Кавказ, в сравнительном отношении, являл собой просто райское место. Там не только не знали многомесячной лютой зимы, но вообще минусовых устойчивых холодов. Кроме каменистой (но очень теплой) Армении, про прочие территории говаривали: вырастет и воткнутая в землю палка. На Кавказе, при замечательном там плодородии, человек никогда не был задавлен нуждою до степени - а что ему завтра есть. Практически не существовало проблемы, чем обогреть себя и скотину. Жилье, хлев не требовали толстых стен, незначительная потребность в теплой одежде легко решалась обилием овечьей шерсти. И хотя гнет местной аристократии был ничуть не меньшим, а по жестокости наказаний еще худшим, чем в России, материальная составляющая содействовала развитию гедонистических настроений, то есть поиску удовольствий от каждого дня, а сама "материальность" всё более фетишизировалась. Такая тенденция укрепилась при советская власти, так как кавказские коммунистические лидеры - прежде всего, Сталин - гораздо бережнее относились к родным местам при коллективизации и раскулачивании, чем к другим национальным частям страны; снабжение сельхозтехникой осуществлялось более высокими темпами, активно развивалась удобная для местной рабочей силы курортно-санаторная база, никогда не сдерживалась местная рыночная торговля сельскими продуктами, одеждой из кожи, шерсти и меха, а легкие виноградные вина способствовали хорошему физическому и эмоциональному тонусу.
В историческом результате на территории СССР определились три типа: азиатский тип (куда можно причислить и малые народы Российской Федерации) - до времени малоактивный; кавказский - крайне активный и материально нацеленный; и русский - аскетичный и идеалистически ориентированный. Вот этот его заложенный предыдущими столетиями менталитет не только не изменился, но очень укреплялся большевиками под новыми идеалами и лозунгами. Царство Божие заменили будущим коммунистическим раем, где жизнь пойдет по закону "От каждого по способностям, каждому по потребностям", по любым потребностям (!), поскольку вместе с коммунизмом придет и полное материальное изобилие. Никакого сколько-нибудь точного описания коммунизм не имел, но в точности соответствовал подсознательному у каждого русского запредельному, но желанному, Благу. И ставил его, также подсознательно, в жертвенное отношение к этому коммунистическому после-после завтра.
Однако время шло, а коммунизм оставался всё там же - на горизонте, и откровенная, уже понятная массам, дурь советских маразматических лидеров лишала последних надежд реально его увидеть.
Социальная модель, существовавшая в голове каждого человека, сильней и сильней шатаясь, в конце концов, развалилась. Потом только развалилось партийно-коммунистическое руководство и, вслед за ним, Советский Союз - сначала всё происходит у людей в головах. Но не развалилась психическая основа человека - вера, сформированная столетиями, теперь эту веру пытаются использовать в тех же целях: для собственных карманных интересов. Недавно по ящику видели, как очередная бесстыжая рожа опять толковала, что русский человек, он не как в Европе, там, дескать, закон, а у нас благодать. И, дескать, мы такой исторический путь сами выбрали, теперь извольте идти. А кто эту благодать видел? И какая она вообще? То, что в Европе (и не только) правит закон, - всем очевидный факт. И что на Руси закон никогда не правил, - факт очевидный, но когда это там замечена была благодать? Пальчиком покажите. А вот аскетизм все всегда видели и видят сейчас: мрёт русский народ, и кто чем может этот процесс ускоряет: посчастливее - водкой, а прочие - стеклоочистителем. И еще Америке-Европе кулаком грозят - не свалитесь, когда его поднимаете.
Про исторический аскетизм и идеализм мы еще вспомним, и это не единственные архетипические черты русского человека - тут опять образ пирамидки уместен, у которой не одна грань. А пока вернемся к милым русскому сердцу кавказским братьям.
Материально ориентированный тип чрезвычайно предприимчивый, и в этом качестве почти не знает предела своим насыщениям. Ему надо делать всё новые и новые приобретательские шаги, причем не только от примитивной жадности, а от того, что материальное жизнеполагание диктует представление о правильной жизни. Однако жизненный критерий - главный ее позитив - есть ни что иное как базовая этическая категория; другими словами: нравственность материального типа тяготеет выражать себя в денежных единицах. Отсюда и отношение к закону, который соблюдают лишь там, где иначе нельзя. Русский человек тоже легко нарушает закон, но не от небрежения к нему, а от исторически очень убогой жизни, от генетически записанной угрозы "не выжить" - поэтому пройти мимо того "что плохо лежит", ему психологически очень непросто. Тем не менее, старая ментальная запись отходит на второй план, если ей противопоставляют новую, обладающую - правдивым или нет - но сильным соблазном; именно на этой основе и происходят социальные революции. Либо не происходит, точнее, жизнь остается в собственном тупичке. Причины таких явлений не до конца понятны, наука вообще ничего не знает о возможностях человеческого развития и о непреодолимых для него барьерах. В каких именно качествах и как далеко человечество способно продвинуться? Какими именно национально-этническими и религиозными составляющими? Ведь не секрет, например, что австралийские аборигены не слишком стремятся в университеты, хотя для них там открыты все двери. Весьма специфичны и американские индейцы, и кстати: что помешало этой расе развиваться аналогично европейским народам? ссылки на природные условия тут сработать не могут - от Аляски на Севере до Огненной земли на Юге более, чем где-либо, представлены все климатические пояса и всё природное разнообразие. Так почему же не "их Колумб" приплыл к нам в Европу? И сейчас они в массе своей выбирают автономные поселения, культивируют свои традиции и обряды, почти отстраняясь от цивилизации по-прежнему нелюбимых ими белых. А о фактическом провале европейской интеграционной программы мы уже говорили.
Вот и наше отечество - коммунизм не сплотил советские народы, и они радостно распались в 1991 г. А теперешние коммунисты врут, что распад произошел из-за каких-то предателей (их же собственных, между прочим, из партийной верхушки), врут, потому что в советских республиках люди за распад дружно проголосовали на референдумах.
И сейчас, когда из средиземноморского рая мы наблюдаем по ящику, как русскими деньгами, а часто слезами и кровью, "скрепляют" Россию, страшно становится за ее будущее. Как говорит старый друг отца, очень опытный, работавший на трех континентах дипломат: "Главный мой жизненный опыт - это apart. Не в смысле апартеида, а в смысле: живите согласно своим традициям и религиям там, где это у вас сформировалось".
Однако пора возвращаться в холодный октябрь 92-го.
Попрощавшись с Алексеем, я отправился к себе на Третьяковскую.
Озабоченность завтрашним днем и шершавая непонятная мысль, пока доехал, меня оставили. Появилось хорошее настроение - вот он, рядом с выходом из метро, мой родной переулок, дом сталинской постройки, в котором я живу с младенческих лет, там дальше за поворотом - моя школа, на которую смотрел еще очень маленьким, предвкушая, что когда-то в нее попаду… тут мне очень тепло, в переулке даже теплеет воздух… а еще потому, что вот скоро увижу отца, мы виделись утром, но всё равно радуемся, когда вечером встречаем друг друга… брату куплена уже своя отдельная квартира, но он любит приходить к нам и всегда заходит чуть посидеть в комнату, где мы вместе с ним выросли.
Папа был дома.
Еще не раздевшись, я начал прямо с прихожей рассказывать ему о событиях, и с надеждой, что вдруг услышу в ответ что-то полезное. Беспокойство ко мне вернулось и мысль о чем-то непонятом, тоже.
Надежда на хороший совет, однако, скоро заколебалась - лицо папино обретало всё более мрачное выражение.
А когда я произнес фамилию генерала - отца мальчика, он показал рукой мне остановиться:
- Ты хоть знаешь, кто он такой?
- Ну-у, один из ЗГВэшников, которые там воруют.
- Ошибаешься, Дима. Воруют там многие, а этот… Во-первых, он сам не ворует - там уже уровень другой, там сеть, криминальная диверсификация. И… только очень тебя прошу - не болтай ничего у себя на Петровке…
- Хорошо, пап.
Я насторожился - чего такого уж очень бояться?
- Это криминал широкомасштабный, не местный, понимаешь?
- Нет.
- Они не просто венным имуществом торгуют - это крохи.
- А что не крохи?
Отец, сделав паузу, качнул головой и поморщился.
- Там ситуация страшная. Зачем продавать само секретное оружие, если можно продать по нему полную документацию? И идет она не только из штабов ЗГВ, а отсюда из Москвы.
Я присвистнул.
- Но это для твоего случая не самое главное, - продолжил отец. - Они вместе уже работают с нашим российским криминалом.
- То есть?
- Наркотики.
- Про это у нас немного поговаривали.
- Широким уже потоком. Музейные ценности, у нас в музейных запасниках гораздо больше храниться, чем в экспозициях.
О преступлениях в этой сфере я позже еще расскажу.
- При таком папаше, Дима, профессионалы преступного мира ребенка бы пальцем не тронули, более того, наверняка они сейчас его тоже ищут.
- Ты хочешь сказать, мальчика похитила мелкая уголовная шваль?
- Вот именно.
Отталкивал я от себя такой вариант… как самый опасный - не было хуже в то время бросившейся в криминал шпаны. Но и участие криминальных профессионалов, именно в этой связи, могло сработать во вред - убьют, подонки, мальчика при первом испуге. В Москве уже насчитывалось около двух тысяч преступных групп, состоявших преимущественно из людей совершенно опущенных, а правильнее - из нелюдей, и мразь эта лишь прибывала. Причем преимущественно не с Кавказа, а с исконных территорий матушки нашей России. Но и на местах этой публики меньше не становилось, так что региональные милицейские службы едва успевали новые дела заводить.
Однако, - спросите вы, - как связать такое количество негодяев в народе с его аскетно-идеалистическим типом?
А кто говорил, что тип этот ангелический или сколько-нибудь к тому тяготеющий? Тут только некоторая схожесть образов, но не смыслов, и о них скажем позже.
Я уже нашел в карманах куртки визитку генерала.
…
Голос в трубке назвался с военной четкостью.
Я тоже назвался.
Прозвучало, что генерал рад меня слышать. Ему не всё удобно говорить по телефону, но главное: что курирующий зам. его проинформировал и он вполне согласен с завтрашним планом.
Я, аккуратно подбирая слова, сформулировал примерно так, что других действий предпринимать не надо, поставив ударение на слове "других".
Ответ услышал не сразу… потом голос кашлянул и сообщил, что нет, не следует волноваться, и с появившейся теплотой - что очень на меня лично надеется.
Толку от разговора я не почувствовал никакого, а только неловкость от той пассивной роли, которую завтра буду играть и на которую совсем нет причин как-то надеяться.
Проснулся следующим утром за сорок минут до сигнала будильника, будто от чужого толчка, и уже через несколько секунд понял, почему оно вышло к лучшему.
Сон всплыл, с тягостными от него ощущениями и с физическим в голове дискомфортом.
Будто я, вроде, где-то на местности… Да, сижу в неглубоком рву… а надо мной стоит, наклонившись, Михалыч… но он только лицом Михалыч, а на самом деле - тот генерал… дает мне важное указание: здесь танк скоро пойдет, и если пройдет - какая-то большая всем "крышка", надежда лишь исключительно на меня, чтоб, значит, танк этот поджог… дает мне тяжелую бутылку с горючей смесью… понимаю важность задания всем нутром, только… легко сделалось руке, и не бутылка это, а обычная зажигалка, спросить пытаюсь - как так? а генерал-Михалыч показывает, что, дескать, правильно всё и исчезает… деваться мне некуда, во рву тесно и ничего не видно, я дергаться начинаю - боевое положение находить… вдруг холод по всему телу… и просыпаюсь.
А! одеяло-то я с себя скинул, к встрече с танком приготовляясь.
Фу ты, жлобы из московской мэрии топят плохо, так и простудиться недолго.
Противное ощущение грозящего танка до конца не исчезло.
С ним и с зябкостью в теле, отправился на работу.
И в машине самочувствие не улучшилось, когда отправились с Алексеем за нянькой.
В машине, на этот раз, нашей милицейской.
Поджидая няньку у ворот дома, показательно из нее вышли в форменной одежде.
Если наблюдают, видеть должны - мы действуем мирно и по их плану.
Скоро появилась она.
Девушка правильно одета по холодной погоде - неизвестно, сколько ей по кладбищу гулять: теплый, типа горнолыжного спортивный костюм, кроссовки на толстой подошве; а на нас не очень-то теплые шинели, и нам тоже неизвестно сколько гулять, ее дожидаясь… стоп! Лешка спрашивает о чем-то - и сбил меня в самый момент, когда та непонятная мысль стала понятной, но, как рыба с крючка, скользнула и сорвалась! Досада…
- Что, Леша, что?!
Он удивленно смотрит:
- Ты дверку плохо захлопнул… поехали?
- Поехали.
Девушка на заднем сиденье, мы впереди.
Я сообщаю по рации, что выехали на шоссе.
Лешина задача сейчас - аккуратно вести машину и поглядывать в боковое зеркальце, а главный наблюдатель - я. Очень не исключено, что преступники начнут нас контролировать во время движения, поэтому надо смотреть назад в зеркальце, и если какое-то авто начнет навязчиво там торчать, сообщить его признаки.
От поворота на шоссе до окружной, могу поручиться, нас точно "не ведут", Леша едет чуть тише общего потока, и сзади просто невозможно "висеть" незаметно.
Уже собираюсь доложить по рации, что всё в норме, но вдруг слышу торопливый голос Михалыча: "Внимание, всем, внимание…" - дальше прозвучали кодовые слова, сообщавшие, что "кавказ" тоже выехал на шоссе. Леша вздрагивает… и таким же способом узнаем про двух человек в их машине.
Леша бросает многозначительный взгляд, но обсуждать мы не можем, потому что в салоне, все-таки, чужой человек.
Этот "чужой" - я смотрю на нее в зеркальце - встрепенулся на прозвучавшую почти что абракадабру и хотел, но постеснялся закончить вопрос:
- Шо це…
Мы выезжаем на окружную, отсюда минут пять всего до поворота на кладбище. Теперь мне не надо следить за дорогой, сообщаю по рации, что у нас всё нормально, и повторяю инструкцию девушке:
- Не волноваться, вы для них не объект. Но не рассматривать лицо или лица. Мальчика с ними сразу не будет. Могут, и скорее всего, забрав деньги, минут пятнадцать "помариновать". Потом либо укажут, куда пройти за мальчиком, либо - где он находится за пределами кладбища, такой вариант реальней. В любом случае спокойно возвращаться на главную аллею к нам.
Передаю ей целлофановый прозрачный пакет, в нем меньший черного цвета с денежной пачкой - тоже для их наблюдателей, и не сомневаюсь почти, что на кладбище они будут.
Вон уже поворот.
Но до него сообщение: "кавказ" едет вслед за нами.
На вопросительный Лешин взгляд я просто пожимаю плечами.
Не могут же они вести ребенка? Его не было в доме, а если бы прятали на участке, собака наверняка бы нашла.
Подъезжаем.
Я поглядываю на припаркованные вдоль дороги машины - не исключено, ребенок в одной из них.
Машин довольно много.
Леша подъезжает совсем к воротам, паркуется где не положено, но мы на "милицейской".
Вылезаем… но как-то до странного медленно.
И тяжеловато дышится.
У меня вылетает само собой:
- Ну-ка собрались! Всё будет нормально!
И почему-то действует.
Принимаемся энергично вышагивать, главная аллея начинается почти от ворот.
Я по ней хожу несколько раз в год, посещая могилу матери, - обстановка вполне знакомая. В будний день, как сегодня, тут не многолюдно. Могилы уходят вправо и влево от аллеи в глубину, оттуда нас хорошо видно, а нам крутить головами не следует. Вон кто-то на своем участке сметает листья, а там двое рабочих мастерят что-то с оградой. Надеть спецовку и выглядеть как местная служба преступники тоже могут. Впрочем, что толку занимать себя подобными мыслями.
Приближаемся к повороту на первую боковую аллею, которая не наша, потому что наша последняя третья.
Чего этот "кавказ" прёт за нами?
Теперь мы отключены от связи - противная во всём беспомощность.
Идем молча.
Лешка, докурив сигарету, снова вытащил пачку.
При быстрой ходьбе не холодно, и даже - бзить - девушка спускает до половины молнию на теплой куртке.
Пока не холодно.
Шальная мысль - и чего я не взял из дома фляжечку коньяка?
И вообще дурак - мог под форменную рубашку тонкий свитерок надеть, у меня ведь есть такой подходящий.
Вторая налево аллея.
Проходим мимо.
И вон там, впереди, уже поворот на третью.
- Держитесь очень спокойно.
Мне только шумно выдохнули в ответ.
А еще дальше третьей аллеи невысокий забор из бетонных плит и обширный лесной массив.
"Ищи-свищи", - проносится у меня в голове.
Хотя преступник с деньгами может просто пройти задними рядами, выйти почти у ворот… вот какой-то в рабочей спецовке с ведром - почему не один из них?
Доходим до нужного поворота и останавливаемся.
Девушка достает маршрутную бумажку для дальнейшего своего движения, в другой руке у нее пакет, слова от нас - "нормально", "спокойно"…
Мы смотрим тревожно ей вслед.
Лешка с ненужной силой затаптывает в канавку окурок.
- Перестрелять бы их всех! Дим, ну куда страна катится?
Страна тогда действительно катилась, и с устрашающим ускорением. Страна, впрочем, лишь территория с определенным материально-вещественным составом, а главное - люди. И можно теперь определенно сказать: исторически выведенный тип человека в России оказался нежизнеспособным - стал вместе с социализмом разваливаться и приобретать облик чего-то пещерно-доисторического. А потому что это совершенно искусственно выведенный тип. Взглянем теперь попристальнее на первое его слагаемое.
Аскетизм, точнее - такая интенция, наблюдалась у разных народов во все времена: культивировалась в античном мире у стоиков, активно присутствовала в буддизме, в иудаизме формировала протестное движение караимов, сопровождала жизнь многих монашеских орденов Западной Европы…
Конечно же, и в России.
Однако с важной своей особенностью - индивидуальным отличием.