Глава 6
Дуська сидела в лодке и, нервно озираясь, пила пиво. Увидев нас, она замахала руками и прокричала:
- Где вы шляетесь? Поехали быстрее! Здесь нас больше ничего не держало, поэтому мы в темпе загрузились и отчалили. По дороге я размышляла. Ванька будет молчать как рыба, я тоже, а вот Дуськино молчание вызывало у меня сильное сомнение. А ну как пожелает поделиться впечатлениями с полковником? Или с Захаром? Где-то на задворках сознания мелькнула мысль: может, Вовку сюда вызвать? Но я тут же задушила предательскую идею. Вовка меня со свету сживет. Скажет, что даже на отдыхе я нахожу приключения на свою… ну, эту самую… и на его тоже! А я что, виновата? Что я, штампую, что ли, трупы?
Скоро мы уже тормозили возле причала со стороны Алчака.
- Девчонки, - начал Ванька, - вы это… поосторожней с языками-то! Не ровен час, узнает кто! Покою лишимся начисто!
- Что ж мы, совсем без понятия? - обиделась Дуська.
- Ага, ну, ладно! Я вечерком к вам загляну. Пока! - И юнга умчался.
Мы с Дуськой неторопливо брели по набережной. Кругом весело суетился отдыхающий люд, то и дело раздавался смех и слышались веселые детские голоса. Я с легкой завистью взирала на курортную суету и пришла к неутешительному выводу, что спокойного отдыха нам уже не видать - страшная находка будет напоминать о себе в самые неподходящие моменты. Глубоко вздохнув, я взяла под руку Дуську и печально процитировала незабвенного Остапа:
- Пошли, Дуся! Мы чужие на этом празднике жизни!
- А пообедать?
Несмотря на все жизненные перипетии, аппетит у сестрицы был всегда в порядке. Что бы ни случалось, позаботиться о хлебе насущном она никогда не забывала. Когда ее предпоследний муж потерял барсетку с огромной суммой чужих денег и какими-то важными документами, Дуська, шмякнув благоверного по спине, заявила, что с бандитами он будет разбираться самостоятельно, и отправилась на кухню стругать салат и жарить котлеты. Димка ходил вокруг и жалобно вздыхал, надеясь на моральную поддержку своей половины. Но половина поддерживать его не стала, уселась за стол и принялась с аппетитом уплетать только что приготовленный обед. Супруг, видя такое пренебрежение к своим неприятностям, разозлился, хлопнул дверью и ушел. Я в то время гостила у Дуськи и переживала разрыв больше нее, придумывая различные варианты, как можно помочь Димке и куда он мог пойти. Евдокия только усмехалась, но в конструктивный диалог со мной вступать не пожелала. Смолотив почти все котлеты и запив их чаем, сестра преспокойно отправилась смотреть по видику свое любимое кино, оставив меня на съедение собственным терзаниям. Не придумав ничего существенного, я вскоре присоединилась к ней. Вечером явился Димка, пьяный как сапожник. Он мычал что-то неразборчивое и все пытался пожаловаться мне на свою нелегкую жизнь с Дуськой. Видя его страдания, я попыталась посочувствовать и призвать Дуську к ответу. Сестрица, метнув злобный взгляд сначала на Димку, а потом на меня, ушла на кухню доедать оставшиеся котлеты. Все то время, что она пировала, ее супруг лил слезы и мычал. Я растерялась, потому что мужские слезы видела впервые в жизни, прибежала к Дуське и потребовала немедленной помощи. Евдокия кивнула, вышла в коридор, где уютно расположился Димка, огрела его по спине лопаточкой для обуви и, схватив за шкирку, поволокла спать. Димка не возражал. Он с удовольствием расположился на коврике возле супружеской кровати и заснул. Как ни странно, проблема вскоре решилась и без Дуськиного участия. За все время, что длились разборки, она поправилась на три килограмма. Вот я и думаю, может, это у нее нервное?.. Поэтому сейчас я возражать не посмела, а уныло поплелась вслед за Дуськой в очередное прибрежное кафе.
- Ты чего будешь? - задала вопрос сестрица, изучая меню.
- Кофе со сливками.
- И все? - грозно глянула на меня Евдокия.
- Да, - пискнула я, боясь поднять на нее глаза, ибо знала, что сейчас начнется процесс воспитания. Она иногда вспоминала, что на три месяца старше меня и имеет кое-какой педагогический опыт: два года Дуська проработала в детском саду воспитательницей.
- Значит, так: или ты ешь как следует, или я звоню Ромке и рассказываю, что ты опять вляпалась. Выбирай, считаю до трех. Раз…
По счету три я согласилась запихнуть в себя салат и фаршированный перец. Из собственного жизненного опыта я знала, что схалтурить не удастся и придется съесть все до последней крошки, терпеливо пережидая всплеск воспитательной активности у Дуськи. Сестра удовлетворенно кивнула и сделала заказ миловидной официантке.
Вяло ковыряя вилкой в салате, я ни на секунду не прекращала мыслительный процесс. Меня не оставлял вопрос: за что убили Марго? Версий было две. Первая: ее убил Хобот за жадность. Леди очень много требовала с богатого любовника. Вот и поплатилась. Тут же возникало противоречие: Герман Максимович с легкостью отдал мне перстенек стоимостью, если верить Дуське, с хорошую квартиру. Значит, жмотом он не был. Вторая версия заключалась в том, что прикончил Марго черный незнакомец. А за что? "Кто шляпку спер, тот и старушку пришил!" - говорила Элиза Дулитл. Иными словами, чтобы отыскать убийцу, нужно понять, кому выгодна смерть девушки. Так за что же ее могли убить? Вариант с маньяком я отвергла сразу. Если бы это было дело рук местного маньяка, он наверняка снял бы с трупа все украшения. А на руке, той, что была отдельно от тела, блестел очень даже неплохой золотой браслетик. Точно такой же украшал и щиколотку покойной. Указательный палец другой руки, той, что была на месте, украшал массивный перстень. Остались только двое подозреваемых: Хоботков Герман Максимович и черный незнакомец. Теперь я была уверена, что с Хоботом необходимо встретиться. А вот где искать черного дядьку? Я закрыла глаза и попыталась восстановить события недавнего утра. Так, рынок, дыня, шляпка, Захар, экскурсия… Вот и они. Марго раздраженно постукивает ножкой по асфальту и нервно теребит сумочку, висящую через плечо. Стоп!
А вот сумочки-то я и не обнаружила! Я, конечно, не искала, но, по крайней мере, на глаза она мне не попадалась.
- Женька, спишь, что ли? - вывел меня из задумчивости голос Дуськи.
Я открыла глаза.
- Доедай скорей да пошли домой. Я тоже спать ужасно хочу.
- Дусь, а можно, я не буду доедать? - подняла я на сестру полный надежды взгляд, пытаясь угадать, прошел у нее приступ воспитательной лихорадки или нет.
Евдокия махнула рукой и бросила:
- Черт с тобой! Ходи голодной. До вечера ничего не получишь!
Я радостно кивнула и заторопилась домой, чтобы Дуська, не дай бог, не передумала.
Во дворе нас встретил хмурый полковник. По всем признакам, он терзался страшным похмельем, а злая супружница не желала входить в положение несчастного и денег на опохмелку не выдавала. Дядя Саша сидел на лавке в тени персикового дерева и уныло поглощал кефир. Увидев нас, он заметно оживился:
- Здравствуй, Евочка, добрый день, Евгения!
Надо же, он, оказывается, и имя мое вспомнил! До сего дня я у него была просто девушкой.
- Чего-то вы рановато сегодня с моря вернулись? Ужарели, поди?
Мне понравилось словечко "ужарели". Я неопределенно пожала плечами, а Дуська, бросив "Здрасьте!", прошмыгнула в комнату. Полковник многозначительно поманил меня пальцем.
- Евгения, - торжественно начал он, - я вчера малость перебрал. Так вы уж не серчайте! Юбилей как-никак!
Я сурово кивнула, понимая, к чему клонит дядя Саша.
- Верка, баба-то моя, никак в свой бабий ум не возьмет, что маетно мне, голова гудит, что твой котел! Ты бы выручила старика? Рубликов пятьдесят мне б хватило, а? - страдалец поднял на меня покрасневшие глаза.
Я вошла в положение несчастного и ссудила ему полсотни. Полковник в отставке, весело сверкнув лысиной, немедленно исчез.
В прохладной комнате на кровати лежала Евдокия и таращилась в потолок.
- Думала, засну, а вот сон никак не идет! - пожаловалась мне сестра. - Все эта голова мерещится!
- Хочешь, спрошу таблетку элениума у тети Веры? - предложила я, вынашивая в душе коварные планы.
- Давай! - радостно согласилась Дуська.
Проследив, чтоб сестренка выпила таблетку, я нахлобучила на голову шляпку и беспечно сообщила:
- На переговорный пункт пойду. Ромашке позвонить надо.
- Давай, только, надеюсь, ты ничего ему не скажешь, - зевнув, напутствовала меня Дуська.
- Конечно, не скажу! - Я усмехнулась. - Разве я похожа на камикадзе? Пошла я, Дусь, а ты поспи!
Едва я оказалась за калиткой, мысли поскакали, как блохи на бездомной собаке.
"Значит, так! - думала я, торопливо шагая в направлении причала. - Перво-наперво, нужна лодка. Быстренько сплаваю на место преступления, поищу там сумочку. Если убийца ее не прихватил, что вероятнее всего, значит, она там. Потом к Хоботу, а потом… Надо все-таки Ромке позвонить, на самом деле!"
Ваньку я заметила сразу. Он старательно надраивал белоснежную палубу "Ариэли".
- Ванька, срочно нужна лодка! - поднявшись на яхту, заявила я.
- Зачем это? - не прекращая работы, спросил юнга.
- Сумочку я свою на Алчаке оставила, а там все документы, паспорт и все такое… - вдохновенно врала я.
- Не поеду! - решительно рубанул ладонью воздух Ванятка. - Я там таких страхов натерпелся! А ты добровольно туда лезешь. Не поеду - и все тут!
- Вань, - принялась канючить я, - как же я без документов-то? Там и паспорт, и билеты на самолет, и деньги… Что ж мне теперь, насовсем здесь оставаться? Вань, а хочешь, я тебе еще торт-мороженое куплю?
- Два, - сказал меркантильный юноша.
- Согласна! Только поехали сейчас же, пока Дуська спит!
Негритенок, горестно вздыхая, спустился по трапу и направился к лодке. Следом за ним поспешала и я.
Двадцать минут спустя я уже входила в грот. Ванька после долгих уговоров остался ждать в лодке. Когда мы отчаливали, юнга предусмотрительно захватил фонарик, и теперь я мысленно произносила слова благодарности в его адрес. Освещая себе путь тонким лучиком, я осторожно приблизилась к расщелине, в которой попеременно застряли наши с Дуськой ноги. Голова все еще лежала на месте. Я принялась шарить светом в темноте грота, но, увы, ничего интересного не обнаружила: сумки не было. Полазив еще минут пять для надежности, я решила поискать на берегу, там, где Ванька нашел тело. Уровень за время моего отсутствия значительно поднялся, и теперь Марго была совсем скрыта под водой. Стараясь не смотреть на утопленницу, я сантиметр за сантиметром изучала местность. Ничего! Значит, сумку взял убийца. Я собралась уходить, не удержалась и бросила прощальный взгляд в воду. Водоросли, опутавшие ноги покойной, шевелились, словно живые существа, при каждом движении волны. Вдруг между водорослями я разглядела какой-то темный предмет. "Сумка!" - мелькнула мысль. Представив себе, что сейчас придется лезть в воду, где плавало обезглавленное тело, я заревела.
- А вдруг оно меня коснется? - размазывая слезы, пожаловалась я неизвестно кому. - Я же утону! И за что все это на мою голову?! А у меня к тому же еще укус не зажил!
Разговаривая сама с собой, я все же сняла босоножки и осторожно ступила в воду.
Слезы потекли еще обильнее, мне стало невыносимо жаль себя, но я с упорством маньяка шаг за шагом пробиралась к заветной цели. Вода дошла уже до колен.
- Надо же, как здесь глубоко, - стукнула я зубами и, наклонившись, принялась шарить руками по дну.
Наконец я нащупала кожаный ремешок и потянула на себя. Не тут-то было! Видимо, он за что-то зацепился и не желал покидать убежища. Я дернула посильнее - тот же результат.
- Да что же это такое?! - разозлилась я и рванула изо всех сил.
Ремешок поддался, а я со всего размаху шлепнулась в воду. Ноги Марго под действием отбегающей волны мягко коснулись моей шеи.
- Мама! - заорала я и вылетела на камни, прижимая к груди сумку. Не учла я лишь одного: камни были мокрые и скользкие. Не удержавшись, я опять рухнула в воду, только на этот раз прямо на тело. Перед глазами оказалась шея, из которой торчали какие-то трубки и трубочки омерзительного цвета.
- Господи, умираю! - пробулькала я и закрыла глаза.
И тут над головой раздался Ванькин крик:
- Женька, ты чего?! Утонула, что ли? Ты давай не балуй! Или меня пугать вздумала? Вылезай, кому говорю!
Я подняла голову и просипела:
- Руку дай!
Ванька, дрожа всем телом, протянул мне руку, и я, тихонечко скуля, выбралась на сушу. Не выпуская моей руки, вторая рука намертво вцепилась в сумку, юнга ринулся к лодке. Я едва переставляла ноги и повторяла трясущимися губами:
- Господи, господи, господи…
Уже в лодке Иван, видя мое полуобморочное состояние, залепил мне звонкую пощечину. Щека вспыхнула, безумный блеск из глаз исчез, а лицо приобрело осмысленное выражение. Я схватилась за ушибленное место.
- Ты чего дерешься? - было ужасно обидно схлопотать по физиономии.
- А ты чего? На фига ты с ней обнималась? - Ванька тоже выглядел испуганным и не переставал дрожать.
- Я не обнималась, а упала и утонула.
- Утонула! - передразнил юнга. - А туда же… курица ты бойцовская. Вечно с вами, девчонками, проблемы! Нет, я точно никогда не женюсь, и не уговаривайте!
Продолжая антифеминистские выступления, Ванька завел мотор, и мы наконец уехали со страшного места. Я поклялась, что никогда больше сюда не вернусь, даже под дулом пистолета. Время показало, как сильно я заблуждалась.
Расстались мы с Иваном на причале. Он хмурился больше обычного и бросал в мою сторону грозные взгляды. Очевидно, он решил отыграться на мне за всех своих соплеменников, я хотела сказать, за всех мужчин человечества. Такое поведение приятеля настроения мне не добавило, и я, жалобно повздыхав для порядка, уныло поплелась домой.
Дуська еще спала. Дядя Саша, уже опохмелившись, лениво переругивался с супругой. Я спрятала сумочку Марго под кровать и, схватив полотенце, помчалась в душ: очень хотелось поскорее отмыться от объятий покойницы. Подставив тело под упругие струи воды, я задалась вопросом: что сначала нужно сделать - пойти к Хоботу или заглянуть в сумочку? Если учесть, что последняя неопределенное количество времени пролежала в воде, то следовало бы сначала просушить содержимое, а потом уж заняться его изучением. Значит, сначала пойду к Герману Максимовичу. Перед визитом не мешало бы заглянуть к Олегу. Он какой-никакой, а врач, поэтому обработает последнюю рану, полученную мной при падении в гроте. Только вот где его искать? Сейчас самый разгар рабочего дня, он наверняка со своими зверушками мотается в поисках заработка.
Из душа я вышла отмытая до скрипа. Однако меня все равно еще потряхивало, а руки предательски дрожали. Вытащив сумочку из-под кровати, я бегло осмотрела ее и ее содержимое. Сумка кожаная, дорогая. Металлический обруч, выполненный в виде надписи "Moschino", слегка позвякивал. Что-то мне подсказывало, что сумочка эта не китайско-турецкого производства. Я открыла "молнию" и принялась выкладывать содержимое на газетку. Так, паспорт, загранпаспорт, записная книжка - в этом месте я посоветовала себе не торопиться и подождать, пока она высохнет, - косметичка, мобильник, пачка сигарет "Davidoff", зажигалка "Ронсон", кошелек… В общем-то стандартный набор любой уважающей себя женщины. Аккуратно разложив все это на старой газете, я пристроила туда же и сумочку в раскрытом виде, положив сверху еще один газетный лист и задвинув подальше под кровать, чтобы в случае аварийной побудки Дуськи, все это не бросалось в глаза. Натянула на себя любимые шортики, легкую футболку и вышла во двор. Там под сенью деревьев расположился полковник. Видимо, пятидесяти рублей ему вполне хватило, чтобы дойти до такого состояния: дядя Саша просто-напросто спал, устроившись на земле и счастливо улыбаясь, в округе стоял аромат свежевыпитой водки. Неподалеку суетилась тетя Вера. До меня доносилось ее беззлобное ворчание:
- Вот же паразит, а? И где только денег взял, ирод?! Господи, раньше-то совсем не пил, так, рюмку, другую… А вышел в отставку, все, как сглазили! Каждую неделю по три дня не просыхает, чтоб тебе пусто было, пень старый! Я же тоже не двужильная! Все на мне: и хозяйство, и огород, и постояльцы, а где здоровья-то взять… Вот помру, тогда заплачешь горючими слезами, да поздно будет!
Завидев меня, тетя Вера прервала свой монолог и крикнула:
- Женечка, а к вам тут приходили молодые люди. Один-то Захар, я его помню. Он Евой интересовался. А вот другого не знаю. Он тебя спрашивал. А мне откуда знать, когда ты вернешься? На море, говорю, загорать пошла.
Не могу сказать, что это известие меня сильно обрадовало. Скорее, наоборот. Внутри все сжалось, и появился какой-то противный холодок в районе желудка. "Началось! - мелькнула мысль. - А вдруг это убийца? Может, он в засаде сидел и наблюдал, как я с утопленницей обнималась?! Все, завтра же домой!"
"Подожди, - осадила я сама себя, - тетя Вера говорит, что спрашивали меня. А откуда убийце известно мое имя? Черт, Ванька же кричал! Ну и что? Мы приехали на моторке, проследить за нами он не мог, тем более узнать, где я живу. Если бы нам сели "на хвост", я бы точно заметила! Но море было чистое, никто за нами не плыл… Нет, домой пока рано! Тогда кто же это мог быть?"
Ломая голову, я добралась до "Маяка", за которым находилась каморка Олега. Дверь была открыта. Памятуя о веселом населении домика, заходить не стала, а крикнула в открытую дверь:
- Эй, Олег, выходи!
Тишина.
- Вот, блин! Заснул, что ли? Это я, Женька! Ну, пострадавшая! Ты мне еще укол делал!
Не дает ответа! Придется войти. Картина, представшая моим глазам, поразила своей живописностью! Вернее, никакой живописности, просто все перевернуто вверх дном. Из-за перегородки доносилось какое-то мычание. С замиранием сердца я пошла на источник звука. Олег сидел на стуле, зачем-то привязав себя к нему. Рот был заклеен скотчем. Ну, прямо ерунда какая-то, честное слово! Однажды я заклеила себе рот скотчем, но через двадцать минут уже освободилась от липкой ленты без помощи рук. Делается это очень просто: языком пролизывается сначала небольшой участок ленты, потом зона вылизывания становится все больше и, наконец, влажная липучка отклеивается. Но вернемся к нашим баранам, точнее, к Олегу. Бровь у него была разбита. Из раны на рубашку капала кровь. Следовательно, его обрабатывали совсем недавно, раз кровь не успела свернуться. Возле ног фотографа, свернувшись клубком, лежал Федор, рядом устроилась Зайка. На одном плече сидела Дездемона и копалась в волосах, а на другом дремал попугай. Завидев посетителя, он встрепенулся и произнес:
- Здравствуйте, я Сирожа!
Потом, видимо узнав меня, опять нацелился на мои ноги.
- Кто ж тебя так, а? - Я бросилась к Олегу и, ломая ногти, принялась его развязывать. - Вот ведь незадача! А я хотела, чтоб ты мне первую помощь оказал! Я тут шмякнулась и локоть разбила. Как ты думаешь, сыворотку снова надо вводить или старая еще действует? Да теперь уж какая от тебя помощь!
От испуга слова сыпались из меня, как горох. Никогда не думала, что я такая болтливая!
Справившись с веревками, я рывком дернула за скотч. Олег негромко застонал.
- Привет, - произнес он разбитыми губами. - Ты чего здесь?
- Говорю же, локоть разбила! А ты чего? Кто это тебя так разукрасил?