Трофим Ильич преисполнился ответственности. Свободной рукой поскреб подбородок.
- Пока вальдшнепов фаршированных распробуете, минут десять пройдет. Разрезать на порционки, в масло кипящее макнуть… Травки сверху. Соку чесночного, а? Или сами с соусами разберетесь?
- Не смею советовать мастеру!
Глеб снял с тележки серебряный судок с отвергнутой кабанятиной, не глядя вытянул руку в сторону. Кто-то из официантов метнулся, и рука тут же опустела.
- Трофим Ильич, только одна просьба - не до хруста. С кровью!
- Само собой, с кровью, - кивнул шеф-повар.
Глеб щелкнул пальцами, призвав к вниманию официантов. Фельдфебельским глазом осмотрел строй черных смокингов и белых рубашек.
- Начинаем, ребята! - скомандовал он.
И вышел, ни на кого не глядя.
В нише, у задернутой толстой портьеры, он остановился.
В зале шел неспешный тихий разговор. Обрывки фраз, полные намека на нечто большее, чем было произнесено вслух. Частые паузы, в которых умещался долгий взгляд глаза в глаза. Обертоны и интонации, различимые только тонкому тренированному слуху.
"Нафталиновые души", - процедил Глеб.
Резко втянул носом воздух. Верхняя губа выгнулась, сжавшись к носу, обнажив хищный оскал.
Глава шестнадцатая. Еще раз про пиар…
Старые львы
Решетников сибаритствовал, как медведь, забравшийся в малинник. Добрынин хрустел тонкими косточками вальдшнепов, как кот. И так же блаженно морщил сальную физиономию. Салин ел так, как рекомендуют японские диетологи, "украдкой от самого себя". Кусочек того, ломтик другого, не спеша и не досыта.
Он краем глаза следил за Глебом. Вернее, не мог оторвать от него взгляда. Глеб поглощал пищу странно. Нельзя сказать, что неаккуратно. Нет, при всем желании упрекнуть его в отсутствии манер было нельзя. Но было что-то хищное в том, как Глеб кусал, пережевывал и заглатывал пищу.
И к тому же он единственный выбрал лосятину с кровью. При каждом нажиме вилки из едва изменившего цвет куска мяса на тарелку выступала мутная сукровица. Глеб макал в нее отрезанный кусочек, точным движением отправлял в рот. Пережевывал, играя желваками на скулах. Насаживал на вилку соломку картошки, макал и ее в кровавый соус, отправлял в рот. И тут же прицеливался в горошину. Так и ел, размеренно, точными, скупыми движениями орудуя вилкой и ножом.
- Фазанчик - выше всяких похвал. - Решетников положил на край тарелки обсосанную косточку. - А как твоя лосятинка?
- Прекрасно. Лось не был алкоголиком, это точно, - ответил Глеб.
Решетников недоуменно изогнул бровь.
- Анекдот такой есть. - Глеб промокнул салфеткой губы. - Охотник наткнулся в лесу на лося. Тот воду из ручья пил, ни на что внимания не обращая. Ну, охотник долбанул ему между рогов из двух стволов. Треск на весь лес! А лось пьет. Охотник перезарядил и опять дуплетом - ба-бах! Лось пьет. Охотник опупел от такого и весь патронташ высадил. А лось только ушами прядает, но пьет. Кончились патроны, а охотник уже в раж впал. Схватил ружье за стволы и, как дубиной, стал охаживать лося по башке. Ноль эмоций! Мужик приклад расколол, стволы погнул, а лосяка все пьет и пьет. Плюнул мужик и весь в непонятках пошел домой. - Глеб обвел взглядом слушающих. - А лось через час морду из ручья вынул и простонал: "Все, завязываю пить с бобрами. Трубы горят и башка, как чугунная!"
Салин издал короткий вежливый смешок. Добрынин заржал в голос. Решетников, захихикав, отвалился на спинку стула. Сложил руки на животе, стал покручивать большими пальцами, будто нитки наматывал. Глаза лукаво поблескивали.
Глеб немного выждал и добавил:
- Анекдот старый, хоть и в тему. А посему… - Он положил вилку и нож под небольшим углом, дав знак официанту убрать посуду. - С меня бутылка шампанского. Возражения или иные предложения будут?
- Глешка, ты настоящий гусар. Но на шампанское меня не хватит. - Добрынин сыто вздохнул. - Предлагаю взять штраф мартелем.
Салин с Решетниковым обменялись взглядами и почти синхронно кивнули. Весь обед за столом перекидывались ничего не значащими фразами. Но приглашали на бизнес-ланч, стало быть, и о деле не мешало бы поговорить. Что касается Салина, так он запретил себе даже гадать, что способен предложить Глеб. Но очень не терпелось услышать. Тогда и выводы можно сделать, хотя бы предварительные.
Со стола в мгновенье исчезла использованная посуда. Появилась витая бутылка мартеля, изящные коньячные бокалы и чашечки-наперстки для кофе.
Официанты, перехватив взгляд Глеба, строем промаршировали в нишу.
Мэтра в зале почему-то не было, и Глебу пришлось взять командование на себя. Впрочем, делал он это незаметно, словно посылал мысленные импульсы официантам. Салину, исподтишка глядевшему на безукоризненное кружение вокруг стола черно-белых фигур, вдруг пришел на память цирковой номер, виденный в давнем детстве. Тогда форейтор, неподвижно стоя в центре манежа, неведомым способом управлял десятком черных и белых лошадок.
Глеб сам разлил коньяк. Покачал бокал в ладони. Принюхался к теплому, солнечному аромату.
- Вы готовы выслушать мое предложение? - Он обвел присутствующих взглядом. - Адресуется оно непосредственно Ивану Алексеевичу. Но мнение его деловых партнеров, вас, Виктор Николаевич, и вас, Павел Степанович, для меня чрезвычайно важно.
Решетников после паузы кивнул, послав плутоватый взгляд Салину.
"Ловко вяжет, сучонок", - прочел в его глазах Салин.
В эту секунду он добрым словом помянул Владислава, тихонько сидящего в соседнем зальчике с баром и бильярдом. Верный страж, преданный, как пес, как всегда безмолвно жертвовал собой. Наплевав на все бредни о вредности электромагнитного поля, под пиджаком он прятал специально сконструированный жилет. Конструкторы голову на отсечение давали, что его электронная начинка надежно блокирует работу любых "жучков" в радиусе пятидесяти метров.
Глеб покачал жидкость цвета мокрого сена, заставил стекать по краям бокала двумя правильными дугами.
- Сначала краткий обзор ситуации, - вдруг севшим голосом начал он. - Дефолт - явление не экономическое, какая у нас к черту экономика! Это политическое событие. Момент истины, если хотите. За три дня стало ясно, кто мы, в какой стране живем и куда катимся. Кто ничего не понял, Бог ему судья. Итак, первое. Кто мы? Имею в виду народ, это - безвольный сброд, неспособный даже на голодный бунт. Такой народ способен принять и признать любую, подчеркну, любую власть. Что делает бессмысленной политику в общепринятом смысле слова. Политика в России опять сведется к драке бульдогов под кремлевским ковром, по меткому определению Черчилля. А народу останется роль массовки в сериале "Демократические выборы".
Мои аналитики провели анализ всех политических и социальных идей, циркулирующих в обществе. Вывод - шизоидный бред. Ни одна из идей не имеет путей практической реализации, и все идеи взаимно исключают друг друга. Отсюда второй вывод: власть и далее будет действовать по Черномырдину. Хотеть как лучше, а что выйдет, то и выйдет.
Глеб обвел взглядом слушающих, ни поддержки, ни возражений не дождался и вновь уткнул его в бокал.
- Дефолт - это конец режима Ельцина, - произнес он. - Пусть земля ему пухом!
Глеб плавным движением поднес бокал к губам и сделал глоток.
Под Добрыниным тихо скрипнул стул.
Глеб отставил бокал. Поднял взгляд на Добрынина. Тот еще раз скрипнул стулом, неловко пошевелившись.
- Агония займет какое-то время. Но это интересно только журналистам и историкам. Я вижу перед собой трезвомыслящих реалистов. Вопрос стоит беспощадно просто: либо сделать ставку на реальную тенденцию, либо дать себя увлечь очередной химерой, а значит - погубить все наработанное за эти годы.
- Так-так-так, - пробормотал себе под нос Решетников, активно накручивая на большие пальцы невидимую нить.
- Ельцин невольно повторил ошибку ненавистного ему Горбачева, - продолжил Глеб. - Приписав себе победу на выборах, он оказался перед выбором: реально руководить страной или ограничиться представительскими функциями. У Горбачева не хватило ума, чтобы руководить раздрызганной страной, а у Ельцина - здоровья. Внутреннюю политику оба почему-то понимали как периодическую сшибку конкурирующих группировок. Себе же, любимым, отводили роль разводящих, усмиряющих и карающих. Слава Богу, эта тенденция себя исчерпала. Элита, группировавшаяся вокруг Ельцина, интеллектуального импотента. В ближайшее время ее либо выметут разом, либо будут выдавливать, как пасту из тюбика. Вопрос лишь в длительности процесса. Ближайшие год-два следует ожидать прихода к власти новых людей.
Глеб обратился к Салину:
- Виктор Николаевич, кто вам больше симпатичен: уголовники или чекисты?
Добрынин нервно хохотнул.
- Ну ты, Глеб, даешь! - встрял он. - Почему так категорично?
- Потому что, как учит реклама, при всем разнообразии выбора, другой альтернативы нет. "Новые русские", "новые воры" и "новые чекисты" - вот три силы, которые будут определять динамику процессов в постельцинской России.
- Заинтриговали. - Салин поощрительно улыбнулся.
Стоило это ему великого труда. Глеб почти слово в слово цитировал аналитическую записку, составленную для Матоянца. Один ее экземпляр хранился в сейфе Салина.
* * *
Оперативная обстановка
Собственность ООО "Агентство "Pro-PR""
Охраняется Законами об авторском праве и коммерческой тайне
Строго конфиденциально
Аналитическая записка (Фрагмент)
…В обществе обозначились два лагеря носителей "государственной авторитарной идеи", условно называемые нами "государственниками снизу" и "государственниками сверху".
Обе формы (модели) общественного устройства, как и сами их носители, доказали свою жизнеспособность в самых экстремальных условиях, имеют прочную социальную базу, собственную идеологию и отработанную методологию власти. В отличие от импортируемой идеи либерализма, обе "государственные" модели являются продуктом исторического творчества этноса, населяющего данную территорию.
"Государственники снизу". Термин вводится исключительно с целью снять негативное восприятие описываемого явления. По сути же, под ним мы имеем в виду криминалитет - всегда существовавшее, а в последнее время бурно эволюционирующее уголовное сообщество. Причем, под криминалитетом не следует понимать лишь "воров в законе" - явление больше мифологизированное, имеющее отношение скорее к сфере идеологии, нежели к реальному положению дел.
"Воровская идея", если таковая и существовала когда-либо в чистом виде, в постперестроечной России полностью лишена смысла. Основной капитал сообщества, т. н. "общак", ныне формируется не за счет добровольных взносов с удачных карманных краж и налетов, а с операций в финансовой сфере, крупномасштабной системы "крышевания", проституции, наркоторговли и хищений, получивших промышленный размах.
Отсюда следует, что тон в криминальном сообществе задают сорокалетние деятели, прошедшие лагерные университеты, но в то же время получившие опыт и развившие вкус к жизни по меркам элитарного слоя общества. "Новые воры" фундаментально разнятся с "ворами старой школы". По меткому определению авторитета "новых воров" Япончика, "глупо отстегивать кровью заработанные деньги туберкулезному старикану, все достоинства которого состоят в количестве лет, проведенных за решеткой".
Между тем в мировоззрении "новых воров" стойко удерживается стереотип идеального устройства общества на принципах "зоны".
Сверхжестокие условия существования в ИТУ выработали уникальный тип организации человеческого сообщества. Все делятся на неравные, жестко сегрегированные слои "опущенных", "мужиков" и "блатных". Существует и насильственно претворяется в жизнь собственный "закон", обязательный, как выражаются, "для всех, кто на зоне чалится". Лагерная администрация вынужденно устанавливает договорные отношения с блатными и негласно разделяет с ними функции по контролю и сверхэксплуатации "мужиков".
Только на первый взгляд лагерное мироустройство с многочисленными "авторитетами", "смотрящими", "ближними", "положенцами" и тому подобными социальными масками является вывернутой наизнанку моделью общества, существующего по другую сторону колючей проволоки. Более тщательные исследования приводят к поразительному выводу: мир "зоны" является рудиментом первобытнообщинного строя периода его расцвета, чудом сохранившимся в современных условиях.
Разделение на "зоне", как и в общине, идет по линии "авторитет - сила". Наиболее активные особи, способные на открытое физическое насилие или моральное давление "авторитетом", сплачиваются в элитную группу, присваивающую себе право перераспределения благ и продуктов.
Основные производители, "мужики", искусственно удерживаются в положении, когда получаемая ими доля едва способна поддержать цикл жизни, что автоматически приводит к возобновлению цикла системы. Накопление продуктов как способ получить независимость лишено смысла, потому что накопленное неизбежно будет насильственно изъято "элитой".
Слой социально бесправных формируется за счет наименее способных к жизненной борьбе в предъявляемых условиях. Низвержение в слой бесправных является основной угрозой для "мужиков" и диссидентов из числа "блатных", гарантированно держащих их в узде сильнее, чем законы, исходящие от лагерной администрации.
При всей противоестественности для нормального сознания модель "государства-зоны" имеет все основания быть успешно реализованной. К ним относятся:
- слабость, аморфность, интеллектуальная и политическая импотентность официальных государственных структур;
- уровень коррупции, практически приведший к срастанию административного аппарата страны с теневыми органами управления криминального сообщества;
- созданный в России тип экономики, основанной на "теневом" обороте основной массы капитала, что делает неизбежным участие в финансово-экономической и хозяйственной деятельности криминального сообщества;
- капитал преступного сообщества, сопоставимый с бюджетом государства;
- опыт разрешения конфликтных ситуаций во всех сферах жизни, фактическое присвоение криминальным сообществом функций государственного правосудия;
- высокая степень криминогенности общественной жизни; каждая третья семья имеет опыт общения с условиями "зоны" через отбывавших срок родственников, и это не в условиях сталинских репрессий, а в повседневной правоприменительной практике государства;
- внедрение специфического криминального фольклора и "понятий" в массовое сознание, создание положительного образа криминалитета.
В сложившихся условиях кризиса режима Ельцина криминальное сообщество, осознавая свой возросший потенциал, переросший все границы маргинальности, безусловно предпримет попытку захвата позиций в легальной сфере управления страной через участие в предстоящих выборах.
"Государственники сверху". К ним мы относим многочисленную и разношерстную массу сотрудников различных "силовых ведомств" и спецотделов коммерческих структур. Наиболее дееспособная и амбициозная часть представлена сорокалетними "новыми чекистами", названными нами так по аналогии с "новыми русскими" и "новыми ворами".
К настоящему времени "новые чекисты" получили опыт руководящей работы в условиях рынка на различных должностях в самых различных сферах, что привело к накоплению значительного личного и корпоративного капитала. Личные и корпоративные связи по линии КГБ, ставшие для многих стартовой площадкой в бизнесе, лишь укрепились и еще больше спаялись круговой порукой в ходе коммерческой деятельности.
В повседневной практике "новыми чекистами" широко используется весь арсенал методов спецслужб: от "выкручивания рук" с использованием компромата до "акций устрашения" - бандитского налета в исполнении спецназа. Не останавливаются они и перед "спецмероприятиями" - выборочной ликвидацией ключевых фигур с использованием всего арсенала средств "тайной войны".
Но как бы ни были они адаптированы к современным деидеологизированным и криминализированным условиям, в глубине сознания "новых чекистов" прочно удерживаются стереотипы, заложенные в Высшей школе КГБ. Лишь "государственные", надличностные интересы для них являются оправданием любых действий, в том числе - противоправных.
Модель государства, носителями которой они являются, можно сравнить с "зоной", если смотреть на нее с вышки охранника или режимного завода, если смотреть на него из окон "первого кабинета".
В такой системе действует официальный закон или служебная инструкция, обязательные для исполнения всеми без исключения. Неформальные нормы права, существующие внизу, признаются лишь ради облегчения и оптимизации управления подведомственным контингентом. С ними мирятся, но не считаются. Для "новых чекистов" любой, не входящий в узкий корпоративный круг, - лишь объект разработки. Никакого "разделения властей", конкуренции они не потерпят.
"Новые чекисты" ныне достигли второго эшелона государственных должностей, их концентрация на нижестоящих уровнях в государственной и коммерческой иерархии еще выше. Накопленного силового, информационного, финансового и управленческого потенциалов более чем достаточно для прихода их к власти в рамках "демократических" выборов.
Будущее - диктатура
Если Петр Первый за волосы втащил Россию в Европу через им же прорубленное окно, Сталин пинками сапога вогнал в ХХ век и поставил на лидирующее положение в мире, то вопрос дальнейшего существования России как национального, геополитического и культурного феномена сводится к проблеме политического лидера, способного любой ценой, идя на любые жертвы, перетащить страну через порог ХХI века.
О конкретной фигуре будущего диктатора говорить преждевременно, а в свете высокоэффективных методик манипуляции общественным сознанием, на взгляд авторов, - лишено смысла. Практически любой чиновник из верхнего эшелона власти способен осуществить диктаторские функции.
Современные методы социального управления позволяют осуществлять "бескровный" диктат. При задействовании всего арсенала средств "психологической войны" и оперативного ремесла, собственно крайние формы насилия потребуются лишь как разовые мероприятия для устранения наиболее сильных конкурентов и создания необходимого психологического фона.
В некоторых разработках встречаются предложения масштабных "зачисток" наиболее криминализированных и коррумпированных сфер, но даже их авторы настаивают, что подобная кампания должна носить кратковременный характер и основной ее целью является не установление режима террора, а "очищение общественного сознания и создание благоприятных социальных условий для разумных реформ". (В качестве образчика подобных разработок предлагаем книгу С.Норки "Русь окаянная", М.: ОЛМА-Пресс, 2001.)