Между тем внизу, в зарослях, шел бой, о котором в спускающемся аппарате не ведали. Разведчик, которого предстояло спасать, отбивался от преследовавших его боевиков, уже не рассчитывая на чью-то помощь…
Ведь и впрямь, почему в самой безнадежной ситуации обреченный отбивается до последнего?.. Впрочем, наверное, это куда понятнее и естественнее, чем иная ситуация: почему обреченный, зная, что его все равно расстреляют, сам роет себе могилу… Разве что для того, чтобы лежать в земле, а не просто так, под открытым небом…
…Когда стало окончательно ясно, что Муртаза нигде в лагере нет, на его поиски по разным направлениям были посланы несколько групп. Одна из них сумела напасть на след сбежавшего разведчика - с одного из постов на дороге часовой увидел и в бинокль опознал в скрывшемся в лесу человеке адъютанта Аргуна. Всю ночь боевики тщательно прочесывали заросли и перед рассветом обнаружили-таки беглеца…
Тот начал отстреливаться, попытался бежать, укрыться, однако что он мог поделать против такого количества преследователей?..
Он еще издалека услышал, что подлетает вертолет. И не имел возможности сообщить экипажу о том, что тут его подстерегла засада. Имевшаяся у него портативная рация не была настроена на волну авиаторов, а до Моздока не доставала - не хватало мощности. Кроме того, лес, горы - все было против Муртаза.
Не знали о том, что должен прилететь вертолет и головорезы из отряда боевиков. Посланные в погоню за беглецом, загнавшие обнаруженного разведчика в густые заросли кустарника, они теперь старались на рожон не лезть, лишь провоцировали жертву на то, чтобы он побольше отстреливался, тратил боеприпасы - когда он их расстреляет, можно будет взять без труда. Лишь бы только не застрелился или не подорвал себя гранатой напоследок - ну да только это уже его личное дело!
…А тут - вертолет!..
- Ну и как мы его будем искать? - желчно спросил борттехник, когда машина мягко коснулась травы, по которой туго бежали серебристо-зеленые волны от винтов.
- Сам появится.
Тут он и появился. Разведчик бежал по поляне, тяжело припадая на правую ногу. Пули пока его щадили, он не был ранен - просто споткнулся о корень, когда бежал, отстреливаясь, по лесу. Он был смуглым, в камуфляже… Через плечо у него была перекинута сумка, в руке он держал пистолет.
Все трое вертолетчиков одновременно подумали об одном и том же: уж очень этот человек походит на чеченского боевика - как бы не оказался каким-нибудь фанатиком, решившим взорвать прилетевший российский вертолет…
- Что за черт? - озабоченно произнес правый.
Словно отвечая на его вопрос, разведчик повернулся и не глядя пальнул из пистолета в сторону леса. Он не мог рассчитывать в кого-нибудь попасть - скорее всего, просто показывал вертолетчикам, что за ним гонятся.
- Засада! - понял Калюжный. - Только его заберем - сразу старт!
Он чуть добавил оборотов и вертолет даже чуть приподнялся, стоял теперь не на земле, а словно бы на разбегающейся серебристо-зеленой траве.
- Понято, - согласился правый.
- А ты прикрой парня, - приказал Константин борттехнику.
Тот молча метнулся в салон. Первым делом он распахнул дверь, вставил в пазы крюки трапа. Лишь тогда схватил автомат.
Разведчик бежал к вертолету со стороны правого борта, где нет двери. Поэтому прапорщик отщелкнул замки иллюминатора, откинул прозрачный диск плексигласа и высунул ствол автомата в образовавшееся отверстие. Разведчик бежал точно с направления, куда намеревался стрелять авиатор.
- Черт бы тебя побрал! - в сердцах воскликнул борттехник. - Взял бы левее!..
Он дал несколько коротких, в три-четыре патрона, очередей - значительно выше бегущего, даже не надеясь хотя бы на случайное попадание в цель. Просто попугать преследователей, заставить их спрятаться от громко щелкающих о стволы деревьев пуль.
Сейчас можно было бы чуть приподнять машину и развернуть ее другим бортом, так, чтобы разведчик с ходу взбежал внутрь по трапу. Однако, мгновение поколебавшись, Константин от этой мысли отказался. Он понимал, что после такой пробежки тот вряд ли сможет с ходу взбежать в салон и борттехник, вполне возможно, будет вынужден ему помогать, а потому лучше их действия прикрыть бортом машины. А потом бегущий от врагов человек может неправильно понять маневр вертолета, если тот оторвется от земли и начнет подниматься - решит еще, что ребята сдрейфили и убегают… Ну а стрелять по лесу просто так, не видя цели, вряд ли целесообразно - неизвестно, где точно находятся преследователи и сколько их. Поэтому это может только отсрочить выполнение задачи - за разведчиком все равно придется садиться, а вот какие силы оправившегося от неожиданного появления вертолета противника к тому времени могут сюда в любой момент подтянуться, трудно представить.
- Да быстрее же ты, мать твою!.. - процедил сквозь зубы правый.
- Как бы он сдуру под хвостовой не подлез, - озабоченно отозвался Калюжный, включая бортовую рацию.
Наверное, никому неведомо, сколько человек погибло по глупости, случайно попав под хвостовой винт вертолетов. Сливающиеся в единый прозрачный круг, его лопасти легко сносят головы неосторожным людям.
- Здесь целое сражение, - коротко доложил Константин на базу. - Кого мы должны забрать, бежит к нам. Забираем его и срочно стартуем обратно.
В этом было единственное спасение - успеть взлететь. После этого стоило лишь развернуться в сторону ощетинившегося огнем леса - и стреляющие тотчас начнут выискивать малейшие ямки, чтобы успеть спрятаться, пока в опушку не вопьются острые рвущиеся стрелы неуправляемых ракет. Нет сомнения, что это понимали и боевики…
- Понял, Костя, - даже в искаженном эфиром голосе дежурного слышалась тревога. - Держитесь там.
- А что нам еще остается…
Разведчик был уже совсем рядом с вертолетом, когда его преследователи показались на опушке. Борттехник дал в их сторону еще одну очередь - опять выше и неприцельно. Он громко матерился от осознания своего бессилия.
Даже сквозь рев двигателей было слышно, как по корпусу горохом простучали пули.
- Похоже, нам хана, - буднично произнес правый.
- Не каркай, - оборвал его Константин. - Полетаем еще.
- Какой, на хрен, полетаем, коли такая мишень…
Перед носовым остеклением тяжело, из последних сил прохромал разведчик. Сейчас он вскарабкается по трапу - и можно будет стартовать!..
- Прорвемся, - сквозь зубы процедил Калюжный.
По корпусу вновь дробно простучали пули.
"Только б в баки не попали!" - успел подумать Калюжный.
И в этот момент правый пилот вдруг громко вскрикнул. Его тело на мгновение напряглось, вытянулось в струнку и в следующий миг расслабилось.
- Женька! - вскрикнул командир.
Однако тот уже ничего не слышал. Он упал лицом на приборную доску. Его подергивающаяся голова громко цепляла шлемом тумблеры, нажимала кнопки, дробила стекло приборов. В работе двигателей мгновенно что-то разладилось, их рев изменился, утратил привычную синхронность. Стрелки на приборах заметались вразнобой, на панели вспыхнуло сразу несколько индикаторов, показывающих, что часть систем вертолета вышла в опасные режимы.
В чем была причина этого - то ли пули таки задели какую жизненно важную систему, то ли правый пилот, рухнув на панель, что-то повредил - разбираться времени не было.
Калюжный протянул руку, откинул тело убитого товарища назад. Обагренный кровью шлем громко стукнулся о заднюю стенку. Правый пилот начал тяжело, медленно сползать с кресла в проход. Возможности разбираться, жив он или уже нет, не было.
- Готово, можно взлетать!.. - просунулся в кабину борттехник.
Он по инерции еще заканчивал фразу, когда увидел падающее между кресел тело. Инстинктивно попытался поддержать его, однако Калюжный уже взял шаг-газ на себя и вертолет резко потянуло вверх. Прапорщик не устоял, инерция повела его назад, в салон. Мертвый правый пилот навалился на Калюжного. Из-под белого, пробитого в двух местах, шлема на комбинезон командира густо закапала темная кровь.
- Ну, уроды!.. Щас я вам!..
Он чувствовал, что вертолет поднимается не так, как следует, что движки не тянут, что машина плохо слушается руля высоты, рыская по курсу и клюя носом по тангажу… Он знал, что необходимо срочно уносить отсюда ноги…
Однако удержаться не смог. Поднявшись метров на десять - точнее определить было трудно, так как высотомер показывал какую-то абсолютную ерунду - Константин развернул машину, чтобы влупить-таки по зарослям НУРами. Вертолет, словно не понимая, чего от него хотят, болтался из стороны в сторону, потому времени на маневр ушло куда больше, чем можно было себе позволить.
- Уходим! - поняв, что хочет сделать командир, взревел сзади прапорщик. - Не до них!..
Калюжный не ответил. Он уже положил палец на боевую кнопку, готовый выпустить по зарослям весь боекомплект…
И в этот миг прямо перед его лицом на остеклении кабины появилось несколько дырочек с мутно потрескавшимися краями. Константин почувствовал глухой удар в голову, от которого отдернулся назад и громко ударился шлемом о заднюю стенку кабины. Крепко сжимавшая рукоять шаг-газа рука рванула машину вверх.
Калюжный от двойного удара - пришедшейся в шлем пули в лоб и затылком о стену - сознания не потерял. Несмотря на контузию, он сразу оценил, что двигатели не работают и что вертолет, заваливаясь на левый борт, начинает падать.
- Отлетался, - негромко проговорил сам себе Константин.
Он как-то разом ухватил события прошедшей ночи. Мысли о том, куда девается душа после смерти; прохладная кожа Ольги; ни к чему не обязывающий, и тем не менее вырвавший его из женских объятий, звонок контрразведчика; откровенное недовольство невыспавшихся товарищей… По сути, он сам угробил своих боевых товарищей. О себе в этот миг не подумалось.
И мысль: нельзя самому напрашиваться на боевые! Нельзя! Старая фронтовая заповедь!..
- Полста-второй! - надрывалась рация. - Что там у вас? Почему не отвечаете? Почему молчите?
- Нам полный звездец, - спокойно доложил Калюжный в микрофон, совсем не будучи уверенным, что его кто-нибудь слышит. - Подбит, падаем. Если уцелеем, попадем в руки бандитам. Прощайте!..
О том, что Евгений уже мертв, решил не говорить. Пусть родные хоть какое-то время думают, что он еще жив. Неведение в таком деле лучше…
- Полста-второй, ты где? Почему молчишь?..
Значит, не слышат! Следовательно, будем числиться в списках без вести пропавших.
И никто не узнает, где могилка моя!..
Земля приближалась медленнее, чем должна была бы. Либо это ему так казалось, либо по инерции продолжал вращаться несущий винт, гася скорость падения. В любом случае, понимал Калюжный, спасения нет. Он был готов умереть.
Чечня. Лагерь подготовки боевиков
Зульфагар - Аргун - Мансур - Муртаз
Хамлаев положил перетянутый скотчем пакет на стол и демонстративно отошел в сторону: мол, я, подобно шекспировскому мавру, свое дело сделал, что нужно принес, теперь могу и удалиться, если мое присутствие при вскрытии пакета необязательно.
- Спасибо, Шани, - небрежно сказал Аргун. - А где наш друг Хамид?
Вопрос был задан специально для Мансура, который все время, пока отсутствовали уехавшие за пакетом, просидел, нахохлившись, мерно перебирая четки, в углу в кресле.
- Он сказал, что устал и я его отпустил отдохнуть, - также небрежно ответил Шанияз. - Или он тут нужен был?
- Да нет, ты правильно сделал.
Они понимали друг друга.
- Там все в порядке?
- Да, в полном, - не вдаваясь в детали ответил Шанияз.
Мансур встревоженно переводил взгляд с одного на другого. За время отсутствия Хамлаева он много чего успел передумать и теперь его мысли скакали вразнобой, сталкиваясь и взаимно исключая друг друга. Происшедшее не вписывалось ни в одну из тех логических схем, которые выстроил в голове хаджи.
Зульфагар никак не должен был отпускать Хамида, пока пленка не будет просмотрена. Более того, он никак не имел права самостоятельно принять подобное решение без распоряжения Аргуна. А Аргун, вместо того, чтобы отчитать подчиненного за подобное самоуправство, спокойно признает правильность такого поступка…
Но тогда что же получается? А то и получается, что Аргун заранее знал, что Шанияз Хамида назад не привезет. Более того, не просто знал, а санкционировал это. Но когда и как, если они разговаривали в присутствии его, Мансура, и ни о чем подобном речь не шла?.. И потом главное: а куда вообще мог деваться Хамид? Просто пойти спать? Этого не может быть! Он не мог отправиться отдыхать так просто, не поговорив с Мансуром. Значит, его сюда не вернули специально!.. Но тогда выходит, что их и разделили специально, чтобы… Чтобы допросить порознь! Но кто тогда сейчас занимается с Хамидом?!.
Мансур почувствовал, что его прошиб холодный пот. Неужто?.. Неужто Хамида отдали на допрос Абу? Ведь могло же быть так, что Хамиду не простили потери отряда, а тут еще эта таинственная история с передачей Аргуну послания… Решили выяснить подробности, как попал сюда этот злосчастный пакет… Неужели сейчас где-то в зиндане садист Абу пытает… Да причем тут пытка?.. Пытать можно кого-то лишь в случае, если у человека хотят выведать что-то секретное, в то время как несчастный командир погибшего отряда говорит все, как на духу. Так что садист Абу не пытает, а просто наслаждается истязанием Хамида?..
Рассматривая пакет, Аргун искоса наблюдал за поведением Мансура. У того на лице не отразилось никаких чувств - сказалось культивирующееся в среде исламских богословов умение скрывать свои эмоции. Однако вдруг густо заблестевший на его лбу пот показывал, насколько тот испугался. И камни на четках стали в заметно подрагивающих пальцах пощелкивать чуть чаще и не столь размеренно, как до сих пор…
Волнуется богослов, волнуется!.. Что ж, пусть поволнуется, ему это полезно… Откровенней будет!
- Шани, будь другом, включи, пожалуйста, "видик", - попросил Аргун. - Посмотрим, что это нам такого интересного передали… Ради чего нужно было перестрелять целое стадо ослов, в хвосте которого плелся баран по имени Хамид…
Мансура он не упомянул. Однако от этих слов тому стало еще страшнее. Какая же злость сейчас кипит в душе Аргуна, если он, всегда сдержанный и подчеркнуто корректный человек, не сдержавшись, своих же погибших соратников по борьбе громогласно обозвал ослами и баранами!..
Между тем Аргун взял в руки пакет, покрутил его. Достал из стола ножницы… Нацелился взрезать плотную бумагу…
И вдруг поймал себя на том, что боится его вскрыть. Причем, боится отнюдь не той информации, которая может оказаться на пленке. В конце концов, ситуацию он контролирует, так что сумеет, если придется, скрыть само существование пленки в секрете. Или же преподать ее соратникам в выгодном для себя свете, быть может даже после исчезновения Мансура. Его, этого хаджи, при необходимости убрать будет куда легче, чем Хамида - он не входит ни в одну официальную структуру лагеря, а потому может сгинуть вообще без следов. Вон хотя бы в подвал-зиндан спустить его потихоньку - и концы в воду.
Впрочем, торопиться в этом деле стоит. Быть может, и не возникнет нужды прибегать к крайним мерам. Священник все-таки, хаджи, личность известная…
Нет, Аргун испугался не той информации, которая могла содержаться на кассете, он испугался совсем другого. Ему вдруг подумалось, что таким образом русские могут попытаться от него избавиться. Сейчас он вскрывает пакет, а он взрывается. Или внутри его все пропитано ядом… Или заминирована и должна взорваться кассета (если, это, конечно, кассета), когда ее вставляешь в гнездо видеомагнитофона…
Слишком много в разное время он наследил по России, так что чего-то подобного от нее вполне можно ожидать.
Что же делать? Вызывать саперов-минеров-взрывотехников? А если там все в порядке, если и в самом деле это обыкновенная кассета, на которой имеется некий компромат на него, Аргуна? Тогда сам факт ее существования станет-таки широко известным, тогда убийство Хамида потеряет всякий смысл, тогда придется-таки давать отчет руководству о происхождении кассеты… Нет, это не дело.
Может быть и в самом деле погорячился, приказав Зульфагару убить Хамида?.. Все же первое принятое решение далеко не всегда самое верное…
Знать бы, о Шайтан, что на этой кассете!
А ну как там и в самом деле бомба? "Фээсбэшники" - те еще ребята, на такие выходки способны!.. И уже сегодня вечером по всем агентствам и телеканалам сообщат: мол, в результате спецоперации убит известный чеченский террорист, невесть с каких пор объявленный в федеральный розыск имярек… Хотя нет, сейчас свое участие они светить перед общественностью не будут - все же Хасав-Юрт уже состоялся, благодарение Аллаху и Лебедю, которые дали моджахедам вожделенную передышку для того, чтобы накопить силы для дальнейшей борьбы… Просто кто-нибудь на Лубянке получит медаль или благодарность в закрытом приказе. Бойцы невидимого фронта, Шайтан их побери!
Но что же делать?..
Аргун поднял глаза и наткнулся на выжидательный взор Мансура.
Ха, так вот же он сидит, выход! Уж его-то, правоверного мусульманина, совершившего хадж, если что, Аллах защитит…
Аргун положил пакет на стол, прошелся, будто в задумчивости, по комнате.
- Значит, Мансур, гяуры сказали передать этот пакет именно мне? Ты ничего не путаешь?
- Да-да, из рук в руки, - хаджи не мог понять, почему Аргун медлит.
Однако тот по-прежнему не спешил.
- Ну что ж, тогда открывай, будем смотреть, что эти гяуры мне передали… И ты сам вместе с нами посмотришь, из-за чего это они вас двоих похищали…
Ничего не понимая в происходящем, Мансур поднялся с кресла, подошел к столу. В нерешительности оглянулся на Аргуна.
- Так что, вскрывать?
- Да-да, конечно. Мне нечего скрывать от своих соратников, - несколько высокопарно отозвался тот. - Я вам доверяю…
А сам подошел к двери, приоткрыл ее. Муртаз поспешно вскочил, смущенно стащил с головы наушники.
- Что слушаешь?
Аргун задал этот вопрос просто так, чтобы хоть как-то объяснить ничего не понимающему Мансуру, по какой причине он выглянул в другую комнату. Не говорить же святоше, что теперь, если у священника в руках сработает взрывное устройство, Аргун от этого пострадает в самой незначительной степени, потому что, по сути, находится в другой комнате.
Однако Муртаз смотрел на него так испуганно, что Аргун не мог не заметить этого.
- Так что?
- Да вот, музыку… - Муртаз ткнул дрожащим пальцем в клавишу магнитолы, выключая ее.
Ничего больше не спрашивая, Аргун подошел, включил ее вновь, поднес наушник к уху… Стоявший ни жив ни мертв Муртаз не мог себе представить, насколько в этот миг ликовал его начальник. Ведь у него появился повод вполне законно и объяснимо покинул взрывоопасное помещение.
- Мансур, включай кассету, я сейчас, - крикнул он, на секунду обернувшись от магнитолы.
В это мгновение Муртаз быстро перещелкнул тумблер. И после этого облегченно вздохнул.