- Ну-у, ты мой непосредственный начальник, приказываешь, значит?
- Приказываю-приказываю.
Лешка с неохотой достает записную книжку… а у меня опять внутри беспокойство от ощущения - знаю больше, чем понимаю.
И вроде бы это из-за чьих-то слов происходит, но чьих… вчера или сегодня?
Он уже набирает номер, теперь сюда надо переключить внимание.
…здоровается, представляется… извиняется за беспокойство…
…правильно вопрос сформулировал…
…слушает, поддакивая "угу"…
Ему там что-то довольно подробно излагают… чиркает на листке бумаги…
- Простите, а номер телефона?.. Во всех объявлениях? Понял.
…опять "угу", и:
- Нет, не нашли. … Ну что вы, ни в коем случае, просто собака нас к разным местам подводила.
Прощается…
- Слушай, ты угадал, всё так и было!
- Как именно, только не упускай детали.
- А там их не шибко много. Значит, вчера вечером, где-то в районе восьми, им был звонок. Звонила женщина, назвалась Хельга Вайонен - он мне по буквам продиктовал. Она из Прибалтики, занимается оптовыми поставками алкоголя в Латвию и Эстонию. Говорила с заметным акцентом… Слушай, а почему, вот, прибалты почти все с акцентом, а Кавказ нормально по-русски чешет?
- Тебя оно сильно волнует?
- Не сильно. Значит, баба эта имеет складские помещения в нескольких там городах, ну и хотела бы обсудить условия. Ох, чувствуется, злы они на нее.
- Место и время она им назначила?
- Ага. Ресторан слабенький, но там близко до Внуково, а ей сегодня вечером улетать.
- Ты про телефон спрашивал.
- Да, позвонили ведь им домой. А они, оказывается, в объявлениях два телефона дают - офисный и свой тоже.
- Что еще?
- Ничего. Про ребенка он спросил, и что нет ли на них подозрений, раз приходили с собакой.
- С акцентом ты не очень прав, довольно большой процент прибалтов говорит по-русски как мы с тобой.
- Подстава, думаешь, с этой бабой?
Я быстро пересказал разговор с братом.
…
- Подстава. Что делать-то, Дим?
Меня накрыла как мощной волной: "Дивлюсь я на ни-бо!.."
И я уже вслух продолжаю:
- Тай ду-мку гада-ю…
- Начальник, эй… ты не сказився?
Мне не хочется дальше про "сокила" - я сам летаю! Сумасшедшая идея, сумасшедшая - она пока из отдельных кусков, но вот у меня их лохматые кончики - они свяжутся, знаю, что свяжутся!
У Леши круглые глаза.
- Не бойся, нет, не сказився, просто, по-моему, я всё знаю.
Оп! Да, связалось! И те слова - и всё остальное.
- Дима, ну толком скажи!
- Леш, нужна еще одна маленькая проверка. Дай-ка теперь я по телефону звякну.
Я по жизни заметил - удача не любит приходить в одиночестве, с ней в компании всегда какая-то приятная мелочь.
Вот и сейчас - дан отбой до утра.
После нашего сообщения о почти стопроцентной непричастности "кавказа", начальники сходили к заму и тот постановил сосредоточить действия на розыске: мальчика и девицы.
Замечательно - мне не нужно отпрашиваться и даже сообщать, что иду в "Арагви" на встречу с генералом.
Лешка корит, что оставляю его в неведении.
И угрожает подать раппорт о переводе в провинцию.
Мой полет продолжается.
По Петровке к центру.
Мимо, слева от меня, сохранившиеся, XVI века, красные кирпичи Высокопетровского монастыря - там внутри огромный, фантастический для нашего времени комплекс - пол московской истории там…
Петровский переулок… с филиалом Художественного театра, где играли все наши "великие"…
Большая Дмитровка - театр К. Станиславского и Вл. Немировича-Данченко с превосходной балетной труппой, где сейчас сияет звезда Чернобровкиной…
Столешников… мне направо и чуть вверх…
Вон, "Арагви".
Тут уж совсем неловко в ментовской форме, но что поделать.
Однако меня ведут за красивые перегородки в какой-то вроде бы кабинет…
И здесь уже генерал.
- А я, Дмитрий, в этом, именно, доме квартиру недавно купил.
Этот - среди пяти-шести самых дорогих квартирных домов Москвы, а к началу 2000-х цены здесь вырастут в десять раз.
Сколько же в Москве денег?..
На столе коньяк, бутылка вина, сок в графине, закуски… - всё очень дорогое, даже не всё мне понятное.
Генерал уже начал, а по лицу - начал еще вчера.
Наливает мне, не спрашивая, коньяк.
- Выпейте, это очень хороший, - кладет что-то закусочное на тарелку.
Вижу измученное лицо, и я тороплюсь начать с главного:
- Всё совсем не так плохо! Только немножко непросто…
- Мальчик?!
- Он точно жив! Сто процентов, только…
Оказывается, свет может вспыхнуть внутри человека.
- Фу-у, Дима, дайте передохнуть…
И слабая, совсем, рука поднимает навстречу мне рюмку.
Сначала я рассказываю сбивчиво.
…
А теперь уже спокойно досказываю.
…
- Подождите, Дима, просто кинуть меня на деньги? И для этого… - рука поднятая просит меня остановиться: - две дочери у меня, одна почти взрослая, и мальчик, господи… я чуть тогда от счастья не умер… и он не мой?
- Зато он жив.
Во фразе моей, от бессилия, не смысловая, а даже грамматическая нелепость.
Мы снова пьем "Ахтамар" - черный почти, и с таким переливчатым вкусовым и душистым букетом, что не дает почувствовать градусы.
- Но как… двести тысяч… у нее больше было, и дом…
"Глаза сухие от слез" - понимаю теперь, что это значит: слезы ушли внутрь.
- Вы сами с ней, Дима… нет, мстить я не буду, но говорить с ней… нет, казнь мне такая… за всю жизнь она мне…
Всегда наступает завтра, то есть - пока мы живем.
А я сейчас живу почти что в раю - слушаю от всех, и самого полковника, поздравления.
Повторяю детали - "как я допер".
Хотя вчера получил огромный втык от отца и от брата.
"Ду-рак, Димка!" и: "Ну как ты мог? Мы же тебя потом из зоны не вытащим. Я с самого начала тебе говорил…", и снова: "А я тебе, дурак, раньше еще говорил…" - минут пятнадцать мочили.
Но вы попробуйте, попробуйте не взять у такого, как тот генерал!
Пачка скользнула в карман при расставании: "Дима, вы от страшных мучений меня избавили. Не обижайте! Ни себе, так другим деньгами поможете".
Отчитался дома за десять тысяч долларов.
И понеслось!
Зато теперь я в шоколаде.
- Сначала женский голос, позвонивший "кавказцам" по телефону, подозрения вызвал. Почему не мужской - раз там преступная группа, мужика не нашлось?.. Тем более, всем известно: Кавказ в денежных делах женщин совсем не любит.
Полковник взглянул на Михалыча, и оба одобрительно покивали мне головой.
- Ну ладно - мелочь. А тут Лешин текст, вчера еще, когда он с Рублевки вернулся: она, мать ребенка сказала: "в Германии работала в нашей школе, учительницей русского языка и литературы". Нормально?.. Учительница русского языка - да они над каждым ударением дрожат! А та, вдруг, берет хохлушку, которая "г-ы, дивлюсь, поглядаю", чтобы ребенку речь на всю жизнь испортила?
И трое все загалдели про русских своих учителей, да как они над каждым словом, да Пушкин… а полковник всё подытожил:
- Ты, Митя, наш Шерлок Холмс!
- И что собака вдруг потеряла след на территории у кавказцев…
- Да мазанули они его рубахой по тем воротам! - поддержал Леша.
- Ты б, Алексей, там сразу сообразил, - поправил его, с ехидцей, Михалыч.
А я победно закончил:
- Спрашиваю генерала: "Беременность она объявила на ранней стадии, так?" - "Так". - "Мальчика, после родов, зарегистрировала под вашей фамилией?" - "Да, так договаривались". - "А рожать домой уехала, куда?" - "В Дубровно - под Витебском, там и родня ее". - "Вот именно! Не гражданская ваша жена, а девица - мать этого ребенка, родственница ее какая-нибудь. Не было рожденного мальчика в Дубровно с такими именем-фамилией в указанный день. Проверяйте!"
- У него сам министр обороны Белоруссии друг-однокашник, - сообщил, уважительно, Моков.
- Вот он сразу ему и звонил. А через двадцать минут по архивам всё подняли - нету!
- Ну а как ты с этой бабой потом? - спросил, хотя уже знал ответ, Михалыч.
- Говорю по телефону…
- А генерал рядом стоит?
- Да. "Не затруднит ли вас написать заявление на имя полковника Мокова о том, что мальчик нашелся". Добавляю: "Так как обстоятельства его местонахождения в Дубровно нам хорошо известны". - Молчит. - "А осложнений в связи с деньгами или как-то еще не будет". - И слышу на другом конце короткое: - "Хорошо".
…
Моков схватывает со стола листок - то самое заявление, трясет им:
- Да, Митя, ты у нас Шерлок Холмс. Я уже думал, сожрет меня замминистра - сука такая, эх, давайте по рюмке, ребята!
* * *
Теперь немного еще об истории и другом уголовном деле.
О России, как уже говорили, много думается вдали от России - что "большое видится на расстоянии". Но не возникает ли сходное требование для правильного видения во времени?
Разумеется, не всякое прошлое является чем-то живым, "метаболичным" для новых дней, многое превращается в окаменелость. Кроме того, некоторые, и даже очень значительные события истории, не случись они в своё время, случились бы позже, и через какое-то количество лет ситуация не отличалась бы от предыдущего варианта. В математике подобное описывается так называемой Теорией устойчивости; а на совсем простом примере объясним так: никто не выводит спутники на орбиты с точностью до сантиметров, всё имеет свой плюс-минус - в этих пределах аппарат прекрасно выполнит свою задачу: состыкуется, проведет нужные наблюдения, еще что-нибудь; а вот за пределами допустимости случится в той или иной степени скверное.
Так же и с историей.
Особенно с нашей: "хотели как лучше, а получилось как всегда".
Замечательная фраза безграмотного Черномырдина говорит очень о многом, и прежде всего о том, что мы "всегда" не знаем свой, на данный момент, плюс-минус, проще - не знаем, за какую черту нельзя заступать. А не знаем, потому что не знаем истории, просто выбираем из нее приятные для себя куски; но приятное балует, а не учит.
И учиться надо вовремя, а не когда в руководящем кресле сидишь.
Вот наш великий президент… что значит какой?
Который сейчас и всегда.
А потом сыну передаст - не зря же он гимнасток бомбил.
Вот этот милчеловек сообщил как-то, что слушает лекции Ключевского в транспорте при движении на работу.
Очень любопытно: потому что пятитомник Ключевского издавался в далекие советские времена, был доступен даже будущим президентам, а сам этот историк занимался более всего правовыми вопросами на Руси; и если мой приятель-математик хорошо знает Ключевского со студенческих лет, то юристу не поздновато ли знакомиться с ним к шестидесяти почти годам?
Однако тут снова Тютчев: у нас "особенная стать, аршином общим не измерить…" - правильно, никто тут в Европе аршином и не меряет, и получается прямо по Чаадаеву: мы вообще в других исторических измерениях существуем. Только вряд ли этому стоит радоваться.
Наверное, у читателя уже зреет вопрос - к чему вся эта преамбула?
Ответ простой: первым читателем является сам писатель - кажется, еще Лев Толстой сказал. И вывод отсюда естественный: писатель пишет то, что важно и интересно ему, а не какому-то "дяде". А дядя, уже по своей воле, решает - читать ему или не читать.
Про одну московскую "уголовку" писать мне совсем не интересно, хотя про отдельные случаи очень стоит рассказывать. Писатель, как первый читатель, старается, прежде всего, в чем-то важном для себя самого разобраться. Если оно не важно другим, ну и не надо.
Теперь можно вернуться к связи времен: без этой связи нельзя ответить на вопрос "кто мы?", а значит, на следующий: "почему так живем?", и наконец: "на что рассчитывать и что нужно исправить?"
Конечно, закрыть всю эту фундаментальную тему полностью никто не в состоянии, однако "вложить свой кирпичик" - дело необходимое.
И на Россию нужно стараться смотреть хотя бы из ближнего прошлого.
А там много ракурсов.
Мой батя справедливо считает - одним из них является дореволюционная адвокатура, освещавшая разные стороны жизни, отношение власти к людям и их самих к себе. Там много поучительного и понятного нам, связующе-живого. Следуя этому, я решил поместить кое-что показательное в окончание некоторых новелл из тех прошлых процессов. Нелюбопытные, разумеется, могут не читать, ограничиваясь очередным ментовским сюжетом.
А начать хочу с известного дела Бейлиса, точнее, тех фрагментов этого огромного дела, которые представляются наиболее сейчас актуальными и отлично освещены в выступлении знаменитого адвоката Василия Алексеевича Маклакова.
Но до того нужно дать некоторые исторические разъяснения.
Можно сколько угодно радоваться царям Дома Романовых (а наш народ по-прежнему обожает любое начальство), сюсюкать о нежных отношениях Николая II со своей Алекс и дальше наслаждать себя известным занятьем котов - это всё о том самом приятном.
А я буду о неприятном.
Николай II унаследовал от отца - Александра III - только два качества: алкоголизм и антисемитизм. Зато в полной мере. И даже - если антисемитизм Александра III, как говорили современники, проявлял себя в более-менее гибкой форме, антисемитизм Николая был иррационален, то есть совершенно агрессивен и туп. Алекс, вряд ли имевшая какие-то личные претензии к еврейству, поддакивала, тем не менее, мужу, так как любое ему поддакивание считала главным способом удерживать и повышать в муже диктаторский тонус. И в этом своем постоянстве она была абсолютно права: еще в юношестве руководивший воспитанием Николая П.Н. Дурново, охарактеризовав его будущим "слабосильным диктатором", попал в точку - Николай был подобен дурному кучеру, который умеет только тянуть на себя вожжи и совершенно не умеет править. Многого стоят дневники самого Императора - там почти нет отражений его государственной деятельности: поели-попили, погуляли, вечером были в театре; иногда - "с докладом приезжал министр" такой-то, ну и… и никаких характеристик доклада. "Слабосильные диктаторы" прекрасно понимают ничтожность своей личности, значительные люди вызывают у них ненависть, презрительные их мнения о себе они прекрасно чувствуют либо просто о них осведомлены - ум и честность не их социальная опора. Поэтому они собирают вокруг себя льстецов, проходимцев и прочую сволочь; каждая умильная морда, которая скажет им "отец родной", сразу становится другом. В этих условиях русское антисемитское лобби вело игру с двумя козырными тузами: изображеньем любви и преданности Николаю и сходной животной ненавистью к евреям. Созданный ими в 1905 г. Союз русского народа стал сразу же получать государственную финансовую помощь. И не только финансовую, но и административно-организационную.
А почему это всё актуально для нас сейчас?
Во-первых, несмотря на множественный отъезд евреев, антисемитизм никуда не делся.
Во-вторых, подлецы, которые раньше рядились в патриотов-антисемитов ("Бей жидов, спасай Россию!" - публичный лозунг Союза русского народа), переоделись теперь в патриотов-антиамериканцев, азиопов и т. п., но с той же умильной рожей и протянутой рукой к власти - "дай-дай-дай".
И та дает.
Наше с вами дает.
Еще одна важная деталь - методы следствия и судопроизводства того времени - уж очень что-то напоминают. Правда, с одним отличием: тамошним судьям и в голову не приходило, что можно снять вопрос, заданный адвокатом, мешать ему договаривать, и вообще нарушать принцип равенства и соревновательности сторон защиты и обвинения - до этого тогда не додумались.
Специально писать о жизни евреев в России не стоит - материалы легко найти в Интернете. Но в максимально короткой формулировке - жизнь их была очень утесненной, и у молодежи почти не было социальных лифтов.
Только один пример: в высшие учебные заведения в черте оседлости могли принимать до 10 % студентов-евреев от общего числа принятых, вне черты оседлости - 5 %, в столицах - 3 %.
И очень неплохо прочитать статью Н.С. Лескова "Еврей в России", она вполне заменяет большую и нудноватую работу А.И. Солженицына "Двести лет вместе", и тем более, не очень внятную книгу В.В. Шульгина "За что мы их не любим".
Так называемое "Дело Бейлиса" - процесс по обвинению еврея Менахема Бейлиса в ритуальном убийстве 12-летнего Андрея Ющинского (в марте 1911 г.).
Бейлис был оправдан судом присяжных. По всем признакам, действительными убийцами были люди из воровской шайки Веры Чеберяковой.
Нужно отметить, что это не первое обвинение евреев в России в совершении ритуального убийства христианского ребенка. Значительно раньше такое же обвинение было выдвинуто против небольшой еврейской кутаисской общины (Дело Сарры Модебадзе). Защиту осуществлял известный адвокат П.А. Александров, который и выиграл дело. Оно почти не было резонансным, носило локальный, а не общественно-политический характер.
Основным адвокатом Дела Бейлиса стал Василий Алексеевич Маклаков (1869, Москва - 1957, Баден). Авторитет его являлся таким значительным, что первое правительство большевиков назначило Маклакова послом во Франции; однако скоро выяснилось, что он плохо понимает "линию партии", - знаменитый юрист был отставлен, но в Россию уже не вернулся.