С таким доводом московский авторитет согласился, однако заметил, что, учитывая масштабность задуманного, поедет в Сочи сам, с боевыми соратниками, дабы убедиться на месте в солидности и дееспособности любезных его широкому сердцу партнеров.
Армен на такую ремарку собеседника выразил аналогичное согласие. И по той легкости, с которой согласие выражалось, стало понятно, что в южном городе, бывшей соцздравнице, будущий партнер чувствовал себя, как тамошняя роза под благодатным солнышком и теплым морским бризом.
Не проявив никакого интереса к историческим и культурным местам столицы, что, впрочем, никого и нисколько не удивило, южный гость с завидной напористостью и энтузиазмом посетил неохраняемые государством места злачные и, дымящийся от скверны, был почтительно препровожден в аэропорт, откуда, взмыв в высь небесную, отчалил на свое покуда постоянное место жительства.
Опергруппа, возвращавшаяся из аэропорта, пребывала в угрюмом молчании. Лучезарные улыбки, с которыми провожался парламентер-оружейник, исчезли без следа. Офицеры понимали: теперь начинается та игра, где в качестве ставок вполне могут быть выставлены на кон их головушки. И отступать некуда. Поскольку - такая работа. Да и судьба.
- Чего приуныли? - подал голос Андрей. - На дворе май, в Сочи все в цвету, на полном гособеспечении скоро двинем на курорт, предстоит интересный, живой отдых… Я со своей стороны уверен в куче ярких впечатлений… Ну, кто из вас сумеет опровергнуть хотя бы одно из этих утверждений?
- Мы-то - ладно, - сказал один из оперов. - А вот дружки Армена…
БОРИС ГУМЕНЮК
Получив итоговое сообщение из десятого отдела, что оружие приходит в Москву не по "чеченскому", как предполагалось, а по "абхазскому" каналу и, в очередной раз горестно постигая, насколько же широки и разнообразны огнестрельные залежи на территориях бывшей страны Советов, Борис уселся в свое старенькое, однако надежное "Ауди", и покатил к месту закладки пакета, указанному вымогателями.
В пакете, уже умещенном ограбленным Вадимом в подвальную нишу, находилась, правда, не затребованная бандитами сумма, а всего лишь записка, гласящая, что пятнадцати тысяч долларов, увы, не наскреблось и в ближайшее время в наличии не предвидится, а вот восемь тысяч на выкуп похищенных раритетов найдутся, и если подобный торг перспективен, то искомые доллары будут выплачены незамедлительно.
Наблюдение за подвальной нишей велось с чердака соседнего дома, куда еще ранним утром проникли специалисты из "наружки".
Район блокировали семь оперативных машин, расставленных с учетом долговременного и гибкого слежения, если вымогатели прибудут на место закладки на колесах.
Утро внезапно выдалось сухим и солнечным, словно в город опять возвратилось, будто что-то забыв, лето - казалось, уже безвозвратно истаявшее в череде сумеречных дней поздней осени.
Борис, сидя в машине, озирал оголенные деревья, газоны, застланные ворохами желтой листвы, искрящейся от ночной изморози, и думал, до чего же быстротечны в своем неуловимом ускользании в никуда и навсегда отрадные теплые деньки; и завтра уже зима, зима…
– "Ниссан", - раздалось в рации. - В нем - двое… Нарезают вокруг дома уже третий круг…
- Я - в готовности… - оторвавшись от сентиментальных мыслей, пробормотал Борис.
- Так… "Ниссан" встал напротив ниши. Стоит. Бабушка появилась. В руках - сумка. Зовет кого-то… Ой!
В следующее мгновение голос из рации пояснил, что к бабушке начинают сбегаться все местные дворовые коты, которых добросердечная женщина, очевидно, прикармливает в урочный час.
Через пять минут из "Ниссана" вышел молодой человек в кожаной куртке, подошел к кормилице котов, о чем-то ее спросил, а после, наклонившись, якобы погладить киску, вытащил из ниши пакет, молниеносно сунув его за пазуху.
- Конверт взяли, "Ниссан" отъезжает, ведите! - раздалось в рации.
- Отъезд по левой схеме… Второй выходи на трассу! Вишу у них на хвосте до эстакады, четвертый блокирует Дмитровку… - взбудоражился оперативный эфир.
Борис завел двигатель, устремившись к забитой автомобилями трассе.
"Ниссан", нагло обогнув стоящую у светофора "пробку" по встречной полосе, в следующий миг с визгом шин свернул на красный свет налево, понесся по узкой улице в сторону городского центра, затем круто развернувшись, полетел в обратном направлении и, как понял Гуменюк, также принимавший участие в гонках, вымогатели имели все шансы если не оторваться от преследования, то вычислить "наружку", если бы не семь искушенных милицейских водил и не продуманный заранее сценарий блокирования трасс.
Грубейшим образом нарушая правила движения, петляя по всему городу с обескураживающе опасными разворотами на эстакадах и односторонних улицах, "Ниссан" через час подкатил к пятиэтажке в Марьиной роще…
К той самой пятиэтажке, на чердаке которой сидела терпеливая "наружка".
Из машины вышли двое молодых кавказцев, проследовав в угловой подъезд.
Буквально через пять минут Борис, истомленный виражами затейливой гонки, получил сообщение: кавказцы вошли в квартиру на третьем этаже. Квартира устанавливается.
Предположение Пакуро о том, что вымогатели живут рядом с местом закладки гонорара за их неправедные труды, оправдалось. И окна квартиры, как понял Борис, наверняка выходят на ту сторону, откуда всецело и ясно просматривается угол дома с подвальной нишей.
- С бабушкой они хорошо придумали, - пробурчал Боря себе под нос. - Красиво… Приглядели бабушку. Находчивые стервецы. Просто - шпионы…
- Ну что, отбой? - вопросила рация.
- За "Ниссаном" надо еще посмотреть, - возразил Борис.
- А мы смотрим, - откликнулся чей-то вредный голос. - Мы ему в выхлопную трубу картофель забили, интересно и трудно он будет стартовать…
Весь день из квартиры никто не выходил. А вечером в разоренном жилище страдальца-Вадима раздался телефонный звонок.
- Прочли твою маляву, - доложил ему развязный голос. - Восемь штук - мало!
- Больше нет, и эти деньги едва наскреб, - последовал твердый и неприязненный ответ.
- Десять давай! Последнее слово!
- Восемь с половиной - это все! Вообще без гроша остаюсь!
- Одолжи.
- Ха! А откуда эти восемь взялись? Их и одолжил.
- Ладно… - откликнулись устало. - Положишь завтра в девять часов утра туда же…
- А вещи где?
- Вещи на пустыре возьмешь, в мешке… Где - объясним.
- А какие гарантии?
- Много разговариваешь!
- Ладно, хорошо…
- Вот так!
Следующим утром после закладки в нишу полиэтиленового пакета, в котором лежал конверт с долларами, Борис, одетый в рабочий комбинезон, толкал вместе с одним из оперов "Ауди" с открытым капотом, из-под которого отчетливо и густо парило, благодаря умещенной в подкапотное пространство кастрюле с крутым кипятком.
"Ауди" толкали в направлении того угла дома, где располагалась искомая ниша, дабы установленная в салоне видеокамера могла с близкого расстояния зафиксировать во всех подробностях процедуру извлечения пакета и личность исполнителя акции.
Вымогатели, не сумевшие завести "Ниссан" с забитой выхлопной трубой, на сей раз вызвали на подмогу ржавенький слабосильный "жигуленок", на котором с прежним упорством принялись исследовать местность в поисках затаившейся "наружки".
"Жигуленок", проезжавший мимо "Ауди", был остановлен Борисом, - озабоченным, взлохмаченным, с руками, перемазанными сажей перегоревшего моторного масла, следы которого, кроме того, виднелись у него на щеке и на подбородке.
- Мужик! - с мукой в голосе обратился Борис к водителю "жигуленка". - Не знаешь, где тут поблизости техстанция? Драндулет, сука, напрочь накрылся! Доконал, сволочь! - И пнул озлобленно колесо парившей машины, принося в душе извинения безотказному железному другу.
- Где-то там… - неопределенно ответил водитель - молодой чеченец с беспокойными, пронзительными глазами.
- Может, дотащишь на тросе? Я заплачу!
- Времени нет, друг…
- Э-эх! - И, обреченно махнув рукой, Борис полез в автомобильные потроха, выкладывая на асфальт воздушный фильтр, патрубки и болты.
- Да ты снимай термостат, и заведешь телегу! На хрен тебе станция! - прокомментировал ситуацию помощник-опер, игравший роль уличного доброхота. - Напрямую соединишь шланги, вот и все дела!
- Тогда труба нужна, переходник…
- Да просто шланг подлиннее, спроси у ребят…
- Ребята, - вновь обратился Борис в сторону уже тронувшегося "Жигуля", - а шланга не найдете?
- Какой еще шланг, слушай! - донесся возмущенный ответ, и бандиты тронулись прочь.
Как и предполагалось, в надлежащий час, с точностью хронометра, к углу дома проследовала уже известная кормилица беспризорного кошачьего племени, и началась раздача пищевых отбросов санитарам московских помоек и подвалов.
Копавшийся в двигателе Борис внезапно услышал напряженный шепот опера, протянувшего ему гаечный ключ:
- Бабка взяла пакет.
- Да ты чего?.. - оторопел Гуменюк.
- И ловко так… Сунула в сумку.
- Нормально… - не отрывая взора от двигателя, промолвил Борис. - Давай в салон и передай: пусть бабулю ведут. В случае чего - задерживайте. И сам в дело включайся… Бери канистру, делай вид, будто за водичкой отправился…
- А ты?
- Я еще с движком покопаюсь, мне тут теперь этот конструктор собирать и собирать…
Через двадцать минут, услышав зовущий писк рации в салоне, Борис пробормотал в микрофон:
- Первый на связи.
- Бабулю взяли, - доложили растерянно. - Но это… Пакет у нее, конверт, а денег нет…
- Как?!
- Говорит, вчера заметила, будто какой-то парень чего-то из ниши вытащил, а сегодня решила проверить - вдруг там опять что?..
- А как "Жигули"?
- Притормозили с обратной стороны дома, и в них какой-то тип уселся… Из кустов вышел…
- И что?
- Подъезжают к подъезду, где "Ниссан" вчерашний стоит…
- Так! Срубайте всех! - решительно распорядился Борис.
- Сделаем…
Он уже прикрутил воздушный фильтр и вылил из кастрюли остывший кипяток, как вдруг возле угла дома появился высокий, ладно сложенный кавказец лет тридцати в новеньком джинсовом костюме.
Парень остановился напротив ниши, внимательно вглядываясь в ее черный зев, потом настороженно зыркнул по сторонам, отошел на два шага в сторону, вновь вернулся на прежнее место и - снова уставился на нишу.
После перевел взор на Бориса. Взор был оценивающе-прям и враждебен.
Словно уяснив что-то, одному ему ведомое, в облике копающегося в моторе человека, кавказец резко повернулся и уже отправился восвояси, когда Борис, выхватив перемазанной в масляной копоти рукой удостоверение, вынырнул с боку от него, требовательно поведав:
- РУБОП! Ваши документы!
Незнакомец, сузив вспыхнувшие ненавистью глаза, в тот же момент сделал неуловимо короткое движение рукой, и, прежде, чем Борис успел каким-то образом на это движение отреагировать, ощутил тупой удар сгиба локтя в челюсть и - сверзился на асфальт.
Сознание, на миг помутившееся, тут же прояснилось от блеска лезвия ножа, извлеченного противником из кармана брюк.
Лезвие грозно и неотвратимо начало приближаться к поверженному наземь сыщику, заставив его спешно подтянуться на локтях, отвалившись спиной на бордюрный камень газона, и извлечь из из-под комбинезона пистолет.
- Брось пику…
В ответ кавказец наклонился над барахтающимся на асфальте недругом, рука с ножом круто возделась вверх, и когда лезвие достигло крайней точки замаха, грохнул "Макаров", упруго дернувшись в кисти Бориса.
На джинсовой куртке тут же возникло черное пятно, и агрессора, влекомого инерцией пули, отбросило в сторону. Звякнул нож-"бабочка", выроненный из безвольной руки.
Пав навзничь, кавказец поначалу сосредоточил изумленный взор на дымящемся стволе, все еще бдительно направленном на него, затем подсунул ладонь под рубаху, бережно ощупал пальцами живот и после, поднеся окровавленную руку к расширенным в ужасе глазам, прохрипел:
- Врача…
Борис метнулся к рации. Доложил:
- На меня напали, тут раненый…
- Кто напал?
- Да пес его знает…
- Поняли. Сейчас будем. Срубили трех чеченов, наши доллары у них… Номера совпадают.
- А… бабуля? То есть, тьфу, каким образом…
- Выясним, чего ты беспокоишься?
- Чего беспокоюсь? Да того, что у меня тут полутруп и сплошные загадки…
- Да выясним!
Когда раненого кавказца в сопровождении оперов увезла "скорая", Борис занялся задержанными.
Секрет нахождения у них долларов, предназначенных для выкупа раритетов, оказался столь прост, что вызвал у Гуменюка приступ нервного смеха: в то время, когда он занимался авторемонтными работами, а установленная в "Ауди" камера добросовестно фиксировала приближение к подвальной нише будущих фигурантов уголовного дела, один из сообщников бандитов, находящийся в кустах с противоположной стороны дома, выбрал с помощью ломика кирпичи из разъехавшейся кладки, прополз узким и темным подвалом с обратной стороны ниши и выгреб деньги из конверта, после чего уселся в подобравший его "жигуленок".
Раритеты, похищенные у Вадима, нашлись на квартире одного из грабителей. Возвращать их незадачливому охотнику за прелестными дамами никто из вымогателей, конечно же, не собирался.
Имя и место проживания чаровницы-подельницы установить не удалось. А тот факт, что в разговорах грабителей якобы прозвучало имя Советника и обозначились его похитители, оказался, как и подозревалось, блефом, выдумкой многомудрого Вадима, в чем тот с большой и явной неохотой, однако признался:
- Вы меня поймите правильно… Оставь я заявление в отделении… В лучшем случае получил бы его обратно. После переработки. В виде какой-нибудь упаковки. Сигарет или кефира. А я эти деньги заработал горбом, безо всяких там анекдотов…
Нить оборвалась.
Но единственное, чем себя Борис утешал - событием ликвидации очередной из орудующих в столице кавказских банд. Хотя почестей от начальства за эту ликвидацию ожидать не приходилось: раненый чеченец оказался в данной ситуации абсолютно ни при чем, он попросту дожидался на улице знакомую девицу, проживающую в том самом подъезде, рядом с которым находилась злосчастная ниша.
Парень попросту отличался излишней горячностью нрава, и не поверил в статус перемазанного продуктами нефтепереработки Бориса, приняв его то ли за психа, то ли - за хулигана.
Тем не менее, районная прокуратура по поводу стрельбы возбудила уголовное дело, и Бориса, согласно правилам, отстранили от дел, предоставив решать его судьбу юриспрудентам.
С одной стороны, правота его была очевидна: инициатором нападения выступал чеченец, кому предъявлялось служебное удостоверение; в деле фигурировал нож, а вот с другой стороны - конкретно и жестоко пострадал случайный прохожий, пусть и со скверным характером…
Решив навестить пострадавшего в больнице, Борис застал на выходе из его палаты пожилого человека с крючковатым носом, загорелым морщинистым лицом, с узловатой тростью и в высоченной бараньей папахе, смахивающей на тиару.
Узрев в руках Бориса пакет с фруктами, человек в кавказском головном уборе вздохнув, произнес:
- Что делают тут в Москва, а? Мальчик по тротуар гуляет, а его за это из револьвер, а?
- Да это я… - горестно признался Борис. - Недоразумение…
- Как ти?! - всплеснул руками благообразный горец. - Как нидаразумений?!
- Ну вот так… Он же с ножом на меня…
- У нас… - Кавказец остро прищурился. - Домовой книга есть… Ми туда всех наш враг пишем…
- Вы вот что, - произнес Борис отчужденно. - Без угроз, пожалуйста. А то мы и домовую книгу перелистаем, и прописку вам поменяем. А теперь извините, у меня священный долг: навестить больного.
- Ничего не понимаю я в эта милиция… - пробурчал человек гор. - Зачем стрелять, чтоб потом апыльсин по больнице носить? Ничего не понимаю…
ПАКУРО
Прилетев во Владикавказ, Пакуро мгновенно и остро ощутил тягостную напряженность, безраздельно царившую в городе. Провинциальная российская убогость, непобедимо выпиравшая сквозь налет кавказской экзотики и пестрые пятна коммерческих витрин, усугублялась атмосферой всеобщего и постоянного ожидания - если не войны, уже тлевшей по окраинам региона, то изуверского "исламского" террора, гремевшего внезапными взрывами на рыночных площадях, угонявшего пленников в рабство или же беспощадно лившего кровь при набегах, под стать кочевым, на безответные села.
Дремучая и однотонно-черная, как траурное одеяние мусульманки, мораль "истинно правоверных", грозно надвигалась на Кавказ, не оставляя никаких шансов для тех, кто не входил в ряды и кланы "избранных".
Просвещенный ислам конца двадцатого века упорно теснился кинжально бескомпромиссной беспощадностью извращенных средневековых уложений.
Ярлык "мусульманин" определял для большинства российского непросвещенного обывателя стереотип некоей враждебной и чуждой силы, хотя в такой формулировке несправедливо смешивались принадлежность национальная и конфессиональная. Ведь кто такой мусульманин? Это человек, всецело принявший порядок, установленный Богом. Гуманист, не должный покушаться на чью-либо жизнь. А тем более - на жизнь своего собрата по вере, ибо скрестившие оружие правоверные, как гласит коран, неизбежно попадают в ад. И, будь ислам античеловечен, вряд ли бы собрал он миллионы сторонников, став мировой религией.
Однако сегодняшние ослепленные "избранные" от якобы ислама, не брали на себя труд прочесть великую книгу, наполненную поэзией и мудростью, предпочитая ей изустные доморощенные истины наставников-экстремистов, зовущих на кровь и смерть. Воспевающих праведность погибели в неравном бою. Хотя в том же коране сказано, что если враг сильнее тебя, сиди, дружок, дома… Но - неуемна энергия сектантства и строителей институтов крайностей.
И волей-неволей Пакуро озадаченно раздумывал, к чему бы привело сегодняшнюю католическую Европу воссоздание "святой" инквизиции… Впрочем, в различного рода ипостасях, таковая бытовала и в новейшей истории. Вспомнить хотя бы германские, испанские и совдеповские охранки… А потому ни от чего зарекаться не следовало.
"А ведь действительно? - рассуждал майор. - Кто бы еще недавно и подумать мог о тихом-мирном крушении могучего Союза? Засмеяли бы такого провидца, сочли бы за фантазера с больным воображением. И, соответственно, за проявление активной ереси отправили бы силами современной инквизиции, то есть, пятого идеологического управления КГБ, на гуманное излечение воображения в специализированное медзаведение… И весь сказ."