Игорь, не в силах справиться с охватившим вдруг всё его существо порывом, подхватил смеющуюся Веру на руки и понес её в комнату.
* * *
На том хороший автор и закончил бы своё повествование. Отличное место для счастливого конца. Увы, жизнь частенько не заботится о красоте сюжета и сказочные хэппи-энды оказываются началом отвратительнейших, ничем не привлекательных историй. Сказаниями о том, как люди объявили войну собственным комплексам и проиграли её. Или, что еще печальнее, историями о том, как люди не объявляли войну собственным комплексам и постепенно наполнились ими. Заполнились настолько, что сами уже и стали этими комплексами.
Далее последует именно такая история. Не читай. Ты ведь не хочешь, чтобы варево из обид и непонимания снова вскипело в твоей душе? Не читай. И даже больше. Думай, пожалуйста, что это "дальнейшее" никогда не было мною написано. Думай, что я, хоть и не победил собственные комплексы, но, по крайней мере, не принялся расписывать их в гноящихся подробностях и скользких деталях.
Раз, два, три! Привычный взмах палочки. Итак, то, что никогда не должно быть написано…
* * *
Игорь поймал себя на том, что вздрагивает каждый раз, когда звенит телефон. За Анечкиным тщательно отработанным: "Компьютерный центр "Пробел"", в любой момент могло последовать: "Вера, тебя муж к телефону!" И совершенно неизвестно, как Вера отреагировала бы на этот звонок. Может, словно ребенок, прячущийся от надоедливой опеки родителей, недовольно поморщилась бы, перекинулась парой фраз и сделала вид, будто и не было этого звонка. Может, если звонили на сотовый, хитро подмигнув, отключила бы телефон вовсе. А может, стала бы вдруг серьезной. Сказала бы свое непреклонное: "Мне надо". И на длиннющий вечер испарилась бы из игоревой жизни. Вернулась бы потом, притихшая, ничего не объясняющая… Покрыла бы поцелуями. То ли извиняясь, то ли действительно оттого, что соскучилась. А он, Игорь, метался б между этими двумя вариантами. Не мог бы расслабиться, гадая. Мучался б унизительными догадками и проклинал себя за глупое: "Надо будет, - сама расскажет". Давно уже было ясно, что не расскажет. Давно уже было ясно, что жить с этим недосказанным Игорь больше не может… Но расспрашивать, демонстрируя свое недоверие, казалось стыдным. Кроме того, Игорь же прекрасно понимал, на что шел. Чего ж теперь жаловаться? Знал, что должно пройти время, прежде чем Вера окончательно изменит свою жизнь. Знал, что время это нужно будет каким-то образом пережить. Перетерпеть, не впадая в озлобленность. Постараться помочь Вере, а не еще сильнее усугублять тяжесть её положения.
Впрочем, многое ли пришлось пережить и перетерпеть Вере, прежде чем Игорь расстался с Марийкой? Много ли Вера помогала и поддерживала Игоря в той ситуации? Ведь, нет. Решил, поговорил, расстались. Без нудной резины и скользких ситуаций. Без омерзительных догадок и изнуряющих ожиданий. В любом случае, без неприятных для неё, Веры, моментов.
"Стоп! Основное правило - выкладываться полностью", - напомнил сам себе Игорь, - "В любви, в работе, в дружбе… Не считаться, кто для кого больше сделал, а просто совершать все от себя зависящее. Верить партнеру. Знать, что он тоже действует по этому правилу…"
Игорь поймал себя на том, что правило это кажется сейчас стандартным набором пустой высокопарности. Сделалось грустно.
- Алло, компьютерный центр "Пробел", - медовым голоском пропела Анюта и Игорь в очередной раз ощутил, как сердце начинает биться в припадке, - Критовский, тебя!
Может, Сан решил поговорить непосредственно с виновником ухода жены? Втайне Игорь был бы рад такому повороту событий. Это, по крайней мере, внесло бы ясность в их с Вадимом статусы. За Веру Игорь был готов воевать с кем угодно.
"Ах, Моська, знать она сильна…" - поддразнил внутренний голос. Игорь отмахнулся.
- Алло, Критовский? Так рано на работе? Вот это новость!
Меньше всего Игорь был готов услышать голос главного редактора.
- Здравствуйте, - промямлил он в ответ, лихорадочно соображая, какого же роста сейчас должен быть редактор, и чего от него можно ждать.
"Может, я ему что обещал и забыл? Или не обещал, и об этом забыл он?"
- Я по поводу интересовавшего вас господина, - ошарашил редактор. Рост его определить никак не удавалось, - Есть информация. Я тут покопался в материалах. В общем, могу поделиться фактажем. Я подумал… Идея книги - неплохая идея. Слишком смело, конечно. Но… бояться, так никуда не ходить…Я, собственно, никуда ходить и не собираюсь, а вот Вы сейчас в таком возрасте… Вам до осознания кайфа от статики еще ходить и ходить! В общем, рад подсобить в хорошем начинании.
Вот это новость! Или Главного Редактора подменили, или Игорь всегда ошибался в людях.
"В любом случае, сведения не помешают. Лень, конечно, но придется ехать…"
Наученный горьким опытом, Игорь не верил, что в этом городе кто-то может поделиться информацией просто по телефону. Если уж преподносятся "по дружбе" какие факты, то обязательно с понтом. В беседе с глазу на глаз, таинственным шепотом и под коньячок. Рассказчик тешит таким образом комплекс собственной значимости, слушатель платит за информацию подыгрыванием. Роли давно распределены и Игорю даже в голову не приходило менять сценарий пьесы.
- Куда мне подъехать? Я готов хоть сейчас.
- Упаси боже! Здесь только Вас еще не хватало… Вы же знаете, какой сумасшедший дом у меня тут в редакции. Я все расскажу вам по телефону. Нежный привет тем, кто прослушивает наш разговор. Знаете, иногда просыпаешься утром и понимаешь, что не хочешь больше бояться… И чего бояться-то? У нас свобода слова и экономия личного времени. В общем, слушайте… И потом, мне, человеку который боялся в столице, бояться в этом городе уже как-то неприлично.
Игорь ошарашено замер, многозначительно почесал затылок и огляделся. Несколько пар глаз жадно ловили каждое его слово. Такова специфика телефонных звонков на работе. Коллеги настолько привыкли слышать всевозможные разговоры друг друга, что уже даже не берут на себя труд скрывать нездоровое любопытство. Антон встретился глазами с Игорем, смутился и быстро отвел глаза. Анечка же, напротив, сочла нужным прокомментировать.
- Да не смотри ты так, будто мы тебе интимничать мешаем. Я на своем рабочем месте столько конфиденса наслушалась, что меня ничем уже не удивишь. Разговаривай на здоровье. Только недолго. Рабочий телефон личными нуждами занимать не велено. Тем более, если речь о параллельном заработке идет, - секретарша лукаво подмигнула Игрю и своим выводам о его собеседнике, - Не обижайся. Просто я всех тут уже насквозь вижу.
Как обычно, Анюта знала о коллегах нечто такое, о чем сами они никогда не догадывались.
- Вы меня, вообще, слушаете? - редактору не понравилась образовавшаяся пауза, - Можете говорить? - Игорь решил плюнуть на окружающих. В конце концов, слова Редактора им слышны не были, а сам Игорь собирался подбирать крайне обтекаемые формулировки. - Значится так, - начал Редактор, - Ваш герой, представительный мужчина сорока восьми лет. Уроженец нашего города. За что и поплатился гипертрофированным патриотизмом. Всю жизнь мечтал, наконец, остепениться. Осесть в нашем городе и не мотаться больше по миру. Вот, наконец, осел. Осёл! Нормальный человек отсюда стремится, хоть в столицу, не говоря уж о забугорье, а этот наоборот…
- А чего он мотался-то?
На "Пробел" в этот момент вдруг снизошло безлюдье. То есть в зале не было буквально ни одного клиента. Анюта заскучала. Анюта обратила все своё внимание на разговор Игоря. Явно озадачившись тем, кто, собственно, "мотался", она незаметно пододвинулась чуть ближе к Критовскому. Игорь прикрыл трубку ладонью.
- Имейте совесть! Мне поговорить нужно.
- Если ты не имеешь совесть, то твоя совесть поимеет тебя! - пришел на выручку другу Жэка, в срочном порядке принявшийся развлекать Анюту всевозможными россказнями.
- Где он только ни был, - продолжал Редактор, - Но работал в основном в Эмиратах. Официальная версия - дипломат. Второй человек в посольстве… Кстати, Он нигде не фигурировал сам по себе. Вечно со свитой. Жена, бухгалтер, секретарша, и плюс еще несколько человек телохранителей. Впрочем, последние слишком часто менялись, чтобы можно было причислять их к костяку свиты. Говорят, будто телохранители не приживаются у вашего Героя из-за излишней привередливости его бухгалтера - старика-корейца с очень специфическими взглядами на жизнь. Старик то ли скуп не по рангу, то ли требователен не по возможностям… Об этом бухгалтере-корейце, кстати, наверняка можно будет нарыть что-то очень интересное. Говорят, у него прескверный характер. Но он практически "член семьи", и к тому же духовный наставник жены Героя, поэтому все его терпят… Впрочем, это просто сплетни. Если придерживаться строгих определений и излагать лишь доказанные факты, то история Героя будет выглядеть скучно. Книге здесь разгуляться негде… Блестящая карьера дипломата внезапно обрывается из-за проснувшейся вдруг тяги к родному городу. Вернувшись на родину, человек, ранее бывавший здесь лишь наездами, наконец, ощущает себя счастливым. Решив заняться благоустройством здешних мест, наш Герой баллотируется в депутаты гор. совета. Слава Богу, думать о хлебе насущном ни ему, ни семье не приходится - еще во времена своих недолгих побывок в городе, Герой выкупил одну из разлагающихся городских гостиниц и привел её в должный, то бишь не разлагающийся, но разлагающий, вид. Не без помощи иностранных капиталов и отечественных трудовых ресурсов, разумеется. Но и та небольшая доля в прибыли, что принадлежит в этом бизнесе лично Герою, вполне способна перекрыть все его здешние расходы… В общем, официально все очень добропорядочно и благопристойно.
- Одну минуточку, - Игорь демонстративно отвернулся от настойчиво требовавших освободить телефон коллег. В конце концов, он, Игорь, первый раз в жизни занял линию. Ничего удивительного, что Анечка считала её своей собственностью. Она уже столько просидела на этой линии, общаясь с подрастающей по телефону дочерью, что просто срослась с этим аппаратом. Теперь ревновала его к Игорю и, прикрываясь рабочей надобностью, грозно хмурилась на нерадивого Критовского. - Г-н Главный Редактор, но ведь вы сейчас попросту пересказываете мне общеизвестную информацию. То есть спасибо, конечно, но… Что вы там о неофициальном взгляде на нашего героя говорили?
- О неофициальном я молчал, - сухо заметил Редактор, - Вы интересовались содержанием файла о вашем Герое, с компьютера моего Зама? Теперь не отнекивайтесь. Я подумал, что идею книги вы все равно не отбросите (добрым советам такие как вы, я надеюсь, не внимают), и решил вам помочь. Чужой компьютер распаролил… А вы еще и в претензиях!
Игорю было тошно от самого себя. Наврал чепухи какой-то, а люди в тебя поверили. Репутацией рисковали, в чужие компьютеры тебе за информацией лазили. Книга, мол, вещь капризная, если факты не подкопить, извести автора может. Грех, мол, литератору не помочь… Наврал. А сам и не думал ничего такого писать.
"Нехорошо получилось… Может, и впрямь в Саноописатели податься? Тема, вроде, интересная…"
Тут Игорь вспомнил, что все его "слова для писательства" давно уже одичали. Теперь не даются в руки, ускользают сквозь дырявые мысли. Кроме того, все они, эти слова, уже были. У кого-то, где-то, зачем-то… Острый приступ ненависти к собственной профессии заставил Игоря на миг задохнуться. Можно ли так зависеть от благосклонности каких-то жалких слов, нелепых последовательностей звуков?
- Ладно, - Игорь решил признаться, - Не стану я ничего писать. Передумал.
- Да я не в том смысле. Критовский, фи! Не уподобляйтесь капризно-обидчивой барышне… Если неофициально, то, говорят, что ваш Герой имел непосредственное отношение к продаже оружия воюющим странам. Только опомнился вовремя. Решил выйти из дела, как только стал очень богат. На следующей ступени, - когда человек становится слишком богат, - в этом мире обычно убивают. Ваш Герой - мужик мудрый. Опять же, ему есть что терять… Ну, не захотел он быть трупом! Сумел вовремя остановиться… Теперь вот на совершенно другие рельсы перестраивается. Вон даже в политику полез…
- Красиво это… - не удержался Игорь, - Идея про ступени и про грань между "очень" и "слишком"…
- Увы, я не автор. Лишь пересказываю услышанное. На одном банкете наш Герой говорил это моему Заму.
- И про оружие говорил?
- Нет. Про оружие говорят другие. Те, кто вокруг.
- Мало ли что они говорить будут. Завидуют, вот и… С их слов писать нельзя.
- Простите, не собирался влезать в дискуссию об источниках информации. Хотите, - проверяйте, хотите, - нет. Все, что общеизвестно, наверняка никому интересно не будет. Был, не сидел, не привлекался, женат, у них сын…
"Женат. У них сын. Женат. Сын…" - сначала просто эхом, а потом уже и с настойчивостью заевшей пластинки заклокотало в мозгу, - "Женат. Сын… У Веры есть сын?!" - оформилось, наконец, в слова невозможное.
Игорь не помнил, как он попрощался с редактором. Не помнил, как вернул Анечке драгоценный доступ к уху подрастающей дочери, не помнил, как оказался за спиной у что-то спокойно объясняющей заказчикам Веры… Начинать разговор при посторонних было нельзя. Игорь раскачивался взад-вперед на тонких подошвах туфель, мысленно подгоняя время.
"Немедленно понять. Немедленно спросить. Если у Веры есть сын, тогда вполне понятны её обязательные визиты к мужу. Понятно, чем они так связаны…" - собственные мысли разрывали голову Игоря изнутри, чужие - атаковали снаружи, - "Но… как она могла? Как могла не рассказать? Настолько не доверяет? Бред! Это все невозможный, сумасшедший бред…"
Когда в "Пробеле" в очередной раз зазвонил телефон, Игорь даже не вздрогнул. И без этих звонков, было от чего дергаться.
- Вера! Иди скорее! Тебя муж к телефону! - Анечкина фраза насквозь пронзила замерший на мгновение "Пробел".
Игорь ясно ощутил, что больше не может. Сейчас убьёт кого-нибудь или убьётся сам. Предохранители перегорели. Где-то на дне сознания надрывно выла сирена экстренной капитуляции. Сочувствующий взгляд Жэки, всезнающая усмешка Анечки, отводящий глаза Тоха, Палюрич, подмигивающий особенно хитро - они все всё понимали. И про сына знали, наверное…
Решение сначала оказалось принятым, а уж потом поставило об этом в известность мозг Игоря.
"Пробел" потерял свою чистоту, "Пробел" безнадежно испорчен, "Пробел" должен исчезнуть…
Не сказав никому ни слова, Игорь молча вынул из-за стойки свою сумку и навсегда вышел из Центра. По крайней мере, ему казалось, что навсегда.
Ноги привычно несли в сторону дома, в мыслях наметилось неприличное раздвоение.
С одной стороны, Игорь искренне верил в свое бегство.
"На фиг!" - бубнил себе под нос этот Игорь, - "Пусть со всем этим возится кто-то другой. Сил моих больше нет на все эти недоговорки и двусмысленности. Что ж это за родной человек, который даже наличие собственного сына от тебя скрывает? Б-р-р! Не хочу больше всей этой грязи. Сочувственные взгляды, ободряющие подмигивания… Любовь до гроба, которая спотыкается о каждый телефонный звонок. Это неестественно. Это ненормально. Где же вы, открытые чистые чувства? Где же вы, обещанные?" - потом этот Игорь на мгновение ставил себя на место Веры, ощущал изнутри беспробудную тоску её положения, осознавал её невиновность и собственную несправедливость, - "Как предательски быстро я закончился. Как на многое меня не хватило…" - самобичевания не помогали, Игорь хмурился и приходил к одному единственному справедливому, но ничего не меняющему выводу, - "Как все сложно… Господи, как же все сложно на этой планете! Все правы. Всех можно понять, принять, поддержать, облобызать… Но ничего нельзя изменить. Ни себя, ни людей с их судьбами. Я, Господи, сдаюсь. Я не выдержал и ухожу. И обжигающий хуже каленого железа собственный стыд будет мне самым суровым наказанием…"
В мыслях тут же всплыло интересное:
Уходим. Без слов, без сомнений,
Без вычурно бравых оваций.
Время погасших стремлений
Лишает нас права остаться.
Честь заклеймили ничтожностью.
"Гений" созвучно с "гниением".
Время Великих Возможностей
Нам обернулось гонением.
Уходим! Нас кормят гадливостью…
Только погасший спасется.
А со своей справедливостью
Пусть мир этот сам разберется.
Придуманное понравилось, Игорь попытался ухватить улетающие строки за хвост, дабы потом доработать их уже на бумаге. Но, споткнувшись о невыполнимое уже желание поделиться написанными строками с Верой, поэтический дух Игоря как-то сразу скукожился, окрестил написанное очередным "Недописанком" и прогнал прочь. Не для кого было теперь писать. Увы, не для кого…
С другой стороны, Игорь ловил себя на повышенном интересе ко всем проезжающим мимо машинам. Непутевое воображение подкидывало карандашные наброски решающих сцен. Конечно, Вера не смогла спокойно продолжать работать, когда Игорь так внезапно ушел. Конечно, она забросила все свои дела, отослала куда подальше телефонных просителей и бросилась вдогонку. Таксист-частник, как и положено, немного удивился столь странному выбору маршрута (он ведь, в отличие от Веры, не знал, какой дорогой Игорь обычно ходит домой), но пассажирка решительно подтвердила необходимость названого ею пути. И вот уже неуклюжий Москвиченок, пыхтя, тормозит у обочины прямо возле Игоря. И выскакивает из него взъерошенная Вера. Замирает. Смотрит своими бездонными, ворошит душу… "Как ты мог уйти? Что опять тебе показалось? Я ведь - вот она. Я ведь есть у тебя…" И от этого её взгляда переполняется Игорь небывалой внутренней силой. И чувствует, что, несмотря ни на что, по-настоящему любит и любим. И это главное. И это - такая это редкая благость в нашем суетном мире, что пренебрегать этим шансом никак нельзя.
"Как, блин, девица на выданье!" - мысленно подтрунивал Игорь над собственными мечтами, - "Говорю "нет", подразумеваю да. Ухожу, мечтая быть пойманным и возвращенным. Омерзительное раздвоение личности"
Несмотря на подобные самобичевания, Игорь ничего не мог с собой поделать. Давился подкопытной пылью проезжающих мимо автомобилей, настораживал водителей поведением потенциального самоубийцы, но все равно старался идти поближе к шоссе. Чтобы не проехала погоня мимо. Чтобы не перегнала Игоря та, у которой, по общему их мнению, скорость была значительно меньше…
Уже и встречные прохожие стали приветливо кивать Игорю головами, подчеркивая, тем самым, что Критовский движется ныне по родному району. Уже и ноги подустали на положенную для такого расстояния степень. Уже и сумерки загустели до вечерней вязкости… А желанная погоня все ничем не обнаруживала себя.
Небо вдруг поднатужилось, громыхнуло, и разразилось разноцветными брызгами. Игорь вспомнил, что сегодня день города. Долгожданный праздник, который так хотелось провести вместе с Верой. Родной двор встретил Критовского полным опустением. Все бросились за дом, откуда лучше было видно праздничный фейерверк.
Под подъездом Веры тоже не оказалось.
Игорь мельком глянул на полыхающее за домом небо и вдруг, неожиданно для самого себя истошно заорал:
"Выключите салют! Выключите салют! Сегодня нет праздника! Выключите салют!" - Город не обращал на истерику Критовского ни малейшего внимания, продолжая торжественно тужиться и празднично рассыпаться по небу мелким бисером блестяшек, - "Выключите салют!"