенсивных поисков. Но возврат скостит в меньшую сторону те километры, что она прошла, а значит и ее победа не будет столь внушительна. Нет уж, подожду здесь, решила Лона. Не найдя меня там, вы все равно вынуждены будете расширить круг поисков. Будем считать в таком случае, что эти лишние километры, пройденные вчера, я прошла сегодня.
От одной только мысли, что ее найдут лишь на четвертый день в ста пятидесяти– ста семидесяти километрах от места выброса, наполняло сердце гордостью. Лона взобралась на вершину бархана и окинула взглядом горизонт. Слева тянулось высохшее русло реки. А не попробовать ли мне, подумала Лона, пока прилетит первый самолет, докопаться до воды. В местах поворота рек, бушмены обычно вырывают ямку в руку глубиной и ждут, пока на дне не появится вода. Я не бушменка, а вдруг повезет. Она вскинула рюкзак на плечи и через десять минут шла по древнему руслу. Вот и изгиб реки, здесь под обрывом надо попробовать. Лона собралась уже опустится на колени, когда увидела выступающий их под песка, край мотоциклетной шины.
Откуда здесь может быть мусор, подумала Лона. Она рукой стала отгребать в сторону песок, с опаской поглядывая на нависающую над ней громаду слежавшегося песка. Как только она добралась до сидения, то поняла, что является свидетелем давней катастрофы. Из песка появился высушенный до состояния воблы мотоциклист и его спортивный мотоцикл. Искали его может, да видно недавно песок сдуло с заднего колеса.
Лона оттащила высушенную мумию в сторону и стала осматривать мотоцикл. Он должен быть исправен. Она заглянула в бак с бензином. Он почти полон. А вдруг заведется? Тогда она влегкую доедет до первого жилья и воды. А координаты этого француза она отправит по почте, во французское посольство. Ему уже все равно ничем не поможешь. Только бы мотоцикл завелся. На нем ведь можно проехать километров четыреста. Если не больше. И вода у него есть в двух галлонах. Целых десять литров.
Первым делом Лона напилась. Вот теперь она на коне, может еще денек, а то и два не подавать, признаков жизни, а может совершить ускоренный марш бросок. Что выбрать? Молодость выбирает экстрим. Она надавила на педаль, и движок чихнул. Она еще раз попробовала, и он ровно заработал.
Забросив рюкзак на заднее сиденье, Лона одела ненужный теперь мотоциклисту шлем, опустила забрало и выжала сцепление. На мотоцикле был встроенный компас. Выдерживая направление строго не восток и выбирая дорогу со сравнительно твердым основанием, в первый же час Лона проехала сто километров. А ведь нет еще семи часов часов утра. Если не перегружать двигатель, то на нем можно одолеть и все пятьсот километров. Проехав триста километров она впервые запаниковала. Бензина хватит еще километров на сто, а дальше что делать? Впереди были только безлюдные бескрайние пески. Где же люди?
И вдруг на далеком бархане Лона увидела силуэты верблюдов. А не мираж ли это? Нет, двигаются. Слава богу, теперь она спасена. Небольшой караван. Но это ее спасение, это ее будущий триумф.
Разглядев хорошо направление движения каравана, Лона дала огромный крюк, и сделала остановку в точке предполагаемого пересечения. Мотоцикл она засыпала песком.
Только через час на далеком бархане, она увидела большую черную точку. Точка через несколько минут чуть-чуть увеличилась в объеме. Марево, перекипающий жарой воздух не давали возможности хорошо рассмотреть далекий предмет.
Лона раскинула над головой полог из парашюта и стала ждать. Караван шел точно на нее.
Для пущего эффекта она повернулась к ним спиной и приняла неподвижную позу лотоса, пусть думают, что она занимается медитацией. Картина, конечно, должна быть впечатляющей. Посреди пустыни неподвижным Буддой сидит безмолвная Афродита. Получилось именно так, как она и предполагала. Полчаса прошло, прежде чем у нее за спиной заскрипел песок и послышалась тяжелая мерная поступь и хриплое дыхание. Послышался гортанный, грубый мужской возглас.
– Чощщ!
Рядом с нею остановился верблюд. Боковым зрением Лона увидела, что это был небольшой караван, четыре двугорбых корабля пустыни. На трех верблюдах сидели люди, закутанные в белые одежды, а на четвертом размешалась их поклажа. Неимоверное удивление, если не сказать шок, было нарисовано на их лицах.
Седоки скороговоркой залопотали на непонятном ей языке. Слышалось лишь одно слово, которое она знала: – Кыз, кыз! – что в переводе на немецкий язык означало – девушка.
Лона, величественно повернула голову в сторону невольных нарушителей ее спокойствия и спокойно спросила:
– Шпрехен зи дойч?
Два молодых мужчины в белых чалмах спрыгнули со своих пустынных кораблей и подскочили к третьему, ехавшему в середине каравана. Они почтительно помогли сойти ему на землю. Перед Лоной стоял молодой, судя по бородке, неделю не брившийся, красивый парень арабского происхождения. Он и задал вопрос:
– Фройлян, что вы делаете здесь?
С первого взгляда Лона правильно определила, кто перед ней. Это был представитель золотой молодежи Востока знакомый с Лас-Вегасом, с самыми роскошными отелями мира, имеющий приличное европейское образование, и по всей вероятности, совершающий экстрим путешествие. Приелась цивилизация, захотелось экзотики. И хотя Лона считалась роскошной дивой, но этот молодой мужчина, можно быть уверенным на все сто процентов, покупал себе еще и не таких, как она красоток.
Лона испугалась. Как бы ее случайно не приняли за подсадную утку, ловца богатых женихов. А что? Узнала их маршрут и высалилась с вертолета на их пути. Элементарно. Во взгляде главного седока этого небольшого каравана непроизвольно читалось именно такое предположение. Два других спутника погрубее лицом, и мощнее телом видимо исполняли одновременно функции охраны и прислуги. Они неприязненно смотрели на Лону. Тогда она решила их немного осадить и иронично заявила:
– Джентльмены, о себе такого высокого мнения… Думают, на них устроили охоту… Вернее на их кошелек. Успокойтесь господа, умерьте собственные амбиции. Вы со своими счетами в Швейцарских банках мне не нужны, сколько бы там нулей ни было.
Она попала точно в цель. Молодой красавец с укоризной посмотрел на своих спутников. Были у них видно подобные предположения, и они их оживленно высказали вслух.
– Вы знаете, арабский язык? – спросил бородач.
Лона отрицательно покачала головой.
– Чтобы догадаться о чем вы думаете, не надо быть семи пядей во лбу. А вот другое мне в вас нравится, – сказала она, – То что вы чтите и не забываете традиции и обычаи предков, пропитываетесь их духом. (она чуть не сказала, верблюжьим запахом). Арабский язык я не знаю, но обязательно теперь изучу. Только смею вас заверить, не под вашим чутким руководством.
Отбрила она их с самого начала, и по полной программе. Лона решила сменить позу лотоса, и по естественной женской привычке показать всю красоту и мощь своего бесподобно привлекательного тела. Она встала, разминая ноги, повернулась в одну сторону, во вторую, сняла и перевязала платок, на несколько мгновений приоткрыв белое лицо. На плечи ей упали цвета спелой пшеницы золотистые кудри. Не было еще ни одного мужчины на свете, который увидев Лону, оказался бы равнодушен к ее красоте. Бородач, неделю видевший только верблюдов, да своих двух приятелей, видимо завис от восхищения в воздухе. Он собрался дать распоряжение, что они здесь останавливаются, когда двое других снова презрительно залопотали.
Лона разобрала слово "Мулен Руж". Все понятно, несмотря на ее ухищрения ее принимают за ту, за кого и она приняла бы себя на их месте. За слишком умную и опытную кокотку. Лона, внутренне глубоко оскорбилась. Да как вы только посмели так подумать о ней.
Она собиралась попросить у них воды, свою, она до их приближения выпила и даже не почувствовала, что пила. Почти полный галлон ушел в нее, как в песок.
Слышно было, как жидкость плескалась в новых бурдюках. Но после этого оскорбительного намека, планы у нее резко поменялись. Она равнодушно отвернулась в сторону, давая понять, что аудиенция на лоне природы посреди Африки окончена. Бородач, внимательно выслушавший своих советников-погонщиков, видимо тоже склонился к их мнению.
– Я чем-нибудь могу вам помочь мадам?
– Можете!
– Чем?
– Да, вы можете оказать мне неоценимую услугу. – глядя ему прямо в глаза, подтвердила Лона. Бородач вежливо предложил:
– Водой?… Верблюда вам и компас подарить?…Или вызвать спасателей?… Это я запросто могу сделать, у меня есть спутниковая связь. Через три часа здесь будет вертолет.
Лона насмешливо ответила:
– Верблюда не надо, он у вас дороже Мерседеса стоит. И вертолет вызывать не надо. Я, наоборот, хотела просить вас об одолжении, никому не рассказывать о нашей встрече. Особенно если, вас достанут каким-либо образом с самолета. А помочь вы мне можете…
Бородач предупредительно смотрел на Лону, в то время как его спутники, не очень скрывая, выказывали ей полное презрение.
– Обед мне не на чем разогреть! Костер не могу развести.
Бородач дал указание сопровождающим и один из них нехотя достал из переметной сумы небольшую, газовую плитку-горелку. Бородач сам ее передал Лоне.
– Пожалуйста.
– Спасибо!
Теперь мужчины с интересом смотрели на Лону. Что собственно будет на огне разогревать эта красотка? Перед нею валялся тощий, претощий рюкзак, и пустая пластиковая бутылка из-под воды. Ну, как после этого убедить господ путешествующих, что мадам не специально их поджидала на распутье. Нет у разума таких доводов. Все подстроено и примитивно, и по высшему классу. Мужчина не сможет не оказать женщине помощь и бросить ее посреди пустыни. Тем более если еще женщина такая красивая и имеет такие роскошные формы.
Лона видела, как бородач уже поплыл. Но, это же самое видели не хуже ее, и его спутники. Интересно, кто они? Нанятые проводники или бедные друзья-товарищи детства? Друзья-товарищи детства и юности более ревнивы, подумала она. Они ее могут посчитать претенденткой на тот кусок несметного приятельского добра, от которого и они хотят урвать свою небольшую часть. Кто его знает, сколько времени они уговаривали этого лоха в белом тюрбане, чтобы он согласился на путешествие через пустыню. А тут эта молодая мадам трясет перед ним роскошными, мраморными телесами.
– Я шейх Мансур! – представился бородач. Он явно, в отличие от своих спутников не хотел уходить от Лоны.
– А я баронесса Лона Штерн! – насмешливо ответила Лона.
Великосветский разговор не клеился посреди пустыни. Он, может быть и пошел бы в другом русле, не будь у Лоны двух тайных противников. Один из них, как поняла Лона, на замечание шейха, что не мешало бы подождать, пока девица изготовит свой обед, а потом забрать свое имущество, чай оно собственное, вытащил из переметной сумы еще одну точно такую же плитку-горелку.
– Мы держим путь дальше на Восток! – сказал шейх. – Можете к нам присоединиться!
По всем законам логики, и формальной и диалектической, Лона должна была начать набиваться им в спутники. Не оставаться же умирать от жажды посреди пустыни. Все трое мужчин отлично видели, что у нее нет воды. Воды то хоть она попросит? Не попросила она воды, из принципа.
– Пусть вам в пути в спину дует ветер удачи. Счастливый путь!
Оба погонщика стали поднимать улегшихся верблюдов. На второго подсадили шейха Мансура, покорителя Сахары, на двух других вскочили сами. Четвертый нагруженный поклажей, так и не ложился. Как только караван тронулся в путь, и все три головы повернулись в сторону Лоны, она зажгла газовую, походную плитку, достала из рюкзака умерщвленного ужа и, держа его за хвост, стала поджаривать на огне. Шейх Мансур чуть не упал с верблюда, да и двое других повывихивали шейные позвонки. Послышались гортанные выкрики. Один был соболезнующий, а два возмущенных.
Как же, ведь это были защитники природы, они громко предлагали шейху пришить обратно голову ужа, а вот немке ее отвинтить. Обратно послышалось "Мулен Руж", "Клеопатра", "секс-бомба".
Караван медленно удалялся.
Сволочи, воды не дали! – мысленно выругалась самозванная баронесса – Лона Штерн. Вся хитрость этих диких азиатов была видна невооруженным взглядом. За первым же бугром, в крайнем случае, за вторым они остановятся и станут за нею наблюдать. Так оно и оказалось. Через кромку далекого бархана, который выделялся горным кряжем, среди бескрайних песков, верблюды так и не перевалили.