Волков взял с пассажирского сиденья черную спортивную сумку, вышел из автомобиля, закрыл переднюю дверь и, открыв заднюю, посмотрел на сидящего со скованными руками мужика.
- Ну что, болезный? Вылезай, что ли, приехали.
Тот выбрался наружу.
Петр закрыл заднюю дверь, нажав на кнопку брелока, запер джип и кивнул на дверь парадной:
- Вот из этой двери выйти у тебя только два варианта. Первый - ты выходишь вместе со мной и идешь домой. Второй - тебя выводят совершенно другие люди, и уж куда они потом тебя ведут… Тебе какой больше глянется?
- Домой.
- Вот. И мне так почему-то кажется. Поэтому думай. Мы с тобой сейчас туда зайдем, я пока дела свои решать буду, а ты посидишь где-нибудь в уголочке и подумаешь. Потом я тебя спрашивать буду, и от того, что ты мне скажешь, судьба твоя зависеть и будет. Никто тебя не неволит, волю свою не навязывает. Сам решай. Понял?
- Да.
- Ну пошли тогда. Давай-ка руки-то, нечего людей пугать, - Петр снял с него наручники и убрал в карман.
Подойдя к двери, Волков нажал на кнопки панели и повернулся лицом к телекамере. Замок, щелкнув, открылся.
Они поднялись на второй этаж. Железная дверь квартиры была уже приоткрыта, и в тревожном взгляде хозяина, встречавшего их на пороге, Петр прочел немой вопрос.
Чуть приподняв сумку, Волков указал на нее глазами, а затем кивнул в сторону измазанного засохшей грязью и цементом мужика:
- Вы извините, я не один.
- Это имеет отношение к нашему делу?
- У вас найдется свободная комната?
- Разумеется, - хозяин посторонился и сделал приглашающий жест рукой. - Проходите.
Петр пропустил мужика вперед и вошел вслед за ним в переднюю. Дверь за ними закрылась.
- Сюда прошу, - хозяин, приглашая следовать за собой, прошел через гостиную, в которой два очень крепких молодых мужчины, одетых в дорогие костюмы, одновременно подняли глаза от иллюстрированных журналов и, не вставая с кресел, проводили их жесткими взглядами, вошел в короткий коридор и, открыв дверь небольшой комнаты, повторил:- Вот, прошу сюда.
Он вошел в комнату вслед за гостями и притворил дверь.
Волков молча указал своему спутнику на диван (на который тот послушно опустился), повернулся к хозяину дома и протянул ему сумку.
- Здесь все? - спросил старик.
- Извините, я не пересчитывал. Да и вообще, о сумме у нас с вами разговора вовсе никакого не было.
- Да. Что-то я… нервы, очевидно. У меня как раз человек сию минуту в доме… вот по этому, собственно, вопросу. Вы исключительно вовремя.
- Я же обещал.
- Да. Конечно. Я вернусь, с вашего разрешения, к своим делам, а потом мы побеседуем. Вы не против?
- Не против, - согласился Волков. Хозяин вышел из комнаты, Петр закурил сигарету, сел в кресло и откинулся на спинку.
- Закурить хочешь? - спросил он мужика.
- Да, - кивнул тот, - спасибо.
- Держи, - Волков положил на журнальный столик пачку сигарет и зажигалку. - Я передохну маленько, а ты подумай пока.
- Да я уж подумал.
- Нет, - Петр устало прикрыл глаза. - Ты хорошенько подумай. А я тебе помогу, чтоб тебе думалось легче и быстрей. Девчонку, которую мы ищем, зовут Жаклин. Она американка. Приехала сюда язык наш, русский, изучать. Ну нравится ей почему-то наша русская культура, и все тут. Понимаешь? Вот для того, чтобы лучше в ней разобраться, чтобы жизнь эту нашу, для нее загадочную, попробовать понять, она сюда и приехала. Со мной подружилась. А у нее, видишь ли, любимого человека говнюки какие-то убили. Это тебе как, а? Нашего, русского парня, за которого она замуж собиралась. И ее саму, вдобавок ко всему, похитили и где-то прячут. Ну? Мне, например, это обидно. Это же получается, что как будто бы мне самому прямо в рожу харкнули. А ты что-то знаешь и темнишь. И как я к тебе после этого всего относиться должен? Объясни, может, я чего не понимаю.
- Да ни при чем я здесь…
- И застаю-то я тебя на хате, где бабки, вот из этого самого дома украденные, в тайнике хранятся. И опять ты ни при чем. Ты чего меня, за придурка держишь? - Петр открыл глаза, в которых полыхнул нехороший огонек. - Ты надо мной что, издеваешься, что ли, в натуре?
Мужик взглянул Волкову в глаза и съежился.
- Ну? - распрямился в кресле Петр. - Давай, рожай помаленьку. Только с самого начала и последовательно.
- Ну как… тут такое дело..: - Мужик погасил в пепельнице сигарету.
- Виктора этого, хозяина дачи, откуда знаешь?
- А-а!.. Ну так это… мы же раньше в коммуналке вместе жили, на Лиговке. Чуть ли не с детства. Потом мои-то развелись, и отец на Кирочную переехал. А мать умерла недавно. А Витька, давно уже, квартиру купил. И тоже съехал. А мать его до сих пор на Лиговке так и живет. А тут, с полгода назад, отец мой заболел. Ну и… я Витьке-то и позвонил, по старой памяти. Он лекарства достать может и… всякое такое. Я уже к старику своему перебрался. Ну и все вроде. Отец тоже помер.
- Сирота, выходит дело.
- Ну… вроде так. А месяца три назад он мне и звонит…
- Отец?
- Да нет… Виктор. Давай, мол, встретимся. Ну и…
- Что?
- Встретились. Он-то знает, что у меня засижено. Ну… ходка была одна, по бакланке. Это когда мать еще была жива. И еще одна, потом. Ну… он…
- Давай, давай.
- -Ну он и спрашивает, нет ли у меня, мол, человека на примете, который хату грамотно мог бы взять.
- А у тебя есть.
- Нет. У меня нету. Я ему так и сказал. А он говорит, дескать, ты не торопись, подумай, у меня, мол, не горит. Но человек нужен свой, грамотный. Тема есть. Я, мол, тебе - долю малую за это дело. В дальнейшем.
- А ты?
- А что я? Сказал, что подумаю. Что тут еще говорить-то? Ну вот… А месяца два назад мне звонок в дверь - дзынь! Я открываю, а там Парфен. Как нашел? Мы с ним карифанили… ну, когда я последний раз парился… Я ему адрес-то свой оставлял, еще тот, на Лиговке. Соседи, наверно, сказали. Ну, я его принял. Все, как положено. Он-то сам из Челябинска, чего его занесло? Ну… в Москве, говорит, был, а в Питере ни разу. Ну, я ему спьяну про Витьку-то и сказал. Это ж как раз его… специализация, Парфена. Ну, сказал и сказал. А он как прицепится - сведи, и все тут! Я и свел. Так вот оно и срослось. А жить Парфен у меня остался… Только на дело я с ним ни разу не ходил. Честно говорю.
- Дальше.
- Так я и говорю… пару дней назад, в четверг, вечером поздно, приезжают они ко мне вместе с Жигуном…
- Это кто такой?
- А я и не знаю. Жигун и Жигун. Парфен его сам где-то нашел, у того тачка своя. Но он - полный отморозок. Мозгов вообще нету. Ну вот… и привозят они с собой девку какую-то. Она поначалу права качать вроде пыталась, но Жигун ей - по печени, а потом на пол кинул и ногами. По башке… по голове то есть, попал. Мы с Парфеном еле оттащили.
- А откуда они ее взяли?
- Я толком и не знаю. Чего их расспрашивать-то? Мое дело сторона. Но тут они между собой ругаться стали и… В общем, как я понял, Жигун под кайфом был, впилился в кого-то и решил бабки снять. Но у тех, в кого он въехал, с собой не оказалось, а стояли они рядом с домом своим. Ну, пошли они вместе с ним домой за деньгами, а там Жигун увидел, что хата упакована, и решил ее на уши поставить. Хозяину - в репу, тот башкой об батарею и, видимо, помер. А девка - свидетель. Он ее тоже грохнуть хотел, но потом решил с собой забрать. "Мы, - это он Парфену говорит, - ее чеченам продадим. И свидетеля уберем, и лавэ наварим одновременно". Но Парфен был против, категорически. Ему это очень не нравилось.
- Что именно?
- А вообще все. Начиная с того момента, как Жигун из-за руля вышел и бабки снимать пошел. Он Жигуна, дома у меня, чуть не порезал. "Придурок, - говорит, - мы же из-за тебя, недоумка, сгорим все. Она же американка. Из-за нее такая вонь подымется…"
- И что дальше?
- Что дальше… Пристегнули ее к батарее, стали думать. И выпускать ее нельзя, и что делать, непонятно. Решили звонить Виктору. Может, что подскажет…
- А он?
- Ну… он и решил вопрос, в оконцовке.
- Как?
- Приехал утром, засадил ей какой-то бо-дяги по веняку. Ее приходнуло. "Когда в себя приходить начнет, - говорит Парфену, - грузите ее в машину и у первого же метро высаживайте. Она не то что про вас, она собственного имени не вспомнит". - "Никогда?"" - это Парфен его спрашивает. А тот так репу почесал и говорит: "Препарат новый, действие до конца не изучено… Хер его знает. Но, на всякий случай, вы ее… ну, чтобы она без документов оказалась". А Жигун и так ее ксиву уже прикопал, она же денег стоит. Ну… Виктор уехал, Парфен с Жигуном девку в машину сунули и где-то высадили. Но она, оказывается, уже записку в форточку выкинуть успела. Вот на меня и наехали… все. А я-то при чем?
- Ладно, - Волков устало потер глаза. - А на даче ты чего высиживал?
- А куда мне деваться? Квартиру-то друзья ваши наверняка пасут. А про дачу эту я только тем двоим сказал, которые… в погребе уже были. Может, думал, Парфен с Жигуном заявятся. Или Виктор. Я же знал, что они на даче деньги хранят, только не знал где. Значит, должны появиться. Вот, думал, дождусь их, пусть они и решают, как дальше быть. Они же… всю эту поганку замутили. Я-то при чем?
- А откуда ты вообще про дачу знал?
- Так мы же туда ездили, все вместе. Шашлыки… и прочее. Я там и жил потом неделю, забор чинил. С собакой подружился… Вот потому и сидел. Кого-нибудь из них ждал. А тут - вы.
- Ладно, - еще раз сказал Волков и взглянул на часы. - Значит, со всех сторон ты ни при делах оказываешься. Так, что ли?
- Я вам правду рассказал.
- И где девку искать, не знаешь?
- Парфен говорил, что они ее у "Чернышевской" высадили. А дальше…
Дверь открылась, и в комнату вошел хозяин квартиры.
- Я не помешал? - взглянул он на Волкова.
- Да нет, - Петр поднялся с кресла. - Мы уже все обсудили.
- В таком случае, позвольте вас… в кабинет ко мне. Мои гости тоже ушли.
- А… - робко подал голос мужик.
- Здесь посиди пока, - бросил ему Петр и вышел из комнаты.
- Ну, в общем, вот так… в общих чертах, - закончил свой рассказ Волков. - А за урон в живой, так сказать, силе… мои извинения.
- М-да… - задумчиво протянул хозяин дома. - Что? А… Это вы про Авдея с Валерой… Да Господь с вами. Жаль, конечно, что не довелось мне Авдею в глаза его заглянуть. Ну даи ладно, чего уж. А… тот, грязненький, что в комнате там дожидается, вы с ним что делать собираетесь?
- Отпущу, - пожал плечами Петр. - Я ему обещал, если правду скажет. Он рассказал.
- Справедливо, - кивнул старик.
- Парфена этого Виктор, в вашем конкретном случае, втемную наверняка использовал. Вряд ли он бы иначе в ваш дом полез. Не решился бы.
Наверное… - согласился старик. - Хотя, кто знает. Все сейчас как-то… не так, как раньше. Совсем людишки с ума посходили. Ничего ведь святого за душой. Хорошо, посмотрим, как с ним быть.
- Ну что… - поднялся Волков. - Все вроде бы у нас с вами завершено?
- А не надумали?
- К вам… на службу?
- Да.
- Нет. Несолидно как-то… с места на место скакать.
- Ну… еще не вечер, как говорится. Жизнь сегодняшним днем не заканчивается, - старик наклонился и, достав из-под массивного письменного стола принесенную Волковым черную спортивную сумку, протянул Петру: - Будьте любезны.
Петр взял в руки расстегнутую сумку и заглянул в нее.
- Нет, - отрицательно качнул он головой. - Спасибо, конечно, но… я же говорил - мне начальство жалованье платит.
- Вы не поняли, - поднял на него взгляд холодных серых глаз хозяин дома, - я вам ничего и не плачу. Просто вы мне принесли больше, чем у меня украдено было. Это не мои деньги, а мне чужого, слава Богу, не надо. И разговоры про это совсем не нужны. Не меня же одного, видимо, эта гоп-компания обнесла. Если хотите, разыскивайте потерпевших, выясняйте - когда, сколько у кого сперли, возвращайте. Дело, как говорится, ваше. Если у вас других дел нет. Нет у вас других дел?
- Отчего же…
- Ну так вот. Забирайте, короче говоря. Волков взглянул на деньги, вздохнул и застегнул сумку.
- Пойдемте, - старик поднялся из-за стола, - я вас провожу. И грязненького своего забирайте, он мне там небось весь диван изгваздал.
34
Вернувшись, наконец, к себе домой, Петр Волков застал Адашева-Гурского и Элис сидящими на кухне и пьющими кофе.
- Ну? - вскинул на него глаза Гурский.
- Что "ну"? - Петр бросил спортивную сумку под вешалку. - Ничего хорошего. Мужик этот на самом деле не знает, где Жаклин искать. У него дома ей дерьма какого-то по вене прогнали, чтоб память отшибло, а потом у метро оставили. Без документов. Чтобы она даже за свое собственное имя зацепиться не смогла.
- Что значит "дерьма по вене прогнали"? - не понял Гурский.
- Саш, ну что ты, как ребенок, честное слово?.. Ну… всякие препараты бывают. Пентатол, например, некий раньше был. Если им втрескать хорошенько… отшибало память прилично, на какое-то время. А сейчас даже уж и не знаю, наверняка покруче что-нибудь уже изобрели.
- Так это, выходит…
- Я не знаю, Саша. Всякая-разная химия такая, она не по нашему ведомству. Нам она ни к чему была. Этим "контора" баловалась в свое время. Зачем человека убирать? Тресь ему по вене, и готово дело, гуляй на все четыре стороны. Что есть личность? Сумма воспоминаний…
- Не только.
- Ну хорошо, не только, но… не в том, короче, дело, - Волков опустился на стул. - Устал я. Ребята, давайте спать, а? Ночь на дворе. Элис, я вам в гостиной на диване постелю. А нам с тобой вместе придется, в спальне. У меня кровать широкая, поместимся. Или у вас иные соображения, в свете последних… так сказать, совместно пережитых обстоятельств?
Элис обожгла Волкова взглядом и поднялась из-за стола.
- Герке позвонить надо, - сказал Гурский. - Он небось волнуется.
- А ты что, не звонил? - устало взглянул на него Петр.
- Нет. Я тебя ждал. Думал, ты что-нибудь узнаешь.
- Элис, извините, я уже, честно говоря, ничего не соображаю. Пойдемте, я вам чистое полотенце дам и халат, если хотите. А утром, на свежую голову, прикинем, что к чему… - Волков вместе с девушкой вышел из кухни.
Гурский прошел в гостиную и, сняв телефонную трубку, набрал номер.
- Алло, - ответил Герман.
- Привет, это я, - сказал Александр.
- Ты где?
- У Петра. Элис тоже здесь, не волнуйся.
- Ну? И… как там дела?
- Хреново.
- А чего так?
- Потом, завтра расскажу. Тачка твоя здесь, у Петра возле дома.
- А… монтировка? Двойная такая?
- Слушай… я ее, по-моему, потерял. Я ей там, на даче, доски отдирал, а потом…
- Да нет, я не про ту. Я про другую, которая у меня под сиденьем лежала.
- А, эта… Нет. Все в порядке. Цела.
- Ну так и чего, Элис там у вас остается, что ли?
- Да. Поздновато уже. Давай, завтра увидимся. Мы спать ложимся.
- Ну пока. Алису не прихватывай.
- Почему?
- У нее жених, имей совесть.
- Ладно, маму не надо парить.
- Сам дурак.
- Пока.
- Спокойной ночи.
35
Воскресным утром Петр, Гурский и Элис сидели на кухне волковской квартиры.
Элис помешивала ложечкой сахар в чашке кофе, Петр жарил яичницу с ветчиной, Гурский намазывал горячие тосты сливочным маслом. Все молчали.
- В розыск надо подавать, - не выдержал первым Волков. - Заявлять в менты и подавать в федеральный розыск. Я другого пути не вижу.
- Да, - пожал плечами Адашев-Гурский, - наверное. Алиса, ты как считаешь?
- Не знаю, - Элис смотрела в свою чашку. - Может быть… да.
- Ну а что? - Петр раскладывал яичницу по тарелкам. - Ну хорошо, я пойду к Деду, дам расклад, он мне людей выделит, а дальше-то что? Ни концов, ни зацепок. Кого искать? Где? Вы вообразите себе на секунду - стоит у метро девчонка, вокруг толпы людей, а она вообще… себя не помнит. Где она сейчас, вот в данный момент, оказаться уже может? А? Тут же, я уж теперь и не знаю сколько - пять миллионов, шесть, семь, если с окрестностями да с приезжими считать… И каждый ее за руку мог взять и за собой повести. А она про себя ничего толком сказать не может. Да ее вся милиция России может теперь годами искать и не найти. Это ж Вавилон разноязыкий. Кстати, еще неизвестно, что у нее с теперь с головой и говорит ли она вообще. А если и говорит, то на каком языке и с каким акцентом…
- С татаро-венгерским, - машинально сказал Адашев-Гурский, задумался, сглотнул кусочек яичницы, положил вилку на тарелку и поднял взгляд на Петра.
- Ну, и чего ты на меня прищурки свои выставил?
- Петя, - Гурский поднялся из-за стола, - погоди-ка…
Он вышел из кухни, снял в гостиной телефонную трубку и стал накручивать диск. Постоял, слушая длинные гудки, положил трубку на место и вернулся на кухню.
- Ты чего вскочил? - спросил Волков.
- Там никто трубку не снимает. Спят еще, наверно. А могли вообще телефон выключить. Ехать надо.
- Куда?
- Да… ты не знаешь. Ребята, кончайте с этим завтраком, поехали. Я ни в чем не уверен, конечно, но… шанс есть. Так мне кажется. Алиса, Джеки какая сама из себя, беленькая?
- Сейчас да. Раньше был другой… цвет.
- Все, - Гурский крепко положил руку на стол. - Встали и поехали.
- Куда хоть ехать-то? - Волков допивал кофе.
- На Васильевский, куда еще…
36
У Леона долго не открывали.
Адашев-Гурский давил и давил на кнопку дверного звонка, движимый неожиданно осенившей его догадкой. Наконец, дверь отворилась, и на пороге возник хозяин дома с чуть помятым, несущим на себе сложный отпечаток складок подушки лицом, одетый в белую ночную рубашку до пят.
- Саша… - пробормотал он, заспанно моргая. - Что же вы ни свет ни заря…
- Да будет вам, Леон, уж день вовсю.
- Что вы говорите? А мы тут еще спим, как из пушки… Вчера засиделись. Вот буквально пару часов назад… Что ж вы все в дверях-то стоите? Проходите.
Заперев за гостями дверь, Леон жестом пригласил их на кухню и, не открывая глаз, прошлепал босыми ногами следом. Там он раскрыл шкафчик и достал из него початую бутылку коньяка.
- Господа, кофе не желаете? - взглянул он на бутылку. - Да вы присаживайтесь, располагайтесь… в любом случае. Дама, вероятно, предпочитает со сливками? Саша, - с трудом приподняв голову, он мотнул ею в сторону холодильника, - вы ведь знаете, где что лежит. Позаботьтесь, пожалуйста, будьте за хозяина, я сам что-то не в силах.
Леон опустился на кухонный табурет, обнял, прижав к груди, бутылку обеими руками, уронил голову на грудь и заснул.
Волков глубоко втянул носом воздух, присел к столу, расстегнул куртку, достал сигареты, закурил, сделал затяжку, выпустил дым, взглянул направо-налево, затем на спящего Леона и, повернувшись к Гурскому, улыбнулся:
- Слушай, а мне здесь нравится. Нет, честно. Элис, вы присаживайтесь. Сань, может, ты и на самом деле, это… кофейку барышне, со сливками. Пока то да се.
- Да это запросто, - вздохнул Гурский, глядя на Леона.
Он вышел в переднюю, снял с себя куртку, повесил ее в стенной шкаф и, вернувшись на кухню, взялся за кофеварку.
- Только какие тут могут быть "то да се"?