Перепуганный лемур вернулся, откуда прибыл: на загородную базу контрабандистов. Здесь было не столь комфортно, как в VIP-зоопарке Лугового, но все же элементарный уют своим временным постояльцам Анатолий Сергеевич Крутиков обеспечивал. От товарного вида зверя зависела его цена. А не дай Бог какой львенок или кенгуренок сдохнет – убытки приходится исчислять не просто тысячами, но десятками тысяч долларов.
Первым делом Крутиков осмотрел незадачливого лемура, бережно пересадил его обратно в клетку, налил воды, а потом уж набросился на подельников:
– Я же сказал: все забрать, рожу набить и отпустить. А вы?!
Скорик состроил лицо кирпичом:
– А чё мы?
– Отпустить, дурень, а не в лесу вязать! – злобно прошипел Крутиков.
Вообще, он был человеком уравновешенным. Но сейчас…
– Ну, не сдержались, Сергеич… – повинился Артюхов, – Заело…
– Пусть радуются, что не шлепнули, – упрямо заявил Скорик. – Руки чесались.
Крутиков заскрипел зубами:
– Запомни, дорогуша: у нас бизнес. А хочешь стрелять – иди к бандитам. Быстрее на нары вернешься.
– Да чё им, в натуре, будет? – бычился Скорик. – Постоят на свежем воздухе…
– Ага! И дуба дадут, – закончил Крутиков и повернулся к Артюхову: – Борь, ладно, этот дурень, но ты-то должен соображать!.. Зачем нам криминал?
– Сергеич, "зеленые" их найдут, они место знают, – рассудил Артюхов.
– И ментов вызовут, – кивнул Крутиков. – Ко мне же первому и придут.
– Мы насчет ментов предупредили… – начал Скорик, криво улыбаясь.
Насчет ментов он каждого "зеленого" специально пару раз предупредил по ребрам, а потом еще пару раз по сусалам… Приятно было вспомнить.
– Ты, дурень, помалкивай! Вы как этого клиента проверяли?
– Как обычно, – пожал плечами Артюхов. – "Пробили" по всем каналам. Все вроде нормально: коммерсант, своя фирма. На лбу ж не написано, что он "зеленый"!..
– Зеленкой, Гена, только смертникам лбы мажут.
– Ну, хотите, сгоняем туда, отвяжем? – опять влез Скорик.
А сам подумал, что, отвязывая, можно еще пару раз приложить каждого по сопатке, ну и по печени как следует… Утешительный приз так сказать. За хлопоты.
– Сгоняете – а там ментура. Хватит уже, – отрезал Крутиков. – Свое дело сделали. Здесь сидите, пока не выясню.
– Сергеич, мы все же это… – напомнил Артюхов. – Раскололи их, уйти не дали. Зверя вернули.
Лемур встревоженно следил за присутствующими сквозь решетку. Словно слушал и понимал, что речь идет именно о нем.
– Может, я к родне в Пензу уеду? – попросился вдруг Скорик. – Пережду. Я-то на рынке засветился.
На самом деле лихой Скорик не сильно переживал, что засветился на рынке. Крутиков мужик умный – не будет сотрудника "палить", даст на базе отлежаться. А тут очень даже комфортно – банька, бильярдик, целый шкаф кассет с порнухой.
Просто было у него там, в Пензе, дело. Подельника, который четыре года назад его вломил, неплохо было бы найти и к пращурам отправить.
А лучше выкуп с него взять – штучек так двадцать…
Несмотря на некоторую кровожадность, Скорик уже успел приобщиться к бонусам цивилизации. И за те несколько месяцев, что покрутился среди "культурных" питерцев, стал более осознанно подходить к делу. Задаваясь вопросом: мочить или не мочить, – предпочитал "не мочить", если можно взять лавэ. Такая вот лав-стори.
– Не выйдет, – отказал Крутиков. – Тебе с Борькой в субботу в Москву ехать… Так что выпей, дурень, выспись и успокаивайся…
– За кем ехать-то? Ты ведь подробностей еще не озвучил, – напомнил Артюхов.
– За свиньей, – ухмыльнулся Крутиков. – За кем еще вас, свиней, посылать.
– За свиньей? – насторожился Скорик.
– Свиньи, дурень, разные бывают, – усмехнулся Крутиков. – Есть и такие, что дороже слона плюс пары-тройки младенцев на вывоз в Штаты… Шучу-шучу. Младенцами я не занимаюсь: не знаю, почем килограмм.
– Для Татарина свинья? – догадался Артюхов.
Крутиков кивнул головой и как-то вмиг посерьезнел.
– Д-а-а… – протянул Артюхов. – Может, кого-то вместо меня?
– Ответственности боишься? А наказания за отказ не боишься? Никак, Боря, без тебя не получится. Тебя там знают.
* * *
Когда Рогов и Любимов явились к Шишкину с фотороботами лесных лиходеев, с удивлением обнаружили на столе у начальника целую кипу газет. "Мой район", "Жизнь", "Невское время", местные выпуски "Известий" и "Комсомолки"… Обилие прессы настораживало: обычно интересы Шишкина ограничивались "Балтийским сканвордом".
– Ну вот, этот на рынке заказ принимал, он же за рулем был. Он же бил сильнее и привязывал. Садист вообще. – Рогов указал на фоторобот Скорика. – А это второй – главнее. Он, типа, руководил.
Шишкин некоторое время всматривался в грязноватые отпечатки. Начальство вообще любит многозначительно и подолгу всматриваться в фотороботы. Будто способно сделать некий важный психологический вывод о личности разыскиваемого или же вообще опознать негодяя. Первого на памяти Рогова не случалось ни разу, а вот второе – случалось. Среди фотороботов скинхедов, убивших студента из Уругвая, замначштаба Егоров признал в одном из молодчиков своего соседа по лестничной клетке.
Парня повязали. Однако вскоре выяснилось, что Егоров перепутал: никаким скинхедом он не являлся, зато, как выяснялось при обыске, состоял членом банды, промышляющей угоном автомобилей. В общем, ментовское чутье Егорова не подвело.
– Владельца микроавтобуса установили? – Шишкин оторвал взгляд от портретов.
– Липа, – кивнул Рогов. – Госзнак в мае у балерины из Мариинки украли.
– Все равно ориентировку по городу дайте. Приметы автобуса, фотороботы…
– Палыч, мы-то здесь при чем? – недовольно возразил Любимов. Ему по-прежнему не хотелось участвовать в "животной" истории. – Есть ФСБ, таможня… А мы – "убойный" отдел! Труп лемура обнаружен? Нет!
– А притом, – назидательно сообщил Шишкин, – что прокуратура дело возбудила. Разбой и покушение на убийство. "Зеленые" туда целой делегацией пришли. С детьми. Хорошо, без мартышек. – Шишкин кивнул на газеты. – Да еще шум в прессе подняли. Видите, целая библиотека.
– Его друзья. – Любимов раздраженно показал на Рогова.
– С каких пор?.. – удивился Шишкин.
– Взгляды у них вдруг совпали. На экологию. Дня три назад.
– И что здесь такого? – с вызовом произнес Рогов.
– Ну и ладно, взгляды, – махнул рукой Шишкин. – Наше дело – преступников искать. Помню, в начале девяностых работал на моем месте такой демократ Рябчиков, так он принципиально отказывался расследовать убийства членов КПСС…
– И что? – заинтересовался Любимов.
– Уволили…
– А вот "Единая Россия"… – продолжил Жора.
– Кончайте вы! – оборвал Шишкин. – Лучше прикиньте, где их искать.
– Надо у директора рынка спросить. Птичьего, – предположил Любимов.
– Думаешь, скажет? – удивился Шишкин.
– Разумеется, нет.
– Шутник, – фыркнул Шишкин.
– Настроение плохое, – пояснил Жора. – Опять мы крайние.
– Мы тебя к празднику грамотой наградим, – пообещал Шишкин. – Для поддержки духа.
– Другой разговор…
– Знаешь, сколько они за лемура забашляли? – Рогов ткнул Любимова локтем в бок.
– Ну? – покосился Жора.
Морозы крепчали. Шарф был покрыт колючим заскорузлым инеем. При входе на рынок Жора долго боролся с соблазном зайти на "пять капель" (они же пятьдесят грамм) в заведение под названием "У птички". Жора победил: на службе все-таки…
– Полтинник! – сообщил Рогов.
– Сколько? – не сообразил Жора.
– Пятьдесят тысяч американских зеленых баксов-долларов!
– Не слабо! – Жора покачал головой.
Вокруг пищало, щелкало, свиристело, курлыкало, шелестело. И пахло, несмотря на мороз. Брезгливый Жора поморщился. А летом какие тут запахи?
– А вот представь, – произнес после некоторого молчания Василий, – что ты марсианин.
– Чего? – остановился Любимов.
– Ну только представь на секундочку, – заторопился Рогов. – Ну вот этот, "зеленый" Золотарев, помнишь, говорил, представь, что тебя марсиане похитили, в зоопарк свой посадили…
Жора быстро взял Рогова за рукав и потянул к выходу с рынка. Благо недалеко углубились.
– Ты чего? – не понял Вася.
– Сейчас, сейчас… Похоже, у тебя мозги отморозило.
Заведение "У птички" называлось так, видимо, потому, что размером было примерно с птичью клетку. Прилавок с крепкими напитками и крохотными бутербродами и такой шесток, за которым одновременно могло выпить не более трех человек. Люди заходили, быстро "грелись" и освобождали место другим страждущим. Жора взял две рюмки "Охты", чокнулся с оторопевшим Васей и потащил его обратно на рынок.
– Так… Значит, я марсианин. Продолжай.
– И ты, – продолжил Рогов, – торгуешь людьми. Ловишь их здесь, везешь на Марс, там растаможиваешь, сдаешь в зоопарк… вернее, в этот – в гуманоидопарк… Или в цирк.
Любимов слушал коллегу с нескрываемым интересом. Тот продолжал фантазировать:
– И думаешь, сколько можно срубить на контрабанде одного гуманоида? Я думаю, минимум сто тысяч баксов! Минимум!.. А то и двести! Путь-то неблизкий! Сразу квартиру можно купить… Что ты на меня смотришь, как на дурачка? – обиделся Рогов, поймав Жорин взгляд. – Поживи вот всю жизнь в одной квартире с тестем и тещей, и со свиньей теперь еще…
– Да только на Марсе, Вася, – вкрадчиво возразил Жора, – цены на квартиры другие! За однушку на окраине – минимум пол-лимона. Минимум! Так что узнай лучше, кто сюда живой товар поставляет…
Василий вздохнул и вернулся на грешную землю. Подошел к пожилой женщине, торгующей морскими свинками. Нагнулся заговорщицки:
– Мамаша, мне бы львенка купить.
– Да откуда ж здесь львы? – отпрянула торговка. – Это в Африке.
– В Африке знаю, видел. Но не смог сам вывезти. Ищу вот ходы. В Питер через кого заказать можно?
Женщина испуганно заозиралась.
– Не знаю я ничего… И знать не хочу… Я свинками торгую…
– Свинка у меня есть, – недовольно ответил Рогов. – Побольше ваших.
Вернулся к Любимову:
– Омерта. Закон молчания.
– А ты думал!.. – хмыкнул Жора. – Пойдем-ка лучше на Мотыля взглянем, раз уж приехали.
– Зачем? – усомнился Рогов.
– Может, червей по блату продаст.
– Не продаст. Только вспугнем.
– А ты думаешь, он не знает обо всем? Знает и нас ждет.
Любимов заметил людей в камуфляжной форме. Охрана рынка.
– Парни, а где здесь администрация?
– Вон там, в домике, – ткнул пальцем начальник охраны Тепляков и подозрительно посмотрел на непонятных посетителей.
Выглядят так… по-гопнически.
Надо на всякий случай быть рядом.
Стены кабинета Крутикова в здании администрации рынка украшали шедевры, анималистической и прочей животнофильской живописи. Кошечки, тюлени, дикобразы. Две лошади целуются. Между двух окон, забранных металлическими решетками, висела карикатура на Дарвина. А за спиной директора, на самом почетном и видном месте, красовался осьминог.
На столе лежали Скорик с Артюховым. То есть не они, а отдаленно напоминающие их личности в виде фотороботов.
Крутиков крутил картинки и так и сяк. Кверх ногами, в частности, изучил. Наконец отложил и притворно вздохнул:
– Нет, к сожалению, не знаю таких.
– Ну, еще бы… – хмыкнул Любимов.
– Этот на рынке работал, – Рогов кивнул на портрет Скорика. – Мышами торговал. Есть свидетели.
– Здесь столько торгует… – Крутиков еще раз равнодушно взглянул на портрет: – Я каждого в лицо знать не могу. Скажите еще, каждую мышь лично встречать должен. Ну, оставьте, я у начальника охраны спрошу.
– А этот вам из леса звонил, – не отступал Рогов, постукивая пальцем по физиономии Артюхова.
– Из какого леса?!
– Из смешанного. Когда активисты-экологи лемура у бандюков покупали. Знаете, небось.
– Да уж все в курсе… А я при чем? "Зеленых" слушаете? Ну-ну. Историю про тритонов знаете?
– Про каких таких тритонов? – Директору временно удалось сбить оперативников с толку.
– Спутник научный запускали только что, с тритонами. Прямо в космос. Хвосты у них отрезали!
– Зачем?
– Зачем-зачем, – сварливо произнес Крутиков. – Эксперимент научный! Проверить, как в космосе регенерация происходит. Отрастут ли хвосты обратно!
– А на земле отрастают?
– Ну да! Длиннее даже отрастают, тритону только в кайф. Так эти, с позволения сказать "зеленые", пикет прямо на космодроме зафигачили! Нельзя, блин, видите ли, мучать тритонов! На космодром закрытый пролезли, дикари!.. Ради тритонов!..
– Анатолий Сергеевич, тут не о тритонах речь. И не о мышах. О контрабанде редкими видами!
– Карман шире! – Крутиков держался по-хозяйски нагло. – И не то обо мне сочинят. У нас с "зелеными" давняя неприязнь. Они же все на голову больные.
– А вот Василий Иванович – их пылкий сторонник, – указал Любимов на Рогова.
– Особенно по свиной секции, – уточнил Василий.
При упоминании "свиной секции" Крутиков едва заметно напрягся, но так, не больше чем на полмикрона:
– Не знал. Мои соболезнования. Но нельзя же до крайности все доводить! Что плохого, когда в доме животные? Они только доброте людей учат. Доброте и ответственности. Вот один бизнесмен тайскую черепаху купил – так отдельную комнату ей на даче выстроил. С фонтаном, с пещерами… Отдельную комнату! Все бы так к детям своим относились! А ваши… серо-буро-зеленые рынок требуют закрыть, жалобы пишут, митинги устраивают. Откуда им известно, где жирафу приятнее – в Африке или в зоопарке? Они же не жирафы, чтоб судить…
– Одно, Анатолий Сергеевич, плохо… – вкрадчиво начал Любимов, глядя в окно, на торговые ряды.
– Что же? – насторожился Крутиков.
Жора резко обернулся и навис над начальственным столом:
– То, что мы из-за твоих остолопов ботинки снашиваем и время теряем.
Тема ботинок в связи со стремительным возвращением зимы была для Жоры крайне актуальна.
– Не понял? – Крутиков немного растерялся.
– Чего ж тут непонятного, – пошел в атаку Жора. – Отдай ты их нам, раз уж прокололись, и торгуй своими мышами, которые доброте учат. Мне в принципе все равно. А себе новых подручных найдешь.
Крутиков на секунду растерялся. Но быстро пришел в себя:
– Ничем не могу помочь.
– Жаль, – вздохнул Любимов. – Вынуждаешь тобой заняться.
– Если дадут, – с вызовом привстал директор. – Ты ведь не начальник Главка и не прокурор города.
– Я их сын внебрачный, – доверительным шепотом сообщил Жора, вновь нависая над столом и глядя Крутикову прямо в глаза.
Директор взгляд выдержал и встал, давая понять, что разговор окончен.
– Товарищ директор, – спросил вдруг Рогов. – А поросят чем кормят?
"Как-то они упорно съезжают на поросячью тему… – Насторожился Крутиков, но тут же успокоил себя: – Знать-то они никак не могут…"
– Комбикормом…
* * *
На птичий рынок начальник отдела штаба Главка Сергей Аркадьевич Егоров заявился с обеими болонками – с Мусей и Пусей. Не слишком, конечно, удобно: на рынке толпа, как бы собачек не подавили – на птичек они гавкают, от овчарок шарахаются…
Но что делать – жених-то им нужен, а не Сергею Аркадьевичу. Как без них выбирать?
– Продаете? – оценивающе покосился на болонок кургузый торговец собаками.
– Дурак я, что ли? – нахмурился Егоров.
– А что интересует?
– Кобель хороший.
– Какой породы? – деловито поинтересовался кургузый.
Егоров глянул на него как на идиота:
– Собака Баскервилей!.. Что, не видишь, что ли?
Сергей Аркадьевич кивнул на болонок.
– Я ж не знаю – может, вы не в себе, – невозмутимо протянул кургузый.
Стрельцов задумчиво обмакнул "петровскую" сушку в горячий чай. Рогов бродил вокруг, как кот вокруг дуба, и эмоционально размахивал руками:
– Не переживай, Гриша, легенду мы тебе сочиним – Мотыль носа не подточит.
– Я только не понял, почему мне? – сокрушался Стрельцов. – Больше некому легенду сочинить?
– У тебя внешность что надо, внушает доверие. Актерский талант незаурядный. Выдержка – дай Бог каждому, – эмоционально льстил Вася. – Мы с Жорой засветились уже на рынке…
– Гриш, ты ж кубанский казак, – с иронией добавил Любимов. – Дитя природы. Животных любишь.
– Лошадей, – уточнил Стрельцов. – А тех, что размером поменьше…
Гриша поморщился.
– К сожалению, лошадьми там не торгуют, – развел руками Любимов.
– А где Померанцев? – Стрельцов потянулся за новой сушкой.
– В отпуске с понедельника. В Кировск поехал на лыжах.
– Погода в самый раз… А Плаха когда вернется?
– Не скоро, – отмел альтернативу Рогов. – Ему командировку продлили. Так что, Григорий…
– Так молодого отправьте! – взмолился Стрельцов.
– Молодой не потянет. Ты же зубр! – подначивал Любимов.
– Гриш, здесь дело чести, – уговаривал Рогов.
– И сколько стоять?
– А это, Гриша, от тебя зависит. Познакомишься там, узнаешь, что почем, какие расклады…
– И околеешь на холоде, – кивнул Стрельцов. Холода он откровенно не любил.
– Гриш, я тебе на прованском корне такой настойки принесу! Выпьешь – и будто на Лазурном берегу оказался…
– Работу предложат, не отказывайся, – напутствовал Жора.
– Все, уболтали! – сломался Стрельцов. – Легче согласиться, чем вас слушать. Торговать-то чем? У меня нет живности. Таракан один заглянул надысь, так я его сразу…
– За выходные найдем, – обрадовался Рогов. – По друзьям, по знакомым. А в понедельник с утра выйдешь.
Проводив незваных визитеров, директор рынка Крутиков задумчиво прошелся по кабинету. Остановился у карикатуры на Дарвина. Лицо у великого ученого было человеческое, а руки-ноги – обезьяньими, кривыми и лохматыми.
Сам виноват…
В том, что менты к нему приехали, ничего странного нет. К кому еще в этом городе насчет редких животных…
Про свиней, правда, дважды заговаривали, но это, скорее всего, совпадение.
Совпадение совпадением, но на шею сесть могут.
Надо затаиться, наверное. Подогнать Татаринову заказ и затаиться.
Рынок работает, деньги крутятся.
Директор глянул в окно. Несмотря на мороз, народу полно. Какой-то знакомый толстяк с болонками на руках… Ага, это же…
Крутиков быстро накинул дубленку и двинул на улицу.
– Для следственного эксперимента?! – задохнулась от возмущения теща, – Нашего Бореньку для следственного эксперимента?! Да он… Да ты… Да вы там… Да он сдохнет от вашего эксперимента, да… Поросюшечка маленькая несчастненькая, да что же они с тобой сделать хотят, изверги…
И теща поцеловала "Бореньку" в грязноватый сморщенный пятачок.
Свин обеспокоенно хрюкнул.
– Ладно-ладно, мама, – примирительно сказал Вася. – Я же так просто спросил. Только вот как вы его потом резать собираетесь, этого свинюшечку-поросюшечку? Несчастненькую… Не жалко будет?
Теща промолчала.
Она уж и сама не понимала, как.