Устроившись в просторной гостиной, уставленной мебелью из ценных древесных пород и псевдо-античными статуями, Витёк сквозь зубы поведал, что прибыл, во-первых, по поручению Чумы за очередной данью; во-вторых, ему нужна доверенность на машину и - паспорт, фотографию для которого он незамедлительно готов предоставить; а, в-третьих, происхождение и качество поддельного документика обязано выдержать любого рода проверку, поскольку он, Чума и Весло отправляются в ближнее зарубежье на разборки.
Выслушав данное заявление, произнесенное безапелляционным тоном, толстая ведьма, щуря хитрющие масляные глазищи, ответила, что бланки доверенностей и подходящий паспортишко у нее имеются, и сейчас она востребует для исполнения поставленной задачи необходимого рукодельника, своего брата, отдыхающего ныне в одной из спален второго этажа. Однако с выплатой регулярной мзды существует проблема: денег сейчас нет. К тому же, обозначенный срок выплаты наступает лишь через неделю, и требование многоуважаемого Чумы представляется ей, мягко говоря, странным.
- Сказал же! - оскалясь и, имитируя интонации убиенного шефа, с угрозой промолвил Витёк. - Едем в пампасы, нужны бабки… Старайся-напрягайся!
Поканючив о несправедливости подобного рода требований, цыганка, вздыхая, отправилась на второй этаж - дескать, вдруг, да сумеет перехватить необходимую сумму у родственничка-фальшивомонетчика.
Вернулась минут через пять, вручив наглому посетителю три тысячи долларов и сообщив, что работа по внедрению в ответственный документ фотографии Витька уже началась. Попутно задала меркантильный вопрос: кто и когда за изготовление данного удостоверения личности заплатит?
- Это - с Чумой… - отчужденно покачал головой Витёк. - Мне - что сказано, то и передал…
Цыганка вновь обморочно и смиренно вздохнула.
При первом же взгляде на искусно вклеенную фотографию с безукоризненным оттиском, Витёк понял, что в этом вертепе находятся профессионалы высочайшей квалификации и всесторонней уголовной ответственности. Он даже хотел проронить вполне естественное "спасибо", однако, вновь вспомнив Чуму, удержался: внезапная вежливость бандита могла поневоле насторожить прожженную мошенницу своей несообразностью.
Вежливость среди таких, как Чума, была признаком слабости - это Витёк уяснил прочно.
А потому, лишь холодно кивнув, сунул деньги в карман и отправился вальяжной походкой к машине, ощущая на спине испытующий взор хозяйки дома…
Цыганка, поднявшись на второй этаж, наверняка отзвонила по связному телефону Чумы, отключенному Витьком, и, не получив подобающего подтверждения, ныне испытывала смутные сомнения по поводу правомерности требований залетного ухаря и своего покорного подчинения им.
Однако Витька данные сомнения уже не касались, тем более, дальнейший график напряженного дня взывал к сосредоточенности на будущих актуальных целях.
Приехав на бывшую квартиру Весла, он вымылся под душем, собрал необходимые вещи и позволил себе несколько часов сна, весьма освеживших его после бдительного производства ночного шмона в квартире Чумы.
После заехал в уже закрывающийся банк, купил справку на выманенные у цыганки доллары.
К ночи, спрятав машину в знакомой до слезливой сердечной истомы березовой рощице рядом с поселком, двинулся согбенным призраком к дому соседки-любовницы. На свой дом старался не смотреть - больно…
Взбрехнул сенбернар, заслышав шорох ночных шагов и тут же взвизгнул - радостно и нетерпеливо…
- Тихо, малыш, тихо… - зажимая ладонью пасть любимца, с неуемным ликованием вылизывающего его лицо, шептал Витёк, отстегивая от ошейника цепь. - Ну, пошли гулять… Рядом! Да что же ты скачешь козлом! Вот, обрадовался… Ну! Рядом, тебе говорю! Разбудишь лихо на мою голову…
Уложив на заднее сиденье возбужденного от возвращения хозяина пса, тронулся в обратный путь.
А солнечным полднем следующего дня его "жигуленок" стоял в веренице выстроившихся у пограничного украинского пункта машин.
Подошедший к Витьку белобрысый таможенник с презрительной гримасой на щекастой, толстогубой морде, кивнув на выглядывающую из оконного проема радостную собачью морду, недовольно процедил:
- А это еще что за пассажир? Какого хрена?
- Везу на международную выставку, - смиренно доложился Витёк. - Родословная, сертификат этот… ветеринарный - все в норме, наши вон проверили…
- Ваши мне по барабану! На выставку, говоришь? - В свиных глазках охранника украинской экономики мелькнуло подозрение. - Ну-ка, пусть выйдет…
- Зачем?
- Я сказал!
- Ага… - Витёк с покорностью раскрыл дверцу, уязвленно постигая истину, что там, где начинается свобода одного человека, кончается свобода другого.
Пес с готовностью выпрыгнул из машины; встав у переднего колеса, задрал лапу, остудив тормозные колодки.
- Десять часов без оправки… - извиняющимся тоном произнес Витёк.
- Десять часов! - повторил за ним молодой парень, сидящий вместе с девицей в машине неподалеку. - Прикинь, - кивнул на собаку, - какая у него релаксация…
Покосившись на комментатора, таможенник молвил загадочную фразу:
- Это как раз хорошо…
Пес между тем прошел на газончик, разбитый возле таможенной будки и с естественной непосредственностью разместился на пятачке травы в позе готовящегося к взлету орла.
Удобрив газончик, вновь вернулся к хозяину.
Таможенник, подняв с земли пыльный обломок узкой доски, прошел на газон, поковырял палкой собачье дерьмо, и растерянно произнес, неизвестно к кому обращаясь:
- Извините…
Этакое проявление бдительности заставило Витька буквально поперхнуться неуемным позывом нервного смеха.
Впрочем, смешного покуда было мало. Застрявшие в пограничной полосе машины украинские молодчики исследовали всесторонне, а по носившимся среди страдальцев слухам, очереди на осмотр здесь можно было дожидаться еще сутки.
Попытка дать взятку также несла в себе определенный риск: сунешь свиной роже, допустим, сотню, а он и решит: коли сотни не жаль, то и на другую расколешься… А то и вновь чего заподозрит…
Следы свежей точечной сварки на крае короба покрылись густым и ровным слоем въевшейся в масло пыли, в чем Витек тщательно удостоверился, остановившись за десяток километров на подъезде к российской границе, однако, как начинающий контрабандист, не ведающий таможенных оперативных технологий, он уже всерьез начинал сомневаться в удаче своего первого, и, как надеялся, последнего предприятия такого рода.
Побродив около часа в сомнениях вокруг машины, все-таки сунулся в будку, где сидел, степенно и вдумчиво изучая какие-то бумаги, облеченный полномочиями изверг.
Пролепетал:
- Извините… Пса жаль… Мается ведь, бедолага… - И тут же наткнулся на вспыхнувший лютым негодованием взор отвлеченного от дел государственной важности обормота, перед которым в ту же секунду легла пятидесятидолларовая купюра.
Злой и ленивый человек, целиком поглощенный созерцанием бумаг, автоматически купюру накрывших, мгновенно превратился в заботливого и дружелюбного ассистента.
- Справочка на ввозимую валюту имеется?
- Вот декларация… Я там заполнял… - Витек кивнул в сторону российской границы.
- Очень хорошо… Будьте любезны паспорт… Очень хорошо… Вот вам штампик… Все, езжайте!
- А… очередь? Меня ж четвертуют…
- Естественно, я иду с вами…
И - понеслась под горячие колеса заветная украинская трасса, ведущая в то затерянное село, где жила Надежда…
Только как встретит она его? Вдруг, да пошлет куда подальше? А если еще не добралась, еще в Москве бедует? Тогда куда? За ней?
Успокаивало одно: тот большой кошелек, что представлял собой набитый купюрами короб машины; кошелек, позволявший смело смотреть в будущее, не заботясь о тяготах хлеба насущного и ночлега ни для себя, грешного, ни для верного сенбернара с его чистой собачьей душой…
В село он приехал под вечер. Осторожно постучал в дверь дома, невольно озираясь на ухоженный огород и покосившуюся крышу сарая - надо бы перебрать… Да и кладка фундамента разъехалась… Ну, кладка - пара часов работы, был бы крепкий цемент да песочек поядреней…
Дверь открыла она, Надя, тут же растерянно и со страхом отступившая назад…
- Ну, чего? - беспечно проговорил Витёк. - Я тоже сдернул, как и обещал. Если не ко двору - извини, тревожить не стану, не беспокойся даже…
Закрыв глаза, она растерянно мотнула головой:
- Входи…
- Не, - уточнил Витёк, - я ведь всерьез приехал… Вот какой, понимаешь, анекдот… Так что с приглашением подумай…
- Входи!
СЛЕДСТВИЕ
О смерти Чумы и Весла Крученый не знал, как и не знал о побеге бандерши Аллы, чей адрес на Украине через ее землячек-путан Атанесян вскоре выяснил. Это были козыри, которые майор пытался использовать для изобличения тертого уголовника.
Упорно напирая на факты разработанных и лично осуществленных Крученым разбойных нападений, Атанесян внезапно менял тактику, отступая от них, и - возвращался к показаниям Ольги о ее изнасиловании, предоставляя тем самым бандиту своеобразный выбор в признаниях.
Поневоле сознавая бесперспективность тупого отнекивания от очевидных реалий, тот пошел на уступку, сознавшись в насилии над малолетней. Однако свое участие в налетах по-прежнему отвергал, требуя очных ставок с Чумой и Веслом.
О сельском жителе Витьке отозвался с недоумением: ну, вертелся какой-то чувырло на побегушках у того же Чумы, я-то при чем?
Какие еще вопросы, начальничек? Об убийстве владельца снятой под диспетчерскую разъездного борделя квартиры? Не убивал… А то, что показывают сопляки - Денис и Антон - чушь! Или сами накуролесили, или вы их подучили, запугали… Алла там была? Давайте очную с Аллой…
На очередном допросе Атанесян положил перед вором одну из фотографий, обнаруженных в квартире Ганичевой. Фотография отображала веселое застолье, где Крученый, сидя за столом, обильно заставленным яствами, обнимал за плечи широко известного в стране песнопевца.
- И чего ты мне эту картину суешь? - надменно вопросил Крученый.
- Эта картина дорогого стоит, - ответил Атанесян, убирая фотокарточку в сейф. - Певец, конечно, личность известная, но - прежде всего тем, что он - педик, соображаешь?
- Не понял…
- Прокол, Александр Иванович… Кошмарный прокол! Ты, вор, делишь трапезу с петушком… Да еще в обнимку… Вот что с людьми честолюбие творит… Стремление, так сказать, к сопричастности элите… А это - дерьмо, а не элита! Во всех смыслах. И измарался ты в этом дерьме, Александр Иванович, с головы до ног! Все, ты уже не вор в законе. Ты - петушку подобный. И коли запущу я эту, как ты выражаешься, картинку, по зонам, да по авторитетам…
- Чего тебе надо? - Взгляд Крученого мертво остекленел. Затряслись губы.
- Надо, чтобы ты всерьез подумал о сотрудничестве со следствием…
- В камеру давай… - Крученый поднес ладонь к перехваченному судорогой горлу.
- Так думать будем?
- Да…
В камере Крученый перегрыз себе вены, но - откачали, спасли гуманисты-медики…
Допросы из-за плохенького состояния неудавшегося самоубийцы временно прервались, и Атанесян переключился на розыск потерпевших в тех разбоях, в которых участвовал лично Крученый.
Розыск был безуспешен: жертвы надежно молчали, живых свидетелей старый бандит не оставлял…
В неведомых эпизодах, таящихся за кадром следствия, вполне могла участвовать Алла, однако каким образом вызволить в Москву гражданку иностранного государства, с большой неохотой идущего на сотрудничество с российскими правоохранителями?
В жилище Чумы были обнаружены паспорта тех украинских путан, которые, по словам Антона, ранее проживали в выгоревшей "диспетчерской", причем одна из женщин, попавшая в долги рыночная торговка, принуждаемая Крученым к проституции, сумела еще накануне разборок из логова бежать…
В тот момент, когда Атанесян, задумчиво изучал удостоверение личности беглянки, лежавшее перед ним на столе, ему позвонил Пакуро, поинтересовался ходом расследования.
Изложив новости, Атанесян услышал от коллеги, что на днях тот собирается в командировку в Харьков, и, если в течение его отсутствия возникнут те или иные вопросы, их способен решить Борис Гуменюк.
Харьков…
Атанесян, преодолев секундное замешательство, вновь перелистал паспорт скрывшейся от бандитской мести украинки.
Точно! Село, в котором она была прописана, находилось что в Харьковской области…
Идея навестить указанный в паспорте адрес, коли уж Пакуро скоро очутится в данных краях, представилась майору весьма заманчивой.
Вдруг, да прольется свет на какие-либо неведомые махинации Крученого?
- Услугу мне не окажешь? - спросил он Пакуро. - Надо на Украине кое-кого навестить… - И - вкратце изложил суть дела.
- Тогда давай паспорт… - подытожил собеседник. - Вручим его хозяйке, как награду за откровенность…
- И то верно!
После встречи с Пакуро, Атанесян навестил квартиру, где проживал хозяин, сумевший дать отпор Чуме, Веслу и Витьку.
В квартире майор застал несостоявшегося пострадавшего - удалого молодца, бывшего командира разведроты морских пехотинцев, а ныне - коммерсанта.
Не моргнув глазом, тот дал следующие объяснения: да, познакомился с девочкой, пригласил к себе; девочку, если для протокола, то и пальцем и не тронул; далее случайная знакомая заявилась вновь, уже в качестве наводчицы, и привела с собой бандитов.
Одного из бандитов он сумел обезоружить, выбив из его руки "ТТ", находящийся на боевом взводе, и - незамедлительно открыл огонь, обратив налетчиков в позорное бегство.
Истекая кровью от полученных ран и, утратив газовый пистолет "Маузер", переделанный под мелкашку, незваные гости скрылись, а следом за ними прибыла милиция, вызванная переполошенными стрельбой соседями. Он, пострадавший, чинно-благородно передал представителям власти трофейное оружие и написал требуемое объяснение.
Выслушав данную версию, Атанесян позволил себе сдержанный аплодисмент в адрес находчивого боевого офицера в запасе и - отправился в ОВД округа, где, согласно словам отбившего разбойничью атаку молодца, находилось и его объяснение, и "ТТ", и незабвенный "Маузер" с богатой криминальной биографией.
Тщательно просмотрев книгу учета происшествий и журнал учета информации, никаких отметок о вооруженном разбойном нападении майор не обнаружил. Хотя… Вот адрес удалого флотского пехотинца, а вот и запись о его… Что?! О его стычке с неизвестными хулиганами на лестничной площадке, куда он вышел с мусорным ведром.
Хулиганы, как следовало из краткого пояснения, написанного словно под вражеским огнем, подебоширив, скрылись и более в подъезде не появлялись. И - ни малейшего упоминания о стрельбе…
Атанесян почесал затылок: здорово шифруются местные работнички… Недаром во многих ОВД бытует принцип: искусство раскрытия преступления - ничто в сравнении с искусством его сокрытия.
Проклятые бюрократы с их неистребимой тягой к благостной отчетности и - запредельной ленью!..
После нелицеприятного и энергичного разговора с начальством, в местных милицейских сусеках отыскался и "ТТ", и "Маузер", и объяснение потерпевшего.
Кипя негодованием, Атанесян отправился по иному адресу, где, согласно словам Ольги, произошел один из первых разбоев, в котором она принимала участие под непосредственным руководством Крученого. Чем закончился разбой, Ольга не знала - как только бандиты проникли в жилище, ее отправили к машине.
В квартире майор застал бледного, явственно изнуренного хворью пожилого человека, едва передвигающегося на костылях.
С трудом ворочая языком, человек пояснил, что два месяца назад подвергся жестокому разбойному нападению, получил восемь тяжких ножевых ран, и жив остался благодаря то ли чародеям-хирургам, то ли воле Всевышнего, испытывающего его страданиями долгого и мучительного выздоровления, которому не видно конца.
Из колоды предъявленных фотографий инвалид безошибочно выбрал четыре: Ольга, Чума, Весло и - Крученый!
Воодушевленный этим весомым достижением, Атанесян тотчас отправился в местное ОВД.
И вновь ознакомился с документом, заставившим его лишь потерянно и беспомощно усмехнуться…
В ту минуту, когда изувеченный и изрезанный бандитскими ножами человек лежал на операционном столе, золотое милицейское перо хладнокровно выводило строки отказного материала, в котором фигурировал незадачливый гражданин, проводивший ремонт собственной квартиры и, по неосторожности, упавший со стремянки на разбившиеся при его падении пустые пивные бутылки…
Майору невольно припомнилась история об участковом, которому принесли из подведомственного зоопарка заявление о краже муфлона - дикого барана, предка домашней овцы. Что такое муфлон, участковый не ведал и, расспросив на сей счет коллег, получил расплывчатый ответ, будто муфлон - разновидность некоей пернатой дрофы. Отказ в возбуждении уголовного дела был сформулирован так:
"В связи с тем, что муфлону вовремя не подрезали крылья, он улетел с перелетными птицами."
Апофеозом же находчивости в сочинении отказных материалов для Атанесяна являлось обоснование кражи двух тонн арматуры с одной из московских строек. Кражу совершили во время провалившегося путча девяносто первого года, а потому сметливый милицейский ум квалифицировал хищение, как вывоз материала на строительство демократических баррикад. Уловив политическую конъюнктуру, капризный и въедливый прокурор на сей утвердил "отказуху" безоговорочно, списав криминал в актив революции.
Ну, что же… Каждый живет сообразно собственной совести.
Этим выводом Атанесян в который раз и утешился, спеша на доклад к начальству с предложением попытаться вызволить из недоступных украинских просторов столь необходимую в производстве дальнейшего следствия Аллу.
Выслушав предложение майора, начальство категорически заключило:
- Авантюризм!
- Хорошо, я возьму отпуск за свой счет. Вы - ничего не знаете…
- Нам не хватало только обвинений в похищении иностранного гражданина с территории его проживания!
- Она приедет добровольно.
- Ох, Атанесян… Даю пять дней. И учти: эти пять дней могут быть квалифицированы, как самоволка. Что скажешь на это?
- Спасибо!
- Ох, Атанесян…