- Зачем жить во лжи, когда можно всем рассказать правду. Ведь, если твой брак действительно фиктивный, то что мешает тебе развестись?
- Ничего. Просто мне нужно подобрать момент, когда ни Ромулу, ни Вадиму не придет в голову опекать меня. Тебе ведь не нужны постоянные звонки и всевозможные глупые нравоучения? Я подготовлю домашних, и все сообщу им. Но не сейчас…
Игорь задумался. Загадка Веры Сан, наконец, раскрылась. Все оказалось значительно проще и безболезненнее. Но тревога не покидала. Почему "не сейчас"? Сколько можно мучить и мучаться? Пусть лучше звонят, расспрашивают, пытаются помешать. Все лучше, чем эта унизительная завеса из лжи, убивающая всякое благородство их с Верой чувства.
- Скажи, а зачем ты ходишь туда?
- По делу, - сухо ответила Вера, - У меня остались долги перед Вадимом. Игорь, прошу, отложи допросы… Есть вещи, которые я не могу пока рассказать. Я и сама их не очень понимаю. Прошу тебя…
Игорь заставил себя принять это. Ни одна настоящая тайна не разгадывается сразу. Вере нужно время. Вере нужно собраться с силами. Он, Игорь, ломает себя, корёжит собственные принципы, выжимает последние капли из самообладания, но даёт ей это время. Он отрекается от инстинктов самосохранения и гонит прочь свои слабости. Он, Игорь, безжалостен к себе. Потому что он любит Веру. Не себя, не собственные чувства к Вере, а именно её саму. Значит, и поступать должен так, как ей будет лучше.
Критовский набрал полную грудь воздуха, зажмурился, чтобы заглушить отчаянно рвущееся на свободу несогласие со сложившейся ситуацией, и довольно бодро произнес.
- А пойдем гулять?
Вера вдруг порывисто схватила его ладонь, уткнулась в неё носом, в качестве благодарности за доверие, после чего, тоже не без усилий, заставила себя принять беззаботный вид.
- Будем лазить по деревьям и есть яблоки! - торжественно постановила она.
Ночной город, уже изрядно соскучившийся без этой взбалмошной парочки, заботливо окутал Игоря с Верой гармонией и безлюдьем.
* * *
Ни одной яблони, в обыскиваемом квартале не обнаружилось. А Вере хотелось непременно яблоню. Жэка, якобы, рассказывал как-то, что в этой части парка росла старая яблоня.
- Нашла, кому верить! Он, как обычно, напутал всё! - шутливо ворчал Критовский.
Игорь с Верой сосредоточенно разглядывали грозно нависающие над потайными тропками парка ветви и от души смеялись над собственным занятием.
- Представляешь, как все это смотрится со стороны? - заливалась Вера, - Ночь, самый темный уголок самого дремучего парка и двое идиотов, сосредоточенно разглядывающих деревья. Нашли, кому верить! Хорошо, что Жэке не привиделась яблоня где-нибудь на кладбище… Появляющаяся ровно в полночь! Вот бы мы наискались…
- Исключено, - стараясь поддерживать беззаботную болтовню, авторитетно заявлял Игорь, - Я б ему тогда не поверил. Я-то знаю, что Жэка наш - в жизни ночью на кладбище не пойдет… Слушай, а может тебя все же каштан устроит?
Говорил Игорь одно, а думал совсем о другом.
"Представляю. Прекрасно представляю, как все это смотрится со стороны. Светская львица-королевна решила отведать пастушеской любви. Семья даже и не беспокоится - и так понятно, наиграется, споткнется о нищету, вернется… И сама она, наверное, предвидит подобный финал. Иначе не боялась бы огласки" - Игорь сам себе портил настроение и ничего не мог с этим поделать, - "Забыть! Не думать об этом пока. Я пообещал Вере подождать. Я подожду…"
Игорь вдруг остановился, схватился за Верину руку, словно утопающий за спасительную соломинку и резко притянул любимую к себе.
- Ну да, - улыбнулась Вера, - Что еще делать ночью в кустах?
Игорь не ответил. Изо всех сил он вжимал в себя её гибкое тело. Такое родное, такое уже покладистое и доверчивое. Ладони лихорадочно передвигались, стараясь охватить Веру всю. Чтобы защитить, чтобы сохранить и (сейчас Игорь отчетливо ощутил появление этой новой цели) чтобы присвоить, утвердить право на владение…
- Моя, - горячо шептал Критовский, сам удивляясь проснувшейся вдруг жажде обладания, - Только моя… Это реальность. Это по-настоящему. Остальное - мираж. Главное, что можно вот так вот обхватывать тебя и уже не разбирать, где стучит твоё сердце, а где моё…
Потом порыв прошел. Игорь расслабился.
- Кошмар, - решил поделиться он, - Во мне открылись вдруг собственнические инстинкты. Те самые, которые я в людях всю жизнь презирал. Наверное, ты послана мне в наказание за слишком высокомерное отношение к окружающим.
- Я послана тебе на счастье, - попыталась оспорить Вера.
- Смотри, - Игорь засмеялся, - Как бы не превратился я окончательно в какое-нибудь доисторическое животное. Вдруг еще территорию метить начну. Задеру лапу и…
- Не переживай, я и так уже давно тобой меченая. Ты у меня всегда вот здесь, - Вера коснулась ладонью груди, - Мой внутренний Игорь локального пользования. Где бы я ни была, чтобы ни делала… Ты всегда во мне и со мной. И окружающие это чувствуют. Я им чужая. Я им - твоя. Никто на твои территории не претендует, не нервничай.
"Никто, кроме тех, от кого ты скрываешь мое существование. А скрываешь ты его почти ото всех" - агрессия мелькнула в мыслях Игоря и затухла от нежности Вериных прикосновений, - "Ну почему я никак не могу прекратить вспоминать о плохом? Подумать только, а ведь когда-то я кричал, что каждый человек должен всегда оставлять себе запасные варианты… Мол, перекрывать пути к отступлению - все равно, что рубить сук, на котором сидишь… А теперь сам вот отчаянно страдаю из-за нежелания Веры обрубать свою связь с тылами… Как глуп я был. Настоящие тылы - это те, которые всегда с тобой и всегда готовы поддержать, а вовсе не те, к кому можно возвратиться для зализывания ран. Я - её тылы. Иначе все происходящее между нами - фальшь и кромешная ложь. Господи, даруй мне силы в здравом уме дождаться момента, когда Вера сама все это поймет…"
- Знаешь, - Вера осторожно высвободилась из объятий, - Теперь я решила быть кроткой. Смиряюсь с отсутствием яблонь.
- Идеи твои, как всегда, гениальны, - вполне искренне сообщал Игорь, спустя несколько минут. Они с Верой взобрались-таки на дерево. Сидели, обхватив ногами толстенную ветку клена и, посмеиваясь, по очереди кусали купленное заранее в круглосуточном магазине огромное яблоко.
- Просто так хотелось яблок на дереве, - оправдывалась Вера.
- Прямо по-Прутковски: "Хочешь быть счастливым - будь им", - усмехался Игорь.
"Вот бы еще в личной жизни ты придерживалась тех же правил" - неугомонно комментировал некто ехидный, накрепко присосавшийся к Игоревому мозгу.
* * *
Как ни старался Игорь скрывать свои дурные мысли, Вера все равно чувствовала их.
- Знаешь, по-моему происходит что-то непоправимое, - уже дома завела она разговор, - Я чувствую, как мы сгораем. Любовь плавится и утекает сквозь пальцы. Неужели всего лишь какие-то невысказанные признания способны довести наши отношения до такого накала?
- О чем ты говоришь? - Игорь удивился слишком наигранно.
- Ну, вот видишь! Ты даже пытаешься скрыть от меня собственную озабоченность… Говоришь одно, думаешь другое, чувствуешь третье… Я боюсь. Я вижу, как все рушится. Как в страшных фильмах: "Доктор, мы его теряем"
- Если для тебя эти "невысказанные признания" подходят под эпитет "всего лишь", почему же ты не можешь их высказать? Если это настолько не важно…
Игорь не сдержался, Игорь снова заговорил об этом и в словах его звучал не прикрытый упрек.
- Игорь?! Да что же это? Нельзя заставлять человека менять что-то из-под палки…
- Ты сама завела этот разговор! - Игорь почувствовал, как в душе его вздымается что-то очень нехорошее, он уже даже не говорил, а шипел сквозь стиснутые зубы, - Зачем? Чтобы иметь возможность насладиться чтением моралей? Вот, мол, какой я стал такой-растакой: вынуждаю, упрекаю, требую… Я ничего не требую, Вера. Я просто говорю то, что думаю… Но это, кажется, тебя не устраивает. Извини, мне надо побыть одному…
Игорь выскочил из кухни, выместив злобу на ни в чем не повинной кухонной двери. От хлопка та жалобно задребезжала вставленным стеклом. На пол посыпалась штукатурка. Бледная Вера, не проронив не звука, молча принялась подметать. От этой её покорности Игорь мгновенно пришел в себя.
- Кажется, я тебя не достоин, - попытался улыбнуться он, забирая из рук Веры веник.
Телефонный звонок заставил вздрогнуть обоих. Игорь мельком глянул на часы и нехорошо сощурился.
- Поздновато для праздных разговоров. Может, началось? Предупреди хоть, как надо отвечать, чтобы прийтись по душе твоему мужу, - Игорь снял трубку, - Внимательно слушаю, - сдержанно поздоровался он с тишиной. Тишина немного подождала, вслушиваясь, потом повесила трубку.
Впрочем, после происшедшего, в доме и без неё хватало молчания. Вера напряженно думала о чем-то, привычно пристроив мизинец в уголок рта и глядя за окно. Игорь уже решил предпринимать попытки перемирия, как телефон снова зазвонил.
- Возьми, пожалуйста, трубку, - холодно произнес Игорь, вместо запланированных теплых слов, - Со мной им явно не хочется говорить.
Вера молча подошла к телефону. На этот раз молчали на том конце провода несколько дольше. Вера первая нажала отбой.
- Что ж, видимо просто хотели послушать голос твоего очередного ухажера. И правильно. О чем им со мной говорить? - Игорь раньше и не подозревал в себе столько ехидства, - Если бы у нас было что-то серьезное, ты б давно рассказала обо мне. А раз я просто очередное увлечение, то и …
- Игорь, ведь это была Марийка, - Вера исподлобья одарила взглядом-укором и снова отвернулась.
- С чего ты взяла? Она бы не стала звонить так поздно. Да и не молчала бы… - Игорь даже всю свою язвительность растерял от растерянности.
- Мне звонили бы на трубу, - пояснила Вера, - Кроме того… Знаешь, женщина всегда чувствует соперницу. Я знаю, что это была она. Просто знаю, и всё.
- Значит, перезвонит завтра, - резонно заключил Игорь, - Но это не в её привычках - молчать в трубку. Какая она тебе соперница, о чем ты? Мы с ней прекрасно друг друга поняли. В дружбе жили, дружески расстались. Я такой - какой есть сейчас - совершенно ей не нужен. Ей строители коммунизма нужны, а с сумасшедшими, к построению семьи по принципам женских журналов не пригодными, она всегда предпочитала не связываться… У тебя нет соперниц, Вера. Я свою жизнь от наносной фальши очистил полностью. Весь я теперь подогнан под нас с тобой. Без остатка. И знаешь, даже жаль немного. Оставил бы кусочек себя, было б куда сейчас прятаться. Когда ты уходишь в свою жизнь, оставаться нами становится невыносимо. А становиться собой уже не могу - весь в нас превратился.
И тут прорвало Веру.
- Ну что ты уцепился за эту свою "мою жизнь"? И как мне жить теперь, зная, что я мучаю тебя? - она почти кричала, нервно заламывая ладони и тяжело дыша, - Ведь ты крушишь сейчас все, что между нами есть, понимаешь? Оказывается, тебе плохо, оказывается, невыносимо… Я-то думала, что мы счастливы!
Такой реакции на свои последние слова Игорь никак не ожидал. Он открывал душу, стремясь к налаживанию контакта, а, его, как оказалось, воспринимали в штыки.
- Молчишь? - Вера сокрушенно покачала головой, - Нечего ответить? Значит, действительно несчастен, раз даже не возражаешь… И что же мне теперь делать? Понимаешь, все дело в разности темпов. У нас с тобой разные скорости… Ты успеваешь поломать прежний мир, выстроить свежий и уже приготовиться к разрушению этого нового, пока я только собираюсь с мыслями. Ты действуешь наобум и по наитию, а я хочу провести все как можно безболезненнее для всех, как можно правильнее. Я жду момента, а ты …
- А что мы будем делать, если момент этот не представится? Или, если наступит он тогда, когда от меня уже ничего не останется? Ты ведь не слепая, ты ведь видишь, в какое чудовище я постепенно превращаюсь из-за вынужденного бездействия…
- Момент представится! Я сама формирую его. Именно этим своим безэмоциональным бездействием и формирую. А ты своим неверием рушишь нас.
Игорь вдруг ощутил бесполезность всяких разговоров. Спор, в котором каждый преследует цель остаться при собственном первоначальном мнении, неизменно превращается в ругань. Ругаться уже надоело.
- Пойдем спать, - Игорь мягко обнял Веру за плечи, - Давай забудем все это, и пойдем спать. Знаешь, как будто сглазили… На нас обоих сегодня нашло что-то нехорошее. Это нужно усыпить. Пусть оно уснет вместе с нами, но, в отличие от нас, не проснется. Никогда больше не проснется.
Вера покорно позволила увести себя в комнату. Игорь вдруг почувствовал, что её слегка трусит. Кажется, происходящее стоило Вере еще больших нервов, чем ему самому.
- Вот такого тебя я люблю, - уже освободившаяся от оков одежды Вера сидела на краешке кровати и наблюдала, как Игорь заводит будильник, выключает телефон, гасит свет, распахивает окно, - То есть люблю-то я тебя любого, но с таким тобой, я, кажется, смогу быть счастлива всегда.
- С каким?
- Заботливым, мудрым, и верящим в то, что все у нас получится… Я очень люблю тебя. Правда.
- Я знаю, - Игорь взмахнул простынёй, укрывая, и сам нырнул в постель, - Я чувствую.
"Знаю, чувствую, но не знаю, смогу ли продолжать это делать" - мысленно добавил он, проваливаясь в сон.
- А ведь ты так и не переубедил меня. Неужели и впрямь чувствуешь себя несчастным со мной? - Вера подождала ответа и, не дождавшись, продолжила, - Если так, то к чему тогда все это…
Игорь промолчал. Опровергнуть - значило признать возможность дальнейшего затягивания всех этих маскировок, шифровок и тайных встреч. Увы, затягивалась они петлей, при чем на его, Игоря шее. Шею было не жалко. Жалко было испорченных отношений, которые потом уже вряд ли удастся восстановить. Согласиться - значило причинить Вере боль и дать повод к опусканию рук. Кроме того, на самом-то деле Игорю было очень хорошо с Верой. Она была, бесспорно, его женщиной - не в смысле собственности, а в смысле родства. Половинкой, судьбой… Шансом на настоящую жизнь, когда всю необходимую гамму ощущений получаешь от одного человека, и, отдаваясь, умещаешься в нем полностью. Когда не мечешься по разным судьбам, в поисках реализации чего-то своего невостребованного, или ради получения чего-то недоиспытанного. Шансом избавиться от фальши и поверхностности…
Игорь промолчал и сделал вид, что спит. Вера поняла, что он притворяется. Кажется, именно в тот момент она всерьез подумала о том, что ситуация начинает по-настоящему пахнуть безысходностью.
* * *
Будильник перехватил Игоря по пути к сновидениям. Ночью отчего-то не спалось. Критовсикй сражался с мрачными мыслями. То гнал их, то сам гонялся за ними, стремясь уничтожить, додумав до конца. Но у мрачных мыслей не бывает логического конца, а у Игоря не хватило сил просто забыть о них. Несколько раз Критовский подходил к окну покурить, потом долго сидел на постели, рассматривая спящую Веру. Во сне Вера превращалась в ребенка. Складывала ладошки под щеку, по-детски хмурилась каким-то своим снам. Простыня облегала, подчеркивая стройность тела. Игорь улыбался этакому противоречивому кадру. Женщина с лицом ребенка.
"Скорее ребенок, по нелепой случайности оснащенный телом женщины. От этого-то все беды. Ну не понимает она, что губит нас своей нерешительностью… Действительно не понимает. А может, у меня просто навязчивая идея? Что, собственно, пагубного в происходящем?"
Тут Игорь вспоминал, как дергается от любых телефонных звонков, вспоминал, что чувствует, когда Вера, как бы между прочим, бросает свое лёгкое: "Я сегодня к Вадиму. Приду позже"
"А раз не муж он ей вовсе, так тем паче нужно прекратить весь этот бред с тайнами. Раз не муж, то чего опасаться-то? Никому, значит, боль причинять не придется…"
В общем, как только Критовский нашел таки в себе силы уснуть - сразу же наступило утро. Игорь решил сделать вид, сто его это не касается. Не открывая глаз, он следил за Вериными перемещениями. Вот она просыпается, потом собирается с силами, резко подскакивает на кровати. Несколько секунд сидит, собираясь с мыслями. Успокаивает будильник, здоровается с городом возле окна, идет в ванну.
"На меня и не посмотрела даже. Может, обижена. А, может, нет ей до меня никакого дела. Что зря ласку расходовать? Я ведь сплю, значит, и не оценю даже"
Игорь вдруг понял, что уже много дней просыпается не в своей тарелке.
"Чтобы в своей тарелке просыпаться, нужно в ней и заспать" - справедливо объяснил себе он, - "Если наше "мы" когда-нибудь наладится, то и всякое утро будет, что надо. А от строевого построения с первыми же звуками будильника, Веру все же нужно будет отучить"
Вера вернулась в комнату и принялась собираться. Как всегда напряженно, четко, аккуратными рассчитанными жестами. Игорь открыл глаза.
- Каждое утро ты срываешься, будто в бой. Ведь масса времени еще есть. Улыбнись, расслабься…
- Не могу, - Вера сосредоточенно повязывала на шею какой-то прибамбас. То ли галстук, то ли просто платок. Получалась эдакая французская Вера, - Если расслаблюсь - усну. Для меня каждое утро - подвиг. Вообще-то я ужасная соня… Ладно, пойду кофе варить. Ты б тоже уже вставал.
- Могла бы хоть поболтать со мной для приличия, - проворчал Игорь.
- Не могу. Мне такие приличия вредны. Ты одним своим видом меня провоцируешь на совершенно недостойные мысли. Не подумай ничего дурного. Просто и так из последних сил заставляю себя не думать о сне, а тут ты блаженно валяешься, как наглядная провокационная агитация. В общем, приходи кофе пить. Выходим как обычно?
- А есть варианты?
- Нет. Сначала я, через пятнадцать минут - ты. Не обижайся… Это все скоро закончится.
- Безусловно. Только, боюсь, оно может закончиться плохо.
Вера молча ушла в кухню. Игорь вспомнил, что вообще-то сегодня не его смена. Со времени появления Веры, Критовский вне зависимости от графика каждый день ходил в "Пробел". Дел там на всех хватало, а лишней возможностью побыть рядом с любимой, пренебрегать не хотелось. Но это было раньше, до вчерашних насмешливо-сочувствующих взглядов коллег, до решения прекратить все это в ближайшее время, до сегодняшней бессонной ночи… В конце концов, вчера Игорь собирался вообще никогда не появляться в "Пробеле". Нужно было хотя бы один день отдать под соответствие этому "всегда"…
- Я не пойду сегодня на работу.
- Ой, - Вера так искренне огорчилась, что Игорь даже подумал изменить решение, - То есть, не ходи конечно. Смена-то не твоя… Просто я так не привыкла без тебя. Представляешь, целый день…
- Пусть у тебя будет время подумать. Своим постоянным наличием рядом, я никак не даю тебе собраться с мыслями… Кроме того, у меня по журналу уже столько дел накопилось… Это только кажется, что внештатникам время для работы не нужно…
Все это было правдой, хотя и вспомнил о ней Игорь уже после решения никуда не ходить. На самом деле Критовский попросту хотел выспаться. Чтобы усыпить собственную вспыльчивость. Чтобы разогнать мысли. Мрачные, не мрачные… Всякие. Отключиться и ни о чем не думать.
- Если ты очень хочешь, я, конечно, пойду с тобой, - без особого энтузиазма сообщил Игорь, после нескольких не слишком болезненных уколов совести.