- Что-о?! - Рвач дернулся, лицо его исказилось от боли и ярости, и он снова упал на подушку. - Н-ну, с-суки!.. Шестьсот штук, документы!.. А где Мухтар, Цыган?..
- Ферапонт Мухтара и Цыгана приказал в гаражах… Ну, короче, нет их.
- Ясно, - помолчав, сказал Урвачев. - Ясно… Красиво задумано. Рвач, значит, в гробу, груза нет, все концы обрублены. Спросить не с кого… Ай да, Ферапоша!
- Ты думаешь, он все устроил?
- Больше некому, - мрачно подтвердил Урвачев. - А если даже и не он, то все равно его надо валить. Он садист и дуболом, время его прошло. Нынче, Ксюша, многое будет меняться и меняться стремительно. Капитал без власти ничто, ноль. Так что, хочешь не хочешь, а придется нам идти в большую политику…
- В Думу, что ли?
- А куда народ выберет, туда и пойдем… Ты вот что, Ксюха, ты пока иди, мне тут небольшое совещание нужно провести. Позови из коридора Мослака.
- Это со шрамом который?
- Он.
- Ну ладно, братик, поправляйся. Вот в этом пакете фрукты разные, вода. Пока.
Через минуту после ее ухода в палату вошел невысокий жилистый мужчина в камуфляже. Лицо его было хмурым и сосредоточенным. Широкий косой шрам пролегал от виска до угла рта. Глаза глядели настороженно.
- Мослак, присядь сюда, - Рвач указал на стул, стоявший у тумбочки.
Мослак со спокойным достоинством прошел вперед и молча уселся на указанное ему место.
- Ну, какие новости? - спросил Урвачев.
- Парни "шанхай" шерстят, - сообщил Мослак. - Там полная отрицаловка. У ментов версий нет. "Зареченские" оборзели, уже с утра поперли внаглую, наехали на две наших точки. Тексты там такие: мол, у Ферапонта грызня идет, Рвач в больничке…
- То-то же, - удовлетворенно сказал Рвач. - Соображают, суки, в точку догадки! А чего? Все верно, так по жизни и должно быть. Междоусобица до добра не доводит. Натворил дел Ферапоша…
Мослак выжидающе молчал.
- Я вот что думаю, - выдержав паузу, продолжал Рвач. - У нас с тобой, Мослак, все на доверии должно быть. Ты сам видишь, Ферапонт губит дело…
- Не слепой, - согласился Мослак отрывисто.
- И потом эти заходы его беспредельные… Кровь пить заставляет, псих… Людей держит в черном теле…
- Да, - подтвердил Мослак. - Братва давно ропщет…
- Так вот, Мослак, я хочу с тобой посовещаться, мне важно знать твое мнение. Ты умеешь мыслить стратегически и, в отличие от многих, ясно видишь перспективу… - Рвач снова ненадолго замолчал, давая Мослаку время для того, чтобы тот переварил комплимент и преисполнился значимости беседы. - Время меняется, Мослак, и ты это сам понимаешь. Мы хорошо и грамотно начинали, действовали в соответствии с реальной обстановкой, а потому добились многого. Но теперь реальная обстановка иная, и только дурак это не чувствует. Нельзя же весь век сидеть на точках, снимать пенку с дерьма и жить только с одной дани… Это варварство, монголо-татарское иго какое-то… И тут нам покоя никогда не будет, все время придется отбиваться и воевать за каждый коммерческий сарай. Кроме того, мы же на виду, и в любой миг нас могут придавить, - не снизу, так сверху… Да тот же РУБОП… Ему нынче прямое вымогательство - как бальзам… Легкая работа. Зафиксировали базары и повязали… В общем, о чем я? Власть может очухаться и попереть как танк, но у танка, Мослак, есть мертвая зона… Он способен расстрелять тебя издалека, но если ты подберешься поближе, то рано или поздно окажешься в такой позиции, где ни снаряд, ни пулемет тебя уже не достанут. Надо идти в политику, Мослак, а чтобы идти в политику, необходимы две вещи. Всего только две вещи, Мослак - деньги и организация…
- Я, Рвач, об этом тоже думал, - потеплев голосом, отозвался собеседник. - Как-то мы на месте топчемся…
- Во-от, соображаешь!
- Но с другой стороны, - продолжил Мослак, - все эти выборы, речи, встречи с избирателями, базары, бумаги… Демократия, словом… Тягомотное дело. Переворот, диктатура - это по мне. Кто против - к стенке!
- Вот тут ты заблуждаешься, Мослак, - укоризненно молвил Рвач. - Искренне заблуждаешься. Диктатура, раз уж мы вышли на такой уровень разговора, должна быть неприметной. Людишки - бараны, и ты это знаешь… Они видят только внешнюю сторону вещей.
- Козлы они…
- Ну, неважно… Важно то, что демократия не может быть целью, это всего лишь средство для достижения той же власти. Но я к чему клоню? Деньги и организация, Мослак, повторяю. Деньги у нас есть. А вот с организацией, сам видишь… Нужно проводить большую чистку. И начинать с самого верха. Ферапонт против нас попер в открытую, расколол братву, внес смуту…
- Это так…
- Короче, валить его надо, Мослак. Пока он нас не завалил, а у него такие планы есть, это я тебе точно говорю. Он на Москву ушел, авторитет там себе наколачивает, а здесь хвосты рубить будет. Отбери верных людей, план конкретный продумаем вместе. Теперь о его финансовой части. Пятьдесят штук, я думаю, достаточно. Распределишь сам. А я тем временем стану наводить порядок в городе, тут тоже надо крыс пострелять…
- Большая война будет.
- Да, Мослак, будет большая война, на несколько фронтов. Но мы должны подмять под себя всех, и у нас есть для этого силы. К зиме, Мослак, не будет больше ни "шанхайцев", ни "зареченских", в городе останемся только мы, а они войдут в нашу организацию, станут подразделениями… Разве ты лично не хочешь порядка?
- Все это так, Рвач, - согласился Мослак. - Бардак надоел. Но тут есть одна сложность. РУБОП на нас наседает, крепко наседает. Братва начинает колоться, давать показания… Стукачей, чувствую, появилась тьма-тьмущая… Урон идет конкретный. Сам знаешь.
- А вот для этого нам и нужна власть политическая, - сказал Урвачев. - Чтобы и РУБОП нам подчинялся, наши интересы соблюдал… То есть как? Пусть занимаются работой, кого-то и арестовывают - квартирных грабителей, к примеру, шелупонь разную… Это даже очень полезно, милиция в обществе должна быть. И не морщись! Посади тебя в кресло подобающее, еще как она тебе понадобится! И спрашивать с нее результаты станешь! И про всякие "понятия" уркаганские враз позабудешь! А надо будет - расформируешь весь этот РУБОП по всем его шестеренкам! Запустишь его кадры на усиление участковых. Но пока… м-да… Впрочем, ты по поводу мусоров особенно не беспокойся, кое-какие меры мы уже принимаем… Теперь вот что, Мослак. Насчет "зареченских"… То, что они на две наших точки наехали, симптом плохой, очень плохой… И медлить с ответом ни в коем случае нельзя. Кара должна быть скорой и неотвратимой, иначе мы можем потерять лицо. Сам знаешь, что труднее всего восстанавливать авторитет. Так что прямо сейчас возьми хлопцев и разберись. Жестко разберись!
- Бойцы готовы, Рвач, - поднимаясь со стула, сказал Мослак. - У "зареченских" как раз сегодня банный день. Они вечером в спорткомплексе соберутся. Вот мы на огонек и заглянем…
Мослак вышел от Рвача, обуреваемый довольно противоречивыми чувствами. В том пункте, что нужно валить Ферапонта и наводить порядок в городе, он был с Рвачом абсолютно согласен и солидарен. Ферапонт со своим диким беспределом у всех сидел костью в горле, от него в любой момент можно было ожидать какой угодно подлянки. Его боялись, но его же и ненавидели даже самые приближенные к нему люди, ибо, находясь с ним рядом, никто не был уверен в своей безопасности и всякую минуту опасался получить либо пулю в лоб, либо нож в спину. Даже на Рвача посягнул… Совсем одурел! Но зато теперь дурость эта дорого ему встанет, ведь в случае его ликвидации мести опасаться и не от кого, на поминках десять гармоней порвут… Но и Рвач задумал что-то свое, отдельное, а что, - пока непонятно. Стелил он сегодня мягко, подходы кривые наводил, подслащивал, - мол, ты, Мослак, умный и дальновидный… Ох, тоже подляной тянет, просто так не станет Рвач елей лить… Думай, Мослак, думай!.. За пятьдесят штук Ферапонта, конечно, замочить можно и нужно, цена хорошая. Что дальше? Рвач в структуры полезет. Это разумно и логично… А ну как потом сдавать старых кентов начнет, биографию подчищать, анкету править? Тоже ведь логично… Думай, Мослак!
РУБОП
В здании Черногорского РУБОП, в отделе, занимающемся пресечением деятельности местных, так называемых "славянских" группировок, царили не то, чтобы возмущение и растерянность, но немалая озабоченность. Майор Зуйченко, чертыхаясь, ходил из угла в угол по тесному помещению, все время задевая одно и то же кожаное кресло на хромированной ножке, которое с жалобным поскрипыванием поворачивалось то в одну, то в другую сторону. Капитан Пономарев сидел неподвижно, сгорбившись, уперев локти в колени, молчал, думал и курил уже третью сигарету подряд.
Несмотря на наступившее утро, в кабинете горел свет. Прошедшая ночь выдалась на редкость хлопотной и бессонной. Накануне поздно вечером поступил сигнал о кровавой бандитской разборке в сауне спорткомплекса, где в предбаннике были расстреляны из автоматов девять человек, принадлежавших по оперативным данным ко второму по численности и могуществу преступному сообществу Черногорска. Даже видавшие виды офицеры, прибыв на место, были потрясены открывшейся перед ними картиной - девять голых трупов буквально растерзанных пулями со смещенным центром в черных обширных лужах застывающей крови… Только на одно составление протокола осмотра места происшествия, описания характера ранений, положения убитых и прочих деталей, ушла почти половина ночи. Опрос свидетелей и работников спорткомплекса, подтвердил первоначальное предположение Пономарева о том, что "зареченских" положили "ферапонтовцы". Обслуге сауны был предложен фотоальбом, и, после боязливых осторожных отнекиваний, один из банщиков все-таки указал на несколько фотографий, признав в них черты нападавших. Однако решительно заметил в итоге:
- Предупреждаю: никаких там очных ставок…
- Это понятно, - вздохнул капитан Пономарев, убирая альбом в портфель. Он был немало раздосадован тем, что агентура отчего-то не сообщила ему о готовящейся мясорубке. Или решение о ней было принято спешно и внезапно? Кем? Уехавшим в Москву Ферапонтом? Может быть. Потому и уехал, дабы создать себе пускай формальное, но все-таки алиби. Или подранок Рвач, очухавшись от ранения, немедленно взялся за отмщение?
Так или иначе, но остаток ночи и все утро Зуйченко и Пономарев, отпустив остальных сотрудников домой, посвятили чисто канцелярской работе - нужно было оформить, пронумеровать и расположить надлежащим образом собранный в последние дни материал.
А десять минут назад в кабинете раздался телефонный звонок, потом еще один. Звонили растревоженные жены коллег. Информация была попросту ошеломляющая: на рассвете в своих квартирах были арестованы трое сотрудников Черногорского РУБОП, и по постановлению, подписанному прокурором Чухлым, отправлены в следственный изолятор.
- Я тебе говорил, что будет именно так! Говорил ведь! - ударив кулаком в ладонь, в который уже раз выкрикнул Пономарев. - Говорил, что надо в Москву ехать за поддержкой… Как только мы на Колдунова вышли - все было уже ясно. А ты: нет, сами доведем… Вот и довели!
Зуйченко молча курил, стряхивая пепел в ладонь.
- Да что ж ты молчишь, как пень, честное слово?! - не выдержал Пономарев. - Иди в шефу, проси содействия. Ему в столицу ехать нельзя, ребят никто не защитит… Да и вообще - побежал, скажут, отмазываться…
- Ты не мельтеши, - произнес рассудительный Зуйченко мрачным тоном. - Выходи из ступора. Чует мое сердце - не сегодня-завтра придут и за нами. Уверен, что постановление Чухлый на нас уже подписал. А если еще и не подписал, то в ближайшее время подпишет точно. Мы в самое гнездо осиное влезли. Давай-ка, пока не поздно, бери материал и дуй в столицу. А я свяжусь с ребятами из ФСБ. Они покуда над схваткой, но, уверен, поддержат.
- Угу, поддержат тебя эти накопители материалов, - угрюмо отозвался Пономарев.
- И мы не лучше, - сказал Зуйченко.
- Мы хоть сажаем…
- Сажает суд. Впрочем, да, суд у нас обладает намерениями глубоко гуманными и освободительными…
- Ну, банду Резаного, положим, вчера устроили на нары прочно и безо всяких перспектив апелляций…
- Да потому, что Резаный этот никому не нужен! - с чувством произнес Зуйченко. - Обычный налетчик с подельниками-уголовничками. Профессиональный, глубоко законспирированный, поднахватавшийся всякой премудрости в подслушивании и слежке за жертвами, но по сути-то кто он? Антиобщественный элемент. А мафия - элемент общественный… Резаный ведь может и Колдунову по голове настучать, с него станется… Да и Ферапонту тому же… Он откровенный кондовый вор, такая у него работа. И в нем никто не заинтересован. И если бы мы такими резаными только и занимались, поверь, заморочек с властью было бы существенно меньше. Панегирики бы о нас слагали. Решались бы с пылу-жара квартирные вопросы, шли бы субсидии в порядке оказания материальной помощи, местное телевидение не переставало бы живописать наши подвиги…
- А происходит все с точностью до наоборот, - заключил Пономарев.
- А как ты хотел?
- И чем все кончится? - спросил Пономарев угрюмо.
- Чем? - Зуйченко раздумчиво кхекнул. - Кто бы знал. Известно, что самостоятельностью нашей недовольны на самых верхах, это раз. Два: многие из наших тоже хороши - кто-то отличается от бандитов только наличием погон, у кого-то служба называется бизнесом… И при наличии компромата и определенных политических настроений могут нас…
- Упразднить, что ли? - рассмеялся Пономарев.
- Ну почему. Переподчинить УВД, к примеру.
- Так это то же самое упразднение. Ладно, хватит футурологии. К делу. Пока, Саша, ты начальник, тебе и карты в руки, - устало сказал Пономарев. - Придется тебе самому ехать в столицу. И связей у тебя там побольше, и говоришь ты поскладнее. К тому же уверен, на Ферапонта там материал накопился, он столицу не ради ее музеев и галерей навещает. А девки и рестораны у нас ничуть не хуже, тем более он ими непосредственно заведует… Так что материал тамошний надо посмотреть, изучить и - увязать с нашим… Интересные выводы могут возникнуть! В поезд садиться не советую, - мало ли что?.. Бери мою "шестерочку" и - в путь. Я как раз всю ходовую сменил, проверишь заодно, обкатаешь… А шеф тебя отпустит, не сомневаюсь. Не будет поддержки из центра - всем нам хана! Загонят в пятый угол.
Зуйченко, прищурясь досадливо, кивнул, нехотя соглашаясь со справедливостью слов товарища.
А в полдень белая "шестерка" с заправленным до горловины баком, проезжала через Соборную площадь, направляясь к выезду из города.
Глядя на высившийся над площадью храм, Зуйченко широко и с чувством перекрестился, затем мельком взглянул на тротуар, где еще чернела впадина от недавнего взрыва и словно укоряя кого-то покачал головой. Затем проехал мимо вокзала, поднялся на мост, въехал в деревянную часть города. Лавируя между выбоинами и колдобинами, преодолел длинную улицу Розы Люксембург, покосился на пустынное тихое кладбище, на котором, впрочем, заметил троих мужиков с лопатами, бредущих по Аллее Героев…
"Ах да, - вспомнил он. - Спорткомплекс… Девять могил, большая работа. Когда только проведать успели эти могильщики…"
Не прошло и получаса, как город остался далеко позади, и машина, миновав пригороды с их скученными дачными домиками и осенними прозрачными березовыми рощами, выехала на Московскую трассу.
Между тем трое могильщиков, примеченных майором, уже копали в самом конце Аллеи Героев титановыми лопатами свежую яму. Вернее, копали двое, а третий же, - бодрый загорелый старик с креповой повязкой на рукаве, широкими шагами мерил оставшееся незаселенным пространство. Что-то не нравилось ему, что-то не сходилось, ибо он недовольно покашливал, качал головой, возвращался то и дело к самой ограде кладбища, и начинал перемерять земельный надел с другой стороны, но уже не шагами, а подпаленным, дабы не скользили руки, черенком лопаты.
- Хер там, - сообщил он, приседая у края ямы, в глубине которой молча работали его младшие коллеги. - Никак не ужмешь, а ужать все равно надо…
- Все же сошлось, Прохор Кузьмич, - отставив лопату, откликнулся из-под земли круглолицый упитанный могильщик. - Мы же мерили уже… Ровно девять. Как раз до самого конца.
- Эх, Петруха, - закуривая папиросу, сказал старик. - Одним днем живешь, перспективы не видишь… Девять-то оно девять, все верно.
- Ну так все и сходится…
- А ты подумал, куда нам десятого класть?
- Ты что, Прохор Кузьмич! - Второй могильщик выпрямился и с удивлением посмотрел на старика. - Какого еще такого десятого? Сказали же - точно девять…
- Эх, Сашок, - вздохнул старик. - Что Петруха, что ты… Молодость, молодость… А вы подумали о том, куда нам Ферапонта помещать, какой красный угол для него готовить? Это вам не рядовой боец, ему по рангу простор положен… Полуторная могила. Скамейки-лавочки, стол широкий, мраморный… Ну и памятник само собой… Не бюст же ставить, а в полный рост, на постаменте, с цепями-столбиками…
Петруха и Сашок переглянулись.
- Ты что, Прохор Кузьмич? - опасливо выглянув из могилы, приглушенным голосом спросил Сашок. - Неужели и Ферапонта кончили?!
- Не то, чтобы… - неопределенно сказал Прохор Кузьмич. - Жду… Со дня на день жду.
- Так-так-так, - лицо Петрухи оживилось. - Если такая история брезжит, Сашок, то "Фелицию" я тебе уступлю. Я тут "Тойоту" присмотрел, а тебе моя "Фелиция" перейдет…
- Кончай базар, парни, - прервал Прохор Кузьмич эти мечтательные разговоры. - Шевелите рогом. Девять могил, это вам не шутка. А я пока тут перепланировку сделаю… Ужму… Надо уважить Ферапонта.
ПРОЗОРОВ
Семиэтажное, старинной постройки здание гостиницы "Парадиз", совсем недавно переоборудованное и модернизированное ее нынешними владельцами, располагалось на набережной Москвы-реки как раз напротив причала прогулочных теплоходов московского пароходства. На гранитном ее фасаде денно и нощно светились розовым неоном два упитанных языческих амура, целящихся друг в дружку из луков. Под самой крышей разместился ресторан "Седьмое небо", а в левом крыле нижнего этажа в уютных зальчиках казино "Кесарь" звучала тихая музыка, вертелись колеса рулеток, лукаво подмигивали разноцветными огоньками игровые автоматы, чередовались черные и красные масти на зеленом сукне карточных столов…
Одним словом, гостиница "Парадиз" была и внутри и снаружи устроена в точном соответствии с грубыми представлениями закоренелых грешников об устройстве рая небесного. По крайней мере три основных составляющих таких представлений о вечных наслаждениях, которые, кстати, любят изображать на собственной коже сентиментальные уголовники - карты, вино и женщины - имелись здесь налицо. Впрочем, настоящая полноценная жизнь с ее хмельным гвалтом и праздничным коловращением страстей, начиналась здесь с наступлением сумерек, в в будничный полдень, когда Прозоров и Ада подъехали сюда на такси, жизнь эта едва теплилась.
- Ты уверен, что это хорошая, спокойная гостиница? - с подозрением взглянув на дуэль амуров, спросил Прозоров таксиста.
- Не "Метрополь", конечно, - сказал водитель. - Случаются драки и разборки, но насчет того, чтобы тут убили кого или из окна выкинули, можете не сомневаться. Место мирное…