- Ты чо, меня за лоха держишь? Я им не был и никогда не буду.
- А что тебе тогда еще нужно?
- Щас узнаешь. Где тут кровать?
- Не знаю.
- Давай вместе узнаем. Да вот же она, за занавеской!
Я хотела было закричать и позвать на помощь, но поняла, что мой единственный защитник надежно закрыт в подполе. Бандит подтолкнул меня к кровати пистолетом и я сообразила, что надо подчиниться.
Глава 8
Я раздевалась медленно, голова сильно кружилась, а руки отказывались мне подчиняться.
- Не надо, пожалуйста, - жалобно произнесла я и посмотрела на незнакомца с надеждой. - Не надо…
- Надо, Федя, надо.
- У меня есть муж. Он этого никогда мне не простит.
- А ты ему ничего не рассказывай. Если, конечно, жива останешься. Только законченные дуры мужьям все рассказывают. Чем меньше мужик будет знать, тем спокойнее будет спать.
- Отпусти меня. Как я буду жить с этим?
- А с чего ты взяла, что ты вообще будешь жить? Сейчас твоя жизнь целиком и полностью зависит от меня.
- А кто ты?
- Иван. У тебя что, плохая память на имена?
- Нет. Ты уголовник?
- С чего ты взяла? - громко заржал детина и скинул на пол плащ-палатку.
Я осталась совершенно голая, залезла на постель и поджала под себя ноги. Бандит, не выпуская пистолета из рук, довольно ловко скинул с себя старые рваные штаны и не менее старую рубашку. К моему изумлению, на нем не было даже трусов.
- Смотри, как удобно, я никогда не любил трусы!
Я смотрела на совершенно незнакомого голого мужика в наколках, от которого за версту несло самогонкой, и тихонько всхлипывала.
- Прекрати реветь! Тебе радоваться нужно, что ты спросом пользуешься, что тебя хотят! Реветь будешь, когда тебе годков стукнет побольше и ни у одного мужика на тебя не встанет. А ты сейчас трагедию разыгрываешь. Рано еще до трагедии, ой как рано.
Я попыталась прикрыться одеялом, но Иван решительным жестом отбросил одеяло прочь. Оно упало на пол.
- Послушай, а ты красивая.
- Отпусти меня.
- Не могу.
Уголовник прижал меня к себе и ущипнул за сосок.
- Грудь у тебя клевая. Я уже тысячу лет бабу за сиськи не мял.
Я задрожала и закрыла глаза.
- Ты меня не бойся. Когда со мной по-хорошему, я смирный. Лучше расслабься и получи удовольствие.
Но я не собиралась получать удовольствие. Я со всей силы ударила бандюгу по лицу, а потом стала лупить по чем попало.
- Ты чо?! - попытался он отгородиться от меня руками.
- Ничо! Ты что себе позволяешь, хрен моржовый?! Я порядочная женщина! Трахаться хочешь, так иди проститутку сними!
- Я с проститутками не сплю. Я сплю с нормальными женщинами!
- С нормальными женщинами спят нормальные мужчины!
- А я, по-твоему, ненормальный?
- По-моему, ты вообще не мужчина! По-моему, ты урод!
Видимо, мои последние слова вывели уголовника из себя. Он заревел, словно зверь, и, схватив меня за плечи, принялся со всей силы колотить о стенку.
В этот момент свершилось невероятное. Послышался громкий выстрел - и злобное мужское тело упало с кровати на пол. Я увидела перепуганного деда Герасима, держащего охотничье ружье.
- Дед, ты?
- Я, дочка, я.
- А ты как выбрался-то?
- Так чего ж не выбраться. Мой подпол. Я его сам устроил. У меня там еще один выход был, только его сначала разобрать нужно было. Хорошо, что успел, дочка. Он с тобой ничего плохого не сотворил?
- Не успел.
Я бросилась к деду Герасиму на шею и дала волю чувствам, разрыдавшись на полную катушку. Дед накрыл меня одеялом и, не выдержав, прослезился сам.
- Успокойся, дочка. Самое страшное уже позади, успокойся, милая.
Я наконец успокоилась, вытерла слезы и сказала, мешая слова со всхлипами:
- Отвернись, дед. Я оденусь.
Дед Герасим отвернулся и наклонился над трупом. Я бросилась к своей одежде и принялась судорожно натягивать ее на себя.
- Сколько лет в этой деревне живу, никогда ничего подобного не было. К нам отродясь уголовники не заглядывали, даже когда в деревне много народу было и она большая была. А тут на тебе… И откуда он только взялся? Наглый детина! А наколок-то у него тьма-тьмущая! Сразу видно, что из тюрьмы сбежал. Такой бы ни перед чем не остановился. Таких сразу отстреливать надо.
- Разве можно заранее знать, что из ребенка получится? - возразила я, застегивая кофту.
Я оделась и поцеловала деда в щеку.
- Спасибо, дедушка. Я теперь твоя должница. Я это никогда не забуду.
- Анечка, о чем ты говоришь? Мы же все люди… На этот раз бог отвел, спасибо ему. - Дед Герасим поднял пистолет с пола. - Тебе, дочка, он нужен?
- Нет.
- Тогда я его себе возьму. Я оружие собираю. Жизнь сейчас, видишь, какая пошла. Нужно уметь за себя постоять.
Я с опаской посмотрела на разрисованную спину голого детины и спросила:
- Он мертв?
- Мертвый. Пуля в самое сердце попала.
- Дед, а что с трупом-то делать будем?
- Как что? Дождемся первых петухов, и ты меня в райцентр до отделения милиции подбросишь.
- Зачем?
- Как зачем? Сдаваться пойду. Честно признаюсь, что убил подонка, а ты подтвердишь. За чистосердечное признание меньше дают.
- Ты что, дед, в тюрьму, что ли, собрался?
- А куда мне деваться, я ж человека убил.
- Да ты что, дед? Ты что, такой честный, что ли?! Кому на фиг твоя честность нужна? Ты что, и в самом деле из-за какого-то урода за решетку собрался? Не вздумай идти в милицию, - жалобно взмолилась я. - Не вздумай.
- А что ж мне делать? - вконец растерялся дед. - Я человек старый, мне много не дадут. Я три войны прошел. Участник Великой Отечественной, ветеран труда. Должны же это принять во внимание.
- Да никто это на заметку брать не будет. Ты же сам знаешь, что сейчас честного человека засадят и глазом не моргнут. Сдашься - и на тебя еще пару убийств повесят.
- Каких?
- Откуда я знаю. Может, в соседней деревне тоже кого-нибудь убили, а преступника не нашли.
- А я тут при чем?
- Милиция не станет разбираться, при чем ты или ни при чем, менты считают, что если дали десять лет, там можно дать и двадцать. - Я немного помолчала и сказала как можно убежденнее: - Дед, если бы все были такие честные и за свои поступки отвечали, то на всех просто бы тюрем не хватало. Всех бы пересажали, и работать бы некому было. Если власть не может разобраться и защитить нас от подобных подонков, то придется это сделать самим.
- Ты это к чему клонишь?
Я вновь замолчала и представила, как дед сдается ментам и меня признают потерпевшей. Тут же откроется мое настоящее имя, и во всех газетах появятся ехидные статейки о том, как звезду экрана чуть было не изнасиловал уголовник, да еще в какой-то глухомани, в полуразвалившейся избе. Нагрянут милиция, пресса… Только не это!
- Понимаешь, дедуля, о трупе не обязательно сообщать в милицию. Мы можем похоронить его сами.
- Ты предлагаешь его закопать? - деловито поинтересовался дед.
- Вот именно. Закопать вместе с пистолетом.
- А пистолет-то зачем?
- Вещественная улика.
- А может, я его лучше хорошенько спрячу? Что ж такому добру пропадать.
- Смотри, дед.
- Анечка, я его, ей-богу, хорошо спрячу. Ни одна живая душа не найдет.
- Ладно, уговорил.
Посмотрев на лежащий на полу труп, я почувствовала тошноту, и прикрыла ладонью рот, чтобы сдержать рвотный спазм.
- Дед, давай его в покрывало завернем.
- Давай, - напуганный не меньше меня, дед кинулся за покрывалом и на удивление бережно расстелил его на полу.
- Ты точно знаешь, что он мертв?
Я подозрительно посмотрела на деда и отметила тот факт, что он в погребе зря времени не терял. Скорее всего дедуля не только разбирал выход, но и приложился к очередной бутылке самогонки.
- Дед, ты уверен, что уголовник не оживет? - вновь повторила я вопрос.
- Мертвее не бывает. Не веришь - сама проверь, - дед пьяно усмехнулся.
- Я на него смотреть не могу.
- Ань, а мы его что, в моем подполе зароем?
- Зачем же в подполе? Деревня большая, места много. Каково потом придется, если будешь знать, что в подполе труп?
- А тогда где?
- Ну сам подумай. Разве места мало? Скоро светать начнет, бабки проснутся. Нужно это сделать как можно быстрее. Главное - выбрать место, чтобы земля была хорошая, рыхлая. Чтобы копалось легко. Ты так набрался, что с тебя, по всей видимости, толку будет мало. Все на мои хрупкие плечи ляжет…
- Ничего я не набрался, - обиделся дед. - Я за тебя переживал. Места себе не находил, вот и выпил немного.
- Так уж и немного?
- Я тебе говорю - чуть-чуть. Слушай, мы его на кладбище закопаем.
- Где?
- На кладбище. Оно тут совсем рядом. Кладбище заброшенное, там уже давно никого не хоронят. До него никому дела нет.
- Схоронить труп на кладбище это, конечно, по-человечески, - с важным видом заметила я, - но возиться с могилой ночью на заброшенном погосте жутковато.
- Не бойся. Я на этом кладбище даже закрытыми глазами любую могилу найду.
Не теряя ни минуты, я бросилась к своей машине и подъехала к дедову дому. Вытащив покойника в покрывале на улицу, мы с огромным трудом затолкали его в багажник, который не хотел закрываться.
- Это ж надо такому громиле вымахать, - от беспомощности не на шутку занервничала я.
- Багажник у тебя маленький, - под руку ворчал дед.
- Багажник у меня нормальный. Просто он на такие большие трупы не рассчитан.
- Ты так рассуждаешь, дочка, как будто каждый день трупы возишь.
Ни одна наша попытка не увенчалась успехом. Мы чувствовали, что теряем драгоценное время и мучимся понапрасну. С десятого захода Ивана запихали, но багажник так и не закрылся.
Мы сели в машину и поехали на кладбище. Дед закурил свою самокрутку и произнес с таким важным видом, что, если бы у меня на голове была шапка, я бы обязательно ее сняла:
- У меня, Анечка, на этом кладбище собственная могила имеется.
- Как это?
- Мужиков-то в нашей деревне нет, знаешь, вот я и решил позаботиться о себе сам, заранее место подготовил. Вырыл аккуратно, сантиметр в сантиметр. Я уже несколько раз туда ложился, примерялся, так сказать. Все по уму сделал, чтобы мне в гробу удобно лежать было.
- Ты что, дед, несешь?
- Вот те крест. Кто обо мне позаботится, ежели у меня никого нет? Только я сам.
- Дед Герасим, а где же твоя бабка? Умерла? А дети?
- Да нет, жива, - нехотя ответил дед.
- А где она живет?
- В городе. Я с ней отношения не поддерживаю. Ни с ней, ни с сыном. Да и с внуками тоже. У сына-то, наверное, тоже дети есть.
- Ладно с женой, а с сыном-то ты почему не общаешься?
- Не велено.
- Как это "не велено"?
- Жена как во второй раз замуж вышла за городского, так сразу заставила сына называть отчима папой. Вот он для него и стал папой. А мне запретила к ним даже на пушечный выстрел приближаться. В жизни всякое бывает, дочка, и такое тоже. У меня жена была чересчур агрессивная, самолюбивая и слишком злопамятная. Она все городом бредила, а я в городе жить не могу. У меня душа в деревне. Ведь мы с женой в одной деревне родились, я так и не понял, почему ее всегда в город тянет. Я ведь ее с детства знаю. Вместе выросли. Это я потом понял, что все это у нее еще с пеленок. Ведь в ней никогда ничего девичьего не было. С мальчишками в футбол, волейбол играла. Ей никто никогда и свидания-то не назначал, потому что все считали "своим парнем". Только я один такой дурак нашелся. А уже позже понял, что не любила она меня никогда, а замуж вышла только потому, что боялась в девках засидеться, чтобы людская молва обошла ее стороной. - На глазах деда Герасима показались слезы. - Она с самого начала стала командовать. Зарплату у меня всю до копеечки отбирала. С друзьями запрещала встречаться. А я ведь до нее нормальным парнем был, девок тискал, с пацанами бражку пил. А она сделала меня нерешительным, слабым, одно звание, что мужик, хозяин. А когда ребенок родился, я стал и нянчить, и кухарить. А затем она начала все чаще и чаще в город ездить к своей родственнице. Как из города приедет, так с порога и кричит, что я ничтожный деревенщина и она меня на дух не переносит. А затем она и спать со мной перестала. Говорила, будто у нее к сексу нет никакого интереса. А уж если она мне и уступала, то делала это так, словно оказывала великое одолжение. А один раз приехала из города - я как раз с сыном возился, - взяла его на руки и объявила, что она с таким тюфяком жить не может, что встретила нормального городского мужчину. Она уехала, а надо мной на деревне стали посмеиваться, а я ждал, что жена вернется. А она не вернулась. Я поехал ее искать. Нашел. Да только у меня перед носом дверь закрыли и сказали, что если я еще раз приеду, то меня сдадут в милицию и дело состряпают. Новый муж у нее в милиции работал. Вот я больше в город ездить и перестал. Ладно, дело прошлое.
- И что, после этого ты так и не женился?
- А зачем? Я больше деревенским посмешищем быть не хочу. Поди разбери вас, баб… Что у вас на уме…
- Но ведь сейчас в деревне живут три бабки. Ни с кем из них сойтись не думал?
- Сойтись - нет.
- А погуливаешь?
- Я уже свое отгулял, - прыснул со смеху дед.
Приехав на кладбище, я заглушила мотор, но оставила фары включенными, чтобы было не так страшно.
- Запущенное место, - бросила я, чтобы хоть что-то сказать, потому что стало страшно и муторно.
- Я же тебе говорил, что здесь уже давным-давно никого не хоронили.
Глядя на безмолвные, заброшенные и заросшие могилы, я вспомнила истории о привидениях и оживающих мертвецах.
- Дед, а ты в привидения веришь?
- В какие?
- Ну в те самые, которые ночью на кладбище оживают?
- Ты что, покойников боишься, что ли?
- Ну да…
- Я мертвых не боюсь. Они никакого вреда причинить не могут. Ты лучше живых остерегайся.
Я шла рядом с дедом и крутила по сторонам головой. Неожиданно перед нами возникла свежая могила, я вытаращила глаза и чуть было не бросилась назад.
- Ты что напугалась-то? - привел меня в чувство дед. - Это и есть моя могила. Посмотри, какая она аккуратненькая.
- Аккуратненькая?
- Ну да. Я в нее душу вложил. Места много, ногами в землю никак не упрешься. А посмотри, кто по соседству лежит. Бабка. Древняя, правда, но ничего. Может, у нас бы с ней на том свете чего получилось… Кто ж его знает. Приятно лежать и знать, что рядом женщина покоится. Говорят, что на том свете течет точно такая же жизнь, как у нас. Люди знакомятся, влюбляются, женятся, правда, детишек не рожают, но ничего. Я, может, на том свете себе половинку найду. Уж если ее похоронили в нашей, деревенской земле, то она никогда не сбежит в город.
- Ой, дед, что ты городишь-то?
- Просто с могилкой расставаться жалко. Не думал я ее какому-то уголовнику уступать. Может, на меня потом все покойники обозлятся. Скажут, какого черта ты, дед Герасим, к нам чужака поселил, да еще всего в наколках.
- Фантазия у тебя, дедуля, будь здоров.
Вытащив труп из машины, мы бросили его в яму и чуть было не упали в нее сами.
- Дед, может, покрывало с собой заберем? - постаралась отдышаться я.
- На кой черт оно нужно?
- Улика.
- Да что ты заладила со своими уликами? До этих могил никому никакого дела нет. Пусть труп лежит в покрывале. Ночи холодные, а мы, так сказать, небольшую заботу о нем проявили… Не подмерзнет.
- Нашел о ком заботу проявлять! Да чтоб этот гад от холода окочурился. Хотя он и так окочурился.
Дед сходил к машине и принес пару лопат. Одну он заботливо протянул мне, а другой начал орудовать так резво, что я даже диву далась. Не верилось, что передо мной человек почтенного возраста. Я постаралась не отставать, и дело заметно продвинулось.
В этот момент опять пошел дождь и подул сильный ветер. Я задрожала от холода и пожаловалась:
- Неужто осень началась? Листва опадает.
- Дождь - это хорошо.
- Что ж хорошего-то? Сейчас вымокнем и ангину схлопочем. А мне, между прочим, завтра на работу нужно в банк.
- Зато дождь все следы смоет.
- А ты считаешь, что мы много наследили?
- Достаточно.
На место захоронения трупа мы пересадили маленькую березку, которая росла у соседней могилы, и, одновременно перекрестившись, направились к машине. Я сразу включила мотор и постаралась как можно быстрее отъехать от этого гнетущего места.
- Дед, а ты одежду уголовника вместе с ним в могилу положил? - поинтересовалась я для собственного успокоения.
- Да. Я только плащ-палатку себе оставил.
- Зачем?
- А почему я ее в землю закапывать должен? Плащ-палатка хорошая, брезентовая. Я о такой уж давно мечтал. Сама видишь, что погода шепчет. Надену и буду как барин. И об уголовнике всегда с благодарностью вспоминать буду.
- Ты что ж, собираешься этот плащ носить?
- Ну, понятное дело, не смотреть.
- Так ведь этот плащ мертвого человека.
- Ну и шут с ним. Какое это имеет значение?!
- Ой, дед, я даже не знаю. Может, мы его сожжем?
- Еще чего не хватало. Зачем добру пропадать!
Спорить с дедом Герасимом было себе дороже.
Мы вернулись в деревню.
- Дед, а никто не заинтересуется тем, что вырытую могилу кто-то закопал?
- Да кому оно надо? Я же тебе сказал, что на это кладбище никто не ходит, - успокоил дед.
- А ты кому-нибудь хвастался, что при жизни себе могилу вырыл?
- Никому я не хвастался, - моментально обиделся дед.
- Ну а бабкам своим деревенским не сболтнул?
- Бабкам сболтнул, да только они на это кладбище никогда не ходят. Ну уж если ты хочешь, я вот завтра сил наберусь и вновь туда отправлюсь.
- Зачем?
- Затем, чтобы себе новую могилу выкопать. А то, что ж это получается: я с этим гадом поделился, а сам без места остался. Так не пойдет. Нужно потери восполнять.
- В этом деле, дед, я тебе не советчица. Я вообще не сторонница того, чтобы человек себе при жизни могилу рыл. Это даже странно как-то.
- А кто обо мне позаботится, если у меня вообще никого нет?! - неожиданно вспылил дед.
- Государство. - Я прикусила губу и поняла, что сморозила несусветную глупость.