7.54. Москва. Алтуфьевское шоссе
Зиновий Ефимович Беклемешев открыл глаза, но, вопреки привычке, не поднялся сразу, а еще несколько минут лежал, прислушиваясь к ощущениям. Кйк там, внутри его, чувствует себя новоиспеченный майор, он же заместитель начальника подотдела физических воздействий управления "Т"? Нормально чувствует. Хорошо даже. Проснулся и был готов хоть сейчас в бой.
Беклемешев откинул одеяло, сел. Сегодня он придет на работу на час позже. Начальство ведь не опаздывает, начальство задерживается. Вчера его опоздание было благодушно одобрено сверху. "Банкет-с? Понимаем. Все когда-то были молодыми".
За год, прошедший с того трагического дня, когда была предпринята попытка ограбления Алмазного фонда и когда он, будучи еще капитаном, застрелил своего непосредственного начальника майора Котова, многое переменилось в управлении. Сначала на место Котова и погибшего полковника Рощенкова пришли спротежированные кем-то "варяги" со стороны. Но как пришли, так и ушли, довольно быстро, наверх, в непроглядную тень, руководить, а их места заняли свои. Беклемешев, например, не далее как вчера сменил четыре маленькие звездочки на одну большую и занял удобное кресло заместителя начальника подотдела физических воздействий и оперативных разработок. То самое кресло, в котором всего лишь год назад сидел майор Котов. Ирония судьбы. И довольно злая, надо заметить. Судьба вообще девица ироничная, злая и странная.
По факту убийства майора Котова не было возбуждено уголовного дела, однако служебное расследование провели и списали все на несчастный случай. К чему лишний шум, тем более что смерть эта пришлась как нельзя кстати. Похищенные камни вернулись в хранилища Алмазного фонда, история с терактом благополучно угасла. Не сразу, конечно, со временем, но подогревать к ней интерес ни у кого желания не возникло. Капитан Беклемешев был на месяц отстранен от работы, а затем вернулся на прежнее место, где и получил... благодарность за бдительность и мужество, проявленные в экстремальной ситуации. У него даже состоялась беседа с очень высоким начальством, в которой это самое начальство прозрачно ему намекнуло: "Стране нужны умные, толковые специалисты, а у вас, несомненно, большое и светлое будущее. Если, конечно, вы не проявите себя последним дураком и забудете обо всем, что происходило в ТОТ день". Вот так. Ни больше ни меньше.
Этот-то намек и грыз его изнутри. Выходило, что он купил карьеру, заплатив за нее молчанием. Но что выходило - то выходило. Действительно ведь купил, чего там.
Оставалось утешать себя тем, что подобная "покупка" оправдана, если человек, "купивший" место, оказывается его достоин. Надо быть профессионалом. Стараться, во всяком случае.
Беклемешев сунул ноги в тапочки и побрел умываться. Проходя мимо кухни, мельком посмотрел в окно. Погода вполне. Сквозь облака, затянувшие небо, вдруг проглянуло солнце, и мир стал попригляднее. Даже никудышные шаблонные высотки смотрелись изящнее. Благороднее. "Хороший день, - подумал Беклемешев. - Распогодится".
8.42. Москва. Кутузовский проспект
Евгений Павлович Семеруков проснулся в приподнятом настроении. Сказывалась привычка молодости, въевшаяся навсегда. Перед большим делом его охватывала странная эйфория. В груди что-то сладко сжималось, слегка кружилась голова. Странно, он давно уже не сопливый пацан, и деньгами Евгения Павловича не удивишь, а вот глянь-ка. Сегодня пришло ощущение чего-то особенного, приятного, как в Новый год. День рождения? Дни рождения давно уже не вызывали у него приятных эмоций.
Евгений Павлович принял душ, оделся и вышел в гостиную, где, кроме "горилл", его дожидался советник - мышиной внешности человек с серым невыразительным лицом. Дорого одетый, с кожаным атгаше-кейсом в руке, советник напоминал тень, неотступно следующую за хозяином. Звали "мышку" Анатолием Анатольевичем.
Евгений Павлович прошел к столу, присел, поманил советника:
- Присоединяйся, Анатолий.
Сам он по утрам выпивал лишь кофе или стакан сока. Последнее - исключительно по настоянию врачей. Возраст, знаете ли, возраст.
Анатолий Анатольевич подсел, аккуратно взял чашечку, отпил, вытянув тонкие бесцветные губы трубочкой. Он не обманывался насчет хозяина. Евгений Павлович смотрел "сквозь него". Он на многих так смотрел. Почти на всех.
- Что скажешь, Анатолий? - спросил Евгений Павлович, делая глоток кофе. - Чем порадуешь?
- Мм... Хотелось бы напомнить, что сегодня ТОТ САМЫЙ день, - глядя в сторону, произнес Анатолий Анатольевич.
- А чего ж на меня-то не смотришь? - вроде бы вскользь, но тяжело поинтересовался Евгений Павлович. - Плохо выгляжу?
- Да нет, - ответил советник и посмотрел в прозрачные, как льдинки, глаза хозяина. - Выглядите вы, как всегда, превосходно. Просто...
-Что?
- Да нет, ничего, - Анатолий Анатольевич вздохнул.
Попробуй объясни хозяину, почему у тебя погано на душе, если эта поганость прячется за мерзкими границами предчувствия. Попробуй скажи, что не нравится тебе сегодняшнее мероприятие, если оно безоговорочно нравится Евгению Павловичу. Более того, хозяин говорит, что ему подсказывает "чутье", и гордится тем, что чутье это хваленое ни разу его не подводило. В самом деле, ошибок у Евгения Павловича практически не бывает, но... раз ты пользуешься чутьем, зачем тебе советник?
- Говори, Анатолий, не смущайся.
- Да, в сущности, ничего. Все как .обычно. Возникли разные мелкие проблемы, но они решаемы. Ничего страшного.
- Тогда чего ж ты беспокоишься? - спросил Евгений Павлович, допивая кофе.
- Меня немного смущает сегодняшнее... э-э-э... мероприятие.
- А что с ним? - с притворным удивлением спросил хозяин.
- Мне кажется, вам не стоило соглашаться. Вы можете оказаться втянутым в неприятнейшую историю. Если ваше участие в этом деле всплывет, неприятностей не миновать. В самом худшем варианте можно откупиться, но зачем вам лишняя морока?
- Мне? - Евгений Павлович засмеялся. - А при чем здесь я? Лично я к этому, как ты выразился, мероприятию не имею ни малейшего отношения.
Анатолий Анатольевич задумался на секунду, затем спросил:
- А если за этим человеком, за Воробьевым, следили? Видели, как он приходил к вам?
- Не надо никаких "если", - ответил Евгений Павлович. - Что бы ни случилось, я этого капитана первый раз в жизни вижу. А что приходил он сюда, так мало ли кто в мою дверь стучит. Это еще не значит, что я со всеми веду дела.
Евгений Павлович засмеялся. Впрочем, смех быстро сошел на нет. Стоило хозяину вспомнить глаза гостя. Странные, отрешенные какие-то, пустые. Не было в них главного - огня жизни. Зато в избытке присутствовали холод и вселенская пустота. За такими глазами прячут выжженную до пепла пустыню души. Он, Евгений Павлович, и согласился-то поучаствовать в авантюре только после того, как заглянул капитану в глаза. Были бы они у Воробьева другие, живые, нормальные, уходить бы ему от Евгения Павловича несолоно хлебавши. Атак... поверил Евгений Павлович, поверил, что этот человек действительно сделает то, о чем говорит. Добьется капитан своего, чего бы это ни стоило. А значит, и он, Евгений Павлович, получит свое. Десять миллионов долларов. И потом, у него все козыри на руках, чем бы дело ни кончилось, он-то все равно останется в выигрыше.
Оружие? Так пушки сейчас не проблема. И стоят дешевле апельсинов.
Грузовик? Такую рухлядь можно по остаточной стоимости на любой автобазе приобрести. Было бы желание.
Четверо придурков из "бойцов"? В любой подворотне сотню за рупь навербовать можно. Бери, капитан Воробьев, пользуйся, не стесняйся.
Тем более ему, Евгению Павловичу, и платить-то ни за что не пришлось. Все достали другие. Достали и принесли, можно сказать, на дом. И никакого тебе риска.
Евгений Павлович откинулся в кресле, сложил руки на животе и благодушно взглянул на советника. Знаешь, Анатолий, какого человека с полным основанием можно назвать убогим, а?
- Дурака, - ответил тот.
- Нет, Анатолий. Не дурака. Дурак - счастливчик. А убогий человек - это человек неосведомленный. Вот так-то, Анатолий. Люди проинструктированы?
Советник взглянул на босса внимательнее. К чему была сказана фраза о неосведомленности? Но тот, как всегда, смотрел куда-то в пространство.
- Конечно, - наконец ответил советник.
- Молодец, Анатолий. Хорошо. Только Полынь замени. Он еще понадобится.
- Но... - растерялся Анатолий Анатольевич. - Капитан уже беседовал с ним вчера, определил задачу...
- Меня это не волнует. Я сказал: Полынь заменить. Вместо Полыни, знаешь, кого пошли? Геру вон пошли вместо Полыни. Ненадежный он, "отмороженный". Все одно долго не протянет. Завалят. Не чужие завалят, так свои. К тому же на игле сидит. Возьмут - за дозу всех сдаст.
- У меня нет подобной информации, - слегка потерялся советник.
- Зато у меня есть, - отрубил Семеруков. - Пусть Полынь объяснит ему, что нужно сделать, и закончим с этим.
- Конечно, Евгений Павлович, - Анатолий Анатольевич записал в блокнот.
- Значит, это дело решенное. Теперь дальше...
10.11. Грунтовая дорога. 7 километров от поселка Алферово
Со стороны Васильевского к Алферову полз грузовик. Длинный, как кишка, рефрижератор "МАЗ". Тяжелый "холодильник" время от времени увязал в грязи "плывущей" дороги. Мощный мотор взревывал надсадно, вытягивая неповоротливое автомобильное тело из жидкого глинистого месива. Перед Алферовом грузовик свернул на уходящую в сосново-березовый лес плотно утрамбованную дорогу, засыпанную гравием. Теперь дело пошло на лад. Машину потряхивало и чуть "водило", но это было куда лучше, чем купание в жирных лужах. Километра через три путь преграждал полосатый красно-белый шлагбаум со скучающим часовым, сидящим в крохотной будочке. Дальше шла закрытая зона, подведомственная Министерству обороны. Проезд гражданских машин на территорию объекта был строжайше запрещен. Часовой стоял на тот случай, если какой-нибудь гражданский "чайник" сдуру решит свернуть на эту, к слову сказать, не отмеченную ни на одной карте дорогу.
Не доехав до шлагбаума примерно километр, рефрижератор принялся разворачиваться. Длинный кузов мешал, все норовя сползти в кювет. Однако минут через семь этих автостраданий задача наконец была выполнена.
Капитан, выпрыгнувший из кабины рефрижератора, огляделся. Собранный, быстрый, деловитый. В нем не осталось и капли от давешней задумчивости. Напротив, он казался окрыленным. Следом за ним появился сидевший за рулем широкоплечий красавец сержант. За спиной у него висел "вал". Такими автоматами была вооружена вся группа. Более тяжелое оружие до поры лежало в грузовике. На данном этапе операции в нем не было необходимости.
Сержант обошел грузовик и открыл дверь кузова. Сидящие внутри солдаты, затянутые в пятнистые камуфляжи, выпрыгивали в солнечный день, останавливались, разминая мышцы, потягиваясь, проверяя оружие. Хрустел под ногами гравий, урчал мощный двигатель грузовика, в голом еще лесу очумело орала ранняя пичуга. Капитан вдохнул полной грудью, подошел к солдатам, которые вытягивались в подобие шеренги. Четырнадцать человек, не считая его и сержанта. Один из этих четырнадцати - верткий, отчаянный парень по прозвищу Кокс - с обезьяньей ловкостью вскарабкался на крышу кузова, распластался, чтобы не быть увиденным с земли. Крикнул:
- Порядок!
Сержант прикрыл створку, повернулся к капитану. Тот скомандовал коротко:
- Личному составу проверить оружие.
Солдаты отщелкивали магазины, проверяли наличие патронов, вставляли снова и клацали затворами, загоняя патроны в стволы.
- Занять боевые позиции,- спокойно добавил капитан.
- Жека, - сержант повернулся к невысокому рыжему парню с фигурой борца, - встанешь дозорным. Связь каждые десять минут.
- Понял, Бугор, - кивнул тот и потрусил к шлагбауму.
Сержант, а его прозвище в группе было именно таково - Бугор, - проводил солдата взглядом, затем обернулся к остальным:
- Работаем, ребята. Если кто забыл, напоминаю: первая точка - Пастор и Волк...
Рванули с места, перевалили через дренажную канаву и скрылись за "подгнившим" сугробом.
- ...вторая - Фриц и Яцек...
Эти нырнули за куст по другую сторону дороги. Так и шло: пара вправо - пара влево.
- ...третья - Поляк и Гусь, четвертая - Змей и Профессор, пятая - Минай и Март, шестая - Моцарт и Удав. Седьмая - Дело и я. Поехали!
Солдаты отбегали к обочинам, прятались. Да так, что и не углядеть. Каждый из них знал роль, отведенную ему в операции. Все было оговорено еще несколько недель назад. Укрытия присмотрены и подготовлены. Оставалось только делать дело. Выполнять приказ. Через несколько секунд на дороге остался лишь грузовик и две фигуры - капитана и сержанта.
Сержант прошелся, вглядываясь в мертвые заросли кустов, в уродливые шапки черных сугробов, пытаясь различить за ними человеческие фигуры, ничего не заметил и, удовлетворенно кивнув, вернулся к грузовику.
- Все готово, - доложил он капитану.
- Хорошо, - тот смотрел мимо сержанта, на дорогу, на темнеющий хвоей лес, на ноздреватые проплешины тающего снега. - Расчетное время появления колонны... - быстрый взгляд на часы, - ...двадцать одна минута. Проверь связь, и пусть парни держат нос по ветру, - капитан повернулся к сержанту, собираясь сказать что-то еще, но передумал, только махнул рукой.
Красавец кивнул - понимаю, мол, - и торопливо зашагал к кювету.
Оставшись в одиночестве, капитан вытащил из кабины грузовика мегафон и повесил на грудь. Следом на свет появилась кепка-бейсболка. Ее капитан натянул так, чтобы тень падала на глаза. Он боялся прямого солнечного света, поскольку тот приносил с собой боль. Приступы ужасающей боли, при которых практически полностью терялась способность контролировать собственные действия. Строго говоря, в такие минуты он вообще переставал быть человеком, превращался в безвольную тряпку, в груду бесполезной жалкой плоти. В воющий, исходящий криком клубок нервов. Не хотелось бы, чтобы это произошло с ним сейчас, в самый ответственный момент. Однако было еще кое-что похуже, чем боль. Нечто такое, о чем он не хотел думать.
Капитан извлек из кобуры пистолет, спокойно навинтил на ствол глушитель, передернул затвор и спрятал оружие за спиной. Он стоял посреди дороги абсолютно неподвижно, словно изваяние. Стоял и смотрел вперед, как будто видел нечто, чего другим увидеть не дано никогда. Лицо его было спокойно, дышал он ровно. В нем не ощущалось волнения, только безграничная, чуть отстраненная уверенность, присущая фанатикам, поднимающимся по ступеням эшафота, но знающим, что правда все-таки на их стороне. Солнце очерчивало его фигуру золотистым ореолом, отчего капитан стал похож на святого, нарисованного на голубовато-сером небе великим иконописцем.
Это был его день. День расплаты по счетам.
10.22. Там же
- Дозор - Базе, - вдруг пробормотала рация голосом Жени. - Они едут.
Звук был очень чистым. Импортные передатчики, несмотря на близость высоковольтных линий и антенных полей, обеспечивали отменную связь.
Капитан поднял свою рацию:
- Всем приготовиться. Колонна на подходе. Дозор, доложите порядок продвижения машин.
Женя начал перечислять:
- Впереди черная "Ауди", затем три "Волги" и "Вольво", бронированный "Ивеко", "Газель" с охраной, замыкают четыре легковухи.
Капитан, слушая его, едва заметно кивал. Информация, полученная ими, оказалась недостаточно точной. "Ивеко" и "Газель" должны были идти второй и третьей. Впрочем, то, что порядок машин в колонне изменился, не могло существенно повлиять на общий ход операции.
Капитан нажал клавишу "Передача":
- Дозор, ведите отсчет. Для всех групп - готовность номер один.
Опустив рацию, он пробормотал тихо:
- С богом, парни.
Миновав последний кордон, колонна увеличила скорость, насколько позволяло гравийное покрытие. Мелкие камешки стучали о днища, машины немного "водило".
Крупный бесформенный мужчина в военной форме с генеральскими погонами, устроившийся на заднем сиденье "Ауди", поглядывал на расположившегося рядом моложавого преемника. Он скучал. Ему не нравилось ездить в машинах. Не любил генерал машин. Даже таких комфортабельных. К тому же то, что он увидел сегодня, не совсем соответствовало его ожиданиям, и значит, на горизонте мутным облаком замаячили проблемы. В его ведомстве, как, впрочем, и в любом другом, все строилось на интригах. Крохотные фигурки, пешки, плели сети заговоров и старались избежать ответных ударов, постепенно превращаясь в фигуры посолиднее, а самые ловкие проходили в ферзи. Становились значимыми, уважаемыми, могущественными членами общества. Задача архисложная. Угодить, проглотить свою долю жизненных благ и при этом не подавиться.
Внезапно машина остановилась. Генерал, оторвавшись от не слишком приятных размышлений, тяжело посмотрел в коротко стриженный затылок водителя, спросил вязко, с отчетливым недовольством:
- Ну, что там еще?
- Дорога перекрыта, товарищ генерал, - извиняющимся тоном пробормотал тот. - Рефрижератор какой-то стоит. Полдороги перегородил. Не проехать.
Генерал вздохнул и сложил руки на животе.
- Выясните, что к чему, и устраните, - скомандовал он. - Да поживее. Мне в двенадцать нужно в министерстве быть. Говорил же, предлагал перекрыть дорогу еще на въезде, чтоб не шлялись тут всякие...
- Позвольте мне, Александр Евгеньевич, - вызвался преемник и полез из машины.
- Давай, Данилыч, давай, - благословил Александр Евгеньевич и кивнул напутственно. - Разберись там.
Шофер "Вольво", крепкий мускулистый мужчина, не поворачиваясь, спросил у жилистого капитана:
- Они, что ль?
- А то кто же? Как по расписанию, - утвердительно кивнул тот и, повернувшись к сидящим позади троим спутникам в штатском, скомандовал: - Готовьтесь, мужики. И ни пуха нам.
- К черту, - нестройно ответили те.
...Андрей Данилович Супонин выбрался из машины. Человек, стоявший посреди дороги, у самого кузова грузовика, обратил на его появление не больше внимания, чем на дуновение ветра. Стоял себе, глядя под ноги, забросив обе руки за спину.
- Эй! - позвал Данилыч. - Эй, товарищ! - "Товарищ" и ухом не повел. - Товарищ, я к вам обращаюсь! - Никакой реакции. - Черт!
Оглянувшись на сидящего в салоне "Ауди" шефа, Данилыч пошел, почти побежал, к грузовику. Уже на ходу он вдруг краем глаза заметил движение на крыше здоровенного холодильника, но не оценил этого. Ему и в голову не пришло, что кто-то согласится прятаться там, в дорожной грязи, состоящей из снега, песка и соли. Согласиться на такое мог только полный идиот. Да и не волновался особенно Данилыч. Кто осмелится тронуть их, "неприкасаемых"?