- Женька, вставай! Это я, Иван! Ехать пора!
Черт, надо же, проспала! Семь часов уже!
- Ты подожди, Вань, мы сейчас, - прошептала я негритенку и принялась тормошить Дуську. Она что-то неразборчиво бормотала, назвала меня два раза "милый" и один раз "придурок", но просыпаться не пожелала. Придется снова применить проверенный способ.
Вскоре мы уже были готовы к путешествию. Прихватив с собой продукты, воду, полотенца, мы торопливо семенили за Ванькой. Всю дорогу Дуська бубнила себе под нос, что никогда в жизни со мной больше никуда не поедет, что я даже в отпуске не даю ей выспаться и применяю жесточайшие меры, чтобы поднять ее с постели, а это в корне противоречит Декларации о правах человека. Еще добавила, что подаст на меня жалобу в международный трибунал, потому что именно эти самые права я и ущемляю. Меня, честно говоря, ничуть не беспокоили Дуськины угрозы. Я сама еще окончательно не проснулась и зевала так, что рисковала вывихнуть себе челюсть. Поэтому было сложно понять, что именно я ущемляю у моей любимой сестрицы. Наконец наш небольшой отряд во главе с юнгой Ванькой добрался до подножия Алчака. Там, плавно покачиваясь на волнах, стояла обыкновенная моторка. Производила она впечатление чересчур хлипкой, и я сомневалась, выдержит ли она Дуську. Стараясь, чтобы сестра не услышала, я поделилась опасениями с Ванькой.
- Ерунда, - отмахнулся он, - эта старушка выдерживает меня с батей и еще пятьдесят килограммов сверху.
Вспомнив, что представляет собой отец юнги, я сразу успокоилась.
Плыть по морю на моторной лодке ранним утром - то еще удовольствие. Дуська окончательно проснулась от свежего ветерка, а я, признаюсь, немного замерзла. Минут через пятнадцать мы нашли довольно уютную и весьма отдаленную от цивилизации бухточку. Ванька причалил лодку к огромным валунам, первым сошел на берег и помог сойти нам с чисто джентльменской предупредительностью.
Место, выбранное в качестве привала, было необыкновенно красивым. Со всех сторон нас окружали горы, в пяти метрах стоял грот, который я намеревалась непременно исследовать. Кроме того, Ванька пообещал поймать для нас по крабу. В общем, решила я, жизнь удалась, и принялась с огромным удовольствием готовить на завтрак неизменный дусьбургер, на этот раз в трех экземплярах. Сестричка с удивлением взирала на мои метания, не в силах вымолвить ни слова.
- Жень, а чего это у тебя на пальце? - наконец заметила она царский, причем в прямом смысле слова, подарок.
- Это Хобот подарил, в знак признательности.
Я проклинала себя, что не сняла перстень, зная Дуськину любовь к бронзулеткам. К тому же она сама надеялась на щедрость своего несостоявшегося жениха и обвиняла меня в том, что я его упустила. Не хватало мне еще ее зависти!
- Дай посмотреть, - угрюмо попросила Евдокия.
Я протянула ей кольцо. Она долго и внимательно изучала его со всех сторон, даже понюхала, а потом, вздохнув, вернула со словами:
- Везет же некоторым! Хотя по совести рассудить, ну что особенного? Ну, услышала разговор двух придурков, сидя в кустах, ну, нашла Хобота, предупредила. Это, по-твоему, повод, чтобы дарить императорские перстни, на которые легко можно приобрести небольшую квартирку?
- Он и в самом деле такой дорогой? - испугалась я.
- Конечно, - кивнула Дуська, - смотри. Во-первых, бриллианты. Их тут несколько, а точнее, семь штук. Самый большой - полтора-два карата. Остальные, конечно, мелочь, но тем не менее… Теперь дальше. Все камни, безусловно, самой что ни на есть чистой воды. Я забыла, как там называется, но есть какой-то коэффициент. Впрочем, неважно. Помимо всего прочего, здесь имеются в наличии изумруды, тоже чистейшей воды и немаленького размера, общим числом тоже семь штук. А изумруды, моя дорогая, ценятся почти так же, как и бриллианты. Далее, золото семьсот пятидесятой пробы, вкрапления из белого металла, скорее всего, платины, ну и историческая ценность, конечно. Один вензель Николашки на санузел потянет… Добавь еще сюда идеальное состояние украшения и получишь очень даже неплохую стоимость побрякушки.
Я ошарашенно молчала. Неожиданно заговорил Ванька:
- Этот перстень у дяди Геры баба его выпрашивала. Случайно слышал, - поспешил добавить юнга, заметив мой недоуменный взгляд. - До скандала дело дошло. Баба верещит, ты, говорит, меня не любишь совсем. А он в ответ, я, мол, этот перстень никогда не сниму, он у меня вроде талисмана. Он перстень-то на цепочке носил, не лез, видать, на палец. А, гляди-ка, отдал. Видать, крепко дядя Гера тебя любит. А что? Мой батя меня иногда так ремнем отходит, что сидеть больно, но я-то знаю, любит он меня. Поэтому и проявляет беспокойство. Твой, видать, такой же.
Несколько минут все молчали. Каждый думал о своем.
- Девчонки, - нарушил молчание негритенок, - я тут пивка прихватил. Не желаете?
- Эх, молодежь! - выразили мы с Дуськой наше общее мнение. Ванятка расценил его по-своему и приволок из лодки переносной холодильник, в недрах которого запотевали несколько бутылок пива и банки с минеральной водой. Наша компания плотно позавтракала, залила завтрак пивом и водой и разбрелась, кто куда. Дуська с Ванькой отправились купаться и ловить крабов, а я ринулась исследовать грот. Внутри было сумрачно, сыро и прохладно. Может, кто-то и является настоящим спелеологом, но только не я. Мне сразу представились летучие мыши под сводами, сталактиты, сталагмиты и прочая дребедень. Я сразу почувствовала себя неуютно. Захотелось на воздух и на солнышко. Неожиданно моя нога соскользнула с мокрого, поросшего зеленью камня, а вслед за ногой и все тело рухнуло вниз. Резкая боль пронзила правую руку, и я тихонько заскулила.
Выть громче я не решилась, поскольку помнила золотое правило альпинистов: не ори в горах. Безумно жалея себя, я попыталась подняться. Не тут-то было. Кроме неприятности с рукой, нога застряла в расщелине и никак не хотела вылезать. Богатое воображение моментально нарисовало страшную картину мучительной смерти. Умирать не хотелось, тем более мучительно, поэтому я разревелась. Проплакав какое-то время, я поняла, что спасение застрявших - дело рук самих застрявших.
- Женя, ты сможешь, - приободрила я сама себя, - перво-наперво нужно трезво оценить обстановку и собственные силы.
Глаза, уже привыкшие к полумраку, стали различать предметы вокруг. Собственно, кроме мокрых стен и таких же мокрых валунов, здесь ничего и не было. Я опустила голову, чтобы посмотреть, что же можно сделать с моей ногой.
- Господи, - вырвался стон из моей груди, - так не бывает!
Нога очень уютно расположилась на… человеческой голове. Я громко клацнула зубами, слегка повернула ногу и без проблем вытащила ее наружу. Меня трясло, как третий вагон в электричке, ну, тот, который моторный. Вместо того чтобы сломя голову ринуться прочь, я уселась на валун и снова зарыдала.
- Клад ищешь? - на плечо легла тяжелая рука.
Я закрыла глаза и громко заорала, плюнув на золотое правило альпинистов. Камни и стены многократно отразили мой крик. От этого он казался еще страшнее. Чтобы отбиться от врага или скрыться с поля боя не могло быть и речи: меня парализовал страх. Та же тяжелая рука зажала мне рот. От такого нахальства я открыла глаза и увидела перед собой… Дуську.
- Чего орешь, ненормальная? От твоего крика стены дрожат! - попеняла мне сестрица. - Ну, я убираю руку?
Я интенсивно закивала. Рука у Евдокии большая и тяжелая, и дышать с каждой минутой становилось все труднее. Ева убрала руку. Я глубоко вдохнула, зажмурилась, вспомнила человеческую голову под собственной ногой и заорала еще громче. Дуська опять облапила своей пятерней мое лицо.
- Так, попробуем еще раз! - проявляла сестрица чудеса выдержки. - Будешь орать?
На этот раз я замотала головой из стороны в сторону. Евдокия осторожно убрала руку. Крика не последовало.
- Умница, - похвалила меня сестра. - А теперь объясни мне причину твоих воплей.
- Ду-ду-ду… - клацая зубами, произнесла я, - та-та-та…
Дуська нахмурилась:
- Это что, ритуальные песни эскимосов?
Я опять замотала головой из стороны в сторону, что должно было обозначать отрицание. От испуга язык отказывался мне повиноваться, и приходилось прикладывать немало усилий, чтобы выдавить из себя хоть какие-то звуки.
- Г-г-голова! - наконец выдохнула я.
- Ну да! - хмыкнула Дуська. - А, кроме того, еще руки, ноги и все остальные части тела.
- Ду… ду… дура! - этот крик стоил мне колоссальных усилий, но удался на славу. Обозвав Дуську нехорошим словом, я окончательно пришла в себя и даже перестала заикаться. Теперь можно объяснить сестре, что произошло. В продолжение моего небольшого рассказа, перемежающегося всхлипами и иканием, сестра громко сопела и недоверчиво качала головой.
- Ты что, не веришь? - с чувством оскорбленного достоинства воскликнула я. - Тогда сама иди посмотри и убедись!
И она пошла! Через секунду раздался громкий вопль:
- Мама!
Видя, что Евдокия не появляется, я заторопилась ей на помощь. Теперь уже ее нога стояла на той голове. Только разница вся в том, что мой тридцать седьмой размер лег-ко вынырнул из расщелины, а Дуськин сорок первый застрял несколько прочнее.
- Интересно, как ее туда засунули, если даже твоя нога не помешается, - пытаясь вытащить конечность сестрицы, пропыхтела я.
- Жень, - подвывая, попросила Евдокия. - сходи за Ванькой. Какой-никакой, a все же мужик. Он там крабов ловит.
- Нечего ребенка мертвяками пугать! Сами справимся. - Я решительно отвергла непедагогичное предложение. - Только вот отдышусь чуть-чуть.
- А мне что же, пока ты отдыхаешь, так и стоять на голове?
- Ну… можешь присесть. Я тоже не Шварценеггер. Тем более что и руку вот разбила. Кровища так и хлещет! - Я присела на камень и занялась осмотром раненой руки. Черт знает, что! Не отдых, а сплошной театр военных действий. Если так пойдет и дальше, вернусь к мужу изувеченной, но с боевыми наградами.
- Женька, - заверещала Дуська, - вытащи меня немедленно отсюда! Тут еще что-то валяется!
При ближайшем рассмотрении "что-то" оказалось человеческой рукой, причем женской. На запястье тускло отсвечивал золотой браслет. Интересно, если хорошенько поискать, может, еще какие части найдем? А где, спрашивается, туловище?
- Ее убили, Дусь, - пролепетала я. - Причем даже не ограбили. Значит, это был не маньяк.
- Тьфу ты, прости господи, все тебе маньяки мерещатся! Вытаскивай же меня, кому говорю, а то хуже будет! - Кажется, страх у сестры прошел, и теперь возвращалось обычное вредное расположение духа. - Ой! По-моему, я вылезла!
В самом деле, Евдокия неверной походкой заковыляла ко мне.
- Пошли отсюда, Жень! Что-то нехорошо мне!
- Подожди! Надо же посмотреть, кто это! Особые приметы и так далее… Может, ее родственники ищут, а она тут лежит, почти целая, только слегка мертвая. Никакой в тебе гражданской сознательности! - Я погрозила пальцем Евдокии и осторожно приблизилась к голове. - Вот черт, не видно. Дай зажигалку!
В неверном свете пламени я пыталась рассмотреть лицо жертвы. Длинные волосы казались темными в полумраке грота, черты лица, наверное, претерпели значительные изменения, учитывая, каким образом голова оказалась в этой расщелине. Многочисленные ссадины и кровоподтеки сделали это лицо практически неузнаваемым. Однако я узнала девушку и почувствовала внезапный приступ дурноты.
- Дуська, это она! - непослушными губами пролепетала я.
- Кто? - недовольно отозвалась сестра.
- Подруга Хобота!
- С ума сошла от страха, что ли? - неуверенно спросила Евдокия.
- Иди сама посмотри, если не веришь!
Дуська с опаской приблизилась и вгляделась в лицо головы.
- Господи, кто ж ее так? Неужели Хобот? А с виду дядька такой респектабельный!
- Этот респектабельный дядька срок за убийство мотал, а ты, между прочим, за него замуж собиралась! - Я не удержалась, чтобы не напомнить сестре о темном пятне в ее биографии.
- Ой, Жень, не иначе как бог отвел! - Дуська перекрестилась. - А откуда ты про срок знаешь?
- Вовка сказал, - буркнула я. - Пошли отсюда.
Мы выбрались на воздух. Загорать нам расхотелось. Ваньки в пределах видимости не наблюдалось. Наверное, до сих пор крабов ловит. Дрожащими руками Дуська откупорила по бутылке пива, и мы почти на одном дыхании опорожнили емкость, не почувствовав вкуса напитка.
- Домой хочу, - заныла Евдокия. - Это не отдых, а сплошное наказание. Зачем ты поперлась в эту пещеру? Чего тебе не загоралось спокойно? Знать бы не знали об этой голове…
Я не обращала внимания на нытье сестрицы, а решала очень важный вопрос: идти в милицию или нет? Пойти, конечно, надо. Сообщить о находке и все такое… Но ведь она, эта милиция, запросто повесит всех собак на нас с Дуськой. Доказывай потом, что ты не верблюд! Тем более на голове остались отпечатки наших ног. Стоп! Бред какой-то! Я точно знаю, что мы никого не убивали, это раз, голова лежит тут, по крайней мере, сутки, а мы приехали только час назад. Это два…
- Посадят нас, Жень! - донесся до меня голос Дуськи. Она, оказывается, уже давно что-то горячо втолковывала мне. - Нельзя в милицию идти, точно тебе говорю!
- А кто про милицию говорит? - удивилась я.
- Мало ли… Ты вон дружбу с Вовкой водишь, может, он тебя научил всяким правильным вещам.
Некстати она про Вовку вспомнила, ох, некстати! Ведь только вчера он меня предупреждал! Может, к Герману Максимовичу пойти? Я высказала эту мысль вслух. Дуська замахала на меня руками, как ветряная мельница:
- Что ты, что ты! А вдруг это он ее? Вдруг он и нас разрежет на кусочки и рядом положит, а то еще хуже, акулам скормит? И не думай!
Показался Ванька. Вид у него был какой-то странный, мне показалось даже, что он побледнел, как полотно. Если, конечно, такое возможно при темном цвете кожи. Ни слова не говоря, он подошел к нам и стал собираться.
- Домой поехали, - буркнул он, не глядя на нас.
В общем-то, мы ничего не имели против, только поведение юнги меня насторожило.
- А чего это ты такой смурной? Акула укусила, что ли? - хмуро поинтересовалась я, укладывая в сумку полотенце. Руки у меня противно дрожали, и я никак не могла справиться с "молнией" на сумке.
- Нечего туг делать, на пляже надо загорать, а не ошиваться черт знает где!
Я была полностью с ним согласна и не стала спорить. Иван подхватил переносной холодильник и пошел впереди нас. Вся его крепенькая фигурка была напряжена, как струна. Что-то с парнем происходило! А может… Внезапная догадка осенила мою гениальную голову.
- Дуська, - прошептала я, обращаясь к сестре, - а где вы крабов ловили?
- Во-он за теми камнями, - она указала рукой в направлении трех больших белых камней.
Кивнув, я отдала Дуське сумку и с воплем: "Вы идите, я вас догоню!" - бросилась в направлении валунов.
- Стой! - раздался за спиной голос Ваньки. - Стой, Женька, не ходи туда!
- Почему это? - останавливаясь, спросила я. - Мне в туалет надо. Ты меня сопровождать будешь или в лодке подождешь?
- Не ходи туда! - упрямо повторил юнга.
- Господи, ну что ты заладил, как попугай: "Не ходи, не ходи!"? Я свободный человек и могу ходить, куда хочу! - Я пристально наблюдала за Ванькой.
Он замялся, переступил с ноги на ногу и, махнув рукой, негромко сказал:
- Там тело!
Ну вот, моя догадка оказалась верна! Я похлопала Ивана по плечу и со словами: "Я знаю" - двинулась дальше. Ванятка разинул рот и поинтересовался:
- Как это знаешь? Ева его не видела, она не могла… Я… как только… Ее к тебе отправил…
- Подумаешь, бином Ньютона! Хочешь, скажу тебе кое-что? Это тело женщины, молодой, без головы и без одной руки, кажется, правой. Про остальные части тела не скажу - не видела, не знаю.
Юнга взирал на меня с каким-то священным трепетом. Видимо, в его кудрявой голове не укладывалось, как это девчонка может спокойно говорить об утопленнике без головы. Тем временем мы достигли цели.
- Показывай! - коротко приказала я Ваньке.
Он молча ткнул пальцем за небольшой камень. Я присмотрелась: тело было там. Нижняя часть его находилась в воде среди прибрежных водорослей. Под действием легкого прилива водоросли шевелились, отчего создавалось впечатление, что тело двигает ногами. Верхняя половина расположилась на камнях. У страшной находки не было только головы и правой руки, все остальное оказалось на месте. Крови тоже нигде не было видно. Может, смыло водой, а может, ее убили там, в гроте, а сюда перетащили, чтобы утопить, да только не повезло: водоросли опутали тело, как паутиной, и не дали уплыть в открытое море. Теперь у меня не оставалось ни малейших сомнений, что это была подруга Хобота. Легкий сарафан и туфельки подтверждали это. Именно во всем этом я последний раз видела девушку, когда она беседовала с черным незнакомцем. Стоп! А вдруг именно этот незнакомец ее и грохнул? Разговор, насколько я помню, у них был не особенно мирный и приятный и совсем не напоминал беседу двух друзей.
- Ты ее узнал? - спросила я у Ваньки.
Тот кивнул:
- Узнал. По платью. Это Марго. Подружка твоего папани.
Я вздрогнула: при чем здесь мой отец? А потом вспомнила, что для окружающих Герман Максимович и есть мой папка.
- Пошли отсюда, - взявшись за руки, мы покинули жуткое место.
- В милицию пойдешь? - тоскливо поинтересовался юнга.
- Надо бы, - вздохнула я, - только не хочется.
- И не ходи! Ты же не Павлик Морозов, чтоб на родного батю доносить? Да и нам лишняя суета ни к чему, - совсем по-взрослому рассудил Ванька.
- Ты что же, думаешь, это дядя Гера ее? - мне очень не хотелось верить, что Хобот причастен к убийству Марго. Вовка говорил, что вот уже десять лет человек ведет нормальный образ жизни. Может, все-таки пойти к нему? Не станет же он меня убивать? Вроде как мы с ним подружились… Схожу, решила я, только без Дуськи.
- А чего у тебя с рукой? - озабоченно спросил Иван.
Тут я вспомнила, что опять пострадала, и при свете рассмотрела локоть. Шмякнулась я крепко! Локоть был здорово разбит, правда, кровь уже запеклась. Интересно, противостолбнячная сыворотка еще действительна или придется снова идти к фотографу? Наверное, все-таки придется.
- Упала! - ответила я. - В гроте.
- Там, где голова? - понизив голос, полюбопытствовал юнга.
- Откуда про голову знаешь? Дуська проболталась?
- Ничего не Дуська. Я ж тоже не дурак. Откуда тогда ты знаешь, что тело без головы и без правой руки? Не во сне же тебе привиделось?
Пришлось рассказать Ивану историю находки. Он в ответ только кивнул головой и ничего не говорил. Да и к чему? Без слов ясно, что дело - дрянь!