Итак, эти персонажи из Конторы. Я сунул бумажник в карман брюк, чтобы изучить его содержимое потом, в свободную минуту.
- Возьмите себя в руки, Канезаки-сан. - Я перешел на английский. - Или я на самом деле сделаю вам больно.
- Chotto matte, chotto matte, - задыхаясь, проговорил он и поднял руку для выразительности. - Подождите минуту, подождите минуту. - Setsumei suru to yokasoki shimasu kara… Обещаю, что объясню все, но…
Его японский был с американским акцентом.
- Говори по-английски, - сказал я. - Мне некогда преподавать тебе языки.
- О’кей, хорошо, - ответил он, задыхаясь чуть-чуть меньше. - Меня зовут Томохиса Канезаки. Я из посольства США - здесь, в Токио.
- Я знаю, кто ты такой. Я только что просмотрел твой бумажник. Зачем вы преследуете этого человека?
Японец глубоко вздохнул и скривил лицо. Его глаза слезились от напряжения.
- Мы должны были найти тебя. Ты Джон Рейн.
- Вы пытаетесь найти меня, зачем?
- Не знаю. Те указания, которые мне дали…
Я крепче сжал ему горло и притянул к себе.
- Меня не интересуют указания. Незнание не принесет тебе счастья. По крайней мере не сегодня. Понимаешь?
Он попытался оттолкнуть меня.
- Черт, дайте мне договорить, всего минуту, ладно? Если вы будете душить меня, я ничего не смогу вам сказать!
Честно говоря, меня озадачил его тон. Парень был скорее раздражен, чем испуган. Малыш не совсем понял, какие у него проблемы. Если он не расскажет мне то, что я хочу знать, придется перенастроить его позицию.
Я бросил беглый взгляд на его лежащего ничком приятеля, потом снова на него.
- Говори быстро.
- Моя задача была только обнаружить вас. Меня проинструктировали ни в коем случае не вступать в контакт.
- Что ты должен делать после того, как обнаружишь меня?
- Начальство должно все взять на себя.
- Но тебе известно, кто я такой.
- Я же сказал, да.
Я кивнул.
- Тогда тебе должно быть известно, что я с тобой сделаю, если какой-то из твоих ответов мне не понравится.
Он побледнел. Вроде до него дошло.
- Кто это? - спросил я, кивнув в сторону распростертого американца.
- Дипломатическая безопасность. Меня проинструктировали, что ни при каких обстоятельствах я не должен общаться с вами один.
Дипломатическая безопасность. Звучит здраво. Парень не узнал меня. Я это понял. Возможно, выполняет обязанности простого охранника, или его используют как указатель, что здесь работает команда.
Однако он может быть и киллером. В своей сети ЦРУ обычно использует посредников, людей вроде меня. Этот мог быть одним из таких.
- Ты не должен общаться со мной один, потому что…
- Потому что вы опасны. У нас целое досье на вас.
То, которое составил Хольцер. Точно.
- Человек, за которым вы следите, - прервал я. - Расскажи мне о нем.
Он кивнул:
- Его зовут Харриоси Фуказава. Единственный связанный с вами человек. Мы следили за ним, чтобы выйти на вас.
- Этого недостаточно.
Японец ответил мне холодным взглядом, как будто уже был готов к любому, даже самому крутому повороту вещей.
- Это все, что мне известно.
Его напарник застонал и начал подниматься на колени. Канезаки посмотрел на него, и я понял, о чем он думал. Если тот придет в себя, нелегко будет контролировать обоих.
- Ты не говоришь мне всего, что знаешь, Канезаки, - сказал я. - Давай-ка я тебе кое-что покажу.
Я перешагнул через американца, который уже стоял на всех четырех точках и бормотал что-то неразборчивое. Наклонился, одной рукой взял его за подбородок, другой - за шею и сделал резкий и решительный рывок. Шея сломалась с громким хрустом, и тело обмякло.
Отпустив голову, я снова повернулся к Канезаки. Его глаза вылезли из орбит, перескакивая с меня на труп и снова на меня.
- О черт, о Боже! - бессвязно лопотал он. - О Господи!
- Первый раз такое видишь? - спросил я нарочито небрежным тоном. - Каждый следующий будет легче. Хотя в твоем случае этот следующий раз случится с тобой.
Его лицо было белым и продолжало белеть, в какой-то момент я даже подумал, что он сейчас вырубится. А мне он нужен в сознании.
- Канезаки. Ты говорил мне о Харриоси Фуказаве. О том, как ты узнал, что он связан со мной. Продолжай, пожалуйста.
Он сделал глубокий вдох и закрыл глаза:
- Мы знали… мы знаем, что он связан с вами, потому что мы перехватили письмо.
- Письмо?
Он открыл глаза:
- Его письмо, адресованное Мидори Кавамура, из Нью-Йорка. В нем упоминались вы.
Черт возьми, подумал я. Мне так и не удалось отделаться от этих парней. Они как рак. Тебе кажется, что его вырезали, а он всегда возвращается. И распространяется на близких тебе людей.
- Продолжай, - нахмурился я.
- Господи Иисусе - я же говорю, это все, что я знаю!
Если он полностью поддастся панике, я ничего полезного из него не выжму. Штука в том, чтобы держать его в страхе, но не настолько, чтобы он начал делать все, только бы угодить мне.
- Хорошо, - согласился я. - Это все, что ты знаешь насчет "как". Но ты так ничего и не рассказал мне про "почему". Почему вы пытались найти меня?
- Послушайте, вы же знаете, что я не могу говорить о…
Я крепко схватил его за горло. Глаза японца покраснели. Он попробовал освободиться от хватки. Похоже, приемчик из тех, которые показывают в Управлении на воскресных занятиях по единоборствам. Молодец, вспомнил даже в такой стрессовой ситуации. Жаль только, что не сработало.
- Канезаки. - Я ослабил хватку ровно настолько, чтобы он снова смог дышать. - Через минуту ты или останешься жить, или кто-нибудь найдет тебя рядом с твоим дружком. А теперь говори.
Я чувствовал, как он сглотнул.
- Хорошо, хорошо, - прохрипел он. Темп его речи ускорился. - Десять лет правительство США давило на Японию, чтобы она начала банковскую реформу и привела свои финансы в порядок. Но за это время ситуация только ухудшилась. Экономика начинает катиться под откос. Если процесс продолжится, Япония рухнет первой. Юго-Восточная Азия, Европа и обе Америки последуют за ней. Стране нужны реформы. Но интересы стоящих у власти препятствуют этому.
Я взглянул на него:
- У тебя осталось около сорока секунд. А ты пока не очень хорошо справляешься.
- О’кей, о’кей! Токийское отделение получило задание разработать программу поддержки реформ и устранения препятствий для них. Программа называлась "Сумерки". Нам известно, чем вы занимались в качестве "свободного художника". Думаю… Думаю, то, о чем мое начальство хочет вас попросить, - это помощь.
- С какой целью?
- С целью устранения препятствий.
- Ты уверен?
- Послушайте, я в Управлении три года. Массу вещей мне не просто говорят. Но каждый, кто знаком с вашей жизнью и знает о "Сумерках", сможет сложить два и два.
Я смотрел на Канезаки, обдумывая варианты. Убить? Тогда его начальство так и не узнает, что случилось. Но конечно же, они предположат, что за этим стою я. И хотя не смогут добраться до меня, остаются Гарри и Мидори.
Нет, если я убью этого мальчишку, Контора не исчезнет из моей жизни. Или из жизни Гарри и Мидори.
- Я подумаю над твоим предложением, - произнес я. - Можешь передать начальству, что я так сказал.
- Я ничего не предлагал. Только размышлял вслух. Если я расскажу начальству, о чем мы с вами разговаривали, меня снова упекут в Лэнгли на бумажную работу.
- Расскажи им, что сочтешь нужным. Если меня это заинтересует, я свяжусь с тобой. С тобой лично. Если мне не станет интересно, надеюсь, ты поймешь, что мое молчание означает "нет". Я также попрошу тебя прекратить попытки найти меня, особенно через других людей. Если я узнаю, что ты не выполняешь эти пожелания, буду считать ответственным тебя. Тебя лично. Понимаешь?
Он начал было что-то говорить и вдруг поперхнулся. Я понял, что это значит, и отошел в сторону. Парень согнулся пополам, и его вырвало.
Я воспринял это как согласие.
Я вернулся к Йобису, сел на поезд линии Яманоте, следовавший в сторону Сибуйя. Вышел к Сибуйя 1-тёмэ через терминал Миямасузака, прошел немного пешком до кофейни "Хатоу". "Хатоу", без окон, с темными деревянными полами и столами, длинной стойкой хиноки с сотнями изящных фарфоровых чашек и блюдец и десятками изысканно приготовленных видов кофе, была одним из моих регулярных прибежищ, когда я жил в Токио, по крайней мере настолько регулярным, насколько я мог себе позволить. Мне его не хватало.
Я вошел в дверь, порог которой располагался на уровне тротуара. Кассир отвесил низкий поклон, но так и не поднял глаз. Он продолжил наливать из серебряного чайника кипящую воду в голубую фарфоровую чашку, накрытую фильтром, наклонившись вбок так, чтобы чайник находился на уровне глаз, рука его при этом описывала в воздухе небольшие круги - так вода равномерно покрывала дно фильтра. Можно было подумать, будто он пишет картину или дирижирует оркестром. Наблюдать за таким отработанным годами мастерством - настоящее удовольствие, поэтому я не смог не остановиться.
Закончив, кассир поклонился и еще раз пригласил меня войти. Я ответил на поклон и направился в глубь кофейни. В гонце Г-образного зала повернул налево и увидел Гарри, сидящего за одним из трех последних столиков.
- Привет. - Он встал и протянул руку.
Я пожал ее.
- Рад, что ты нашел это местечко.
- Вы дали хорошие указания, - кивнул он.
Я посмотрел на стол - ничего, кроме стакана воды со льдом.
- А кофе?
- Я не знал, когда вы доберетесь сюда, а потому заказал две чашечки кофе под названием "Наир бленд". На приготовление уходит полчаса. Я прикинул, что вам должно понравиться, официантка говорит, что он исключительно крепкий.
- Так оно и есть. Только не уверен, что понравится тебе, - улыбнулся я.
- Люблю пробовать новое, - пожал он плечами.
Мы сели.
- Ну? Чем все закончилось? - спросил он.
Я достал бумажник Канезаки и отправил ему через стол.
- За тобой следили.
Гарри открыл бумажник и взглянул на карточку-удостоверение.
- О черт! - тихо пробормотал он. - ЦРУ?
Я кивнул в ответ.
- Но почему? Почему?
Я вкратце передал ему наш разговор с Канезаки.
- То есть получается, я интересую их только потому, что им интересны вы, - сказал он, когда я закончил свой рассказ.
- Похоже на то, - снова кивнул я.
- Интересно, а что они знают обо мне, кроме того, что я как-то связан с вами?
- Мне это неизвестно. Они могли провести перекрестную проверку через другие агентства и тогда узнали бы, что когда-то ты работал на АНБ. Но они не всегда аккуратны в работе.
- И все-таки они разыскали меня потому письму. Глупо было отправлять его.
- Здесь должно быть кое-что еще. Непохоже, чтобы одного письма было достаточно. Но у меня не оставалось времени на расспросы.
Какое-то время мы сидели молча. Потом Гарри сказан:
- А может быть, письма и хватило. Я ведь подписал его только своим именем, а мои родители выбрали три иероглифа вместо обычных двух. - Он пальцами вывел на столе символы, означающие понятия "весна", "дающий" и "честолюбие" - необычное написание для распространенного имени.
- Они, наверное, следили и за Мидори, - предположил я.
Гарри кивнул:
- Да, она ведь ваш известный контакт. За ней могли установить наблюдение, проверять ее почту в надежде, что вы что-нибудь ей пришлете. А вместо этого попался я.
- Готов согласиться.
- И еще я бросил то письмо в ящик рядом с главным почтовым отделением на Чуоку, недалеко от того места, где работаю. На нем поставили штемпель. Они могли начать поиск от того места - концентрическими кругами. Как глупо! Я должен был отправить его в каком-нибудь другом месте.
- Невозможно все предусмотреть.
Гарри вздохнул:
- Снова придется переезжать. Нельзя, чтобы они узнали, где я живу.
- Не забывай, им также известно, где ты работаешь.
- Это не важно. Многое из того, чем я сейчас занимаюсь, я делаю дистанционно. А когда нужно будет появляться в офисе, я проделаю супертщательную ПОС.
- А ты еще этого не делал?
- Извините меня. Не так тщательно, как следовало. Но поверьте, я очень внимателен, когда иду на встречу с вами.
В том-то и состоит неизбежная проблема. Внутри компьютерных сетей Гарри - настоящий невидимка. А в реальном мире он обычный гражданин. Слабое место в моей броне.
- В противном случае те парни уже добрались бы до меня. Возможно, в "Тейзей". Ты всегда ловко их стряхивал.
Гарри слегка приободрился, потом спросил:
- Как вы считаете, я еще в опасности, а?
Я думал об этом. И пока не сообщил ему, что напарник Канезаки не пережил нашей встречи. Поэтому рассказал сейчас.
- Черт! - прошептал Гарри. - О том и речь. Что, если они захотят расплаты?
- Не думаю. История была бы совсем другой, будь это якудза. Они бы пришли за моими друзьями, чтобы только навредить мне. Но здесь, если у них и есть претензии, то только ко мне. Кроме того, у них в конторе не так много мускулов. Конгрессу это не нравится. Вот почему им нужны люди вроде меня.
- А как насчет полиции? Такси подобрало меня в том же месте, где вот-вот найдут мертвое тело.
- Канезаки сделает пару звонков, и тело уберут еще до того, как кто-то успеет о него споткнуться. Но если копы и вмешаются, что у них есть? Даже если они найдут шофера такси, все, что он имеет, - это вымышленное имя и неприметной внешности парень, которого он толком и не разглядел в темноте, ведь так?
- Наверное, так.
- И все-таки тебе следует быть осторожнее, - продолжил я. - Эта девушка, с которой ты познакомился, Юкико, ты доверяешь ей? - Гарри посмотрел на меня и через секунду кивнул. - Потому что, если ты проводишь ночь с девушкой, она знает, где ты живешь. Именно здесь слабое место в твоей защите.
- Ага, но она не связана с этими людьми…
- Никогда нельзя быть уверенным, никогда.
Повисла долгая пауза, потом Гарри вздохнул:
- Я не могу так жить. Так, как вы.
В голове мелькнула мысль; "Может быть, тебе следовало до этого додуматься до того, как ты вошел в мой мир?"
Нет, неверно. Гарри исключительно полезен.
Официантка принесла две чашечки "Наир бленд", поставила их на стол так осторожно, будто это были бесценные сокровища, и, поклонившись, ушла.
Мы принялись за кофе. Гарри говорил что-то одобрительное, однако за этим просматривалась напряженность. Обычно он с восторгом посмеивается над моими вкусовыми пристрастиями. Я не мог не заметить разницы, но решил не обращать внимания.
Мы еще немного поболтали о пустяках. Когда кофе закончился, пожелали друг другу спокойной ночи, и я расстался с Гарри, чтобы отправиться в гостиницу обычным кружным путем.
Меня не отпускала мысль: а верю ли я, что ЦРУ не представляет для Гарри особой опасности? Наверное, большая опасность исходит от меня. Когда они становятся опасными для меня - это другая история. Возможно, им нужна моя помощь, как сказал Канезаки. Или они ищут способ расквитаться за Хольцера. Я не могу ни в чем быть уверен. Не важно, убери я эскорт Канезаки раньше, проявлений нежности я вряд ли бы от них дождался.
А тут еще Юкико. Она все еще не выходила у меня из головы, и мне никак не понять, связана она с Конторой или с кем-нибудь еще.
Вернувшись в гостиницу, я лежал на кровати и смотрел в потолок. Сон снова не шел.
Так все же это не Мидори, подумал я.
ЦРУ вместо Мидори. Поговорим о гребаном утешительном призе.
Хватит. Пора оставить это.
Непохоже, что эта ночь будет моей последней в Токио. Я еще долго смотрел в потолок, прежде чем провалиться в сон.
6
Следующим утром на скоростном экспрессе я отправился в Осаку. Окунувшись в начале первого дня в толчею вокзала Син-Осака, удивился, поняв, что рад вернуться. Наверное, я устал жить в гостиницах. Или, может быть, это как-то связано с мыслью, что я снова уеду отсюда, теперь уже навсегда.
Я уверен, что уехал из Токио чисто, но два с половиной часа в поезде дали мне еще одну возможность проверить тылы. Для меня этого достаточно, особенно если иметь в виду недавнюю прогулку с Канезаки и компанией. Поэтому, чтобы избавиться от дискомфорта, пришлось сделать несколько кругов, прежде чем сесть на поезд линии Танимаци и поехать до станции Миякодзима, где через выход А-4 я вышел на улицу.
Без особых на то причин я обошел пост полиции на перекрестке Миякодзима Хон-дори слева, маневрируя между сотнями велосипедов по обе стороны от выхода. Я мог бы повернуть направо, мимо местной средней школы, в сторону реки Окава. Чем мне нравятся высотки Белфа, так это тем, что до комплекса легко добраться с любой стороны.
На Миякодзима Кита-дори я повернул налево, потом направо, против движения транспорта, потом еще раз налево. Если идешь против движения, любые попытки следить за тобой из машины обречены на неудачу. А очередной поворот за угол давал возможность без помех проверить, что творится сзади. Но тут я уже оказывался на еще более узкой и тихой улочке, и любой, питающий надежду догнать меня пешком, должен был или обнаружить себя, или отстать. Кроме того, в этом районе масса многоэтажных зданий. И то, что я мог направляться к любому из них, было еще одним фактором, делавшим неэффективным любое наблюдение, за исключением следования по пятам.
В какой-то степени этот район - образец неудачного зонирования. Сияющие стеклом и сталью кондоминиумы соседствуют с гаражами из двутавровых балок, покрытых гофрированным железом. Дома на одну семью ютятся рядом с заводиками для переработки отходов и литейными мастерскими. Новая многоэтажная школа, как неблагодарное дитя стареющего родителя, отвернула гордый фасад от своего соседа - полуразвалившегося реликта автомастерской.
С другой стороны, местные жители, казалось, вообще не обращают внимания на весь этот хаос. Наоборот: повсюду мелькают небольшие знаки того, что они гордятся своим местом жительства. Однообразие щебня и гофрированного металла кое-где сменяет буйство фауны в горшках - бамбук, лаванда и подсолнечник. Здесь тщательно сложенная пирамида из вулканического камня, там выставка высушенных кораллов. Один из домов скрывал уродливый железобетонный фасад под любовно выращенным цветником из колокольчиков, шалфея и лаванды.
Я жил на тридцать шестом этаже одной из высоток-близнецов комплекса Белфа, в угловой квартире с тремя спальнями. Площадь явно превышала мои потребности, и большинством комнат никто так никогда и не воспользуется, но мне нравится жить на верхнем этаже, с видом на город, над всей этой суетой. Кроме того, когда я снимал квартиру, думал, что такое жилище будет говорить в мою пользу: оно не соответствует характеру одинокого мужчины с минимальными потребностями. Хотя, в конце концов, какая разница?