Лола взглянула на него искоса и полностью удовлетворилась полученным эффектом.
- Уж и не знаю, - проговорил Леня запинаясь, - можно ли тебя пускать к этой самой Римме Борисовне… Вспомнишь про театр… как бы тебя опять не потянуло на старое…
- Да ладно, - Лола подбежала и чмокнула его в щеку, - мне полезно сменить обстановку, развеюсь немного. Пу И не возьму, он в театре все равно ничего не понимает…
В фойе Драматического театра толпилась публика.
Завзятые театралы, большую часть которых составляли женщины от тридцати до шестидесяти лет с неизгладимой печатью интеллигентности на лице, окружали раскладной столик, за которым сидела ухоженная дама с длинными темно-рыжими волосами, в зеленом шелковом концертном платье с глубоким декольте и с выражением собственного достоинства на холеном лице.
Увидев ее первый раз, можно было подумать, что перед вами - известная оперная певица или как минимум концертмейстер с большим стажем. Дама и на самом деле служила искусству, но несколько иным способом: она продавала театральные билеты.
Римма Борисовна, а именно так звали представительную даму, занималась этим благородным делом всю свою сознательную жизнь.
Прежде, в советские времена, когда дефицитом было абсолютно все, от продуктов питания и одежды до книг и билетов на кинофестивали, торговля театральными билетами была весьма прибыльной. За билеты в приличный театр, а тем более на гастрольный спектакль приезжей труппы любители переплачивали вдвое, а то и вчетверо. Причем, как и за всякими другими дефицитными товарами того времени, за театральными билетами гонялись не только те, кто действительно любил театр, но и те, кто не отличал драмы от комедии, Баха от Оффенбаха, те, для кого поход на нашумевший спектакль был исключительно делом престижа. Билеты в хороший театр многие покупали только для того, чтобы подтвердить свое особое положение в обществе - так же как покупали дефицитные книги, подбирая их по цвету и никогда не читая.
Но даже в те времена были настоящие любители книг и настоящие ценители театра, которые, несмотря на более чем скромные доходы, доставали дефицитные томики и недоступные билеты.
И Римма Борисовна отличала таких настоящих театралов, всячески старалась помочь им. Небескорыстно, конечно же, но все же делала им скидки и всячески шла навстречу. Она считала своей обязанностью, своим священным долгом нести культуру в массы и совершенно искренне чувствовала себя работником культуры.
Впрочем, она им и на самом деле была.
Римма Борисовна всегда очень точно знала, какой театр находится в полосе творческого роста, на какие спектакли стоит идти, а какие можно спокойно игнорировать.
Сначала она выделяла Театр комедии под руководством Акимова, потом - БДТ Товстоногова, позднее - Театр имени Ленсовета Игоря Владимирова.
Театральная мода менялась, но Римма Борисовна всегда была в курсе.
Раз в неделю она приходила в серьезный институт, в крупную библиотеку, на закрытое оборонное предприятие.
Ее всюду впускали - потому что всюду была ее клиентура.
Римма Борисовна расставляла в фойе, или в конференц-зале, или просто в коридоре свой складной столик, выкладывала на него билеты, и вокруг нее тут же собиралась толпа таких же, как сейчас, интеллигентных женщин.
Те, кто не мог переплачивать за билеты, пользовались системой нагрузок - в довесок к вожделенному билетику в БДТ или Театр Владимирова приобретали билет на спектакль никому не известного провинциального театра, гастролирующего в каком-нибудь из городских дворцов культуры.
Именно в те благословенные времена Римма Борисовна приобрела свою обширную клиентуру и широкую известность в театральных кругах. Тогда же приобрела она некоторую материальную независимость и внешний лоск обеспеченной дамы.
С тех пор ее финансовое благополучие несколько пошатнулось, но лоск и аристократические манеры сохранились навсегда.
- Римма Борисовна, душечка, у вас есть билеты на Семиносова? - выкрикивала низенькая толстушка в лиловом свитере, пытаясь пролезть в первые ряды между более удачливыми соперницами.
- Галочка, зайчик мой! - отвечала ей Римма, одновременно отсчитывая кому-то сдачу. - Ну кто же сейчас ходит на Семиносова? Семиносов - это вчерашний день, это кошмарное прошлое! Вы бы еще на эстрадный концерт пошли, право слово!
- Вы это серьезно?! - ужасалась толстушка. - Но ведь в прошлом сезоне на него все ходили…
- Мало ли что было в прошлом сезоне! Нужно жить не прошлым, а настоящим! Лидуся, у вас найдется десять рублей? А то нам с вами никак не разойтись!
- А на кого же надо ходить в этом сезоне? - не сдавалась упорная толстушка, едва не затоптанная соседями.
- В этом сезоне, птичка моя, все уважающие себя театралы ходят только в "Не наш театр".
- Как это - не наш? На гастроли иностранных трупп, что ли?
- Галочка, я на вас удивляюсь. Неужели вы не слышали про "Не наш театр"? Это Скопидомский из ГДТ собрал труппу из очень, очень одаренной молодежи! Ставят исключительно Маршака и Агнию Барто. Такая у Скопидомского сверхзадача - вернуть зрителя в раннее детство, туда, откуда произрастают все наши страсти и комплексы. Прима у них - Леся Клубникина. Как она великолепна в роли Зайки, которого бросила хозяйка! Как глубоко она проникает в этот образ! Зрителей просто дрожь пробирает от одиночества этого покинутого всеми, промокшего до ниточки существа! И Тарас Щепочкин, молодой человек, только со студенческой скамьи, великолепен в роли Мишки, которого уронили на пол… как ему веришь! Как сочувствуешь! А как он хорош в роли Умного Мышонка! Как тонко передает он интеллектуальную глубину своего героя, его истинно интеллигентские метания! Нет, Щепочкин - это безусловное открытие Скопидомского! Это лучший молодой актер года! Анюта, что ты мне даешь тысячу? Я же сказала - у меня нет сдачи!
- Римма Борисовна, ангел мой! - Толстушка наконец протиснулась к столику и молитвенно сложила руки. - На вас вся надежда! У вас есть билеты в этот театр?
- Галочка, рыбка моя, специально для вас отложила! - Римма Борисовна вытащила откуда-то из-под стола сложенный вдвое билетик. - Держите. С вас триста, только, пожалуйста, без сдачи. И запомните, как туда попасть.
- А что - это не просто?
- Вы ведь женщина, вы знаете, что в жизни ничего не бывает просто, особенно если это касается искусства! В общем, запоминайте. Приходите в гастроном "Планета" на улице Сержанта Кривошеина ровно в одну минуту восьмого. Не дай вам Бог прийти раньше - затопчут. Позже тоже нельзя: опоздаете. Так вот, в это время из подсобки выйдет девушка Анжелика, спросит, кто от меня. Ее очень легко узнать - она очень высокая и с длинными, совершенно белыми волосами. Вы назовете себя и дадите ей билет. Кроме того, в этот же билет нужно завернуть пятьдесят рублей. Такой порядок. И Анжелика проводит вас в зрительный зал. Зрительный зал расположен в служебном помещении гастронома, так что без провожатого его ни за что не найти.
- Спасибо вам, дорогая! - Толстушка схватила билет и растворилась в толпе. На ее место тут же внедрилась высокая и худая как жердь особа. Но она не успела ничего спросить у Риммы Борисовны, потому что та увидела среди осаждающей ее толпы Лолу.
- Олечка! Чижова! - воскликнула она, поднимаясь из-за стола. - Как давно я вас не видела! Дамы, дамы, я закрываюсь! Имею я право на короткий перерыв?
- Кто это такая? - ревниво зашептались дамы, приглядываясь к счастливице.
- Как, вы не знаете? - отвечали те, кто считал себя более информированным. - Это же Ляпунова из НДТ!
- Да что вы говорите! Вовсе это не Ляпунова, а совсем даже Некогдамская из Скромного театра…
Через несколько минут Римма Борисовна и Лола сидели за столиком театрального кафе. Лола пила капуччино с миндальным пирожным, Римма Борисовна, которая всю жизнь вела непримиримую борьбу с лишними килограммами, - американо с кусочком лимона. Разговаривали они, разумеется, о театре. И о своем месте в нем.
- Олечка, золотко, вы не хотите вернуться на сцену? Я, конечно, понимаю, у вас теперь другие приоритеты… ваш муж, он требует к себе повышенного внимания…
- Муж? - удивленно переспросила Лола.
- Ну да… я знаю, что вы вышли замуж за олигарха…
- Кто вам это сказал?
- Не волнуйтесь, - Римма Борисовна понизила голос, - от меня это никто не узнает! Я - могила… я умею хранить тайны, особенно чужие! Когда Люся Закусова под большим секретом рассказала мне, что у Ляли Кустицкой ребенок от режиссера Венусова, разве я кому-то проболталась? Никому! Ни одной живой душе!
- Что вы говорите? - оживилась Лола. - Кустицкая замужем за одним безумно богатым типом из Нефтеюганска! Он по национальности не то якут, не то эскимос… вспомнила - ненец! Такой темный, коренастый, глаза раскосые…
- А ребеночек рыженький, весь в кудряшках! - подхватила Римма. - Ляля потратила месяца два, чтобы внушить своему муженьку, что во время беременности она слишком много ела апельсинов, вот волосы у сыночка и порыжели! Можете себе представить - он поверил! Я просто преклоняюсь перед Лялей! Какая женщина! Но что это мы все о постороннем - что вас привело ко мне?
- А вы теперь не только в драму билеты продаете? - Лола начала издалека. - И оперой увлекаетесь?
- Да, вы знаете, решила расширить репертуар! Опера ведь это тоже драма, только выраженная музыкой, - стрекотала Римма Борисовна. - Вы только вспомните божественную Каллас! Как она играла, с каким неподдельным чувством! Кроме голоса, замечательный драматический талант!
Лола и сама неплохо относилась к опере, но в данный момент в ее планы не входило увязать в специфической беседе. Леня велел ей выяснить, не знает ли Римма Борисовна координат шустрого старичка Прохора Петровича. Или имен его знакомых. Что делать, если ее напарнику непременно потребовалось Прохора Петровича найти и потолковать с ним без свидетелей о поддельной марке, которую он, надо думать, хотел всучить покупателю по кличке Шершень.
И хоть Лола не могла понять, для чего это нужно, - ведь не станет же Маркиз, отыскав старика, сдавать его Шершню, ее компаньон был настроен твердо.
- Я должен разобраться в этом деле, - говорил Маркиз, - пока же я ситуацией не владею. Информации маловато. Так что иди к этой Римме и нарой хоть что-нибудь.
- Слушаюсь и повинуюсь! - фыркнула Лола, но Маркиз был настроен так серьезно, что не заметил ее сарказма. А если нет соответствующей реакции, то ехидничать и отпускать шпильки совсем неинтересно, это все знают.
- Ох, Римма Борисовна, у меня такая проблема, - деланно засмущалась Лола, - просто не знаю, как начать… Пришла посоветоваться…
Римма вроде бы случайно отломила кусочек Лолиного пирожного и показала глазами, что она вся внимание.
- Моя тетя, - вздохнув, начала Лола и добавила, вспомнив свою замечательную тетю Калерию Ивановну, - моя тетя - не родная, а двоюродная, то есть не тетя, а жена двоюродного дяди, так вот она совершенно распоясалась. И всегда-то была эгоистична до предела, но пока жив был муж, мой дядя, он умел потакать ее капризам. И разбаловал тетку до невозможности. Два года назад его не стало, и за это время тетка успела превратить жизнь всех родственников в ад. Ей просто нечем заняться, понимаете?
- Вы хотите увлечь ее театром? - Римма Борисовна в сомнении покачала головой и снова случайно отломила кусочек восхитительного пирожного.
- Если честно, то все родные хотят ее выдать замуж! - выпалила Лола. - Но тут есть загвоздка! Покойный дядя был очень интеллигентный человек, профессор, к тому же увлекался оперой. И тетка вбила себе в голову, что выйдет только за такого же, серый мужлан, по ее собственному выражению, ей не нужен.
- Однако… - протянула Римма, - сколько лет вашей тете, что она так разборчива?
- Под семьдесят, но выглядит лет на десять моложе! Всегда за собой следила!
Лола уже так завралась, что махнула рукой - будь что будет, только бы Римма согласилась помочь.
- Римма Борисовна, душечка… - затараторила она, - на вас только вся надежда - подберите тетке какого-нибудь интеллигентного пожилого любителя оперы! Только бы их познакомить, а там уж тетка сама за дело возьмется! Вы не поверите, когда нужно, она умеет быть очаровательной - просто ангел, а не женщина!
- Ну… - Римма задумалась, - есть у меня одинокий немолодой господин… Прохор Петрович… он, конечно, не профессор, но тоже человек интеллигентной профессии - настройщик роялей.
Лола ужасно обрадовалась - с первого раза попадание!
Римма достала свою пухлую записную книжку и листала страницы.
- Вот, Синеусов П. П., телефон…
Лола вытянула шею и с глубочайшим разочарованием увидела, что номер телефона ей известен. Прохор Петрович дал номер той самой квартиры, что находилась над квартирой их невезучего заказчика Сергея Зозулина.
Римма уже набирала номер.
- Не берет, - вздохнула она, - видно, дома нет.
"Это я и так знаю", - подумала разозленная Лола.
- Может, оно и к лучшему, - заговорила Римма Борисовна, - такой милый человек, за что же ему на шею хомут такой вешать в виде капризной старухи… Не расстраивайтесь, Олечка, сейчас еще поищем… - Она снова углубилась в записную книжку. - Вот, нашла! Как раз знакомый его, Верстовский!
- Известная фамилия… - кисло поддакнула Лола.
- Да-да, и этому-то как раз я с удовольствием подсудобила бы кого похуже! - с сердцем высказалась Римма Борисовна.
- Чем он вам досадил? - нехотя полюбопытствовала Лола.
- Представьте себе, казался таким интеллигентным человеком, и работа приличная - гравер, а сам… - Римма полезла в свою необъятную сумку и вытащила старинную книгу.
"Выдающиеся певцы императорских оперных театров" - было написано на обложке золотым тиснением старинным шрифтом.
- Взял у меня почитать и вернул в таком виде! - бурно возмущалась Римма.
На форзаце снизу был срезан солидный кусок листа, примерно с четверть. Лола взяла в руки книгу и пролистнула. Бумага на форзаце была тонкая, мягкая, блекло-оранжевого цвета.
Когда Леня Маркиз бывал сердит на свою компаньонку, он называл ее лентяйкой, неумехой и капризулей. Но никогда не называл ее дурой, потому что так не считал. Не то чтобы он признавал Лолу по уму равной себе - скажите, какой мужчина добровольно признается в таком, даже если это и соответствует действительности. Однако кое-какие умственные способности Лолы ее напарником отмечались.
Сейчас Лола тотчас сообразила, что бумага форзаца старинной книги на ощупь напоминает ей почтовую марку. Разумеется, Лола не специалист, однако совпадение налицо. Книга была издана в Лондоне, стало быть, бумага английская… Да еще этот Верстовский по профессии гравер… Интересное совпадение!
Лола понятия не имела о технологии изготовления почтовых марок, тем более таких старых, выпущенных в девятнадцатом веке. Но Леня вчера пересказывал ей историю "Розового Маврикия", при этом надувал щеки так, будто он сам такой умный. Как будто Лола не догадалась, что он все узнал от того типа, специалиста по маркам. Кажется, тогда фигурировал там какой-то пьяница-гравер…
- А я еще для него узнала у одной знакомой насчет пластинки - Энрико Карузо поет лучшие арии из итальянских опер! - сокрушалась Римма Борисовна. - Он так хотел эту пластинку! Но теперь ни за что не сведу его с этой дамой!
- Ох, как же я вам благодарна! - Лола выхватила из рук Риммы записную книжку и списала на салфетку телефон, что стоял против фамилии "Верстовский А. А.".
Римма обиделась на Лолины манеры и сказала с ноткой злорадства в голосе:
- Ох, Олечка, я вспомнила, Антон Антонович никак не подойдет вашей тете, он… ну понимаете, он… не интересуется женщинами. Ни старыми, ни молодыми - никакими, вы меня понимаете? У него совершенно другой профиль…
- Ой, как жалко… - Лола изобразила полное разочарование, смяла салфетку в комок, но не выбросила, а тайком сунула в сумочку. Зная телефон, выяснить адрес Антона Антоновича Верстовского для Лени не составит труда. И вообще, он должен целовать Лоле ноги, она делает для него самую важную работу - собирает информацию. Она рискует жизнью - в "Райском саду", где укокошили несчастную брюнетку, потом в медицинском центре "Авиценна" - если бы Лолу застали подслушивающей разговор в кабинете, тот специалист по мануальной терапии не оставил бы ее в живых. Сейчас, конечно, Лоле угрожал только приступ головной боли от трескотни Риммы Борисовны, но это исключение из правил. Ленька затыкает Лолиным нежным телом все дыры, кидает ее на амбразуру, как Александра Матросова. Это надо прекратить. Или хотя бы поставить напарнику на вид.
Но не сейчас, потому что когда Маркиз занят очередным делом, он не реагирует на ее жалобы и провокации. И скандал устраивать глупо - он просто не станет слушать. А то еще и прикрикнет - нашла, мол, время, долго думала…
"Надо уметь ждать, - сказала себе Лола, - надо воспитывать в себе выдержку и терпение".
Леня позвонил в дверь.
Дверной звонок может многое сказать о своем хозяине. Например, звонок с птичьей трелью скорее всего установит романтический любитель природы, поклонник загородных прогулок и рассветов на берегу реки, бодрый спортивный марш - завзятый футбольный болельщик, простой лаконичный гонг - деловой, энергичный человек, трезвомыслящий практик и трудяга.
В этой квартире в роли дверного звонка выступали первые такты романса Неморино из оперы Доницетти "Любовный напиток". Так что Маркиз сразу понял, что не ошибся адресом и попал к большому любителю оперного искусства.
Едва отзвучала музыка Доницетти, как за дверью раздались торопливые шаги, и красивый баритон проговорил:
- Сию секунду, Коленька, сейчас я открою!
Дверь распахнулась, и на пороге появился вальяжный господин в домашней куртке бордового шелка и шейном платке. Пожалуй, самой заметной деталью в облике этого господина были его усы - длинные, ухоженные, закрученные кверху, они явно были предметом гордости своего хозяина.
Увидев Маркиза, усатый господин попятился и схватился за сердце:
- Ах! Вы меня так испугали! Я думал, что это мой друг… Кто вы такой? Что вам угодно?
- Я от Риммы Борисовны, - сообщил Маркиз с обезоруживающей улыбкой.
- Ах, от Риммы… - Хозяин квартиры шире открыл дверь и отступил в сторону. - Так что же мы стоим в дверях! Проходите! Друзья Риммы Борисовны - мои друзья…
- Римма сказала, что вы ищете эту пластинку. - Леня протянул господину конверт в яркой подарочной бумаге.
После долгих уговоров удалось уговорить Римму свести его с милой старушкой, хозяйкой пластинки с записями великого итальянского тенора Энрико Карузо.
- На счастье, у меня такая нашлась…
- Пластинку? - Хозяин торопливо развернул бумагу и ахнул: - Неужели это она?
- Да, - Леня скромно потупился, - именно она… Великий Карузо… пятьдесят шестой год… в сопровождении Нью-Йоркского филармонического оркестра…
- И… это… я просто глазам не верю!
- Да, вы правы… это действительно автограф самого Карузо! - На этот раз Леня даже слегка покраснел - от гордости и удовольствия, ибо он долго трудился, выполняя автограф великого певца, и он вышел очень похожим.
- Но… но ведь это огромная ценность… это такой раритет! Неужели это мне?