- Одеяла! Простыни, подушки и наволочки! Покрывало! - лепетал Тисдейл. - Боже, какое блаженство! Прочтите за меня вечернюю молитву! - И с этими словами он внезапно уснул.
24
Утром, поскольку, по словам доктора, "у пациента наблюдается определенный застой в легких, который в любую минуту может перейти в пневмонию", Грант вызвал к Тисдейлу его тетушку Мьюриэл. Тетушку пришлось разыскивать через Скотланд-Ярд, так как Тисдейл упрямо отрицал наличие каких бы то ни было родственников. Вильямса отправили в Кентербери арестовывать брата Алоиза, а Грант планировал после ленча поехать в Лондон и встретиться с Чампни. Он позвонил полковнику Баргойну, чтобы сообщить радостную весть о появлении Тисдейла, и к телефону подошла Эрика.
- Ой, как я за вас рада! - воскликнула она.
- За меня?!
- Конечно. Представляю, как вы переживали все это время.
Лишь тут Грант осознал, насколько это действительно его угнетало: ведь ему постоянно приходилось подавлять страх, что с Тисдейлом случилось что-то непоправимое. Какая она милая, эта малышка.
Эта милая малышка утром отправила пациенту дюжину яиц прямо из-под стейновских куриц.
- Как это похоже на нее, - сказал Грант Тисдейлу, - послала не цветы, как это делают обычно, а свежие яйца.
- Надеюсь, ей тогда не очень досталось за то, что она приносила мне пищу? - обеспокоенно спросил тот. Он говорил о событиях недельной давности так, будто они произошли много лет назад. Дни, проведенные в закутке между цистернами, показались ему вечностью.
- Как раз наоборот. Она спасла вашу голову и мою репутацию. Это ведь она нашла пальто. Вам запрещено разговаривать.
Но ему пришлось все-таки рассказать все с начала до конца. Грант ушел, а Тисдейл все повторял в полном изумлении: "Ну и ну!".
Между тем предстоящий разговор с Чампни вызывал у Гранта нешуточное беспокойство. Предположим, он прямо скажет: "Послушайте, вы и Джасон Хармер солгали мне по поводу ваших действий в такую-то ночь. Чем вы занимались тогда?" Что он услышит в ответ? "Дорогой мой, я отказываюсь отвечать за то, что говорил вам Хармер, но он был моим гостем на "Петронелл", а ночью мы отправились на катере ловить рыбу". И у обоих окажется великолепное алиби. Гранта по-прежнему занимала мысль о возможности контрабанды. Но что за товар мог одновременно представлять интерес и для Хармера, и для Чампни? И потом, для того, чтобы переправить контрабанду с корабля на берег, целая ночь ни к чему. А оба они отсутствовали всю ночь. Что отняло у них столько времени - с полуночи до утра?
Все время после доклада Риммела Грант безуспешно пытался вспомнить, о чем именно говорил Чампни непосредственно перед тем, как неточно упомянул о дате своего возвращения. Ему почему-то казалось, что вспомни он об этом - и для него все сразу прояснилось бы.
Он решил спуститься вниз и постричься перед отъездом в Лондон. Эту стрижку ему было суждено запомнить надолго. Он уже протянул руку, чтобы толкнуть дверь в парикмахерскую, как вдруг ему ясно вспомнился ленивый голос Чампни, произносящий всего одну фразу. Так вот о чем он тогда говорил! Перед мысленным взором Гранта замелькали отдельные эпизоды - теперь они выстраивались в стройной последовательности и давали ясную картину. Он развернулся, пошел к телефону и попросил связать его со спецслужбой. Задав несколько вопросов, он, широко улыбаясь, направился в салон парикмахерской. Теперь он знал, о чем будет вести разговор с Эдуардом Чампни.
Все мастера, как это обычно бывает по утрам, оказались заняты.
- Одну минуточку, сэр, - торопливо сказал распорядитель. - Вам придется чуть-чуть подождать.
Грант опустился на один из стульев у стены, потянулся к кипе журналов на полке, и пачка развалилась. Журналы были потрепанные и в большинстве своем старые. Он взял один из них - американский "Серебряный экран" - только из-за того, что на обложке была фотография Кристины Клей, и рассеянно стал листать страницы. Букет был обычный. О ком-то в пятидесятый раз сообщали "подлинную правду", причем она разительно отличалась от всех предыдущих сорока девяти "подлинных правд". Какая-то блондинка с куриными мозгами писала о том, как она по-новому прочла для себя Шекспира. Другая рассказывала, как ей удается сохранить фигуру. Актрисочку, которая понятия не имела, где у сковородки ручка, сфотографировали дома на кухне, за выпечкой пирожных; кинозвезда мужеского пола превозносил своих собратьев по ремеслу. Грант небрежно перелистывал оставшиеся страницы. Он уже собирался положить этот номер и взяться за другой, как вдруг его внимание привлекла одна заметка. Грант стал ее читать с возрастающим интересом. Дочитав до конца, он поднялся на ноги с журналом в руках.
- Ваша очередь, сэр, - сказал парикмахер. - Сюда, пожалуйста.
Но Грант будто не слышал.
- Сейчас мы вас обслужим, сэр. Извините, что заставили ждать.
Грант обвел салон невидящим взглядом.
- Можно я захвачу это с собой? Журнал все равно старый. Благодарю вас заранее, - проговорил он и почти бегом покинул салон.
Они поглядели ему вслед и принялись весело шутить по поводу того, что он такое интересное вычитал.
- Нашел родственную душу, - сказал один.
- По-моему, родственные души в наши дни все повывелись, - откликнулся другой.
- Обнаружил средство от мозолей!
- Нет, решил посоветоваться с другом.
Вскоре о нем забыли.
Грант стоял в телефонной кабинке, и нетерпеливый господин в туфлях из дорогой кожи, ждущий своей очереди, уже начинал подумывать, что он вообще решил оттуда не выходить. Грант же разговаривал с кинознаменитостью Оуэном Хьюджедом. Только поэтому господин в модных ботинках и не шел к другой кабинке: он надеялся услышать что-нибудь из их разговора. Как он понял, речь шла о том, упомянул ли кто-то в своем письме о чем-то.
- Ах, так упомянули? Спасибо. Это все, что я хотел узнать. Только, пожалуйста, никому ни слова про то, о чем я вас спрашивал.
Вслед за этим Грант попросил соединить себя с речной полицией и плотнее прикрыл дверь, чем привел ожидающего господина в полное отчаяние.
- Скажите, у того, кто живет по Ривер-Вок, двести семьдесят шесть, имеется моторная лодка?
На другом конце навели справки и сообщили:
- Да, имеется. Скоростная.
- Для морского плавания пригодна?
- Да, при необходимости. Кажется, ею пользуются для охоты на водоплавающую дичь.
- Используют ли ее для плавания вниз по Темзе?
- Да, используют.
Грант осведомился, смогут ли они в виде большого одолжения предоставить ему свою моторную лодку часа через полтора, и, получив согласие, позвонил Баркеру. (К этому времени господин в модных ботинках оставил всякую надежду что-нибудь услышать и удалился.) Он попросил передать Вильямсу, если тот появится до его приезда, чтобы тот ждал его у вестминстерского причала. Если не будет Вильямса, то пусть пошлют Сангера.
Грант воспользовался тем, что в период ленча движение на улицах сравнительно небольшое, и на тех участках дороги, где не было ограничителей скорости, превзошел сам себя в искусстве деликатного вождения машины и добрался без происшествий. Он нашел Вильямса в условленном месте - правда, несколько запыхавшегося, поскольку он только что прибыл из Ярда - и отправил назад разочарованного Сангера. Вильямс был полон решимости по мере возможности до конца участвовать в событиях и не желал никому уступать этой чести, тем более что Баркер предупредил его - должно произойти нечто чрезвычайно важное.
- Ну, вероятно, достопочтенный отче был поражен?
- Не столько он, сколько сам брат Алоиз. Ему и в голову не приходило, что мы его можем зацепить. По тому как он себя повел во время ареста, думаю, не только наша полиция им интересуется.
- Нисколько не удивлюсь, если так и окажется.
- Куда мы направляемся, сэр?
- В район Челси-Рич. Излюбленное место художников и исполнителей народных танцев.
Вильямс заботливо оглядел своего шефа и с удовлетворением отметил, что после возвращения юного Тисдейла вид у Гранта стал значительно лучше.
Полицейский катер подошел к берегу возле Ривер-Вок, двести семьдесят шесть, у того места, где стояла большая, окрашенная в стальной цвет моторная лодка. Он осторожно стал приближаться к ней, пока два судна почти не соприкоснулись бортами. Грант шагнул в лодку.
- Пошли со мной, Вильямс, - приказал он. - Мне нужен свидетель.
Кабина оказалась запертой. Грант бросил взгляд на дом напротив и покачал головой:
- Придется рискнуть. Я уверен, что на этот раз не ошибаюсь.
В присутствии речной полиции он сломал замок и вошел в кабину. Там было так, как и должно быть в кабине морского судна: все было на своих местах и блестело, как новое. Грант начал методически проверять ящики. В одном из них, носовом, нашел то, что искал. Непромокаемое пальто. Черное. Купленное в Канне. С оторванной пуговицей на правом обшлаге.
- Заберите, Вильямс, и пройдемте со мной в дом.
Горничная сказала, что мисс Китс дома, и вышла, оставив их внизу в столовой. Комнату отличало отсутствие каких бы то ни было украшений, все здесь выглядело холодным и строгим, но вполне современным.
- Больше походит на клинику, где удаляют аппендицит, чем на место, где едят бифштексы, - заметил Вильямс.
Грант не ответил.
Лидия вошла с улыбкой. Браслеты ее звенели, бусы клацали.
- Извините, что не приглашаю вас наверх, но мои клиенты могут неверно истолковать ваш дружеский визит, мой дорогой Лев.
- Значит, там, у Марты, вам было известно, кто я?
- Разумеется. Вы недооцениваете мой дар ясновидения, милый мистер Грант. Почему бы вам не представить вашего приятеля?
- Это сержант Вильямс.
Грант заметил легкое замешательство, тем не менее, здороваясь с Вильямсом, она сохранила спокойствие. Но тут она увидела, что он держит под мышкой.
- Зачем вам мое пальто? - спросила она резко.
- Так это ваше пальто? То, что было в одном из ящиков в кабине моторки?
- Конечно мое! Как вы посмели проникнуть на лодку?! Кабина всегда на замке!
- Замок будет починен, мисс Китс. А пока должен, к великому сожалению, объявить, что арестую вас за убийство мисс Кристины Клей, совершенное вами в среду утром в Расщелине возле Вестовера, и предупредить, что все, вами сказанное, может быть использовано стороной обвинения.
Ее лицо мгновенно изменилось: обычное выражение самодовольства сменилось гримасой слепой ярости, которую Грант заметил в тот раз, когда Джуди Селлерс с насмешкой отозвалась о ее даре.
- Вы не можете меня арестовать, - заявила она. - Звезды этого не говорят. Мне ли не знать? От меня у звезд нет секретов. Они мне предрекают славу. Это вы - тот несчастный глупец, кому суждено всю жизнь спотыкаться и делать ошибки. А меня ждет только успех. Я могу делать все, что пожелаю. Так возвестили небеса, и так будет. Это судьба. "Есть люди, которые рождены для величия" - вот единственная истина, все другое - ложь. Если человек не рожден великим, он никогда им не станет. Я была рождена для славы. Для того, чтобы стать лидером. Чтобы все человечество чтило меня…
- Мисс Китс, вам придется сейчас же отправиться вместе с нами. Всю одежду, которая вам может понадобиться, отправят потом.
- Какую одежду?
- Которую вам предстоит носить в тюрьме.
- Не понимаю. Вы не смеете запирать меня в тюрьму. В моем гороскопе этого нет. Звезды говорят, я могу сделать все, что захочу.
- Каждый может сделать все, что захочет, было бы желание. Но каждый обязан и отвечать за свои поступки. Позовите, пожалуйста, горничную и предупредите ее, что вас долго не будет. И пусть принесет вашу шляпку, если она вам нужна.
- Она мне не нужна. И никуда я с вами не поеду. Я поеду в гости к Марте. Вы, наверное, знаете - она получила роль Кристины. В новом фильме. Это моих рук дело. Все, что мы делаем, предначертано заранее. Это так просто: наше действие попадает в заранее намеченную цель, как удар молоточка по клавише в музыкальной шкатулке. Вы, конечно, знаете, как она работает? Может, и не знаете. Вы ведь не любитель музыки? От Марты я отправлюсь на прием к Оуэну Хьюджеду. Ну а потом видно будет. Приходите вечером, и мы все обсудим. Вы знакомы с Оуэном? Очаровательный человек. Его роль тоже была обозначена заранее. Если бы не он, такая мысль никогда бы не пришла мне в голову. Нет, я не то хотела сказать. Великие свершения достойны только великих людей. Они осуществляются в любом случае. Но для этого требуется малюсенький импульс. Как для электрического тока - нажатие кнопки или выключателя. Я использовала это остроумное сравнение на прошлой неделе во время лекции в Шотландии. Она очень успешно прошла. Точное сравнение, правда? Может, хотите шерри? Я что-то очень рассеянна сегодня. Это потому, что я все время думаю о тех, кто ждет там, наверху, чтобы я им рассказала.
- О чем рассказали?
- О себе. Нет, не о себе - о них самих. Они для этого и собрались. Я что-то сбиваюсь. Они хотят знать, что их ждет. И лишь одна я могу им это сказать. Только я, Лидия Китс…
- Можно мне воспользоваться вашим телефоном, мисс Китс?
- Конечно. Он в холле, в шкафчике. Цветной. Телефон, не шкафчик, разумеется. О чем это я говорила?
- Попросите срочно прислать сюда Рейнолдса, - обратился Грант к Вильямсу.
- А, это тот художник? Рада буду познакомиться с ним. Он тоже был рожден для славы. Понимаете, ведь дело совсем не в том, как ты накладываешь или смешиваешь краски. А в том, что у вас внутри. И это все зависит от звезд. Вы должны заказать мне гороскоп. Вы ведь Лев. Львы - очень привлекательные люди. Они рождены для власти. Временами я очень жалела, что не родилась в августе. Но Овны - тоже прирожденные лидеры. Что-то я много болтаю. - Она хихикнула. - Все мне говорят, чтобы я поменьше болтала. Так меня и называли в детстве - "трещотка"…
25
Полчаса спустя полицейский врач Рейнолдс сделал укол морфия визжащему и мечущемуся существу, которое звалось Лидией Китс; только после этого ее смогли более или менее спокойно препроводить в полицейский участок.
Грант и Вильямс, стоя в дверях, молча наблюдали за отъезжающей машиной "скорой помощи". Наконец Грант очнулся и произнес:
- Что ж, надо двигаться. Пора поговорить с Чампни.
- Людей, пишущих законы для этой страны, нужно стрелять! - воскликнул Вильямс с неожиданной злостью.
- Вы имеете в виду высшую меру? - ошеломленно спросил Грант.
- Ну хотя бы изолировать от общества.
- А, понимаю. У меня там в машине фляжка. Хлебните-ка немного.
- Спасибо, сэр. Да не убивайтесь вы так, мисс, - обратился Вильямс к горничной, которая заливалась слезами. - Подобные вещи случаются, ничего не попишешь.
- Она была очень добрая хозяйка. Ужасно видеть ее такой.
- Берегите это пальто, Вильямс, - сказал Грант, пока они шли к машине, которая ждала их у ограды. Он был счастлив, что может наконец оставить этот дом.
- Скажите, сэр, как вы догадались, что это именно она?
Грант достал вырванные странички:
- Это из журнала, который мне попался в парикмахерском салоне. Прочтите сами.
Это была небольшая заметка, принадлежащая автору дешевых, сентиментальных романов откуда-то со Среднего Запада, которая побывала в Нью-Йорке. Город в ту пору был наводнен кинозвездами: они задерживались там либо после очередных съемок, либо перед новой картиной. Там находилась и мисс Лидия Китс. На скромную писательницу самое сильное впечатление произвело не то, что ей пожала руку знаменитая Грэйс Марвел, а точность прорицаний мисс Китс. Она предсказала, что в ближайшие три месяца с Лином Дрейком произойдет несчастный случай, и верно: всем известно, что Дрейк до сих пор прикован к постели; она предсказала, что Миллард Робинсон потеряет огромные деньги из-за пожара, и точно: не прошло и месяца, как единственная копия пленки его нового фильма обратилась в пепел. Ее третье пророчество касалось звезды первой величины, чье имя писательнице было открыто, но которое она считала неэтичным разглашать. Кинозвезду ждала смерть на воде. "Если это третье предсказание, никак не связанное с обстоятельствами жизни кинозвезды и столь определенно указывающее на вид смерти, сбудется, то слава мисс Китс как особы, обладающей самым непостижимым даром - даром пророчества, будет вне всяких сомнений. Каждый из живущих будет добиваться встречи с ней". Заметка кончалась фразой: "Но не ходите с ней купаться, милая златовласая звездочка! Как бы искушение не оказалось для мисс Китс слишком сильным!"
- Разрази меня гром! - только и произнес Вильямс и молчал всю дорогу до Ярда.
- Передайте начальнику отдела, что я вернусь сразу же после встречи с Чампни, - сказал Грант и поехал дальше, на Риджент-Парк.
Гранту пришлось полчаса пробыть в обществе мраморных каминов и звериных шкур, прежде чем Чампни появился.
- Как поживаете, инспектор? Биннс сказал, что вы уже здесь. Извините, что оставил вас наедине с мебелью дольше, чем хотелось бы. Как насчет чая? Если не хотите чая, могу предложить то, что мой дядя называл "подкрепляющим". Правда, звучит гораздо приятнее, чем просто "выпивка". Есть новости?
- Да, сэр. Простите, что ворвался к вам сразу после вашего возвращения из поездки.
- Это не столь ужасно, как вчерашнее собрание в гостиной моей двоюродной бабушки. Я поехал, только чтобы сделать приятное этой старой даме, а оказалось, она надеялась, что я догадаюсь отменить эту лекцию. Тогда было бы более "пристойно", как она выразилась. Ну, выкладывайте ваши черные новости.
Грант сообщил ему о случившемся, и он выслушал все серьезно, без обычных легкомысленных замечаний, к которым столь часто прибегал в качестве защиты от неделикатности посторонних.
- Она сумасшедшая?
- По мнению Рейнолдса - да. Может, это просто истерия, но Рейнолдс считает, что это сумасшествие.
- Несчастная. Но как она узнала, где жила моя жена?
- Ей написал Оуэн Хьюджед. Он совсем забыл, что это секрет. Он даже упомянул в письме про ее любовь к ранним купаниям.
- Как все просто… Значит, она умела хорошо водить моторную лодку?
- Она практически выросла на реке. Курсировала по Темзе постоянно. Никому и в голову не приходило интересоваться, куда и зачем она направляется. Вероятно, пока не подвернулся благоприятный случай, она уже плавала туда не раз. Как это ни странно, мы никогда не думали о Темзе как о возможном пути следования. Естественно, мы обсуждали вероятность использования моторной лодки, но не со стороны Лондона. Хотя не думаю, что это нам бы сильно помогло. И мужское пальто, которое было на ней, сбило нас с толку. Многие женщины во время прогулок на яхте носят теперь мужские пальто, но мне это почему-то не пришло в голову.
Наступило короткое молчание. Каждый из них в эти минуты представил себе, как в тумане лодка выскользнула из освещенной бухты и заскользила вдоль берега, где мелькали огни. Маленькие, ярко светящиеся городки; случайная лодочная станция с ярким прожектором; мигающие огоньки редких вилл на прибрежных скалах сопровождали ее в пути. Затем, видимо, наступила полная темнота. Темнота и летний ночной туман, спустившийся к самой воде. О чем она думала в последние минуты ожидания? В полном одиночестве, располагающем к раздумью? Или уже тогда безумие овладело ею настолько, что у нее не возникло сомнений?