Он сделал выпад левой, воткнув кулак под ребро. Второй удар, в голову, не успел довести. Аслан, опередив, поддел его в солнечное сплетение. Вторым - в переносицу угодил. Ждал, когда встанет рухнувший Слон. Но тот не спешил. Вытирал кровавые сгустки. И внезапно вскочил. Рост и реакция на опасность выручили Аслана: едва отшатнулся. Лезвие бритвы рассекло воздух у самого горла. Перехватив еще находившуюся в движении руку, заломил ее так, что бритва выпала из разжатых пальцев. Самого Слона под себя подмял. Упавшую бритву за голенище сапога сунул.
- Так, сволочь? Ну, держись! - схватил горло в тиски. Глаза Слона из орбит полезли круглыми серыми шариками. Тело задергалось, забилось об пол в конвульсиях.
- Приморит бугра, - охнул сявка тихо. Фартовые столпились в проходе.
- На бугра хвост поднял, пацан, замокрить пора падлу, - процедил плешивый стопорила.
- Сами разберутся. Слон облажался. Зачем железку взял? Не чисто так, не честно, - проскрипел с нар медвежатник.
- Этак всякая мразь вздумает на фартовых отрываться. А ну, законные, трамбуй его! - кинулся на Аслана мокрушник сверху и тут же влетел под нары с воем, держась за выбитую челюсть.
- Ох и ни хрена себе! - удивился тихушник в углу внезапному удару Аслана. А тот вскочил на ноги, наступил сапогом на горло Слона.
- Хоть одна падла сунется, я его вмиг в жмуры оформлю! - предупредил воров. Те вмиг отступили.
- Ну, погоношились и крышка! Я вам не кент. Теперь я вывожу Слона из бугров. Не согласны? Размажу его при вас!
- Чего хочешь? Ботай! - подал голос стопорила.
- Завтра, падлы, все на пахоту! На трассу! Вместе со всеми! Усекли?
- А хрен тебе на рыло, чтоб мягче было! Где ты видел законников, вкалывающих в зоне? - свесился с нар мокрушник и разразился отборным матом.
Аслан подскочил к нему, тот спрыгнул с нар, приняв вызов. Через секунды, оба в крови, осыпали друг друга жуткими ударами. Аслан уже стал сдавать. Но повезло, мокрушник поскользнулся. Парень, дернув его снизу за ноги, грохнул с размаху затылком на цементный пол. Мокрушник затих, до ночи не подавал голоса.
- Вы не лучше нас. Хватит обдирать мужиков. А чтоб меньше скалились, сучье вымя, завтра, кто не пойдет на пахоту с нами, того в жмуры отправлю. За такое мне еще спасибо мужики в зоне скажут.
- Слухай сюда, олух! Ты кто такой есть, чтоб тут права качать? Иль тыква твоя на плечах плохо сидит, что ты нам, фартовым, мозги сушишь! А ну, вон его из хазы! Чтоб духу тут не было! - крикнул медвежатник.
Фартовые с криком, с бранью бросились на Аслана. Избитого, подранного, вышвырнули из барака вместе с его барахлом и постелью. И пришлось Аслану среди ночи искать себе пристанище. Хорошо, что не спросив ни о чем, приютила Аслана своя бригада, потеснившаяся на парах.
Когда утром он вместе со всеми вышел на построение, Кила лишь головой покачал и сказал зло:
- Долечиться человеку не дали, ворюги треклятые.
В этот день кто-то обронил ненароком, что фартовые под Новый год начисто обобрали барак идейных. Все, что в посылках из дома прислали, - будто приснилось.
Аслан слушал хмуро. Знал, чувствовал, что не простился он с фартовыми, представится ему еще случай свести с ними счеты.
Понимал Аслан, что начальнику зоны безразлично, как живут в бараках зэки. Ему уже немного оставалось до пенсии. И он, как говорили воры, радовался, что в его зоне нет бузы, как у других, где усмирять взбунтовавшихся приходилось из автоматов. Радовался он и тому, что из его зоны вот уже много лет никто не числится в бегах. Да и кому, считал, в голову моча стукнет, бежать отсюда, если до ближайшего жилья не меньше трехсот километров! И, как любил говорить на построении каждой вновь прибывшей партии, - на каждого зэка зоны в округе приходится по три волка, по полтора медведя, по две росомахи, по десять миллионов комаров, по половинe овчарки и по девять грамм свинца.
Аслан слышал от фартовых, что убежать отсюда пытались, но никому еще этого не удавалось. Всех ловили. Но потом они уже не были способны к побегу.
Как говорил начальник зоны всякому пойманному беглецу, на Колыме и снега, и холода, и пустующей земли в достатке… А чтоб другим не повадно было в бега ударяться, расправлялся со смельчаками быстро.
Но как ни суров он был с зэками, воров побаивался. Их барак никогда не навещал, не проводил там проверок. Не сумел переломить и заставить их работать. На кражи и грабежи в бараках идейных и работяг не обращал внимания, словно ничего не видел и не слышал.
Фартовые в зоне жили вольготно. Здесь их никто не прижимал. И законники в последнее время вовсе обнаглели. Зная, что бояться им некого, даже до столовой добрались. Случалось, работягам на ужин даже хлеба не хватало. Все забирали воры подчистую.
И наслушавшись о ворах всякого, обдумал Аслан свое. Он никак не мог стерпеться с тем, что кто-то в зоне считает себя лучше других. И, не работая, ест от пуза.
Аслану это спать не давало. А чем фартовые лучше? Почему и начальство - будто не видит ничего? Ну да ладно, этого, видно, никому не изменить.
В зоне едва речь заходила о ворах, все умолкали. Их боялись. И даже мужики бригады советовали Аслану обходить стороной фартовых. Неровен час, пришибут где-нибудь.
Поработав день, Аслан окончательно убедился, что пока не заживут ладони, на трассе ему делать нечего. А потому на следующий день остался дневалить в бараке.
К обеду ему привезли на старой кляче бочку воды.
Аслан перекачал ее в питьевой бак. Затопил железные буржуйки. Вымыл пол, отскоблил до холодной бледности стол и скамейки. Навел порядок на нарах. И только хотел попарить руки в чистотеле, увидел, что кто-то вошел в боковую дверь. Это был Слон.
Аслан сжался в пружину. Знал, от бугра добра не жди.
- Дневалишь? - спросил неопределенно.
- А ты промышлять нарисовался сюда? Шмонать по нарам?
- Да нет. Мне водовоз ботнул, что ты тут кантуешься. Я и возник, чтобы не скучал ты один, - ответил бугор и сел к столу, - Чифирку заделаем? - предложил тихо.
- Не хочу. Просто чай - имеется.
- Я ссаки не пью, - отказался Слон.
Аслан налил себе чай, опустил руки в чистотел.
- Покажь, что с тобой?
Аслан показал ладони.
- Долго теперь затягиваться будет. А я и не знал, что железо вот так может. Сколько лет с металлом дело имел, руки всегда целы, - хохотнул Слон.
- Всякому свое он увечит. Ты уж сколько лет на Колыме отбарабанил? А все из-за металла…
- Эх-хе-хе, Асланчик, да не во всем металл виноват. Он уж опосля в моей жизни появился. А ведь началось с другого. Тебе этого не понять, - закурил бугор и глаза его остановились на папиросе.
- Налей чаю. Покрепче, - потребовал Слон.
Аслан вылил ему в кружку всю заварку. Бугор хлебнул, причмокнул губами:
- Цимес. Отменный кайф. Не пожалел, - и, помолчав, спросил: - Обижаешься на нас? А зря…
- Не обижаюсь. Просто понял, что в чужой хате жизнь укорачивается. Вот и ушел.
- Ушел, - хмыкнул Слон и заговорил вполголоса: - Это верно, что в чужой хазе общак не надыбать. Да только не поспешил ли ты? Мы тебя добром встретили. Как своего. Хоть и без навара заявился. Могли б враз выкинуть. Хотели из тебя законника сделать. А ты забузил. Ну да кто старое вспомнит, тому глаз - вон! - примирительно похлопал по плечу.
Аслан отпил чай и спросил в упор:
Чего хочешь? Ведь не чаи гонять пришел? Выкладывай! Слон оторопел от такой бесцеремонности. И ответил:
- Поговорить хотел. Кое о чем. Да гляжу, гоношистый ты. Не дозрел до человека. Зелень. Пацан. Мужай пока. Авось, к концу ходки мозги появится. Тогда поботаем, - встал Слон.
- Я твои разговоры знаю…
- Ни хрена ты не знаешь, зелень. Если б я хотел пришить тебя, ты б давно уже в жмурах был. Думаешь, пастись сюда нарисовался? Так сам я этим не занимаюсь! Знать уже должен. И тебя не сам бы на перо взял. Такое нашлись бы желающие сделать. Усек? - по-нехорошему рассмеялся Слон.
- Теперь понял.
- Долго до тебя доходит. Ну и то ладно, хоть не совсем впустую. Ты в очко играешь? - спросил внезапно.
- Нет.
- Ох и зануда ты. Скучный, как параша, - поморщился Слон.
Аслан вскипать начал. Вытащил руки из чистотела. Сравнение с парашей не понравилось ему.
- А знаешь, с этой игры и завязалась моя судьба с фартовыми. Давно это было. А и теперь помнится. Пацаном я тогда был. Моложе чем ты теперь. От жалости научил меня один из воров в очко играть. Чтоб с голоду не сдох. На шаньки, конечно. Я и рад. Наловчился быстро. На голодное брюхо в башке живей мозги заводятся. Ну и начал дураков околпачивать. Поначалу ровесников. С которыми вместе попрошайничал. Но на них много не сшибешь. У самих в карманах ветер. А жрать охота. Потом проигравшие подворовывать начали, чтоб со мной рассчитаться. Знали, я за долг из-под земли их достану. И приносили… Так-то и стали "голубятниками", Это те, кто белье у хозяек с веревок снимает. А потом, за это самое, воры нам шею наломали. С месяц мы дышали тихо. Но голод довел. И тогда - сбились мы в свою малину. Пацаны всегда злей взрослых. Они им силы не прощают. А уж коль в детстве добра от них не видел, в зверя вырастает. Зубастого, отчаянного. Он взрослым за свое детство до гроба мстит. Всем подряд, - присел Слон забывшись.
- Это ты верно говоришь, - вздохнул Аслан и отвел глаза.
- Мы ту малину, которая нам шею крутила поначалу, в клочья разнесли. И пахана ихнего… Ему хуже всех пришлось. За то, что нам целый месяц не жравши пришлось сидеть. Они тогда у нас запросили "пить". Да хрен в зубы. Голодные пацаны хуже зверей. На добро неспособные. Ну, а когда мы воров потрамбовали, обчистили до нитки и, не будь дурьем, смотались в Ростов, подальше от мести. Но фартовые нашли нас. Мы пятерых тогда ломали. А они нас всем хором накрыли. Кодлой на нас поперли. И если б не случайность, прописали бы в жмуры.
- А что за случайность? - перебил Аслан.
- Закопать живьем хотели нас. Но не совсем живьем. Поначалу "склянками" испытали. Потом…
- А что это - склянки?
- Бьют бутылки и на осколки нас кидают. Встать не моги. А чтоб не залеживался, сверху кипятком поливают. Всех поровну. Пацаны орали не своими голосами. А я молчал, как проклятый. Со страха, наверно.
- Что ж вас выручило?
- Алкаши. Они в этой хазе жили. И мусоров позвали. Те шухеру навели. Еле успели смыться. Правда, не все. Но воров замели. И троих пацанов. Так-то всей кодлой на Колыму отправили. И сроки влепили, как взрослым, - вздохнул Слон.
- Они живы?
Как видишь. Я в числе троих был. На Колыму нас тогда в одном вагоне везли. В телятнике. Вначале хотели фартовые из нас шнырей сделать. Не вышло. А уж как на мозги давили, вроде из-за нас они в ходку попали. И мы должны их кормить. Ну да не тут-то было. Мы им свой счет… И снова вражда. Трамбовались каждый день. Думали, не доедем.
- Ох и дураки, лучше б смылись все вместе, - оборвал Аслан.
- Это до нас только в зоне дошло. Но когда в одном бараке нас поселили, волей-неволей пришлось нам притерпеться. И воры признали нас. Вскоре в закон приняли.
- И много тебе дали тогда?
- Червонец. Но в зоне добавили. Я - в бега.
- Отсюда? - удивился Аслан.
- Нет. В Сусумане. Я там первую ходку отбывал.
- Убежал оттуда? - загорелись глаза Аслана.
- Накрыли. Овчарка, падла, на дереве учуяла. И снова добавили. А через три года у меня желтуха. Ну и выпустили условно-досрочно по состоянию здоровья.
- А сколько лет тебе теперь? - поинтересовался Аслан.
- Да уж пять десятков скоро. Ты руки парь. Чистотел - трава знатная. Это точно, - отвлекся Слон.
- А эта ходка вторая? - спросил Аслан.
- Шестая, - отмахнулся бугор.
- Так ты на свободе и не жил?
- Почему ж? Я только в первой застрял. Из остальных - как рыба. Вот и опять на меня ксивы готовят на условное. К весне - слиняю. Опять желтуха начинается. Я знаю, как ее оживить в себе. А она - заразная. К тому ж опасна.
- А загнуться не боишься? - удивился Аслан.
- На воле я чифир не пью. Там марафет натуральный. Снова на иглу сяду. Кайф лафовый.
- Я тоже пару раз анашу курил. Из конопли сами делали, - сознался Аслан.
- Ну и как?
- Голова кругом и тошнило. Не привык.
- Анаша - говно. Морфий - вещь. Но его с иглы. И через минуту - отключаешься. Все заботы по хрену. И ничего другого не надо.
Аслан молчал. Он не сказал тогда Слону, что чуть не умер на бабкином чердаке, накурившись анаши. С того дня на конопляное поле смотреть не мог. Далеко обходил его.
- А ты давно на игле? - спросил бугра.
- Да еще до первой ходки. Но тогда не всерьез. Зато потом - постоянно. Я водяру не признаю. От нее нутру хреново. А утром башка, как котел, во рту - как парашу вылизал. И печенка, как сявка, скулит. А вот от иглы - люкс. Все в ажуре.
- Я на игле не был пока. А водки хоть ведро выжру - не берет меня. Из-за этого на свадьбы перестали звать. Расход большой. Я если ужрусь, что редко бывало, дурной становлюсь. Люблю трамбоваться. И сам ни хрена потом не помню, - признался Аслан.
- Да ты и тверезый такой, - рассмеялся Слон беззлобно.
- Это когда осерчаю. Но по пьянке - беда. Кого хочешь отмолочу. Вот и сюда, как влип? Мусоров отметелил. А один из них - окочурился. Разве я того хотел!..
- А почему у тебя статья воровская? - изумился Слон.
- Так это довесок. Я всего два ящика водки в ларьке взял. Ну, без продавщицы. Утром отдал бы ей деньги. Так развонялась, милицию вызвали. Мол, откуда знают, может больше водки взял. Ну, я же домой не заходил. Враз на свадьбу и принес оба ящика. Вся свадьба подтвердила.
- За мелочь влип, - качал головой Слон.
- Конечно, мелочь. Я ж до того с ведро водки выпил. Ну а друг и скажи, мол, теперь гостям не хватит. Я и принес. Два. По ящику в каждой руке. А дома вина добавил. Видно, заершило, - признался Аслан.
- Так ты дважды свой. Лягавого ожмурил. Это - дело чести для всякого вора. Чего ж молчал?
- Честь в бесчестье - невелика утеха. Я, между прочим, с радостью променял бы и эту честь и большую Колыму - на маленький Нальчик.
- Не скрипи. Пройдет это. Настоящий человек не должен переживать, попадая в тюрягу, зону. Ведь все проходит. И никуда не денется от тебя твой город. Захочешь ли ты в него вернуться? Там каждый начнет тебя судимостью попрекать, называть уголовником. Так всегда бывает в захолустных городках. Ты подумай о другом, пока молод. Поезди, погуляй, мир посмотри, обзаведись надежными кентами, чтоб на всю жизнь. Домой настоящие люди возвращаются под старость. Когда все увидел, узнал, попробовал. Когда больше желать нечего. Тебе к чему домой торопиться? Что ты в жизни увидел? Колыму? Так о ней ты никому не расскажешь. Стыдиться будешь. А чтоб забыть ее скорее - проветриться надо по свету. Пока в силе - бери фортуну за горло. Чтоб было что в старости вспомнить, - смеялся бугор.
- А ты где бывал? - загорелись глаза у Аслана.
- Лучше спроси, где не был. Так мне легче будет ответить.
- В Нальчике был? - спросил Аслан.
- Был. Даже инкассатора там грохнули. Навар взяли небольшой. А хипищу было много. Сорвались в Ставрополье. Ну, скажу тебе, вот где я алкашей увидел! Пьют там - без меры и передыху. Самогонку глушат. Но хлебосольные там люди есть. Беда, что голожопые. К иным в хату войдешь - голь одна. Правда, кенты ботают, что и там нынче пархатые имеются. Выйду - навещу, - пообещал Слон.
- Я там никогда не был, - сознался Аслан.
- Какие твои годы! Поездишь, посмотришь, покутишь, с девками побалуешь, - искоса глянул бугор на парня.
Тот отмахнулся:
- Кому я теперь нужен?
- Как изюминку проглотят. Ты ж на себя глянь! Все при тебе, только башли нужны. А их с твоей хваткой иметь можно, - покрутил головой Слон.
- Мне б живым отсюда выбраться, - глянул на ладони Аслан.
- Через годок не будешь так скучать здесь. Особо если тыква головой станет к тому времени.
- Ты это о чем? - сверкнули злом глаза Аслана.
- Да о том. Надо знать, куда влип и кого тут держаться. Это зона наша. А в твоей бригаде - мужики. Но среди них не все работяги. Не каждый - трудяга. Есть стукачи, фискалы, суки по-нашему. Они всем поперек глотки. Они и тебя заложат, не сморгнув. И мужиков. Держись от них в стороне.
- А почему ты меня от них предостерегаешь? - удивился Аслан.
- Ты со мной кусок делил. Не жлобясь. Потому беды тебе не хочу.
- Ну, а если это твоя зона, чего мне бояться сук?
- В администрации всякие имеются. Иной бобкарь, когда начальника на месте нет, захочет отличиться на твоей шкуре. И не будешь знать, что сука на тебя настучал. Такое бывало.
- Да кому я нужен? - не верил Аслан.
- Не ты, понт нужен. Заложат тебя, а сука - в сознательных. Ему, падле, привилегии. Свиданье с родными, лишнюю передачку разрешат, на непыльную пахоту определят, зачетов побольше подкинут, на волю быстрее выпустят. Они за это родного брата не пощадят. И коль не придешься им по нраву, придумают для тебя пакость. Такое их нутро - сучье.
- А как их распознать? - спросил Аслан.
- На щеке у каждого из них мушка наколота. Вроде крупной родинки. Это сучья печать.
- А чего не пришили?
- Оттого, что свою шкуру жаль. За всякую размазанную суку администрация втрое спросит. Потому метим, чтоб на воле с ними было легче расправиться. Есть мушка - крышка, для вора знак. Пришивай без трепа. А тут терпим.
- Понял. Спасибо, что предупредил, - сказал Аслан.
Есть у вас и путевые мужики. Их держись. Хоть и не
воры, а уважаем. С ними дышать можно. Ну так вот, Аслан, ты сюда от нас пришел. И не сдури, налог сам для во-
ров брать станешь. С мужиков. Мы им скажем. Но чтоб по-честному. Вздумаешь прижопить - распишем. Без булды. А будет путем, все по кайфу. Тебе тут на месте виднее.
- А если откажусь?
- Не блефуй. Пожалеешь, - встал Слон.
- Я дань не собирал.
- Завтра покажут тебе фартовые, как это устроить, - пообещал бугор и вышел из барака.
На другой день, едва работяги вернулись из столовой, в барак ворвались фартовые. Они в минуту, мужики и опомниться не успели, поставили все на дыбы. Забрав приглянувшееся, также внезапно ушли из барака.
Лишь один из них, мокрушник, задержался у стола. Подозвал Аслана и сказал так, чтоб все слышали:
- Впредь - это твое дело. Усеки. Нам готовое принесешь. Кто трепыхаться начнет, мне вякни…
- Да пошел ты, - не выдержал Аслан.
- Что-что? Иль я ослышался? - приблизился мокрушник вплотную и запустил руку в карман.
- Отстань от него! Будем ему отдавать налог. Принесет вам. Не трогай мальчишку! - подскочил Кила, заметивший рукоять ножа в ладони мокрушника. Он оттеснил его к двери и Аслан услышал напоследок:
- Ноги Киле лижи. Не то пописал бы тебя пером по всем правилам…
Едва руки парня схватились тонкой кожей, он вышел на работу, не глядя на непогоду.