* * *
Случайный человек, попав сюда, решил бы, что находится в ботаническом саду: буйная тропическая растительность, экзотические цветы неведомых оттенков, журчащий водопадик…
Нет, скорее, не ботанический сад, а какой-то VIР-зоопарк в закрытом помещении. Под стеклянными ажурными сводами перелетают по воздуху крохотные, чуть больше мух, колибри. Кудахчут-крякают в клетках удивительные огромные птицы, не поймешь – павлины или попугаи. В аллее прыгают обезьянки. В болотце застыл невероятный крокодил: наполовину желтый, наполовину розовый. "Сон наркомана", – подумал о рептилии Татаринов.
– Вообще-то я с людьми вашей… профессии стараюсь не общаться, – раздался ленивый, чуть скрипучий голос Лугового. – Просто не смог отказать старому другу.
Сильно вежливым министра назвать было нельзя. Обращаясь к Татаринову, вельможа одновременно присюсикивал, почесывая за ухом какого-то уродского зверька по типу утконоса. Но надо было терпеть.
– Я, Павел Степанович, бизнесмен, – деликатно кашлянул Татаринов.
– Авторитетный бизнесмен, – Луговой выделил голосом слово "авторитетный". – Так, во всяком случае, в прессе пишут…
– Пресса, Павел Степанович, вы же сами знаете… Чего угодно напишут. На самом деле я глава солидной фирмы и благотворительного фонда. Детский дом содержу, театру помогаю… Недавно вот для одной церкви колокола отлил.
– Простите, но это все макияж, – махнул мягкой рукой хозяин. – Для публики, для зрителей.
"Ничего себе макияж, – подумал Татаринов. – Сорок детишек беспризорных содержать – это тебе не цветных крокодилов импортным планктоном закармливать".
– А разве в политике по-другому?.. – произнес он с некоторой долей сарказма.
Совсем кроликом нельзя выглядеть: сразу сожрут. Просто так: чисто из основного инстинкта.
– Хорошо, – поморщился Луговой. – Что у вас за проблемы? Только давайте без театральщины.
– Посадить хотят, – пояснил гость. – Чисто по беспределу.
– Кто хочет?
При этих словах министр извлек из аквариума мерзейшую пупырчатую лягушку и… о боже… чмокнул ее: "Ах ты, моя масенькая!"
Татаринова чуть не стошнило. Что, этот напыщенный пидор полагает, что лягушка от поцелуя станет царевной?
"Авторитетный бизнесмен" представил, что за царевна может выйти из эдакой лягушки – кривая, прыщавая, с базедовыми глазами навыкате, – и его снова чуть не вырвало.
– Менты с прокуратурой подлянку кинули, – пояснил он министру. – Сначала налоговую натравили, потом какое-то старое дело выкопали. Ну, вы понимаете, компромат на любого накопать можно… А все для того, чтоб бизнес мой прибрать.
– И вы с вашим авторитетом, – снисходительно пропел Луговой, – не можете уладить эту проблему?
– Власть-то в городе поменялась, – напомнил Татаринов.
Министр усмехнулся – еле заметно, уголками губ. Он вытащил за хвост серенькую змею, потряс ею, как тряпкой. Змея висела покорно. Понимала, наверное, кто в доме хозяин.
– В подобных условиях ваши коллеги покидают родину, – нравоучительно и как-то отрешенно, словно на автомате, талдычил Луговой. – Заблаговременно.
– Да мне тут, в общем, нравится… К тому же, мне подписку дали.
– И чем же я могу помочь? – сухо осведомился сановный природолюб.
– Поговорите в Москве, чтоб с меня слезли. Вас послушают.
– Вряд ли меня поймут, – развел руками Луговой.
Луговой честно искал, но не находил никаких причин помогать тонущему "авторитету". Ну что за прок с него? Падающего – подтолкни. Взялись – так все равно затопчут. Не сегодня, так завтра… Отработанный материал. Такие либо впаялись крепко в систему, и от смены власти в городе зависеть не могут, либо – прошлогодний снег…
* * *
– Они, когда лемура купили, сразу отзвонились, – размахивал руками Золотарев, лидер местного отделения "зеленых". – Все в порядке, сказали, возвращаемся. И пропали. Уже три часа никаких звонков, и мобильник не отвечает.
– Может, в аварию попали? – зевнул Рогов.
После приключений с "женоубийцей" Вася с Жорой так толком и не отоспались, и поэтому пребывали в пасмурном настроении. А Жора – просто в злом.
– Лемур – это крыса такая? – попытался припомнить Любимов.
– Не крыса, не крыса! – вступился за лемура Золотарев. – Это животное такое… Удивительное! Оно на всех сразу похоже: что-то от медведя, что-то от собаки, от кошки, от примата…
– Значит, в аварию… – Теперь уже и Жора зевнул.
– Нет, мы в ГАИ узнавали, – суетился Золотарев, – а уж после по ноль-два.
Рогов рассматривал карту мира, украшавшую стену "зеленой" штаб-квартиры. Смотрел на знакомые места. Лазурный берег… Бирюзовое море… Тарантину почти ежедневно видал, не хухры-мухры… И пиво прессованное у них – ничуть "Балтике" не уступает! А прованский корень? Тесть до сих пор настойку из него гонит.
А вот ЮАР. Вспомнилось, как пели с Шаховым на улице, зарабатывая на такси, как ходили с Петрухой на стрелку во враждебное племя, как смерти на костре ждали, привязанные к столбу… Озеро с крокодильчиками…
Да, львы… Василий зевнул. Экология. Партия животных… Тьфу, партия "зеленых".
– Самый опасный зверь в Африке, – вдруг вспомнил Василий, – это бегемот! Он охотника чует издали – несется на него и затаптывает…
– Да-да, конечно, – суетился Золотарев. – Но что делать? Боюсь, эти бандиты что-то заподозрили. Надо их срочно искать!
– Так ищите, – рассудил Любимов. – Нас-то зачем вызвали? Место знаете.
– А вдруг их… – Золотарев скривил гримасу ужаса. – Вы же милиция, отдел по убийствам.
– Будет криминал – подъедем. – Жора упрямо, как носорог, наклонил голову. Все никак не мог забыть ночного склеротика с улицы Марата.
– Жор, может, прокатимся? – пожалел Рогов "зеленого" активиста.
– А они, Вась, с нами советовались, когда свою авантюру затеяли? – жестко напомнил Любимов. – Нет. Сами справиться хотели. Вот пусть сами и ищут.
– Мы же не для себя стараемся, – горячился "зеленый". – Экология под угрозой…
– Только вот лекций не надо, – раздраженно перебил Любимов. – Природу мы любим.
Хотел добавить что-нибудь про шашлыки, но не стал. Интересно, а "зеленые" – вегетарианцы? Или не обязательно? Или им по вере нельзя кушать только редкие виды животных, а баранов каких-нибудь – хоть до отвала?
– Любить мало! – Золотарев вскочил и замахал руками.
– Пошли, Вась, у нас еще дел по горло, – Жора тоже поднялся и направился к двери.
– Машина есть? – обратился к "зеленому" Рогов.
– Есть! – обрадовался Золотарев.
– Где встреча была?
– На тридцатом километре Мурманского шоссе. Они…
– Поехали.
Прежде, чем выйти из кабинета, Золотарев выхватил из шкафа и всучил оперативникам футболки с символикой партии "зеленых"…
Когда Луговой узнал, что какой-то волосатый занзибарский таракан, вернее, тараканиха, разродится в его отсутствие потомством, он пришел в экстаз.
Исполнил перед аквариумом с мерзкими насекомыми что-то вроде джиги или лезгинки, кликнул прислугу, потребовал лучший коньяк.
И, забыв, что авторитет Татаринов совершенно ему не нужен, стал рассказывать ему как лучшему другу:
– У меня эта страсть еще с детства. Уж каких я только животных дома ни держал, бедная мама! Я сам и зарабатывал на них – рыбок на хомяков выменивал, все такое… В зоопарк каждый выходной бегал, даже в ветеринарный хотел поступать. Мама отговорила, молодец. Ветеринаров я теперь могу нанять скока хошь, а на что бы я зверей покупал, а?..
Интонации министра изменились, и даже неправильное "скока хошь" прозвучало сейчас совершенно естественно.
Такой поворот разговора – в сторону фауны – Татаринова устраивал.
– Я думал, вы так, для форса… – кашлянул авторитет. – Сейчас многие покупают. Модно! У нас один вице-губернатор скунса завел…
– Ну, он долго не продержится, – процедил сквозь зубы Луговой, так, что стало ясно: имелся в виду вовсе не скунс, а вице-губернатор. И снова вернулся к волнующей теме: – Но есть и настоящие любители! Жаль только, мало зверят своих вижу. Из Москвы не вырваться, сами понимаете…
Луговой работал в Москве четвертый год, должности его все росли, но "зверят своих" в белокаменную он перевозить не спешил. Мало ли как еще карта ляжет. Вот с переездом Конституционного суда в Питер уже решено. А это ведь только начало…
– Кто же за всем этим ухаживает? – полюбопытствовал Татаринов.
– Ну, бригада целая. Два доктора, один кандидат. Все при всем. Вам еще налить?
– Спасибо. Волшебный коньяк! – В коньяках Татаринов не шибко разбирался, предпочитал виски, но изо всех сил старался выглядеть вежливым. – А хотелось бы редкий экземпляр иметь?
– У меня много редких! – обиделся Луговой. – Крапчатых меченосцев, например, на всю Россию четыре! Два в Москве и один у Кирсана. А мармеладовая лошадь только у меня и у Рамзана, да и то я ему устроил!
– А такой, чтоб вообще только у вас? – поторопился исправить ошибку Татаринов. – У одного?
– Конечно, хочется, как всякому коллекционеру, – вздохнул Луговой. – И у меня есть одна мечта. Правда, несбыточная.
– Карликовая свинья? – уточнил Татаринов. Он заранее навел справки.
– И вы уже знаете?.. – удивился вельможа.
– Конечно.
– Я, как только в Штатах в зоопарке ее увидел, – мечтательно запел хозяин, – так и влюбился. Не знаю почему. Она такая… ух! Вот какая!
– Тогда клетку готовьте, – улыбнулся Татаринов.
– Зачем? – не понял министр.
– Для свинки.
Луговой чуть коньяком не поперхнулся. Аж бурундука за ухом трепать перестал.
– Шутите?..
– Это будет подарок на ваш юбилей. От скромного бизнесмена Татаринова. – Гость усилил интонацию на слове "скромный".
– Но она же в Красной книге!
– И что? – Татаринов обвел рукой прекрасную оранжерею. – Ей здесь будет даже лучше, чем в книге Красной. И чем в своей прерии – или где она там водится…
– Но это невозможно! – растерялся Луговой.
Татаринов вскинул волевой, как у маршала Жукова, подбородок:
– Я за свои слова отвечаю!
Луговой смерил подозрительным взглядом этого странного невысокого человека, неуловимо напоминающего матерого, выросшего на городской помойке кота. Что ж, пусть попробует. В конце концов, попытка – не пытка.
– На банкет я вас пригласить не могу, – протянул после паузы Луговой. – Сами понимаете: Леня с Герой будут, Валя с Сашей.
– Ничего, – пожал плечами Татаринов. – Подарок вручу и уеду.
Не больно уж ему и хотелось идти на этот великосветский банкет, где ценится не способность к делу, а блеск брильянтов, и где авторитет меряется не силой, а "положением" и прочими московскими понтами.
* * *
Любимов мрачно пыхтел на заднем сиденье, как лемур в ящике или кот в мешке.
Рогов, которого животная тема отныне живо интересовала, оживленно беседовал с Золотаревым:
– А правду говорят, что контрабанда животными очень прибыльна? Типа, миллионы крутятся?
– Миллиарды! – воскликнул "зеленый". – Но для нас не это главное: мы же на рынок не претендуем! Нас волнует, что животные гибнут. Часть при перевозке, остальные в руках наших нуворишей. Для них ведь животное – игрушка, предмет интерьера. Недавно у одного, извините за выражение, "единоросса", гости спьяну попугая мидиями закормили. Тот лапки и откинул. Редкий вид, между прочим.
– В зоопарке еще хуже, – кивнул Рогов. – Я туда сына недавно водил. Лев еле-еле в клетку влазит.
– На диету пусть посадят, – раздался глухой голос Любимова.
– Мы против любой неволи – цирк, зоопарк… Еще с нашими условиями. У нас в зоопарках животные в два раза меньше живут, чем на воле, а в цирке – в три! В три! Их ведь там бьют еще, фокусам учат! Вот вы… – "Зеленый" вдруг всем телом повернулся к Жоре и чуть не вписался во встречный трактор "Кировец". – Вот вы представьте, что вас поймали, отдали в цирк…
– Кто поймал? – возмутился Любимов.
– Да кто угодно! Китайцы, чеченцы… Или эти, марсиане. И учат там на задних лапах ходить, считать…
– Это Жора и так умеет, – поспешил заметить Рогов, пока Любимов не опустил кулак на затылок пламенному экологу. – А к марсианам даже интересно. Как у них там, что… Мы в детстве в марсиан играли!
Жора сзади язвительно крякнул.
– Я же фигурально, вы же понимаете, я же фигурально, – горячился Золотарев. – Стали бы учить вас чему-то несвойственному, и били бы, били. И вы вместо семидесяти пяти лет прожили бы двадцать пять!
– В цирке и пяти бы за глаза! – прикинул Любимов.
– О том и речь! Или вот льва упомянули… Так я про него знаю, про нашего льва! Арсен его имя. Есть такая партия Жизни. У нее лев на эмблеме! И эта партия взяла над Арсеном шефство. Кормит его уже года три: мясо поставляет в рамках благотворительности. Лев, извините за выражение, жрет, расширяется, а клетка-то не расширяется! Да ее, по совести, и расширять-то некуда. Тесно!
– Надо партию Смерти привлечь, – предложил Любимов. – Пусть в соседних клетках зверей уморит, тогда льву можно метражу прибавить.
– Это не выход. – Золотарев, похоже, всерьез воспринял Жорино предложение и даже несколько секунд его обдумывал. – Звери должны жить на свободе, иначе экологический баланс нарушается. В природе же все взаимосвязано. Каждая мошка имеет свое место.
– Мне ваши взгляды близки, – задумчиво протянул Рогов. – Я вот свинью хочу выпустить, а теща против.
– Откуда выпустить? – не понял Золотарев.
– Из квартиры. Она в ванной живет.
– В ванной? – удивился эколог. – Это же нонсенс!
– Не то слово, – вздохнул Василий. – Нонсенс, я бы сказал, в квадрате!
– Так вступайте к нам в партию, мы вам поможем! Свинья в доме чревата…
– Ты лучше за дорогой следи, агитатор-аллигатор, – посоветовал Любимов. – Уже подъезжаем.
Золотарев притормозил у километрового столбика с отметкой "30". Пусто.
– Никаких признаков, – пробормотал "зеленый".
– И, пока ехали, никого не видели, кроме трактора. Не на "Кировце" же они лемура увезли… – почесал в затылке Рогов. – Хотя, в общем…
– Смотри, – наклонился вперед Любимов, – Вон съезд на грунтовку. Наверняка там. Если вообще были…
Вторично Татаринов своей просьбы не повторял. Он редко кого просил дважды, а трижды – никогда. Ясно было, что сановник все помнит. И обдумывает.
Прежде чем отпустить гостя, министр долго хвастался коллекцией рыб. Там были микроскопические, их только через увеличительное стекло видно (из него как раз одна стенка аквариума и была сделана). Были арабские с замысловатыми вензелями по коже – по легенде, это суры из Корана…
Уже на прощание, снизойдя до рукопожатия, Луговой произнес нормальным деловым тоном:
– Попробую вам помочь. Но только после юбилея, когда в Москву, на рабочее место вернусь. Поговорю там кое с кем.
– Спасибо. На вас вся надежда. Все же вы наш. Питерский…
Золотарев осторожно съехал на то, что под снегом было, очевидно, "грунтовкой". На снегу виднелись следы протекторов. – значит, путь выбран правильный!
– Не дай Бог, с ребятами что-то, – нервничал Золотарев. – Я Мотылю не прошу.
– Кто это? – насторожился Любимов.
– Крутикова так зовут. Директора птичьего рынка.
– Кондратьевского?.. – Рогов с неудовольствием вспомнил происхождение своего поросенка.
– Другого, на Васильевском.
– Судимый? – почему-то уточнил Любимов. Будто бы директор птичьего рынка непременно должен быть судимым. Или вообще любого рынка.
Другой давно волнующий вопрос: почему рынок, где торгуют мышками, кошками, рыбками, а из-под полы и медвежатами, называется птичьим, – он оставил на потом.
– Да нет, к сожалению, несудимый, – вздохнул Золотарев. – А кличка еще с советских времен, когда он на вокзалах мотыль и червей рыбакам продавал. Там такая была мафия – у-у-у, не подступишься!.. Зато сейчас уважаемый человек. В городе почти вся контрабанда животными через него идет.
– Чего ж его не посадят?
– Кто? Рынок-то легальный. А то, что там редкими животными из-под полы торгуют, никого не волнует.
– И львами из-под полы?.. – Рогов представил себе льва "под полой". Даже львенка. Картинка не вырисовывалась.
– Львов на заказ везут. И всех таких – лемура того же… У Мотыля связи налажены – и за границей, и на границе…
– В таможню бы сообщили! – буркнул Любимов.
– Всем сообщали, устали ходить. Милиция говорит: "Контрабанда – не наше дело". А в таможне спрашивают: "Они через наш регион везут? Через Северо-Запад?". А мы-то откуда знаем: Север, Юг или Дальний Восток. Это ваше дело выяснить. Мы тогда плюнули и сами…
– С усами, – усмехнулся Жора.
– Ну надо же как-то противодействовать? – продолжал горячиться "зеленый". – Сначала на рынке несколько акций устроили, хотели внимание привлечь. Все без толку. Видимо, покровители у него высокие. Или просто всем до "сиреневой звезды". А уж потом деньги нашли и лемура заказали. Думали все зафиксировать и журналистам отдать. Или в прокура…
Договорить он не успел. Вася Рогов подпрыгнул на сиденье и ткнул пальцем в лобовое стекло:
– Джип впереди!..
Золотарев зачем-то прибавил газу, хотя пора было тормозить.
Джип криво стоял в кювете. Золотарев выскочил первым и бросился к дверце.
– Ничего не трогать! – крикнул Рогов. Дернул ручку носовым платком. В машине было пусто.
Золотарев невнятно запричитал.
– Тише ты! – оборвал его Любимов, прислушиваясь к чему-то.
– А? – не понял эколог.
– Тише, тебе говорят!..
Из глубины леса доносились слабые голоса. Пришлось брести к ним через глубокий снег. Спасибо резкому ночному похолоданию, которое заставило вновь залезть в зимнюю обувь. Случись вся эта история вчера, Жора, например, полез бы в сугроб в демисезонных ботинках.
Семыгин и ботаник Демченко обнаружились у ближайших деревьев: крепко привязанные к стволу и друг к другу. Кляпами насильники их рты не украсили, но звуки, которые издавали пострадавшие, все равно трудно было назвать членораздельными.
Семыгин отчаянно повторял: "Хэлп! Хэлп!" Очевидно, осознавая себя представителем цивилизованного мира, пострадавшим от рук безжалостных дикарей, он инстинктивно перешел на язык, знакомый западным демократам. Хотя ожидать в питерском лесу англоязычных спасателей вряд ли было разумно.
Демченко же просто мычал. По лицу его текли огромные, как виноградины, слезы, замерзая на ходу.
– Все, все, – утешал подельников Золотарев.
– Они нас раскрыли… – перешел на русский Семыгин. – Думал, конец… Финиш-финиш…
Ботаник перестал мычать и вдруг громко и четко застучал зубами, словно под влиянием стресса овладел языком лесных птиц, и в частности – дятла.