- Это вы мне? - переспросил Евахнов, с легким удовольствием отмечая, как водка потихоньку снимает стресс и чуть-чуть тормозит слетающие с языка слова. Неудивительно в такую жару. Или зной начал отступать? Солнце уже не так высоко…
- Русские здесь не частые гости, - будто не слыша, продолжал старик, и генерал заметил, что, хотя инвалид и открывает рот, трескучий булькающий звук его голоса доносится откуда-то из высокой спинки кресла-каталки. Должно быть, там упрятан ларингофон. - Хотите покормить карпов? В этом пруду чудесные карпы. Они приучены брать крошки даже из рук. А я, к сожалению, не имею возможности так низко нагибаться. Могу только бросать. Что приносит гораздо меньше удовольствия. Хотите или нет?
- Откуда вы знаете русский язык? - осторожно спросил генерал, искоса изучая обратившегося: блеклые опухшие губы, под которыми прятались, ясный пень, искусственные зубы с клещеобразным прикусом, круглые, опадающие назад уши…
- О, это было так давно… Сорок четвертый… "Язык врага надо знать", - так нас учили. Как вы могли догадаться, я немец. Надеюсь, вы не будете выставлять мне счет за прошлое. Ведь ваша страна и так победила.
Только руки и шея позволяли себе какие-то движения; последняя - поднять голову, дать подбородку повернуться направо, откинуть голову. Остальное тело бессильно заполняло инвалидное кресло, словно выброшенная на берег Черного моря медуза. Впрочем, Черное море осталось там, где Родина. Здесь на берег медуз выбрасывают другие, океанские волны.
И даже инвалидные коляски здесь были не такие. Тело старика покоилось в кресле, стилизованном под легковую машину времен Второй мировой. Та же смесь черного лака и блестящего хрома. Те же пухлые колеса с характерными спицами, тот же плавный изгиб линий в крыльях. Если б штандартенфюрер Штирлиц был парализован, он в фильме ездил бы на чем-нибудь подобном.
- Фашист, значит. - Генерал пригубил водку. И с облегчением отметил, что руки перестали дрожать окончательно. - Хотите водки, фашист?
- Спасибо, но мне врачи запрещают пить. Совсем. Только молоко. И минеральную воду. Годы, видите ли, проклятые годы… А вы еще молоды. Я, с вашего позволения, не фашист. Фашизм был в Италии, а у нас - национал-социализм. Если обязательны ярлыки. Но все это быльем поросло. И не ради старых обид между нашими государствами я начал эту беседу.
- А тогда зачем вы начали эту беседу? - Генерал брезгливо посмотрел на бутылку в руке. Бутылка успела нагреться. Теплая водка из горла в жару - что может быть омерзительнее? И сделал следующий глоток. И только после этого глотка на лице девушки, стоящей на страже мирных развлечений инвалида за спиной кресла, мелькнуло нечто похожее на выражение. Выражение неодобрения. Не нравились белокурой сиделке потрепанные мужчины, пьющие водку в жару.
- Я спросил, не хотите ли вы покормить карпов. Это такое наслаждение - наблюдать, как холодная, скользкая рыба поднимается из глубин и доверчиво выворачивает губы навстречу корму. Попробуйте… Посмотрите, разве не символично: у меня - хлеб, у вас - вино, а у пруда - рыба. Совсем как в Библии.
- У вас не хлеб, а булка. А у меня не вино, а водка.
Генерал смотрел, не отреагирует ли как-нибудь на его слова хладнокровная белокурая девица-сторож. Пусть хоть моргнет. Но нет, на ее лице снова воцарилось полное безразличие. Настолько полное, что не нахмурься она две секунды назад, Евахнов вполне мог ее и не заметить. Словно эта явно не местная и явно немка мыслями находится от здешнего парка и пруда далеко-далеко. Словно у нее завтра вступительные экзамены в ВУЗ и она маниакально в голове перетасовывает химические и математические формулы, латинские названия ископаемых животных и знаменательные исторические даты.
- Экие вы, русские, любители поспорить. Кстати, вам не говорили, что вы похожи на Молотова? А насчет вина, так будет вам известно, что в старину водку называли белым вином. Не правда ли, забавно, что я знаю ваш язык лучше вас?
Генерал постоял, глядя, как рыбы ходят у самой поверхности. И подумал, что он действительно зря взъелся на немца-инвалида.
- Наверное, я сейчас немного не в духе для беседы, - признался Евахнов.
- Возьмите эту, как вы выразились, булку и покормите карпов. - Инвалид подкатил поближе и почти силой вручил надломленный хлеб. - А я поеду прогуливаться дальше. Чтоб вас не смущать. И вот еще что. Если в этом городе вам вдруг некуда будет пойти… - Инвалид вручил визитку, с большим достоинством поклонился и покатил прочь по гравиевой дорожке.
Глава 7. Если гора не идет к Магомету
Судя по часам, солнце уже встало.
Судя по погоде, солнце вообще не встанет, и завтра не наступит никогда.
Курт Йоханнсон стоял на выходе из пещеры, дрожал и пытался разглядеть хоть что-нибудь снаружи.
Но дальше собственного обмороженного носа ничего не было видно.
Мир за пределами стылой пещеры исчез, утопленный в мокрой, густой и похожей на брунрик субстанции. Она имела плотность ваты и струился вертикально снизу вверх. Она пробирала до позвоночника. Она напитала одежду и превратила непромокаемую куртку "Сосоn" в губку. Она была непроглядно, одинаково серой - лишь светлое размытое пятно вверху, да темные треугольники горных пиков, проглядывающие сквозь этот туман, нашептывали, что мир никуда не делся, а солнце таки заступило на трудовую вахту.
Но что-то происходило в этом тумане - что-то такое, что заставляло сердце потомка викингов сжиматься от первобытного ужаса. Йоханнсон обернулся к товарищу. Кнут Юргенсон дрожал рядом, погрузив хмурый взгляд в густой кисель и завязнув в нем, как ложка. Странного обитателя пещеры рядом не было. Исчез. Когда - непонятно. Подонок.
Йоханнсон еще раз посмотрел на часы. Без четверти семь. Скорее всего, утра. Если только человек в меховой безрукавке не подсыпал в кукри какую-нибудь дрянь… Ингрид уже проснулась и жарит бекон на кухне в своей квартирке на Гамластане, крошечной - но с видом на Королевский дворец… Юргенсон помотал головой.
Шведские разведчики проснулись час назад от холода. Буря угомонилась, и теперь умаявшиеся за ночь горы сонно дремали, окутанные туманом.
И в этом тумане бродили смутные тени, - шевелились, бормотали невнятно, всхрапывали недовольно, очень часто что-то выкрикивали неразборчиво, как на рыборазделочном заводе в шхерах, и звенели чем-то зловещие.
Йети, понял Йоханнсон. И жаркая волна прокатилась по его позвоночнику, разгоняя стужу. Это йети. Кнут был прав. Горные егеря в ловушке. А все оружие осталось в рюкзаках, покоящихся на дне ранклюфта. В кармане у Йоханнсона только "Service Six" - детская хлопушка для снежных демонов, а сверхсекретное оружие Кнута против снежных людей вообще бесполезно… Курт машинально похлопал обмороженной рукой по карману. И горячий поток вторично обдал кипятком его позвоночник. Карман был пуст.
"Service Six" - недурной револьвер для непрофессионала - на "Горбушке" баксов за семьсот спихнуть можно. Но то на "Горбушке", да и людей нужных треба знать, а на высоте пять тысяч метров при минус тридцати в условиях зыбкой видимости Кучин аж взопрел и охрип, толкая ствол. Уже и туман поредел, и стали различимы смурные лица шерпов-торгашей и шерпов-покупателей, стали видны острые, похожие на показания осциллографа вершины гор на горизонте, а чертов револьвер, позаимствованный у шведских боевых альпинистов, пока все так же лежал на снегу перед старшиной - не хуже и не лучше прочего товара, выставленного в этот воскресный день на высокогорной непальской ярмарке. Да уж, зарабатывать тысячи на Нью-Йоркской бирже через Интернет было не в пример легче.
Прапорщику Кучину деньги сейчас были не нужны. Да никто и не расплачивался на этом базаре ни долларами, ни рупиями - в расчет принималось вяленое мясо, сапоги из кожи яка и утепленные шкурой яка, копилки в виде толстого улыбающегося Будды с прорезью на спине, яркие бумажные зонтики, пергаментные свитки с рецептами тибетской медицины и тому подобное - короче, на перевале процветал натуральный обмен. Кучин для сугреву походя спер пузырь кукри и уже распланировал многоходовую цепочку обмена, в результате которой он окажется у цели задания, на вершине Эльбруса. Но для этого необходимо было спихнуть первую позицию: вороненый револьвер, пока не проснулись хозяева оружия и не устроили сопливый скандал.
Мегатонник отхлебнул кукри из заиндевевшей бутылки, в который уже раз набрал полную грудь колючего убогого кислородом воздуха и заговорил речитативом, старясь, чтобы его соло выделялось среди жалобного хора продавцов всяческого хлама:
- А вот кому револьвер, самый лучший экстерьер! На курок нажимаешь, врага убиваешь! Он мороза не боится и в хозяйстве пригодится! Лучше даже пистолета, круче для мужчины нету! "Сёрвис сикс" шестизарядный, девятимиллиметровый!
- Амулеты от снежных демонов Алсу! - надрывался рядом старый раскосый непалец в гетта на меху и порванном на плече ватнике, и тряс связкой уродливых ожерелий. Торговля и у него шла неважнецки, не сезон. А наличие рядом продавца-стихоплета резко снижало и без того мизерные шансы заработать сегодня. Непалец недобро косился на Кучина.
В багровых лучах окоченевшего солнца облака перетекали через оскалившиеся белоснежными клыками вершины. И казалось, что это струится кровь. Другие облака, не в силах перевалить через горы, лишь выглядывали из-за снежных шапок. Эти облака напоминали Илье только проснувшихся, не совершивших утренний макияж распатланных блондинок. Третьи облака смутно маячили на горизонте, сизые и неконкретные, будто фотографии из космоса штаб-квартиры АНБ США в Форте Мид.
- Рукавицы, а вот кому рукавицы из бараньего меха!.. - неслось со всех сторон. - Купите немного травы "Канада грин" - и ваш дом засияет летом!.. Трава, трава, трава - чуйская, "березка", на любой вкус и цвет!..
Кучин вдруг замолк: среди вяло бродящих по покатому ледяному склону покупателей мелькнули знакомые фигуры шведов в надвинутых на брови капюшонах.
Йоханнсон отодрал от рукава приятеля ладошку низкорослого навязчивого аборигена в островерхой войлочной шапке, на непальском, и потому непонятном языке пытавшегося всучить альпинистам какую-то потрепанную бело-синюю тряпку с непонятной надписью "Zenit", и сам схватил Кнута за рукав:
- Смотги! Вон там, во втогом гяду!..
- А?..
Вокруг, тупо уставившись перед собой, яки жевали прессованное сено. Сеном скупо были усеяны скользкие тропинки меж продавцами. От яков расползался и щипал глаза ядреный дух. Кислородное голодание красило встречные рожи в синие тона. Кнут Юргенсон повернулся в направлении, куда указывал напарник, но нечего эдакого не заметил: пестрые, присыпанные синим искристым инеем ряды торговых точек, и все.
- Е-мое, только что там был этот, котогый из пещегы…
- Да нет, покажалощь…
- Приворотное средство… - уныло бубнил абориген в растрепанном треухе и тельняшке под распахнутым ватным халатом, как кадило раскачивая полотняный мешочек на длинной веревочке. На любовные зелья ажиотажного спроса не было. - Покупайте приворотное средство… с сезонной скидкой!..
Завидев снуло бредущих вдоль торгового ряда потомков викингов с торчащими из под капюшонов пшеничными кудрями, он приободрился и затряс мешочком азартнее:
- Средство от обморожения! Лучшее на Тибете средство от обморожения!
Увы, шведы не понимали непальского. Абориген в сердцах сплюнул на лед. И едва не попал на сапог старичка-непальца в фуражке китайской кавалерии с поломанным козырьком, остановившегося раскурить тонкую длинную трубку.
Табак отсырел за ночь, горел отвратительно, и старому Угху приходилось то и дело останавливаться и терпеливо подносить тлеющий трут к чашечке трубки. Его спутника, высокого краснолицего чужака в черном кожаном плаще с меховым подбоем постоянные остановки бесили жутко. Но чужак пока сдерживался: более дешевого (две поллитры американского виски) посредника при найме проводников ему не сыскать, а до цели оставалось не так уж далеко. Позже, чуть позже краснолицый разберется с этим дряхлым узкоглазым вонючкой. Кортес обернулся: ну скоро ты там? Угх наконец раскурил трубку и уже угодливо семенил за ушедшим вперед нанимателем.
Наниматель весьма беспокоил старого непальца. Он или не он? С одной стороны - чужак с отметиной на челе, как и сказано в тайном Завещании Реты Ригдена, ищет путь Наверх в час смены эпох. Чужак прибыл в Тибет из загадочной далекой Америки, как давным давно и сам Рета Ригден. Чужак ни разу не сказал: "Шамбала", Шамбала чужака совсем не беспокоила… Значит, это именно краснолицый призван освободить Гору в Железной Шапке от бремени и спасти весь мир? Но с другой стороны - очень уж "отрешенный, непричастный прохождению страданий" человек в черном плаще с меховым подбоем… Вон, даже глупые шерпы, завидев его, стараются отойти в сторонку и не пересечься взглядом… Чувствуют, что в чужеземце - сила. Темная сила. Неужели он - Исцелитель? Спроси что-нибудь попроще…
Двое посетителей высокогорного базара не успели уйти с дороги размеренно шагавшего Кортеса, и индеец грубо толкнул их локтем. Ему было холодно и противно. Как далеки родные джунгли и саванны.
Двое бродяг в куртках "Cocon" на невежливый толчок не обратили внимания, поглощенные созерцанием товара.
- Навоз священных для каждого подлинного буддиста коров - лучшее средство замазывать щели от ветра в вашем доме! - басил тип над правым ухом.
- Это еще газ доказывает, что шведское снагяжение - лучшее в миге, - с гордостью объяснял Курт Йоханнсон напарнику, указывая на воткнутые в снег две пары лыж "FlegOFFfrog", аккуратно разложенные вокруг альпенштоки и молотки, змеей свернувшуюся рядом бухту прочнейшей капроновой веревки, - Даже здесь, среди льда и дикарей торгуют нашими товарами!
Напарник кивнул и наклонился поближе к лыжам. Щуплый прыщавый юнец-шерп, заметив интерес покупателей, бойко залопотал что-то по-своему. Видимо, нахваливал товар.
- Щерт, Курт, - вдруг выпрямился Юргенсон - так резко, что чуть на уехал далеко вниз по обледенелому склону. - Это же НАШЕ шнаряжение! Которое мы нощью потеряли! Ах ты подонок!..
На стихийно вспыхнувшую драку позади Угх не смотрел: внимание его было приковано к одному из многочисленных торговцев во втором южном ряду.
Торговец тоже выглядел отъявленным чужаком. И тоже с отметиной на челе - чело его покрывали частые оспинки, как если б он сидел близко у костра, в который кто-то кинул корень огнедышки. Несмотря на холод, Угх почувствовал, что ему становится невыносимо душно под накидкой. Совсем как в предгорье. Еще один Исцелитель? В Завещании об этом ничего не было сказано!
Покупатели заинтересовано разглядывали заиндевелый револьвер, продаваемый человеком с лицом в оспинках, но приобретать не торопились: человек с оспинками просил за него довести до вершины Горы в Железной Шапке, а дураков не было. Но Кучин не унывал. Рано или поздно кто-нибудь клюнет.
- Продаешь? - спросил Угх и подмигнул. С хитрецой.
Ну вот, а я что говорил: клюнули:
- Покупаешь? - Кучин тоже подмигнул и оглядел низкорослого аборигена в китайской фуражке, из-под которой выбивались длинные спутанные пряди седых волос, смазанных овечьим жиром. Некоторые пряди были кокетливо заплетены в косички и даже украшены синими и красными ленточками. А на одной качался медный, в зеленых пятнышках окисла колокольчик.
- Что хочешь за пистолет?
- Это револьвер "Service Six", и ты - победитель! Пустые руки - ничто, огнестрельное оружие - все! А что у тебя есть?
- А что тебе надо?
Кучин вздохнул:
- Мне надо туда. - Он кивнул на синеющую вдалеке вершину Эльбруса. Абориген повадкой напоминал Илье начподотдела линейной разведки ГРУ Александра Логачева, крайне вредного типа, с которым всегда надо держать ухо остро.
- А как насчет Шамбалы? Я знаю короткую тропу.
- Отставить Шамбалу. Мне надо на Сигарматху. Дело у меня там. Проведешь?
- Сложно это… - колокольчик в косичке старичка немелодично брякнул. Старик зачем-то стал пинать носком сапога ледышку, будто сейчас нет ничего важнее. Причем на правой ноге у него сидел обычный местный сапожок из овечьей шкуры мехом наружу с по-китайски завернутым вверх носком. А на левой - яловый сапог русского покроя начала прошлого века. В таких, кажется, красовались штабс-капитаны и есаулы.
Этот человек тоже ищет путь Наверх. О, Будда, помоги мне разобраться, кто из них истинный Исцелитель, и я обещаю сжечь все немецкие журналы, которые спрятаны за печью!..
- Что он говорит? - по-английски поинтересовался у старика долговязый тип с причудливо обезображенным лицом. Лицом поэта, руками музыканта, то есть типичной внешностью наемного убийцы.
- Этот человек знает короткую дорогу до Обители, - на том же языке объяснил старик спутнику. - И он готов провести нас. Просит пять бутылок Горячей Воды.
"Эге", - понял Кучин и притворился, что по-английски ни бельмеса. А ведь старичок очень не простой. Так нарядиться мог только идущий на встречу с незнакомым коллегой агент. Согласованно, что связник будет в фуражке и разных сапогах, вот и вынужден дедушка при сорокаградусном морозе зарабатывать менингит.
- Передай ему, - сурово сдвинул брови обезображенный лицом краснокожий, - что одной бутылки будет достаточно. Сытый кайман мелко ныряет. Мы уже почти пришли, если откажется - дойдем без него. - кровь быстрее побежала в жилах Кортеса. Да ведь это - русский! Но внешне помощник Бормана ничем себя не выдал.
- Он говорит, - перевел старик на непали, - что хочет познакомиться с тобой. Ты ведь с низин?
- Из Харькова я, - любезно раздвинул в улыбке Кучин, скоренько смекая, какую игру ведет старик. - Зовут Lubimij Deduchka. Мне бы туда… - и он снова указал на вершину, краем глаза срисовывая расстановку сил.
Этот, с покусанной мордой, явно не местный, причем шибко неместный. Замашки жителя южно-американского континента. Акцент португальский. Не альпинист, не верхолаз… Какого дьявола его сюда занесло? А не имеет ли он отношения к нападению португалок на У-18-Б? Старик, ясное дело, проводником у него. И куда ж это они направляются? А тут еще шведы под ногами вертятся…
- Вот он! - закричал Курт Йоханнсон. - Я ж говогил, что это он! Ну, тепегь не уйдет… - он рванул друга сквозь толпу покупателей… и изумленно замер перед вытоптанным пятачком снега.
- И где? - покрутил головой Кнут.
- Ну, только что был вот на этом самом месте! - Курт ткнул обмороженным пальцем в две проплешины на снегу, где секунду назад ему почудился подлый обитатель пещеры. - Вот и гевольвег мой! Ну, подонок!
И он потянутся к заиндевевшему, будто посыпанному сахаром, оружию. Но крепкая, жилистая рука перехватила его запястье.
- Это вещь принадлежит вам? - на непали спросил дряхлый старикашка, случившийся рядом.