Глава 1. Объект У-18-Б
Почему Николай II столь равнодушно относился к победам и поражениям на театре военных действий во время Первой Мировой? Отчего разбитые наголову нацистские лидеры бежали именно в Латинскую Америку? Почему в России год за годом случаются неурожаи? Что послужило толчком к принятию решения сбросить на Японию две атомные бомбы, хотя исход Второй мировой войны уже ни у кого сомнений не вызывал? В связи с чем накрылся медным тазом проект РАО ВСМ, занимавшегося строительством высокоскоростной железнодорожной магистрали Москва - Санкт-Петербург?
Эти вопросы пока не занимали двоих кое-как примостившихся на крутой обледенелой кочке людей. Под осень уровень воды на болотах поднялся, а потом внезапно грянули морозы, так что от островка осталось одно название. Квадратный метр суши - а остальное лед, лед, лед.
На заляпанных камуфляжными кляксами полушубках знаки отличия отсутствовали - ни тебе званий, ни малейшего намека, к какому славному роду войск относятся бойцы. Да и сама форма, следует сказать, была порядком ношенной и грязной; только высокие армейские ботинки сверкали никому в центре Муринских болот не нужным, парадным блеском и отражали низкое серое небо.
- Послужишь с мое, земеля, и твоя очередь пинать молодых настанет, - безапелляционно сказал один, задумчиво скребя щеку, покрытую двухдневной щетиной. Кожа под щетиной была бугристая, в рытвинах, словно после оспы. А еще такая кожа бывает у людей, которые пацанами баловались с пиротехникой. И добаловались. - А пока ты - самый что ни есть распоследний салабон. И обязан выполнять все, что дедушка пожелает. Усек?
Вокруг, над простирающимися во все стороны замерзшими болотными топями было тихо как в могиле. Воздух висел недвижимо. И в этом мертвенно-морозном воздухе отвесно вниз медленно-медленно опускались огромные, размером с ночных мотыльков, снежинки. Падали - и исчезали из реальности, едва коснувшись черных зеркал аккуратных прорубей. Прорубей было тринадцать.
До самого, манящего полоской леса, заштрихованного падающим снегом, горизонта тверди не наблюдалось. Кочки, опять кочки, еще раз кочки, укрытые сугробами. Под снежными шапками равнодушно покоились трухлявые, подкошенные болотной болезнью тощие стволы деревьев, наполовину вмороженные в припудренный снегом лед; над ними возвышались пять выдолбленных из цельных кусков льда истуканов, стоящих в кружок у чахлой елки. Метра по три в высоту - точные копии каменных болванов с острова Пасхи. Только ледяные. А елку охранял полупрозрачный Дед Мороз, тоже трехметровая дылда, похожая то ли на Ивана Сусанина, то ли на партизана. Нет, конечно же, на партизана, потому что в ледяных руках он сжимал ледяной ППШ.
- Какой я салабон? У меня же боевое задание на счету, - недовольно возразил боец помоложе, нервно вертя в руках спиннинг с жестяной рыбкой на леске. Полушубок на нем сидел мешком и, чтоб холод не забирался снизу, был туго перетянут ремнем - два пальца под бляху не просунуть.
- Клал я на твое боевое задание, - сурово сказал "дедушка". - Это генералам нужны твои задания, и за успешное выполнение они тебя медальками обвешают. А в суровом солдатском коллективе медальки не в счет. Главное - срок службы. Усек, зема?
- Усек, - сумрачно вздохнул молодой боец и понурил голову с большой, не по размеру ушанкой, сползающей на нос.
- А коли усек, то давай начинай: ловись рыбка большая и маленькая…
- Ну откуда ж на болоте рыба возьмется? - возмутился молодой.
- Ты, Зыкин, как мешком стукнутый… - важно сплюнул в лунку старший и вдруг молнией вскочил на ноги. - Тихо!
А снег вокруг все так же падал в полном безмолвии. А ледяные копии исполинов с острова Пасхи молча стыли, обрастая снежной шерстью, и внимательно прислушивались к беседе двух солдатиков.
Нет, все спокойно. Значит, показалось.
- О чем это я? - снова присел на корточки бывалый боец.
- О том, что на болоте есть рыба, - обречено сказал Зыкин. В юных, почти детских глазах читалась вселенская тоска.
- Да что я, мешком стукнутый? - возмутился старослужащий. - И ежу понятно, что здесь рыбы нет. Только какой ты, на фиг, мегатонник, если не можешь поймать рыбу там, где ее нет? Ты фантазию свои напряги. Дедушку-то уважь.
- Кучин, мне посылку должны прислать… - попытался откупиться молодой.
- Значит, так, салага, - сладко потянулся Кучин. - Не "Кучин", а "любимый дедушка Кучин". Ладно, я не требую "горячо любимый" - зима все же на дворе. А во-вторых, посылку ты мне и так отдашь. А в-третьих… А в-третьих, когда я был молодым, мне довелось в Перу, в подводных пещерах под озером Титикака рыбку ловить. Прятался я там от неких очень настырных водолазов. А почти каждая рыбка, которая мне попадалась, была перетянута портупеей с микроминой - что твои наручные часы. И ничего, живой я. Усекаешь? - Кучин так хитро улыбнулся, что было не понять - правду он говорит или врет.
Скорее всего, правду: перипетии, в которые попадали мегатонники на боевых заданиях Родины, сплошь и рядом оказывались причудливее самой изощренной выдумки.
Под армейским полушубком, где-то у сердца Кучина раздалось приглушенное пиликанье сотового телефона. Кучин с кряхтением поднялся на ноги, стянул зубами рукавицу и запустил руку за пазуху, в тепло.
- На проводе! - пошутил он в вынутый мобильник. Но тут же улыбка исчезла с его лица. - Что?!. На сколько?.. Ни фига себе! - Отстранив "трубу" от уха, Кучин по правилам йоги вдохнул полную грудь праны, позволил себе две секунды для гарантированного успокоения и принялся отмерять абоненту веские, выверенные приказы: - Семенов, ты мне это паникерство прекрати! Сам знаешь, отступать некуда! Хватит, дооступались! Стоять до последнего, таков мой окончательный и бесповоротный приказ!
Зыкин с надеждой посмотрел на мобильник. Очень хотелось, чтобы случилось что-нибудь страшное, и бессмысленная рыбалка отменилась сама собой. Например, было бы чудесно…
В "трубе" завибрировали панические нотки, но Кучин был непреклонен:
- А я тебе говорю, не смей ничего продавать! Отставить Аргентину! Ни одной акции не сбрасывать! Дурак ты, не понимаешь! Ты вот что, Семенов, ты под шумок "Интел" покупай… Да знаю я, что на Московской нету, ты на Нью-Йоркской бирже брокера найми… При чем тут Билл Гейтс?! Я тебе русским языком говорю: "Интел"! Усек? Ну, отбой.
Он с треском сложил "трубу", проворчал под нос что-то вроде: "Как дети малые, честное слово, ничего без меня сделать не могут!" и вдруг увидел, что молодой боец продолжает неуверенно вертеть спиннинг в руках.
- Шлангуешь? - грозно поднял брови Кучин. Грузный, запорошенный снегом, в этот момент он очень напоминал Зыкину важного пингвина. Вот только пингвинов Зыкин не боялся ни капельки.
- Илья, ну чего ты ко мне докопался? - умоляюще сложил он брови "домиком" в последней попытке отвертеться от рыбалки. - Вон, Рокотов с Сысоевым - салаги на нашем объекте почище моего будут, чего ты к ним не пристаешь?
Рядовой Владик Рокотов и матрос Коля Сысоев прибыли в расположение объекта после осеннего призыва.
- Да они ж шнурки необтрепанные еще! - искренне удивился Кучин. - Ни одного боевого задания! До присяги их даже за елкой не послать. Они и дырявый ботинок из проруби не вытянут, не то что угря. А ты уже боевое крещение получил, первое задание выполнил…
Зыкин еще раз покорно вздохнул и, свистнув леской, закинул жестяную рыбку в прорубь.
- То-то. А я, пожалуй, поработаю малость.
Довольный собой старослужащий отошел к огромному пню и несколькими взмахами рукавицы освободил от снежной шапки покоящийся на пне предмет.
Это оказался простенький второй "Пентиум", укрытый от снега полиэтиленовой пленкой. Провод питания компьютера тянулся к похожей на колесо проволочной клетке, замаскированной жухлыми косичками брусники. Куском проволоки к клетке было присобачено полено. Да нет, не полено, потому что со стороны клетки в деревянном чурбане виднелось дупло.
На всякий случай Кучин еще раз обмахнул компьютер рукавицей, сгоняя последние снежинки, и даже осторожно подул на клавиатуру. Рукавица была особая. С отдельным указательным пальцем. Чтобы на курок нажимать.
- Ну как клев? - весело поинтересовался старший. И не дожидаясь ответа скомандовал: - Ты, Синдерелла, давай не филонь. Сказал дедушка электрических угрей наловить, - значит, должен в лепешку разбиться, а наловить. А то белки слишком дорого обходятся. Орешки, чай, импортные, всю прибыль сжирают.
Зыкин скривился. Не любил он, когда коллеги-мегатонники его Синдереллой звали. Обидное прозвище все-таки. Но поделать с этим ничего не мог: после успешно проведенной им операции, связанной с реноме Билла Клинтона, кличка прилипла к нему как банный лист и даже попала на первую страницу Личного дела рядового Валерия Зыкина - в графу "Кодовое имя".
Кучин склонился над клеткой и из пестрого целлофанового пакетика принялся сыпать внутрь фисташки.
- Цыпа-цыпа-цыпа…
Одна за другой из дупла в клетку-колесо выпрыгнули три пушистых рыжих зверька и дружно накинулись на кормежку.
- А что? - позволил себе вопрос Зыкин, не отрываясь от манипуляций со спинингом. - Опять кризис?
- Не похоже, - любуясь белками, задумчиво протянул Кучин и снял вторую рукавицу. Рукавицы положил на пенек слева от компьютера. - Просто Международный Валютный Фонд Аргентине в кредитах отказал. Говорят, сперва нужно Бразилию на ноги поставить.
Белки крутились в колесе все быстрее. Замерцал, начал наливаться светом экран монитора - затянутый морозными узорами, как вологодскими кружевами. Через сотовую связь Кучин вышел в Интернет, набрал адрес Токийской биржы и погрузился в анализ движения акций. Йена падала, Евро росло, доллар еще не очухался после Бена Ладена.
Стуча толстыми пальцами по клавишам компьютера и не отрываясь от экрана, боец продолжал парить салабона:
- А потом, как угрей наловишь, за игрушками сгоняй. - Что-то привлекло его на экране, и Кучин недовольно буркнул сам себе: - Опять Бразилия! Свет клином сошелся на этой Бразилии!
- Какими еще игрушками?
- Какими-какими! Новый Год через неделю, забыл? А чем мы елку украшать будем? И елку ты какую-то дохлую притаранил. Лысая, куцая… Эх, Зыкин, учить тебя и учить…
Сквозь шторы падающего снега пробился далекий рокот мотора.
- Тьфу ты, пропасть! - в сердцах воскликнул Кучин и хлопнул рукавицами оземь. - Ну не дадут поработать спокойно!.. Давай, Синдерелла, сворачивай рыбалку. Чует мое сердце, начальство пожаловали. "Ми-8мт", человек десять, судя по звуку двигателя. Будут теперь - "Равнение налево", "Равнение направо". А у меня тем временем акции медным тазом накроются! Повезло тебе с рыбалкой, земеля…
Он выключил компьютер, натянул перчатки и привычно принялся замаскировывать машину снегом. Белки шустро, словно прошли обучение в спецназе, попрятались в дупло.
Над лесом, сквозь пелену медленно падающего снега вяло проявлялось пятно вертолета, все четче, все больше деталей. Действительно, "Ми-8мт", грязно-зеленого цвета, с флагом России на фюзеляже, с укрепленными на балочных подвесках ракетными установками "УБ-16". Наклонив тупую морду, как идущая по следу борзая, он сделал круг над болотами и стал заходить на посадку. Черные зеркала воды в лунках пошли рябью, крошечные волны принялись лизать ледяные стенки. Вертолет завис над объектом; пропеллер мелко нашинковывал перемешанный со снегом воздух. Ветер свернулся в тугую спираль и шарахнулся в разные стороны. Толстые резиновые колеса коснулись ненадежного льда, скововшего Муринские топи.
Бортмеханик распахнул дверь и отдал честь генералу - дескать, мы на месте, прошу на выход.
В салоне вертолета было худо-бедно тепло и выбираться наружу не хотелось. Через "не хочу" Евахнов, одернув подбитую мехом летческую куртку, отважно ринулся наружу. Больно ударился плечом, чуть не сорвал генеральский погон о какую-то фиговину и чуть не потерял с головы папаху. Не привык он к вертолетам. До того, как его бросили на объект У-18-Б, он в чине полковника командовал где-то на северо-западе России питомником собак - истребителей военных объектов.
Однако после трагической гибели полковника Громова, начальника бывшего объекта У-17-Б, Генштаб назначил на эту должность его, Евахнова. А что? Характеристика безупречная, с людьми ладит, подчиненные уважают. Нехай поруководит самой секретной в России точкой. Категория два, большое доверие! И приходилось Евахнову, уже в звании генерала, вертеться. Хотя обитателей объекта У-18-Б - мегатонников, "ничейных агентов", бойцов последнего рубежа - он, откровенно говоря, побаивался. И, в частности, не понимал, почему им позволяются всяческие поблажки.
Поднятое пропеллером снежное пшено искололо лицо и набилось за шиворот. Суеверно боясь, что бешено вращающийся пропеллер может зацепить, генерал вжал голову в плечи и отбежал на полусогнутых. Папаху пришлось придерживать рукой.
Следом за ним из вертолетного чрева выпрыгнули двое техников в ярко-оранжевых комбезах и принялись споро выгружать черные ящики. Руководящий ими из открытой двери зам по тылу полковник Авакумский выкрикивал распоряжения, но в оглушительном монотонном "уйоум-уйоум-уйоум" винта ни черта было не разобрать. Техники полковника не слушались.
Из снежной круговерти навстречу бегущему генералу вдруг вынырнул пепельно-серый ствол кривобокого дерева, к которому на уровне папахи был скотчем пришпандорен болтающийся на ветру листок с текстом. Генерал заинтересовано притормозил, прижал бумажку пальцем и стал читать:
"НА ТЕРРИТОРИИ ОБЪЕКТА У-18-Б ЗАПРЕЩАЕТСЯ: табакокурение, самогоноварение, алкоголеупотребление и последующее песнопение…"
Правильно, подумал Евахнов, порядок всюду прежде всего. Но глаза бежали дальше: "…а также: идолопоклонение, столоверчение, рулеткокручение, нефте-, золото- и газодобывание…" - генерал не понял - "…кровопускание, самолетовождение, канатохождение, шпагоглотание, бомбометание, стекловыдувание…" - генерал не поверил своим глазам - "…мочеиспускание, семяизвержение, собаковыгуливание, нарковкалывание, закононепослушание, уставонезанание…" - пышное лицо генерала стало наливаться кровью - "…костроразведение (в связи с крупновероятностью пожаровозникновения), а также фото-, кино-, видео- и девкосъемка (в связи с реальноопасностью спидозаразки)…" - генерал в ярости сорвал бумажку и во всю глотку заорал, перекрикивая оглушительный клекот несущего винта вертолета:
- Дневальный!!!
- Отделение, смир-р-рна! - рыкнуло из снежного бурана над самым ухом генерала.
- Это что такое, что такое это?! - затряс бумажулькой генерал - благо теперь он, щурясь от колючего снега, разглядел дневального - вытянувшегося по струнке рядового Зыкина. - Превратили армию в КВН, понимаешь!
- Зам по воспитработе приказал вывесить! - не моргнув глазом отрапортовал Зыкин, отстраненно гадая мозжечком, что сегодня будет на ужин - греча или макароны. Откуда-то на нем появился чистенький, новенький, с положенными по Уставу цацками полушубок. На рукаве - красная повязка дневального, на поясе - штык-нож.
- Родине нужны герои, а рождаются дебилы, - сбавил тон генерал Евахнов, не скрывавший нелюбви к бывшим политрукам, скомкал неуставной листок и попытался выбросить. Скотч прилип к ладони.
Генерал выматерился и со второй попытки бумажку победил. Ветер подхватил ее, закружил и умыкнул куда-то в снежную пелену.
- Дневальный, командовать общее построение!
Несмотря на то, что генерал был, в общем-то, безобиден, обитатели объекта У-18-Б не шибко любили своего командира - пожалуй, за излишнюю верность буквам уставов и приказов. Понимать же надо, что в подчинение ему досталась белая кость, а не стройбат какой-нибудь. И темными долгими вечерами они частенько поминали добрым словом полковника Громова с "семнадцатки". Вот кто умел проникнуть в тонкую душу мегатонника, кто соображал, что никакими уставами и приказами "ничейного агента" не укротить - себе дороже… Но Громов был убит злокозненными врагами, подземный объект У-17-Б ликвидирован, бойцов перебросили на Муринские болота, на новый объект, У-18-Б, поставили над ними какого-то уставника…
- Отделение, становись! - молодцевато выкрикнул Зыкин, глубоко вдохнув колючий ангинный воздух.
И тут же на тесной полянке у единственной на этом участке болот чахлой елки как из-под земли выросло с дюжину бойцов. В разномастной форме - моряков, ракетчиков, танкистов, в ЛТО. С самыми разными знаками отличия. Но никого в офицерском звании. Генерал мысленно поморщился: балаган, а не воинское отделение. А если завтра война?
Вертолет продолжал лопатить воздух - иначе бы лед не выдержал, и болото проглотило машину.
Злой морозный ветер трепал полы полушубков и шинелей, снег бил в лицо, однако никто из воинов даже не поежился. Стояли как вкопанные. Ели глазами начальство.
- Отделение, по порядку номеров - …тайсь! - скомандовал Зыкин, пряча в карман выброшенную генералом бумажку. Шутки шутками, а секретность секретностью. Нельзя такими бумажками разбрасываться. Попадет в недобрые руки, и задумается враг, что такое У-18-Б.
- Первый, второй, третий… - задергала разношерстная шеренга головами. - …одиннадцатый!
Одиннадцатый - мичман в черной шинели с горящими желтым огнем пуговицами, бляхой ремня и "крабом" на фуражке - выступил на шаг вперед:
- Расчет окончен!
Техники завершили разгрузку черных ящиков, расставили их полукругом и скрылись в тепле вертолетного брюха. Полковник Авакумский спрыгнул на лед, боязливо притопнул - не провалится ли - и принял из нутра громыхающей машины две фанерные посылочные коробки.
- Дневальный, почему не все в строю?! - нахмурился Евахнов.
- Товарищ генерал, старший прапорщик Хутчиш направлен в санчасть! - отрапортовал Зыкин, ненароком глотая снежинки.
Не мог же он объяснять, что самому крутому из "чертовой дюжины" обитателей сверхсекретного объекта, бойцу мощностью десять мегатонн, который по заданию Родины за последние три года пару раз спас мир от порабощения, - что ему начхать и на генерала, и на построение. И что дрыхнет в данный момент старший прапорщик Хутчиш у себя в апартаментах номер тринадцать.
- Ладно, Зыкин, - наконец позволил себе подобие улыбки генерал. - Встать в строй.
- Есть! - исполнил команду дневальный.