Девушка лежала на койке лицом вниз и не шевелилась. Короткая теннисная юбка немного задралась, оголяя красивое смуглое бедро. "Как похоже она лежит! - подумал я. - Совсем как та женщина… " Недавний кошмар, который, казалось, стремительно и безвозвратно ушел в прошлое, вдруг снова нахлынул на меня. Я машинально схватил Анну за руку, едва не вскрикнул, почувствовав ее безвольную тяжесть, но Анна дернулась, освобождаясь от меня, подтянула колени к животу и прижала руки к груди, как делают во сне дети, если им холодно.
- Ну, ты лежишь… - облегченно выдохнул я, чувствуя, как бешено колотится в груди сердце, - как мертвая… Анюта! - Я присел на край койки. - А что все-таки случилось? Я тебя не узнаю.
Она не ответила. Каюсь, иногда нечаянно обижал ее, я не всегда слежу за своим языком, но разве сейчас сделал что-то не так? Сказал Анне грубое слово?
Я погладил ее по голове. Она не отреагировала. Я чувствовал, как во мне неудержимо вскипает гнев. Вляпался в гнусную историю, едва держусь на ногах от усталости, продрог до самых костей, но вместо помощи и сочувствия - каприз и бойкот.
- У тебя есть водка? - повторил я. Неожиданно Анна повернулась, села в постели, накрыла ноги одеялом.
- По-моему, тебе сегодня уже достаточно водки.
Это был детонатор. Я взорвался.
- Достаточно?! - вспылил я. - А кто ты такая, чтобы указывать мне меру? Ты что, из общества трезвости? Или, может быть, ты мне жена?
- Пошел вон! - спокойно ответила Анна. - Можешь возвращаться туда, где был. - Она снова легла ко мне спиной, опустила руку под койку, вытащила оттуда полиэтиленовый пакет, набитый чем-то мягким, и, не глядя, швырнула его в меня. Я не успел увернуться, и пакет шлепнул по лицу.
Ну, теперь ясно. Банальная ревность. Теперь всякое объяснение будет выглядеть как жалкое оправдание. А этого никак не вынесет мое достоинство. Будь даже мне Анна женой, не стал бы оправдываться и доказывать, что не верблюд. Атак - тем более.
Я поддал пакет ногой так, что он вылетел на кухню, вышел из комнаты и с треском захлопнул за собой дверь. Водки в холодильнике не оказалось, зато под самой морозильной камерой лежали тугая пластиковая бутыль с красным портвейном и торт в квадратной коробке. Ах да! Анна собиралась отметить со мной свои именины - двадцать пять лет назад, девятнадцатого августа, ее крестили в сельской церкви Рязанской области и нарекли Анной. Грешен - забыл об этом мероприятии. Но, если бы даже помнил, то все равно приполз бы поздно вечером, босой и мокрый с головы до ног.
"Дала бы выпить, накормила, согрела, а потом бы спрашивала, что со мной случилось", - мысленно оправдывался я за свою резкость. В маленькую алюминиевую кастрюльку я вылил стакана три портвейна, добавил туда сухой гвоздики, лимонного сока, корицы и мускатного ореха, поставил варево на огонь и стал помешивать ложкой. "Первым мириться не буду, - решил я. - Не мальчишка, чтобы терпеть ее капризы… " Грог стал закипать, я снял его с огня, налил в стакан и стал отхлебывать маленькими глотками. В желудке сразу стало тепло. Я налил снова. Меня повело, и на лбу выступили крупные капли пота.
Вместе с теплом накатила сонливость. Из моего тела словно вытащили позвоночник, и теперь я полулежал на стуле, испытывая блаженство, и не очень успешно боролся со сном. "Женщин всегда следует держать от себя на дистанции, - думал я, из-под отяжелевших век глядя на полиэтиленовый пакет, лежащий на полу. - Чуть зазеваешься, чуть притупишь бдительность - и нежные пальчики уже крепко обхватывают твое горло. "А-а, поздно пришел! Да еще и шатаешься из стороны в сторону! Значит, где-то пил без меня! А я, дура, волнуюсь, места себе не нахожу, думаю, что утонул! Получай по роже!.. " Нет, что ни говори о любви, а женщины - это зло… Чем это, интересно, она в меня бросила?"
Я с большим усилием оторвался от стула, потянулся за пакетом, приподнял его за нижний край и вытряхнул содержимое. На пол выпала белая женская накидка из тонкой, как бумага, кожи, с большой золоченой пуговицей на воротнике. Такого претенциозного наряда у Анны не было. Чья эта одежда, интересно?
Я сложил накидку в пакет, забросил его в стенной шкаф, где хранились крупы, и снова нацелился на кастрюлю, где еще оставалось немного грога. "Шиздануть последний стаканчик или не стоит?" - лениво раздумывал я.
Тяжесть, сдавившая мне сердце словно тисками, постепенно отпускала. Все, что случилось со мной на Диком острове, уже не казалось таким драматичным. Да, пришили какую-то даму. Я случайно оказался на борту яхты и увидел труп. Ситуация неприятная, но не более того. Никто меня ни на яхте, ни на острове не видел, следов за собой я не оставил. Мафиозные разборки на побережье едва ли не каждый день громыхают. Если по каждому покойнику нервы ломать - здоровья не напасешься.
Мне на плечо легла чья-то рука. Я вздрогнул, хотя портвейн притупил реакцию.
- Это ты? - спросил я.
- Я, - ответил Леша.
- Садись, наливай из кастрюли грог. Леша беззвучно прошел вперед и сел напротив меня.
- Где ты был? - спросил он после минутного молчания.
Сразу видно - мужик. Ни истерических ноток в голосе, ни слез, ни соплей, ни нервов. Рыжая кудрявая копна волос в тусклом свете лампы горит как факел. Аккуратная бородка волной сглаживает острые скулы. Тонкий нос, слегка подрумяненный солнцем. Спокойные голубые глаза. Сильно выделяющиеся надбровные дуги с очень светлыми, едва заметными бровями. Высокий лоб. С Леши можно рисовать иконы. Таких красивых мужиков я редко встречал в своей жизни.
- Я был на острове, Леша, - ответил я и вздохнул. - Сколько крабов ты вытащил сегодня?
На вопрос он не ответил. Леша не любил говорить попусту.
- Собственно, - произнес он, не сводя с меня глаз, - я так и сказал Анне: с тобой вряд ли могло случиться что-нибудь серьезное… Или я не прав?
- Ты не прав, потому что… потому что не пьешь, а грог остывает. Сделай милость, возьми из шкафа стакан и налей сам. Я еле руками двигаю.
- Ты выпал из лодки? - спросил Леша.
- Почему ты так решил?
- Если находят лодку без гребца…
- А кто нашел лодку? - перебил я его.
- Насколько мне известно, пограничники. По номеру определили, к какому причалу она приписана, и пригнали ее к берегу.
- Не знаешь, они обо мне что-нибудь спрашивали?
- Мне рассказали, что Моргун якобы ловко соврал: будто лодку сорвало с пирса и отнесло ветром в море.
- Значит, Моргун знает, что я плавал на остров?
- Не уверен. Он спрашивал меня, куда ты плавал на лодке сегодня, но я ответил неопределенно: за крабами.
Ответы Леши меня успокоили. Похоже на то, что, кроме него и Анны, никто не знал, что я был на острове.
- Так что с тобой стряслось? - спросил Леша.
"Железное терпение у человека", - подумал я. Если я откажусь отвечать, он не обидится и легко перейдет на другую тему. Леша тем и удобен, что мало интересуется моей личной жизнью. Он, к примеру, ни разу не спрашивал, кто для меня Анна, - это тот вопрос, на который мне труднее всего ответить; он не проявлял любопытства к делам моего сыскного агентства, в то время как всякая малознакомая пьянь в поселке замучила вопросами о пойманных мной преступниках; Лешу совершенно не волновала и моя прошлая жизнь. Мы встретились с ним в Голубой бухте под водой, едва не столкнувшись лбами, когда занимались подводной охотой: я ловил крабов, а Леша, вооруженный ружьем с гарпуном, - камбал. Мне достаточно было несколько минут понаблюдать за ним под водой, чтобы понять - это ныряльщик высокого класса. Леша без труда опускался на десятиметровую глубину, задерживая дыхание на три минуты и больше, прекрасно ориентировался под водой, без боязни подныривал под огромные валуны, втискивался в узкие расщелины, и, хотя добыча его не была адекватной риску, я завидовал его тренированности.
На берегу мы познакомились ближе. Леша приехал на побережье из Симферополя, чтобы отдохнуть, как он выразился, от городской пыли и стерильности операционных. Не думаю, что он, квалифицированный врач-анестезиолог, зарабатывал так уж мало; желание заняться промыслом возникло у него скорее от потребности в риске и азарте, чем от недостатка в деньгах. Когда он узнал, что я ловлю крабов для ресторана, то сразу же предложил мне свою помощь. От помощи я вежливо отказался, так как предпочитаю работать в одиночку. Тогда Леша облюбовал мыс Меганом, где стал пропадать с утра до вечера. Его подводное плавание, как ему казалось, приобрело смысл, и он увлекся охотой, как мальчишка. У нас появились общие интересы, мы сдружились, и Леша вечерами стал приходить ко мне на дачу. Обычно мы просиживали втроем за бутылкой массандровского портвейна до глубокой ночи, трепались на всевозможные темы и резались в бридж. Но чаще он пропадал в палаточном городке, расположенном в реликтовом лесу между Уютным и Новым Светом. На вопрос, чем его так привлекают "дикари", Леша лишь улыбался. Мне кажется, что на дикий пляж его влекли те же чувства, что и мартовского кота - на крышу.
Я доверял Леше в той же степени, что и приятному попутчику в поезде, с которым случайно встретился и через недолгое время расстанусь навсегда. То есть ему можно было доверить едва ли не самое сокровенное.
4
Леша отказывался от грога до тех пор, пока я не рассказал ему о том, что увидел на Диком острове. Он молча выслушал меня, после чего не торопясь осушил кастрюлю с напитком, вытер усы тыльной стороной ладони и снова сел на стул.
Из открытой двери повеяло сыростью. Шел тихий ночной дождь. Редкие капли разбивались о листья виноградника и терялись в незрелых мелких гроздьях. Утром от этого дождя не останется следов - ни луж, ни ручьев, ни росы на траве. Леша смотрел в черный дверной проем, и мне казалось, что он думает именно об этом.
- К чему ты прикасался, когда был на яхте? - тихо спросил он, не поворачивая головы.
- К ручке двери, к ручке трюмного люка.
- Название яхты не запомнил?
- "Ассоль".
- Отпечатки хорошо стер?
- Старался.
- А ты уверен, что видел труп, а не куклу? Я от возмущения так дернулся, что пролил на пол немного грога.
- Не принимай меня за идиота.
- Скверная история, - резюмировал Леша и, подумав, спросил: - Ты считаешь, что кто-то хотел кинуть на тебя тень?
- А ты разве считаешь, что нет?
- То, что твою лодку унесло в море, еще не говорит, что это сделано человеком и со злым умыслом.
Разговор с Лешей начал меня нервировать.
- По-твоему, - энергично жестикулируя, крикнул я, - лодка сама подползла к воде, сама плюхнулась в море и отчалила от острова?! И сделала она это вовсе не для того, чтобы заставить меня подняться на яхту, а из своих узколодочных интересов?
- Не кипятись, - попытался убавить мою энергию Леша. - Все проще. Лодку могло слизнуть волной.
- Не могло, - в тон ему ответил я. - Я оттащил ее метров на пять от воды.
- Кто же тогда это сделал? - вслух подумал Леша, теребя пальцами бородку. - И кто эта женщина?.. Послушай! А ты уверен, что ее убили? Это мог быть несчастный случай. Сорвалась со скалы или выбросило волной на камни.
- И после этого несчастную скидывают в трюм вместо того, чтобы положить на диван или на крайний случай на палубу? Нет логики.
- Нет, - согласился Леша. - Похоже, что ее действительно убили. И убийце, между прочим, как и тебе, не на чем было добраться до берега.
- Он мог остаться на острове, - мрачным голосом ответил я. - Мне все время казалось, что за мной следят.
- Не переживай, - сказал Леша, поднимаясь со стула. Он подошел ко мне, опустил руку на плечо. Я молча кивнул. Я был благодарен Леше за сочувствие и стремление помочь мне. Я был для него чужим человеком, он ничем не был обязан мне, он мог уже завтра утром уехать в свой Симферополь, отгородиться стерильными стенами операционной от моих проблем и забыть обо мне навеки - и был бы прав, и никто не смог бы упрекнуть его за это. - Не переживай, - повторил он. - Сегодня ночью яхту обязательно обнаружат пограничники, обыщут, найдут труп и передадут дело в прокуратуру. А там ребята разберутся, что к чему. Будем надеяться, что на острове никто тебя не видел, своих следов ты там не оставил. Мне кажется, что дело пустяковое, не стоящее твоих нервов.
- Странно, - ответил я, глядя на донышко опустошенного стакана. - А мне как раз показалось, что дело серьезное и запутанное. Опыт у меня небольшой, и потому я могу положиться только на интуицию. А она меня еще ни разу не подводила.
- Интуиция тоже не может появиться с воздуха, - ответил Леша. - Если ты чувствуешь, что дело запутанное, значит, заметил то, что тебя насторожило.
- Ты прав, - согласился я и принялся снова готовить грог. Портвейн, корица, гвоздика… - Меня насторожило, например, что женщина была одета в совершенно сухой и чистый деловой костюм… Спички подай, пожалуйста!
Я заметил, что Леша насторожился, словно охотничий пес, почуявший дичь. Он нахмурился и принялся расхаживать по кухне - от плиты к двери комнаты Анны.
- Сухой и чистый, - как эхо повторил он. - Ну и что? А каким он должен быть? Что-то я не могу уловить твою мысль.
- Женщину валят на гальку, прижимают ее голову к камням и разбивают череп булыжником. Остается кровавое месиво диаметром почти в метр. Ты можешь отчетливо представить себе эту картинку? И как смотрится на фоне всего этого идеально чистый костюм?
Леша настолько вошел в образ, что даже покраснел от избытка впечатлений.
- И что ты этим хочешь сказать? - спросил он, не поднимая глаз, словно стыдился своей недогадливости.
- А то, что женщину убивали либо в другой одежде, либо вообще голой, а костюм надели уже на труп. Причем сделали это на яхте, потому как невозможно было перенести ее, не замочив одежду.
- Любопытный вывод. Очень любопытный, - проговорил Леша. - Только мне неясно одно: а для чего нужны были все эти манипуляции с одеждой?
- Мне это тоже неясно, - ответил я. - Можно предположить, что убийца снял выпачканную в крови одежду, чтобы случайно не оставить следов на дверях, полу или стенах каюты. Но тут же напрашивается второй вопрос: зачем тогда ему понадобилось одевать ее снова? Сбросить в трюм можно было и голый труп.
Леша шумно выдохнул и покачал головой.
- Двенадцатый час ночи, а мы с тобой говорим о таких жутких вещах.
- Тебе страшно?
Леша как-то странно взглянул на меня.
- Не старайся уличить меня в трусости. Не могу сказать, чтобы вся эта история доставляла мне удовольствие, но падать в обморок и закатывать истерики я не собираюсь… Кстати, твое пойло кипит и выливается через край.
Склонившись каждый над своим стаканом, мы пили маленькими глотками грог и некоторое время молчали.
- Вот что я предлагаю, - сказал Леша, отставляя стакан в сторону. - На несколько дней, пока здесь не утихнет шумиха, тебе лучше уехать с побережья.
Он вопросительно посмотрел на меня, но я продолжал заниматься стаканом и никак не отреагировал.
- Могу поселить тебя в своей квартире в Симферополе, - уточнил Леша.
- А еще лучше, - злоречиво добавил я, - забраться в глухой лес и пожить там годик-другой, когда дело окончательно закроют, а в поселке вообще забудут, что здесь когда-то жил Кирилл Вацура.
Леша недоуменно посмотрел на меня и пожал плечами.
- Я разве предложил тебе что-то плохое? "Грубый ты человек, - подумал я про себя. - Обидеть друга - раз плюнуть".
Я взглянул на Лешу с теплой улыбкой. Он нормальный человек, типичный представитель современного общества, где законы соблюдают лишь самые бесправные, где правосудие вершат сила и деньги, а верить в справедливость может только идиот. Чему я удивляюсь? Леша нормально отреагировал - как можно быстрее спрятаться, затаиться, а не искать защиты у власти, не добиваться правосудия. Я прекрасно его понял и все-таки спросил:
- Леша, а почему я должен прятаться, если никого не убивал?
Он посмотрел на меня как-то странно, словно вдруг сам удивился тому, что предложил мне.
- Видишь ли, - медленно, словно каждое слово давалось ему с трудом, произнес он. - Сейчас такие времена, такие люди. У преступников огромные возможности. И если тебя решили подставить, и продумали весь сценарий, и вложили в это дело деньги, и воспользовались связями, то так просто ты уже не выпутаешься. Ты попытаешься защититься, но только навесишь на себя новые улики.
- Если я сбегу, Леша, то это будет первой серьезной уликой, - ответил я.
- Возможно. Но ты сохранишь себе свободу и не вляпаешься в новую историю.
- Ты говоришь так, будто меня должны арестовать в самое ближайшее время. Но на основании чего? Отпечатков моих на яхте нет. Никто не видел меня на острове…
Неожиданно я поймал себя на мысли, что оправдываюсь перед Лешей, доказываю ему свою невиновность.
- Откуда ты сейчас можешь знать, какие еще улики против тебя сфабрикованы? - вкрадчиво спросил Леша. По-моему, грог крепко дал ему по мозгам, и мой рыжебородый анестезиолог стал агрессивным.
- Что значит - еще?
- Ладно! - махнул рукой Леша, уходя от ответа. - Отложим разговор до завтра. Умираю - хочу спать.
- Нет-нет! - Я взял его за локоть. - Договаривай до конца. Какие улики ты имел в виду?
- Кирилл, наш разговор теряет всякий смысл.
- И все-таки! - Я еще крепче сжал его локоть. - Раз сказал "а", то скажи и "б".
- Ты все равно меня не послушаешься.
- Но я приму к сведению твой совет.
- Ну, хорошо! - кивнул Леша. - Только отпусти мою руку. Мне больно, а наркоза с собой нет.
- Сначала ты скажи, какие улики имел в виду.
- По-моему, ты сильно пьян.
- Это тебе так кажется.
- Я имел в виду лодку.
Я разжал пальцы, тараща глаза на Лешу.
- А с чего ты взял, что лодка - это улика? Ведь Моргун, если я тебя правильно понял, объяснил пограничникам, что лодку сорвало с пирса.
- Объяснить он, конечно, объяснил, но не надо считать пограничников дураками. Когда далеко от берега находят лодку или, скажем, катер без людей - дело серьезное. Они, не афишируя, могли снять отпечатки пальцев с рукояток весел, найти под скамейками какие-нибудь вещественные доказательства… Ты не оставлял в лодке никаких вещей?
Я отрицательно покачал головой.
- Но мог случайно обронить пуговицу или расческу?
- Не мог, Леша! Не мог! - Я снова начал заводиться. - Все при мне. И пуговицы все на месте.
- Ты плыл в одежде?
- Да.
- И в обуви?
- Кроссовки я спрятал на острове.
Леша в сердцах ударил ладонью по краю стола..
- Ты же опытный человек! Директор сыскного агентства! А допускаешь такие грубые ошибки. Это же серьезная улика!
- По-твоему, я должен был плыть в кроссовках, а не в ластах? - огрызнулся я, хотя понимал, что Леша прав.
- Балда! - добавил Леша. - Где ты их спрятал?