– Колесов, я назвал тебе имена исполнителей. Я назвал тебе имя заказчика. Проверь документацию ОКБ, и ты найдешь следы хищений золота. Так что у тебя есть мотив. Я хочу, чтобы ты просто занялся своей работой.
– Хорошо.
– Как тогда, с маньяком. Когда никто не хотел докапываться до истины, но ты сделал это. И не дал посадить невиновного. Просто выполнил то, за что тебе платят. Сделай это еще раз.
– Хорошо, – повторил я, не сводя глаз с его пистолета.
А потом донесся звук, от которого меня прошиб холодный пот. Тихий скрип открываемой до конца двери и шорканье босых ног по линолеуму. Юля.
– Пап?
Господи. Жуткий страх, которого я не испытывал никогда в жизни, сковал все мое тело. Нет ничего хуже, чем опасность, которая нависает над единственным близким для тебя человеком – да еще и по твоей же вине. Лицо Маслова вытянулось, а глаза округлились от напряжения. Он весь сжался, как пружина, готовый действовать. Он буравил взглядом меня, а я – его.
Но в то мгновение, когда из-за угла показалась взъерошенная и заспанная Юля в пижаме, Маслов отвел пистолет. Сразу же я опустил руки.
– Пап? – повторила Юля, уставившись на меня и незнакомца с перекошенным от напряжения лицом. – Ты…? Здрасте.
– Здрасте, – хрипло отозвался Маслов, не глядя на нее. Он продолжал сверлить глазами меня, чтобы не упустить тот миг, когда я начну действовать.
– Привет, дочка, – я медленно повернул глаза к Юле и попытался улыбнуться. – Ты иди к себе пока, хорошо?
– Все… нормально?
– Да. Это ко мне. По работе. Все хорошо. Ты только иди к себе. Иди. Сейчас.
Юля растерянно смотрела на меня, на Маслова. Кажется, она что-то почувствовала – не поняла, а именно почувствовала. В ее глазах промелькнула растерянность. А потом она тихо, как мышь, исчезла там, откуда появилась.
В то же мгновение Маслов снова вскинул пистолет, направив его мне между глаз. Я послушно вздернул руки вверх, заведя их за голову. Буря эмоций отражалась в глазах Маслова, и неожиданно для себя я увидел и осознал главную из них. Сожаление.
– Надо было сразу сказать, – пробормотал он.
– А ты бы – сказал?
Странная игра во взгляды, при которой каждый читал все, что думает другой.
– Сейчас я ухожу, – открыл рот Маслов, продолжая целиться в меня из моего же табельного ствола. – Ты можешь делать, что хочешь. Я никак не могу на это повлиять. Можешь выполнить свою работу. А можешь продолжать бросать все силы на то, чтобы найти и закрыть того, кто ни в чем не виноват. Но я попытался. Дальше ход за тобой, Колесов.
Маслов попятился к выходу. Левой нащупал ручку и повернул, отпирая входную дверь. Правой продолжал держать меня на прицеле.
– Ствол, – произнес я. – Если ты уйдешь с ним, мне конец. Я ничего не смогу сделать. Ты сам бывший мент. Ты знаешь, что бывает за утерю ствола.
– Вот и узнаешь, каково это – побыть в моей шкуре.
Бросив это, Маслов шагнул за порог и тут же захлопнул за собой дверь.
Я сорвался с места, рванув в комнату Юли. Она испуганно вскочила с кровати, увидев меня. С силой я прижал ее к груди и уткнулся носом в ее пахнущие шампунем золотистые волосы.
– Все хорошо. Ты не испугалась?
– Нет. Кто это был, пап?
– Все хорошо, – повторил я. – Не волнуйся. Все хорошо.
Не без усилия оторвавшись от дочери, я шагнул к окну. И увидел мотоцикл с заляпанными грязью номерами, проворно удиравший со двора. Ободряюще улыбнулся дочери:
– Иди умываться. Сейчас что-нибудь на завтрак сварганим.
– А тебе на работу не надо?
– Попозже.
Когда она вышла, непонимающе кивнув, я полез в карман за сотовым телефоном.
– Володя, это я. Быстро дуй ко мне. И прихвати наряд. Только что у меня были гости.
– Чего? Какие гости?
– А ты, твою мать, догадайся.
Ширшов помолчал. Потом удивленно протянул "Ооо!" и отключился.
Когда прибыл наряд, я отправился встречать их. Проходя мимо площадки второго этажа, застыл у почтовых ящиков. Крышка моего ящика – номер 57, как и сама квартира – была кем-то обезображена. Ее погнули так, что вместо узкой щели для корреспонденции на почтовом ящике темнело похожее на пасть отверстие. Я полез в карман за ключами. Замок из-за варварского рывка подчинился с трудом, но все же поддался.
Внутри почтового ящика лежал мой табельный пистолет. Не веря своим глазам, я взял оружие в руки. Вытащил обойму. Все патроны на месте.
Загрохотали подошвы по бетону, и на площадку взмахнул Ширшов.
– Олег? Все в порядке? Все целы?
– Угу, – задумчиво отозвался я. В памяти всплыло лицо доведенного до ручки Маслова. Его рассказ. Но главное, что меня поразило – это его реакция на мое "Ствол. Если ты уйдешь с ним, мне конец. Ты знаешь, что бывает за утерю ствола". Маслов вернул мне оружие, хотя в его положении – которое было хуже некуда – мог этого не делать.
Пора было о многом подумать.
В частности: а что, если все, что говорил Маслов – правда?
Маслов
Итак, моя отчаянная и идиотская – как теперь было абсолютно понятно – вылазка к Колесову ничего не дала. Разве что теперь я окончательно настроил его против себя, и опер будет рыть землю, чтобы найти меня. А уж когда найдет – мне не поздоровится.
Это была идея Ольги. Вчера мы допоздна обсуждали возможные перспективы. Идей было немного. Первая: сдаться и прийти с повинной, но не в полицию, а в Следственный комитет – к следователю, который ведет это дело. Но учитывая, что после задержания – а оно будет в любом случае – я попаду не куда-нибудь, а в изолятор временного содержания (ИВС), входящий в структуру УВД города, это была замена шила на мыло. Вторая идея: обратиться в ФСБ, поскольку речь идет о важном оборонном предприятии, работающем по контракту с министерством обороны России. Но эта идея нравилась мне еще меньше, чем идея со Следственным комитетом. Я подозревал, что методы работу у оперов контрразведки те же самые, что и у полицейских, а вот в случае, если всех собак повесят именно на меня, выпутаться будет гораздо сложнее.
Была и третья идея: встретиться с Колесовым, поговорить с ним лично, тет-а-тет. Поскольку выбор был невелик, я остановился именно на ней. Ольга настаивала именно на этом варианте. Она даже вооружилась визиткой Колесова, на которой был и его домашний номер, после чего засела за компьютер и на одном из сайтов, где содержались базы данных телефонных номеров, нашла адрес майора Колесова.
Я сдался и рано утром, чтобы застать опера дома, отправился к нему.
Теперь мне было кристально ясно – это была большая ошибка.
Мы с Ольгой договорились, что сразу после разговора с Колесовым я позвоню ей и все выложу. Сразу, конечно, не получилось – нужно было удирать как можно дальше от дома майора, потому что теперь менты могут объявить "Перехват" и бросить все силы на мои поиски. Я пересек границу района, покатил к окраине и заехал в огромный гаражный массив, похожий на нескончаемые лабиринты из грязи, металла и мокрого кирпича. Здесь был гараж Стаса. Открыв его, я завел мотоцикл внутрь и снял каску.
Нужно отдышаться и пересидеть здесь, в сухом помещении – а уж потом думать, куда двигаться дальше.
Выудив из кармана вбитый туда накануне вечером номер Ольги и принялся звонить.
Гудки шли, но трубку никто не брал. Это было странно, потому что Ольга вчера – когда я уходил от нее – пообещала, что будет на связи. Часы показывали уже 9.27. Она уже наверняка на работе. Этот номер у меня также был. После двух гудков трубку взяла молоденькая и, судя по голосу, жизнерадостная девушка.
– Алло, бухгалтерия.
– Здравствуйте. Позовите, пожалуйста, Ольгу Ивановну. Маслову.
– А ее нет.
– Она вышла?
– Нет, она еще не пришла.
Я нахмурился. Это было более чем странно. В таких вещах люди меняются редко. А Ольга всегда отличалась неимоверной пунктуальностью, по ней можно было часы сверять.
– Она звонила, что задержится?
– Нет. А это кто? Может, что-нибудь ей передать?
– Я перезвоню, – сказал я и отключился.
В душе зашевелилась тревога. Ольга работала под самым носом у Грача и Пинженина. И они прекрасно знали, кто был ее бывшим мужем. Мало того: как оказалось, вся эта история началась, по сути, именно из-за Ольги. Из-за случайно оброненной ею фразы.
– Это было на том самом корпоративе в апреле, – вчера вечером рассказывала Ольга, сама пораженная открывшимся обстоятельствам, – Ну, знаешь, неофициальная обстановка, музыка, все выпивают и отдыхают…
– У нас тоже бывают междусобойчики, я в курсе.
– Ну да. Так вот, кто-то о своем муже рассказывал… Смешное что-то – не помню, что. В общем, зашел разговор о мужьях. Ну, я тоже свои пару центов вставила.
– Что сказала?
– Что мой бывший муж раньше был водителем в милиции. А когда ее переименовали в полицию, места ему там не нашлось. Пришлось увольняться. Сказала, что сейчас ты вроде… охранник в каком-то магазинчике…
– Грач был там?
– Конечно, он же… ну, начальник службы безопасности. Один из главных шефов, так сказать…
– Ты называла мое имя?
– Только имя – Сергей, – Ольга покачала головой. – Я не показывала твою фотографию, не произносила твоей фамилии…
Она осеклась и уставилась на меня, осененная простейшей мыслью, которая ранее ей почему-то так и не приходила в голову. Я посмотрел на бывшую жену, все понял и мрачно кивнул:
– …Но учитывая, что ты все еще носишь мою фамилию, Грачу не нужно быть охрененным гением, чтобы сообразить, кто я такой. И тогда, на корпоративе три месяца назад, он узнал, что ты – моя бывшая жена. И что я больше не мент.
– Прости, – прошептала Ольга. – Я же не знала…
– Никто не знал, – утешил я ее, хотя настроение было такое паршивое, что утешать нужно было меня.
Один короткий разговор, ничего ни для кого не значивший. Но хмельной Грач вдруг вспомнил паренька из детства, с которым так никогда и не общался. Паренька, который в дальнейшем стал ментом, заняв свое место на противоположной стороне баррикад. Паренька, который через много лет проявил инициативу – и благодаря этому Грач был пойман за убийство и схлопотал свой второй срок.
Вот, с чего все началось.
И сейчас Ольга по какой-то причине не отвечала на звонки и не появилась на работе.
Самые нехорошие предчувствия закопошились у меня в душе. Мотоцикл Стаса свое отслужил: теперь он был засвечен и для любого экипажа ППС или ДПС был, как красная тряпка для быка. Поэтому я снова взялся за телефон и вызвал такси, набрав по памяти один из номеров, визитки с которыми были натыканы на рекламном баннере на входе в "Таун Плазу". Потом переоделся, натянув на себя кофту с капюшоном – она висела на гвозде в гараже Стаса и использовалась им как рабочая одежда, которую не жалко пачкать. Кофта была грязной, но меня это не смущало. Главное – что я сменил внешность. Заперев гараж, отправился по гаражному городку к улице. Машина подъехала быстро. Устроившись на заднем сиденье, я бросил водителю адрес Ольги.
Через 20 минут мы были на месте. Я взмахнул по лестнице к квартире Ольги. Сердце сжалось, когда я дернул ручку, и дверь поддалась. Квартира была открыта.
Выудив из кармана нож, я выщелкнул лезвие и осторожно шагнул внутрь, готовый отражать нападение.
Но нападения не было. Квартира была пуста. Незаперта и абсолютно пуста.
А потом зазвонил телефон. Я невольно вздрогнул, когда в метра от меня заревела попсовая мелодия, установленная в качестве мелодии звонка. Это был телефон Ольги, лежавший на тумбочке прихожей. Ничего не понимая, я дикими глазами уставился на дисплей мобильника. На нем высветился 11-значный номер. И неизвестный продолжал звонить.
Взяв трубку, я хрипло произнес:
– Алло.
– Ну привет, – услышал я знакомый голос. Грач. Он говорил снисходительно, как с маленьким ребенком, доказывающим, что это совсем не он, а кот Барсик разбил банку с вареньем на верхней полке. – Не ожидал?
– Где она?
Грач хмыкнул.
– А ты догадайся. Ты же догадливый. Только глупый. Ты что, в натуре думал, что Коробок ничего нам не скажет? Это чмо слишком хорошо зарабатывает на нас. И слишком хорошо знает, что с ним будет, если он что-нибудь скроет.
Коробок. Я стиснул зубы. Вот оно что. Ублюдок все-таки соврал мне. А потом сразу же позвонил Грачу и все выложил.
Возможно даже, что, пока я с умным видом следил вчера за черным внедорожником Фомы, тот отлично знал о хвосте.
Черт возьми.
– Зачем она тебе? – процедил я. – Ольга-то тут при чем? Меня ты подставил, но она тебе что сделала?
– Ничего, браток. Вообще ничего. Но ты оказался слишком шустрым. А я не хочу, чтобы ты накосячил. Поэтому я предлагаю тебе что-то типа сделки.
– Какой сделки?
– Ты. В обмен на нее. Все просто.
– Она моя бывшая жена, – произнес я, стараясь, чтобы голос звучал твердо. – Всего лишь бывшая жена. Она мне никто.
– О, чувак, даже так? То есть, ты не против, если я прямо сейчас отрежу твоей телке голову?
Я мечтал убить его. Разодрать собственными руками, вырвать ему кадык и выковырять глаза. В бессильной злобе я двинул основанием кулака по стене.
– Не надо ничего отрезать, – процедил я. – Что ты хочешь?
– Кирпичный завод на Промысловой. Знаешь, где это?
– Да.
– Через час будь там. И без глупостей, или твоя п… да сдохнет.
Грач отключился. Я медленно опустил трубку, понимая, что это конец.
Знаете, жизнь для человека – самое ценное, что только может быть. Где-то в глубине нашей сущности это прописано очень четко. Инстинкты самосохранения являются главными, и иногда, в самые опасные минуты жизни, они берут верх над всем нашим естеством, просто отключая бесполезный в таких ситуациях разум. Но иногда происходит нечто такое, после чего ты понимаешь – твоя жизнь это далеко не самое главное. Это обретали те, кто в годы Великой Отечественной бросался с гранатой под гусеницы вражеских танков. Это чувствовала моя бедная покойная мать, когда ей уже в роддоме сообщили: "Роды протекают сложно. Вы должны решить, кого мы должны спасать, а кем можно пожертвовать. Ребенок или вы?". Это же наверняка испытал сегодня Колесов, когда его дочь выбралась из своей комнаты и уставилась на нас сонными и ничего не понимающими глазами.
И вот теперь нечто подобное предстояло испытать мне. Я мог плюнуть на все в надежде, что Грач не рискнет исполнить свою угрозу. Но при этом я знал, что не могу так поступить. Ольга… И дело даже не в том, что я все еще любил ее. Хотя и в этом, наверное, тоже. Дело было в том, что она просто не должна была умереть, потому что так не должно было быть ни в коем случае. Все просто.
Я опустился на тумбочку прихожей, продолжая держать в руках сотовый телефон Ольги. Джинсы натянулись, и мне в бедро уперся находившийся в моем кармане мобильник Стаса.
У меня было два сотовых телефона.
И тогда в голове вспыхнула идея.
Я быстро прошел в гостиную. Положил перед собой оба сотовых телефона. У Ольги был смартфон с чувствительным дисплеем и с полным отсутствием кнопок. А вот мобильник Стаса был стареньким, с полноценной клавиатурой. Потому именно им я и занялся. Осторожно вскрыл корпус, отложил в сторону аккумулятор и заднюю крышку. Поддел ногтем всю внутреннюю начинку телефона и поднял ее. В руках осталась лишь передняя половинка корпуса с кнопками и пластиковой прокладкой позади них, через которые шел сигнал на нужные клеммы.
"Почему бы и нет", – подумал я, прикинув шансы. Достал нож и принялся ломать кнопки.
Когда дело было сделано, я собрал телефон заново. После чего с мобильника Ольги позвонил Стасу. Не дав сказать ему ни слова, я быстро произнес:
– Стас, помощь нужна. В последний раз. Ты дома?
Колесов
– Хм, – сказал Цепов.
– Вот выписка из досье Грача, – продолжал я, выкладывая перед шефом документы, один за другим. – Три судимости, из них одна условно. В общей сложности он провел на зоне 12 лет. Сидел за кражу, разбои и убийство.
– Хм.
– А вот другая справка. Это выдержка из личного дела Грача, которое мне сейчас по факсу скинул следователь. Здесь нет ни слова о его судимостях. Зато указано, что Грач был проверен в органах. Налицо фальсификация. Это уголовник, который возглавляет службу безопасности на оборонном, мать его, предприятии.
– Хм, – в третий раз произнес Цепов, а потом недовольно, словно я нес какой-то совершенно оголтелый бред, буркнул: – Ну, и как это все возможно?
Я невольно издал саркастический смешок.
– А как возможно, чтобы сын депутата за убийство двух человек получил условный срок? А как возможно, чтобы осужденный за взятки генерал по бумагам числился в колонии, а на деле разъезжал на крутом джипе по лучшим ресторанам города? Мы в России живем, Антон Петрович. У нас возможно все.
– Не заводи снова свою шарманку, а?
– Я ничего не завожу. Вот, перед вами документы, что трижды судимый уголовник Грач возглавляет службу безопасности "Новатора". Он же, судя по данным из паспортного стола, в детстве был прописан в соседнем с Масловым доме. Все это подтверждает слова Маслова.
– Значит, ты ему поверил?
– Я верю своим глазам.
Цепов хмуро на меня покосился, еще раз быстро пробежал документы и отложил их в сторону.
– Это все вилами на воде писано. И это ни о чем не говорит. Этого Грача на работу мог взять сам Туманов. Мало ли, что их связывало. К тому же… Ну не знаю, к тому же, учитывая его – Грача – биографию, он был бы последним, кому выгодно, чтобы в этой истории копались.
– Конечно, – отозвался я. – По этой причине они и подвели под монастырь Маслова. Чтобы менты и следаки не копались в этой истории, а заглотили другую, которую им на блюдечке преподнесли.
Цепов отмахнулся:
– Вот только не нужно мне тут демагогии, хорошо?
– И в чем демагогия?
Цепов вздохнул. Он выглядел примерно как врач, который не знал, как сообщить пациенту неприятное известие. В лоб – "Мне жаль, но вы умрете" – или сделать так, чтобы пациент сам обо всем догадался?
– Не все так просто, Колесов. – забавно, но, когда Цепов был в хорошем расположении духа, он называл меня по имени. Значит, сейчас шеф был не в настроении. – Не все так просто.
– Да все же очевидно!
– Во-первых, ни фига подобного.
– А во-вторых?
– А во-вторых, – Цепов помялся, но все-таки заговорил: – Ты вот на этого Грача материалы запросил у следака, и волна пошла…
– Какая волна?
– А такая, Колесов. Мне из управления звонили. Из главка, значит. Намекнули, что… Короче, в управлении не хотят, чтобы мы отрабатывали какие-то второстепенные версии. У нас есть киллер, это Маслов. И точка.
Я уставился на него, не веря своим ушам.
– Что? Это шутка такая?
– Я сейчас что, на мистера Бина тебе похож? – огрызнулся Цепов. – Ты не понимаешь. Тут уже другая игра пошла. Не нашего уровня.
– Какая еще игра?
– Пинженин, – поколебавшись, угрюмо произнес Цепов. – Тут такое дело… Не знаю, в курсе ты или нет. Этот человечек уже успел, скажем так, связями обрасти. Все-таки, правая рука директора крупнейшего в городе оборонного предприятия. А еще – член общественной палаты. Ты знал?
– Общественной палаты, – глупо повторил я.