Ольга жила в квартире, доставшейся ей от матери. Сама мать, Макаркина-старшая, скончалась от рака за два с половиной года до нашего с Ольгой расставания. Сейчас, с высоты прожитых лет, я ясно видел и понимал, что тогда это и стало одной из причин нашего развода. Я был либо на работе, либо отдыхал после работы. С похоронами помог, но потом включил привычный режим жизни. А Ольга ждала от меня поддержки. Я, к тому времени уже давно похоронивший обоих родителей, причем без чьей-либо помощи, смирился с их потерей и жил дальше. И почему-то был уверен, что сразу после похорон Ольга поступит также. А ей было больно. Она ждала поддержки. Но я – не сообразил. С этого все и началось. А потом все развивалось так, как обычно и бывает: все предыдущие разногласия стали выпячиваться наружу, нарастая вокруг первопричины, как снежный ком, начались ссоры, переросшее в отчуждение, в молчание, и, наконец, в собранный чемодан Ольги.
Ничего яркого. Проза жизни. Все, как у людей, как обожают говорить наши с вами сограждане.
Я ждал Ольгу на лестничной площадке, притаившись за выступом лестничного пролета. Вот она вышла из лифта, звеня ключами, вот она подошла к двери. Щелкнул замок, два оборота…
– Оля, – сказал я.
Она обернулась. И застыла, бледнея.
– Господи…!
– Мы можем поговорить?
Ольга смотрела на меня, как смотрят на привидение. И не какое-нибудь привидение, а очень страшное, несущее потустороннюю неотвратимую угрозу.
– Что ты собираешься делать?
– Поговорить.
– Я буду кричать.
– Зачем? – я обомлел, поняв, к чему она клонила. – Ты что, думаешь, я…? Черт возьми, Оля. Ты меня знаешь лучше многих! Я хоть раз на тебя руку поднимал?
– Уходи.
– Не могу. Сначала мы должны поговорить.
– Тебя ищут. Тебя полиция ищет. Ты убил моего директора. Господи, как ты можешь так вот заявляться ко мне и…?
– Его убил Грач, – прорычал я, перебивая. – Аркадий Грач, который работает бок о бок с тобой на этом гребаном "Новаторе". Знаешь такого? – Ольга знала. Она нахмурилась, пытаясь сообразить. – Это долгая история. Мы можем…
– Нет. Уходи.
– Оля… Они Толяна убили. Помнишь моего соседа Толяна? Бывшего военного? Они хотели убить меня, но вместо этого нарвались на Толяна. И убили его. Все очень серьезно. Пожалуйста, дай мне хотя бы пять минут. Мне нужна твоя помощь.
Ольга помнила Толяна. А я помнил, что ей было его искренне жаль после того, как она узнала от меня его невеселую историю. Ольга моргнула, потом еще раз. Помолчала, оттаивая. И приоткрыла дверь.
– Пять минут, Сергей.
Сбивчиво, но стараясь не упустить ничего, я рассказал ей всю историю. Все, начиная с первого появления Грача и заканчивая тем, как я проследил Фому до проходной ОКБ "Новатор". Ольга внимательно слушала, округлив глаза и приоткрыв рот.
– Неужели… Неужели полиция тебе не поверит?
– Я сам работал в этой конторе. Я немного знаю их методы. Кто будет разбираться в заговоре, когда вот он я, готовый киллер? Особенно после убийства Толяна. Меня ищут как убийцу, я в розыске. Они отслеживают мою банковскую карточку, мой телефон, выставили засады у Стаса и, может быть, где-то еще.
Ольга порылась в сумочке, выудила оттуда визитную карточку и положила передо мной.
– Сегодня этот человек был у меня. Он из полиции. Задавал вопросы про тебя. Пытался понять, что может быть общего у тебя и у Туманова.
– Нет ничего общего, – я взял карточку, прочел имя и хмыкнул: – Майор Колесов. Ну, конечно. Он-то и объявил меня в розыск, хотя я всего лишь просил его поговорить.
– Мне он показался честным человеком.
– Когда мы были женаты, я тебе тоже казался честным человеком. Но сейчас ты испугалась, что я сделаю тебе что-нибудь.
Ольга отвела глаза.
– Ты не понимаешь. Твою фотографию по телевизору показывали. Сказали, что ты разыскиваешься по подозрению, так сказать, в причастности к убийству.
– Где-то слышал, что телевизор это не высшая инстанция, а все сюжеты придумывают не боги, а такие же, как мы, люди, – не удержался, чтобы не съязвить, я. – Телевизору не всегда можно верить.
Ольга явно оскорбилась, и я поспешно заговорил:
– Извини. Вылетело. У меня последние дни дикие, врагу не пожелаешь. Нервы на пределе. Постоянно приходится прятаться и убегать. Извини.
– Ты хотел поговорить, – напомнила Ольга. – О чем? Просто объяснить, что ты ни в чем не виноват?
– Не только это. Грач – кто он? Кем он работает в "Новаторе"?
– Он наш новый начальник службы безопасности.
Я не смог сдержать саркастического смешка:
– Дважды судимый бандос, на котором печать негде ставить? Как такое вообще возможно?
– Думаешь, у нас кто-то в курсе, что он бандит?
– Уж кто-то точно в курсе. Тот, кто принимал его на работу. Люди на такие должности обычно как следует проверяются, в том числе через ментов. А учитывая, что это оборонное предприятие, то наверняка и через ФСБ.
– Как тогда он умудрился?
– Это мне и интересно. Оль, чем именно занимается "Новатор" сейчас? Как я понял, утилизацией техники? Что это вообще такое?
– Утилизация техники – это утилизация техники, – пожала она плечами неуверенно. – Когда технику утилизируют. Ну, разбирают.
– Это я понимаю. Ты знаешь подробности? Зачем для утилизации техники нужно такое огромное предприятие, как "Новатор"?
Ольга наконец рискнула сесть в кресло напротив меня. Рассказ, вероятно, обещал быть длинным.
– У ОКБ "Новатор" длительный контракт с министерством обороны по утилизации списанного вооружения и военной техники. Здесь все не так просто, как кажется. Разборка какого-нибудь танка – это не то же самое, что в кино показывают: засовывают машину под пресс и давят, как таракана. Утилизация специальной техники – это достаточно сложный и дорогой процесс. Ну, вот смотри. Есть, например, ракетная установка на базе грузовика, да? Как военная техника она устарела, но внутри находится целая куча деталей, которые пригодны для применения где-нибудь еще. Установку с оружием разбирают на части, остается шасси грузовика – его доводят до обычного гражданского автомобиля и тоже продают. Сейчас, например, у "Новатора" контракт с целой кучей коммунальных фирм, которые покупают у нас эти грузовики по выгодной для них цене. А все, что остается от оружейных установок, тщательно разбирается, сортируется по видам металлов и сдается на "Втормет". Мы на "Новаторе" таким образом выполняем госзаказ на поставку металлолома. И это тоже востребовано. В итоге министерство обороны выручает со старой техники очень приличные деньги.
Я кивнул, стараясь выстроить в голове схему.
– А почему само минобороны этим не занимается?
– Ну, как. Люди в погонах – это люди в погонах. Да у них и законных прав нету на такие технические вещи, у нас в стране ведь все сейчас через конкурсы и тендеры. А на "Новаторе" есть и средства производства необходимые, и специалисты, и все нужные лицензии.
– Оль, скажи пожалуйста одну вещь. С золотом на "Новаторе" работают?
– С золотом?
– Вот именно. С золотом. Подумай, это важно.
Ольга вздохнула. Думая, она закусывала губу, а ее взгляд блуждал. Привычки с годами не меняются. На секунду мне померещилось даже, что передо мной та самая Ольга, моя жена, что мы вместе и нет вокруг этого тупого душного бреда с убийствами, розыском и бесконечным бегством… Но лишь на секунду.
– Вообще, да, – откликнулась Ольга. – Мы же утилизируем военную технику. Там очень много электронной начинки: блоки управления, блоки наведения, радиостанции, всякие специальные средства связи и так далее. И там, конечно, содержатся драгоценные металлы, в том числе золото. Немного, но у нас огромные масштабы, мы в год утилизируем сотни и тысячи единиц техники и оружия. Так что и золота набирается много.
– Насколько много? Килограмм, два, десять?
– Даже больше, и гораздо больше. Десятки килограммов.
– Вот, где собака зарыта! – возбужденно воскликнул я. – Они воруют это золото на "Новаторе"! Грач и Фома воруют золотые детали и сбывают его в городе через перекупщиков.
– Нет-нет. Они не могут. За этим следят, у нас контракт с минобороны, это ведь серьезно. Все золото отправляется на специальное предприятие "Драгмет". Нельзя так просто взять в цеху охапку золотых деталей и вывезти с предприятия…
– …Даже если ты начальник службы безопасности?
Ольга не нашлась, что ответить. Продолжая думать, она нахмурилась.
– Знаешь… Я сейчас вспомнила кое-что. Недели две-три назад к нам шеф заходил. Ну, директор, Туманов. Он запрашивал всю документацию по нашим поставкам золота в "Драгмет". Якобы они оттуда звонили и жаловались, что с нашей стороны выполнение плана сократилось. Что-то такое…
Лихорадочно соображая, я вскочил. На всякий случай проверил окно. Из-за нависших над городом туч казалось, что на город уже опустилась ночь, хотя на часах было лишь около восьми часов вечера.
– Значит, Туманов проверял. Понимаешь, Оль? "Новатор" на самом деле не выполнял план, потому что часть золота разворовывается. За этим стоит Грач. Он как шеф службы безопасности сумел наладить процесс так, чтобы никто ничего раньше времени не заподозрил. А потом пошла волна со стороны другой фирмы, и Туманов решил все проверить. Грачу это было не нужно. И что в итоге? В итоге Туманова убивают. Вот тебе и мотив!
– Золото?
– Ты сама сказала, что у вас золота набирается на десятки килограммов. А один килограмм золота – это сколько в рублях, ты в курсе? Если нет, я скажу. Это около трех миллионов рублей. Только один килограмм. Если Грач ворует хотя бы десяток кило, он кладет себе в карман около 30 миллионов. Неплохие деньги, а?
– С ума сойти, – пробормотала Ольга. – А ведь и правда, все сходится.
– Не все. Был еще один тип. Заказчик. Они согласились, чтобы я с ним встретился, потому что после убийства Туманова все равно хотели избавиться и от меня. За всем стоит не только Грач, есть кто-то еще. Может быть, кто-то из вашего руководства.
– Почему?
– Потому что Грача кто-то взял в начальники службы безопасности оборонного, е-мое, предприятия. Этот кто-то знал, кого берет. Не исключено, что его и взяли-то для того, чтобы Грач мог наладить схему по воровству золота, – я покосился на Ольгу. – Сколько у Туманова заместителей?
– Пятеро.
– Зачем так много?
– Потому что у нас большое предприятие. Каждый зам курирует свое направление работы. В ментуре что, не так было?
– Среди них есть такой хлыщ с зализанными назад волосами? Все время говорит "эт самое", просто через каждое слово? Такая фраза-паразит?
И по лицу Ольги я понял, что попал в точку. Такой заместитель у Туманова был, и Ольга отлично его знала. Изменившись в лице, она поднялась, прошла к книжной полке. Там, среди старых, оставшихся от матери, книг стояли несколько фотоальбомов. Ольга взяла один, принялась бегло листать. Я подошел сзади. Ольга замедлилась, дойдя до фотографий с какой-то вечеринки.
– Что это?
– Наш корпоратив. В честь 42-летия ОКБ. Мы его в апреле отмечали, так что фотографии совсем свежие… Вот, нашла. Смотри, это он?
Ольга положила подушечку пальца на грудь изображенного в кругу ее коллег человека в костюме. Лощеный тип с зализанными волосами и тонкой неприятной улыбкой.
– Да, – сказал я и сам не узнал своего голоса. – Кто он?
– Пинженин Николай Владимирович. Первый заместитель Туманова. Сейчас он исполняет обязанности директора…
Говоря это, Ольга обернулась. Мы стояли почти рядом, и она смотрела на меня своими большими – сейчас они казались просто огромными – глазами.
– Пинженин, – повторил я.
Теперь я знал имя своего врага, стоявшего за всеми моими бедами.
Колесов
Будильник в телефоне заверещал, с трудом выдергивая меня из мира грез. 7.00. Отключив звонок, я разлепил глаза. За наполовину задернутыми шторами (а вот будь я оптимист, сказал бы, наверное – за наполовину отдернутыми) открывалось темно-серое влажное месиво. Ночью прошел дождь, и низкие тучи, отражавшиеся в лужах, намекали, что вода с небес может вернуться в любой момент.
Зарядка. 30 отжиманий и 30 скручиваний на пресс. Тело было одеревеневшим и непослушным – оно всегда так реагировало на дождливую погоду. Умылся. Подошел к единственной в нашей двушке спальне, за закрытой дверью которой посапывала Юля. Я осторожно приоткрыл дверь. Дочь спала, обнявшись с перекрутившимся за ночь и сейчас похожим на голодного питона одеялом. Открытый рот, разметавшиеся по подушке волосы. В комнате стояла духота. Юля почему-то всегда закрывает дверь, вставая ночью в туалет. Не удержавшись – как обычно – я прокрался к ней и легонько, чтобы не разбудить, поцеловал ее в лоб. Юля даже не пошевелилась, лишь перестала сопеть и пожевала что-то во сне.
Когда я нехотя запихивал в себя опостылевшие сосиски, зазвонил телефон. Это был Ширшов.
– Доброе утро.
– Ты уже в отделе?
– Жене надо было на работу пораньше, так что я…
– Ясно. Есть новости?
– Вроде того. Олег, мы сделали запрос по мотоциклам, как ты просил. Я сейчас пробежался по списку и догадайся, на чье имя там наткнулся.
– С какой буквы начинать догадываться? По порядку, с А?
– Короче, точно такой же мотоцикл, на котором рассекает наш Маслов, зарегистрирован на имя Станислава Ефремова.
– Кто это?
– Охранник в "Таун Плаза". Напарник Маслова. Тот самый чувак, который клялся и божился, что не видел Маслова и ни разу не общался с ним после убийства.
– Интересно, – нахмурился я. – Помогает, значит.
– Прижать надо чувачка.
Станислав Ефремов. Знакомое имя. Откуда?
– Погоди пока. Он ведь тоже бывший мент, как и Маслов?
– Вроде бы.
– Найди его личное дело. Цепову пока ничего не докладывай. Я скоро подъеду. Вместе подумаем, что делать дальше.
Отключившись, я быстро оделся. Натянул наплечную кобуру с табельным стволом. Учитывая погоду – термометр на окне показывал 16 градусов, плюс снова зарядил мелкий и противный дождь, шлепая по лужам и оставляя после себя круги – пришлось нацеплять на себя кожаную куртку. Написал, как обычно, записку Юле. Ничего особенного: "На обед можешь заказать пиццу, деньги в комоде. Если что, звони. Папа". И шагнул за входную дверь.
Развернувшись, чтобы запереть замок, я спиной почувствовал позади себя какое-то движение. Но развернуться не успел. Чья-то рука обхватила меня сзади и приставила что-то чертовски острое прямо к моему горлу.
– Не дергайся, – прошипел в ухе голос. – Если не хочешь, чтобы я тебе глотку распорол. Истечешь кровью еще до приезда "скорой".
Маслов. Это мог быть только он. Черт побери. Я застыл, как вкопанный.
– Что тебе нужно?
– Догадайся.
– Ты знаешь, что с тобой будет, если ты хоть что-нибудь мне сейчас…?
– Заткнись, все это я и без тебя знаю, – оборвал меня Маслов.
Он дышал прямо мне в ухо, часто и горячо. Его левая рука принялась быстро шарить по куртке. Нащупав пистолет, он потянул руку к кобуре и, обхватив рукоятку, выудил оружие из кобуры. При этом правой вдавил нож еще сильнее в кожу на моем горле – на случай, если я решу сопротивляться.
– Отлично, – щелкнул предохранитель, – А теперь руки за голову. Медленно! – я подчинился. – Хорошо. Теперь заходи.
Юля, первым делом мелькнуло в голове. Моя спящая в пяти метрах отсюда дочь.
– Нет.
Нож вжался в ткани так, что порезал кожу – я почувствовал острый жар.
– Внутрь, сказал.
– Это очень большая ошибка с твоей…
– Внутрь! – Маслов повысил голос, теряя терпение. – Или я за себя не отвечаю! Мне терять нечего, если ты не заметил! Шагай, б… дь!
На одеревеневших ногах я вошел в квартиру. Нож пропал, но через долю секунды что-то твердое ткнулось мне между лопаток. Пистолет.
– Медленно. Не заставляй меня нервничать. После выстрела в упор тебя будет сложно спасти. А жить ты, наверное, хочешь.
Мы оказались в прихожей. Я практически крался вперед, чувствуя кожей спины приставленный к позвоночнику ствол. Сзади щелкнула, тихо захлопываясь, входная дверь.
– Хорошо. Теперь поговорим. Можешь повернуться. Медленно!
Я так и поступил. Развернулся, не опуская заведенных за голову рук, и увидел перед собой осунувшееся худощавое лицо с мешками под запавшими глубоко внутрь глазами. Маслов отступил на полшага назад, не сводя с меня пистолета – черный зрачок вороненого ствола был направлен мне в солнечное сплетение.
Глаза Маслова не походили на взгляд затравленного и загнанного в угол животного, но в них была отчаянная решимость. Дело дрянь, понял я. Маслов пойдет на все, если не подчиняться.
А за углом в своей спальне мирно, ни о чем не догадываясь, спала моя 12-летняя дочь.
Твою мать.
– Не делай глупостей, мужик, – хрипло произнес я. – Если ты сейчас что-нибудь сделаешь, уже ничего нельзя будет переиграть.
– Правда? А я ведь пытался с тобой поговорить. Пытался все объяснить. Мне посоветовали обратиться к тебе. Сказали, у тебя неплохая репутация. Что ты вроде как из честных ментов. И я поверил. Зря, конечно.
– Ты не поверил, – отозвался я. – Иначе бы пришел, как договаривались.
– Чтобы вы меня повязали? Я ждал только тебя. А операми был забит весь парк. Плюс группа захвата за углом. Хреновый какой-то уговор.
– Я должен был подстраховаться. Я ничего не знал о тебе. Кроме того, что ты как-то связан с заказным убийством.
– Послушай сюда, – Маслов не отводил пистолета. И, что еще хуже, его рука не дрожала. – Все эти дни, вместо того, чтобы попытаться распутать это убийство, вы просто искали меня. Чтобы повесить всех собак, да? Моя милиция меня бережет и все такое?
– Маслов…
– Не перебивай. Так вот, я сам все узнал. И у меня есть имена. Я знаю и исполнителей, и заказчиков убийства Туманова. Я пришел, чтобы рассказать тебе все это.
– Тогда отдай мне ствол. И мы поговорим.
– Хватит! – рявкнул Маслов.
Я стиснул зубы, боясь самого страшного – того, что сейчас проснется дочь.
– Не ори. Давай говорить тихо. А еще лучше, если мы выйдем отсюда. Выйдем и как следует поговорим.
– Хватит, – повторил Маслов. – Поговорим здесь. Это не займет много времени. Ты готов слушать?
Я был готов.
И Маслов заговорил. Буравя меня подозрительным взглядом и ни на секунду не ослабляя бдительности, он рассказывал свою историю. Как на прошлой неделе к нему обратился бывший сосед по имени Аркадий Грач и предложил непыльную, но высокооплачиваемую работу. Как затем они встретились с заказчиком. И все, что было после. Затем Маслов перешел к основному мотиву – а именно, к схеме хищений золота с ОКБ "Новатор".
– Хорошо, – сказал я.
– Что – хорошо?
– Я тебе верю. Ты же это хочешь? Я верю. И если ты меня сейчас не пристрелишь, я обязательно все это проверю. Сегодня же. И про Грача, который начальник службы безопасности. И про Пинженина. Все проверю.
Маслов прищурился.
– Ты ведь врешь мне.
– Нет. Зачем бы?
– Потому что я держу тебя на прицеле.
– А что ты ждешь от меня? Чтобы я сказал: "Пошел отсюда"? Или "Нет, это херня, я тебе не верю"?