- Вы правы. Я бы не отреагировала так резко, если бы то, что вы говорили, было неправдой. Есть вещи, о которых я много думаю, но у меня никогда не получалось быть настолько честной с собой, как у вас сейчас. - Она потянулась и взяла меня за руку. Сжала ее. - Спасибо.
Я ощутил странную смесь эмоций: радость, что мои манипуляции сработали; сочувствие из-за того, с чем она вынуждена бороться; неловкость за то, что пользуюсь наивностью Наоми.
И кроме прочего, меня влекло к ней.
- Не благодарите меня, - сказал я, не поднимая взгляда и не отвечая на ее пожатие.
Через мгновение она убрала руку.
- Вы действительно хотите помочь другу?
- Да.
- Я бы помогла вам, если бы знала как. Но все, что мне известно, я уже вам рассказала.
Я кивнул, думая о Конторе и Ямаото и о том, что их связывает.
- Позвольте мне кое-что спросить у вас. Много ли европейцев бывает в вашем клубе?
Наоми пожала плечами:
- Довольно много. Может быть, десять, двадцать процентов от всех клиентов. А что?
- Вы видели, чтобы Мураками общался с ними?
Она покачала головой:
- Нет.
- А Юкико?
- Не думаю. Она довольно плохо говорит по-английски.
Неубедительно. Наоми ничего не известно. Я уже начал сомневаться, будет ли от нее вообще толк.
Я взглянул на часы. Почти пять. Скоро начнет вставать солнце.
- Пора идти, - сказал я.
Она кивнула. Я заплатил по счету, и мы вышли.
На улице было сыро, но дождь прекратился. Уличные фонари на Роппонги-дори создавали в медленных завихрениях тумана сияющие световые конусы. Улица в этот предрассветный час была пуста.
- Проводите меня домой? - спросила Наоми, глядя на меня.
- Конечно, - кивнул я.
На полпути до ее дома опять начался дождь.
- Черт! - воскликнула она. - Я забыла зонтик в "Тантре".
- Shoganai, - ответил я, поднимая воротник. - Что теперь сделаешь.
Мы пошли быстрее. Дождь усиливался. Я провел рукой по волосам и почувствовал, как ручейки потекли за воротник. Оставалось еще около полукилометра, когда раздался оглушающий удар грома и начался настоящий ливень.
- Que merda! - воскликнула она смеясь. - Мы пропали! Мы бросились бежать, но без толку. Добежали до ее дома и укрылись под навесом у заднего входа.
- Meus deus! - смеялась Наоми. - Боже! Я так не промокала ни разу в жизни!
Она расстегнула промокшее насквозь пальто, посмотрела на меня и улыбнулась.
- Когда совсем промокаешь, становится даже приятно.
Сквозь влажное платье я ощутил тепло ее тела.
- От вас прямо пар идет, - заметил я.
Наоми посмотрела на меня. Отбросила назад прядь мокрых волос.
- От этой пробежки я согрелась.
Я вытер рукой воду с лица и подумал: "Пора идти".
И остался.
- Спасибо за прекрасный вечер, - сказала она после паузы. - Вы не такой плохой парень для профессионального преследователя.
Я ответил полуулыбкой.
- Все это говорят.
Наступила неловкая пауза. Потом Наоми сделала шаг, обняла меня и прижалась лицом к плечу.
Я был поражен. Рефлекторно мои руки обхватили ее.
"Всего лишь дружеская поддержка, - подумал я. - Ты был груб с ней. Пусть у нее останутся к тебе добрые чувства".
Сквозь мокрую одежду я чувствовал жар ее податливого мягкого тела.
А, черт!
Наоми подняла лицо от моего плеча. Ее рот оказался совсем близко от моего уха. Она прошептала:
- Пойдем ко мне.
Последняя женщина, с которой я был близок, хотя следовало рассматривать ее только как составную часть операции, была Мидори.
"Не повторяй еще раз такую глупость, - подумал я. - Не приближайся к ней. Не переступай черту".
Но мои мысли жили отдельной жизнью. Казалось, никто их не слушает.
"Она девушка из бара. Откуда тебе знать, что у нее на уме?"
Звучало неубедительно. Никто не направлял ее против меня - это я преследую ее. Никто не заставлял предупреждать меня насчет жучков. Интуиция подсказывала мне, что она не обманывает.
Наоми положила мне руку на грудь:
- Вы не были… ни с кем очень долго.
Я напомнил себе, что, вероятно, именно поэтому я так долго прожил.
- Почему вы так считаете?
- Вижу. По тому, как вы смотрите на меня. - Ее рука прижалась сильнее. - Я чувствую ваше сердце, - сказала она.
Я выглянул на улицу. Дождь лил косыми серыми струями. Моя рука потянулась к ее щеке. Я закрыл глаза. Кожа ее была мокрой от дождя, а я подумал - от слез.
Наоми подняла голову, и я почувствовал, как ее щека соприкоснулась с моей. Она медленно двигала головой вверх-вниз, как будто в такт музыке, которую я почти слышал.
"Не делай этого, не будь дураком".
Я слушал собственное дыхание.
Потом начал высвобождаться, попытался оторвать свою мокрую щеку от ее. Наоми положила мне руку на затылок и остановила меня. Слегка приподняла мне голову. Уголки наших губ были совсем рядом. Я чувствовал ее дыхание у себя на щеке.
Потом мы поцеловались. Губы Наоми были горячими и мягкими. Наши языки соприкоснулись, и я одновременно думал: "О, долбаный идиот!" и "О, как хорошо!"
Я положил руки ей на талию. Наоми взяла мое лицо в ладони, и ее поцелуй стал настойчивее.
Я сжал ее бедра, потом мои руки поднялись по дуге ее ребер к грудям. Его тело излучало жар. Я услышал свой стон - звук капитуляции.
Наоми сделала шаг назад и открыла сумочку. Достала ключ и посмотрела на меня. Глаза черные, дыхание тяжелое.
- Пойдем, - сказала она и, повернувшись, вставила ключ в замок.
Дверь открылась, и мы вошли.
Пока лифт поднимался на пятый этаж, мы продолжали целоваться. Идя по коридору, мы стаскивали друг с друга одежду.
Наконец вошли в квартиру. Прихожая, в конце короткий коридор. За ней - гостиная. Все залито тусклым серым светом с улицы.
Наоми захлопнула за мной дверь и прижала меня к ней. Снова начала меня целовать, расстегивая пуговицы моей рубашки. Обычно я не чувствую себя, если не успел осмотреть все вокруг, но узкий коридор, Наоми между мной и потенциальным противником - едва ли удачный вариант для засады. Я не ощущал никаких опасных вибраций, по крайней мере тех, которых стоит опасаться. К тому же изобретение Гарри блаженно молчало.
Я стащил пальто с плеч Наоми, оно мягко упало на пол. Она целовала меня в шею, грудь, пока пальцы расстегивали ремень и брюки. Я дотянулся и начал расстегивать молнию на ее платье. Сдвинул бретельки, и платье бесшумно соскользнуло на пол. Наоми сбросила туфли.
Она пыталась снять с меня блейзер, но мокрая ткань прилипла к телу. Я освободился от него, снял рубашку. На несколько секунд Наоми положила теплую ладонь мне на живот, будто желая, чтобы я застыл в таком положении. Я чувствовал холод ее бриллиантового браслета. Потом она опустилась ниже и стала снимать с меня брюки. Остановив ее, я снял туфли и носки. Стоять в спущенных штанах - самое беспомощное положение.
Я шагнул из брюк и трусов, отбросив их в сторону. Наоми снова прижала меня к двери, обхватив руками за бедра. Ее груди и живот были теплыми, мягкими, безумно зовущими, и в тот момент мне было все равно, чего это мне может стоить. Чего это может стоить ей.
Я нежно взял ее лицо в ладони и мягко отклонил ее голову назад. Посмотрел в глаза. В тусклом свете прихожей, казалось, у них свое мягкое свечение.
Ее руки упали к моим бедрам, и она опустилась передо мной на колени. Дыхание участилось. Голой спине стало холодно, но когда ее рот поглотил меня, на какое-то время я перестал чувствовать все, кроме этого.
Рукой она прикоснулась к моему животу, я сжал ее, потом отпустил. С мягким стуком мой затылок ударился о дверь. Жесткие волосы коснулись бедра. Я чувствовал каждый из них, словно это были нити накаливания.
Я опустил руку, нащупал мочку ее уха, линию щеки, подбородка. Я громко выдыхал, напрягая живот так, что в легких не оставалось воздуха, потом делал резкий вдох через нос.
И попытался поднять ее.
Она откинула голову и посмотрела на меня:
- Я хочу закончить.
Я наклонился, подхватил ее под мышки и поднял на ноги. Одной рукой обхватил за шею, второй - взял под бедра, шагнул вперед и оторвал от пола. От удивления Наоми рассмеялась и обняла меня за шею.
- Я тоже хочу кое-что закончить, - сказал я.
Гостиная соседствовала с крохотной кухонькой и маленькой спальней. Я направился в последнюю. На полу лежал футон - хлопчатобумажный матрац. Став на него, я аккуратно положил Наоми на спину. Ее руки скользнули с моей шеи и стали гладить лицо. Обеими руками я взялся за ее стринги, она приподняла бедра, и трусики соскользнули по округлостям ягодиц. Я сорвал их с ее щиколоток и отбросил в сторону.
Упершись руками в футон, я целовал ее шею, груди, живот, пробираясь к изгибу бедер. Она схватила меня за волосы на затылке и больно потянула, но я заставил ее подождать, прежде чем сделать то, чего она жаждала.
Когда наконец это произошло, она сделала резкий выдох и еще крепче вцепилась мне в волосы. Я подтянул колени выше, обеими руками взялся за ее ягодицы и поднял их над футоном. Я слышал, как она говорила: "Еще, еще, продолжай", - чувствовал, как она обхватила меня за шею второй рукой. Подняв глаза, увидел, что мышцы ее живота напряглись, груди слегка колышутся от движений моей головы и рук.
Я не торопился. Она была чистой, соленой и одновременно сладкой на вкус. Ее пальцы перебирали мне волосы, иногда дергая, иногда вцепляясь в них, в такт моим прикосновениям. Я не суетился, несмотря на то что ее руки подгоняли меня.
Я слышал, как Наоми снова и снова повторяла "еще". Ее ноги поднялись у меня за спиной, бедра обхватили голову, закрыв уши, поэтому голос доносился до меня издалека, как из-под воды. Ноги Наоми напрягались все сильнее, пальцы продолжали сжимать мне голову. И вдруг ее тело расслабилось и в комнату вернулся звук.
Я опустил ее на футон и посмотрел на нее. В комнате стало немного светлее. Я заметил зелень ее глаз и, не задумываясь, сказал:
- Ты прекрасна.
Наоми приподнялась и взяла мое лицо в свои руки.
- Agora, venha aqui, - произнесла она на португальском. - Иди сюда.
Я приблизился к ней. Она потянулась ко мне, но у меня был свой план.
Я просунул руки ей под мышки и охватил ладонями лицо. Опустил голову и закрыл глаза - так меня когда-то учили молиться. Я чувствовал ее губы на своем лице, губы, шепчущие безмолвные слова.
Прошла минута, может быть, две. Наши движения - вперед и назад - замедлились, как волны, набегающие на берег и отступающие от него. И я понял, что готов.
Она изогнула шею, ее поцелуи стали требовательнее. Казалось, она издает что-то вроде урчания.
- Давай же, - уловил я. Ее губы тянулись к моим.
Сейчас. Все сейчас.
Она ударилась об меня, не сдерживаясь, не останавливаясь. Я держал ее лицо в руках и продолжал безудержно целовать. Она подняла колени, я почувствовал, как бедра и лодыжки скользят по мне. Мы двигались все быстрее. Наоми обхватила ногами мою спину. Я слышал, как она стонет. Спина моя изогнулась, кончики пальцев уткнулись в футон, и я дал себе разрядиться с долгим возгласом "Куссу!", в котором звучали и боль, и сладость.
Силы вытекли из моего тела, неожиданно я почувствовал себя тяжелым. Я лежал на футоне рядом с Наоми, глядя на нее, моя рука покоилась у нее на животе.
Она повернула ко мне голову:
- Это было восхитительно.
- Да, - согласился я улыбаясь. Мои конечности, казалось, превратились в желе.
Наоми положила свою ладонь поверх моей и сжала ее. Какое-то время мы не двигались. Потом она заговорила:
- Могу я что-то спросить?
- Конечно.
- Почему ты сначала сопротивлялся? Уверена, ты этого хотел. И знал, что я тоже хотела.
На секунду я закрыл глаза, заигрывая со сном.
- Возможно, я боялся.
- Боялся чего?
- Не знаю точно.
- Это мне надо бояться. Когда ты сказал, что хочешь что-то закончить, я чуть не подумала, что ты снова собираешься меня отшлепать.
Я улыбнулся, все еще с закрытыми глазами.
- Я бы так и сделал, если бы ты это заслужила.
- Если бы я тебя огорчила.
- Но ты сделала наоборот. Ты сделала меня счастливым.
Я услышал ее смех.
- Отлично. Но ты так и не сказал мне, чего боишься.
Я задумался. Дремота накрывала меня, словно одеяло.
- Привязанности. Как ты сама поняла, я давно ни с кем не был.
Наоми снова рассмеялась:
- Как мы можем привязаться? Я даже не знаю, кто ты такой.
С усилием я открыл глаза и посмотрел на нее:
- Ты знаешь это лучше, чем многие.
- Может быть, именно это тебя и пугает, - предположила она.
Я чувствовал, что если останусь здесь еще хотя бы ненадолго, то обязательно засну. Я сел и провел рукой по лицу.
- Ладно, - сказала она. - Я знаю, что тебе нужно идти.
Она права, конечно.
- Разве? - спросил я.
- Точно, - ответила она. Пауза. Потом: - Мне хотелось бы увидеться еще. Но не в клубе.
- В этом есть смысл, - согласился я, возвращаясь к своему обычному режиму безопасности. Она нахмурилась, услышав мой ответ. Я понял свою ошибку, улыбнулся и постарался исправить ее. - После сегодняшнего вечера не думаю, что мне удастся соблюдать правило "не ниже талии".
Наоми рассмеялась, но смех не был искренним.
Я воспользовался ванной, потом вернулся в прихожую, где натянул на себя все еще мокрую одежду. Она была холодной и липкой.
Наоми подошла, когда я завязывал шнурки. Она успела расчесать волосы и надела темный фланелевый халат. Ее взгляд был долгим и задумчивым.
- Попробую тебе помочь.
- Не знаю, что ты на самом деле можешь сделать.
- Я тоже. Но я хочу попробовать. Я не хочу… Я не хочу завязнуть там, откуда не смогу выбраться.
Я кивнул:
- Это хорошая причина.
Наоми сунула руку в карман халата и достала листок бумаги. Протянула руку, чтобы передать его мне, и я снова увидел бриллиантовый браслет. Я взял ее за запястье, нежно.
- Подарок? - с любопытством спросил я.
Она покачала головой:
- Это мамин.
Я взял бумажку и увидел, что на ней написан номер телефона. Я положил листок в карман и дал ей номер моего пейджера. Мне хотелось, чтобы она могла со мной связаться, если что-то обнаружится в клубе.
Я не пообещал: "Я позвоню". Не обнял - одежда слишком мокрая. Лишь быстро поцеловал, повернулся и ушел.
Тихо пробираясь по коридору к лестнице, я думал о том, что Наоми вряд ли рассчитывала снова меня увидеть. И допускал, что она права. Осознание этого было таким же слякотным, как и мокрая одежда.
Спустившись до первого этажа, я какое-то время смотрел на выход из дома. На секунду представил себе, как Наоми обнимала меня здесь. Казалось, это было так давно. Я чувствовал неприятную смесь благодарности и желания, приправленную чувством вины и сожаления.
И подобно внутренней вспышке, с холодной чистотой прорезавшейся сквозь туман моего изнеможения, до меня вдруг дошло то, что я не решался сформулировать раньше - даже самому себе, - когда она спросила, чего я боюсь.
Именно сейчас ко мне пришло осознание того, что все закончится плохо, и если не в это утро, то в следующее. Или в то, которое наступит после следующего.
Я вышел через задний ход, где не было камеры. На улице все еще лил дождь. Первый свет нового дня был серым и немощным. Я долго шагал в мокрых туфлях, пока не поймал такси, в котором и доехал до гостиницы.
12
На следующий день я связался с Тацу по пейджеру и через доску объявлений и договорился о встрече в сенто - общественных банях "Гиндза-ю". Сенто - чисто японское явление, хотя после войны, когда в новых квартирах стали появляться собственные ванны, начался их закат. Тогда сенто потеряли свою гигиеническую функцию и стали просто местом, где можно было хорошо провести время. Поэтому, как и все, где ценится не продукт, а сам процесс, сенто никогда не исчезнут. Ведь в неспешном ритуале потения и отмокания, в предвкушении глубокого расслабления при погружении в воду, которую только с большой натяжкой можно назвать горячей, во всей этой процедуре присутствуют элементы самопожертвования, праздника и медитации, непременно сопутствующие той жизни, за которую стоит держаться.
"Гиндза-ю" существуют в географическом и психологическом удалении от блеска расположенных неподалеку магазинов, прячась в тени скоростной эстакады Такарачо, и обнаруживают свое присутствие лишь выцветшей, написанной от руки вывеской. Я подождал, пока не увидел, как Тацу подъехал на машине. Он припарковался у тротуара и вышел. Когда Тацу повернул за угол и направился к боковому входу в бани, я последовал за ним.
Он увидел меня, когда я уже был рядом. Тацу как раз разулся и собирался поставить туфли в один из небольших шкафчиков у входа.
- Говори, что у тебя? - Я отступил на шаг.
Он окинул меня долгим взглядом, вздохнул и спросил:
- Как дела?
Я нагнулся, чтобы снять туфли.
- Хорошо, спасибо, что спросил. А у тебя?
- Все хорошо.
- Как жена? Дочери?
Тацу не мог не улыбнуться при упоминании о семье.
- Все хорошо. Спасибо, - кивнув, ответил он.
Я усмехнулся.
- Скажу больше, когда войдем внутрь.
Мы поставили обувь в шкафчики. В ночном магазинчике напротив я успел купить необходимые принадлежности шампунь, мыло, мочалки, полотенца - и протянул Тацу все, что ему могло понадобиться. Мы заплатили хозяину разрешенную правительством плату - четыреста иен за человека, - спустились по деревянной лестнице в раздевалку с рядами стареньких шкафов, разделись и через раздвижную стеклянную дверь вошли в собственно баню. Банное отделение было пустым - час пик наступит вечером - и почти таким же спартанским, как и раздевалка. Большое квадратное помещение с высоким потолком и белыми кафельными стенами, по которым стекают ручейки конденсата, яркими лампами дневного света и вытяжным вентилятором на одной из стен, таким жалким в своей долгой и безнадежной борьбе с паром. Единственной уступкой эстетизму и вызовом утилитарности было крупное и яркое мозаичное панно на стене над самим бассейном, изображающее Гиндзу. Мы сели и приступили к омовению.
Фокус состоял в том, чтобы из крана, расположенного рядом, наполнять неглубокий пластиковый газик, который выдается в сенто, и выливать горячую до боли воду на голову и тело. Если обливаться прохладной водой, то бассейн для отмачивания покажется непереносимо горячим.
Тацу завершил очищающий цикл с характерной быстротой и забрался в бассейн раньше меня. Мне понадобилось больше времени. Тут же показалось, что мышцы начали сворачиваться от жары, но я знал, что через мгновение они прекратят бессмысленную борьбу и сдадутся сладостному расслаблению.
- Yappari, kore ga saiko da na? - спросил я, чувствуя, что начинаю успокаиваться. - Великолепно, не правда ли?
Он кивнул:
- Необычное место для встречи. Но хорошее.
Я глубже погрузился в воду.
- Ты все время пьешь этот свой чай, поэтому я подумал, что ты оценишь место, полезное для здоровья.
- О, ты очень внимателен. Я решил, что таким образом ты, возможно, хочешь дать понять, что тебе нечего скрывать.