Квартира подруги уже не казалась мне безопасной, да и надо быть полным свинтусом, чтобы так ее подставить. Поэтому я, придумав несуществующего кавалера, сбежала в гостиницу. Мои евро таяли, вместо того чтобы заработать я транжирила последние сбережения. Но не позвонить сыну я не могла.
- Сыночек, ну как у вас дела. Как Света, Анечка?
- Все путем. Ты как? - и шепотом. - Береги себя.
Слезы не дали мне говорить. Сыночка моя, зая. Отчего тебе непременно надо было взрослеть и становиться подкаблучником.
Разговор с сыном так расстроил, что пришлось воспользоваться мини-баром в номере.
Попивая холодное пиво я смотрела от скуки в окно. Даже находясь в опьяненном сознании я поняла: Меня выследили.
Напротив гостиницы то и дело проезжал мотоциклист, весь в черном. Снова шел дождь и я переодевшись в кожаную куртку переложила все документы и деньги в карман. Как только открылись магазины, я зашла и купила миленькую коробочку для камешка из четок. Ведь именно ее я должна вернуть.
Что-то я такое читала, о числе бусин в четках, какое-то священное число, правда какое так и не вспомнила, да оно и не важно. Мотоциклист ехал за мной от самой ювелирной лавочки. Сев под самый большой зонт я положила на столик коробочку с самого края, мотоциклисту оставалось только протянуть руку и все. Но он, отчего-то схватил мою сумочку со спинки кресла и был таков. Наверное, сквозь черное стекло шлема ему не видна была коробочка, ну и дурак.
Пока мотоциклист мчится с моей полупустой сумочкой, есть время рассказать, наконец, читателю, как я простая русская баба, оказалась дружна с немцами - баптистами.
Это началось еще в детстве.
Ах, милая 88 школа - восьмилетка. Оазис знаний в мире стареньких частных домиков. Но вот пришли строители возвели новые дома и школу тоже, а нашу старушку закрыли, нас всех раскидали по девятым классам, к чужим учителям и одноклассникам. В прежней школе училось много немцев-баптистов. Эльвира - прекрасный аналитический ум, она задачник "Сканави" щелкала как семечки. Оля Вагнер, девочка с такой фамилией была уличена в краже. Сапог, и только наш школьный коллектив ее спас от тюрьмы. И это не шутка. Денег в ее семье заплатить штраф не было, семья десять детей, и наш класс взял ее на поруки. Эльза и Франц, неразлучная парочка. Я училась с ними потому, что мама снимала комнату у одной из бабушек немок, а потом когда были построены дома хрущевки, нам дали квартиру. И новые ученики в новой школе, эти снобы, въехавшие в городские квартиры без году неделя, считали меня своей. И немцы-баптисты тоже.
Дружбе моей с учениками баптистами способствовало мое антисоциальное положение. В силу каких-то мистических причин в пионеры меня не приняли, я лежала в гипсе почти полгода. В комсомол я тоже не вляпалась, болела смешной банальной свинкой. То, что я узнала о баптистах потом, меня очень удивило, в моем детстве меня сажали за общий стол, может они и выбрасывали за мной посуду, хотя я не уверенна. Все они, несмотря на свою феноменальную работоспособность и честность, были бедны, и спасала их именно община.
Странно, дружба моя с ними не закончилась после школы, немцы мои, вот уже больше двадцати лет пишут мне письма, еще и в гости позвали.
Когда СССР развалился, стало возможно свободный выезд на ПМЖ, и за переписку с эмигрантами, можно было не бояться, что кто-то придет и увезет в "черном воронке", или, как там в романах?
Но воспоминания никак мне не могут помочь в моем положении затравленного зверя.
А ведь Эльза имеет родственников Италии. Может туда податься?
Но по возвращении меня ждал неприятный разговор с Эльзой..
- Господи, Катька, во что ты опять вляпалась. Все у тебя наперекосяк. Приходили два угрожающих вида негра, и спрашивали тебя. Мы не хотим связываться с полицией, ты наш друг, но соседям это не понравиться.
- Эльза, может мне в Италию перебраться.
- Пока посиди в гостинице. Надо подумать.
В гостинице меня ждал сюрприз, причем не из приятных. Все вещи перерыты, и снова записка - "Отдай то, что тебе не принадлежит".
Оставаться в номере было страшно, я позвонила с мобильного Эльзе. Приехал Франц погрузили мои наспех собранные вещи. Камешек я вдела в шелковый шнурок и повесила на шею, так мне показалось надежней.
Вот кажется все знаешь о человеке, можешь с точностью, как он поведет себя в той или иной ситуации, но следующие два часа доказали мне, что ничего-то мы о своих друзьях не знаем.
Как только Франц вытащил карточку из автомата для проезда по автобану, это стал другой Франц. Машина понеслась под 250 км, у меня заложило уши, как в самолете и я в ужасе зажмурилась. Когда я все же открывала глаза, я видела порозовевшее от удовольствия лицо моего друга детства. Вот он настоящий Франц. Шумаххер чертов.
Маленький приграничный городок К. был бы похож на сотни других в Германии, если бы не трасса. Трасса была его артерией, его Клондайком и Эльдорадо. Все туристические автобусы, дальнобойщики и просто праздно разъезжающие в каникулы европейцы, непременно ехали через городок К.
Здесь Франц меня сдал с рук на руки Гальке Василевой.
Та выглядела превосходно. Все те же химические кудряшки, все те же стрелки в уголках глаз.
Дружили мы с ней недолго, всего то седьмой класс когда нас и перевели в новую школу. Потом уже не помню, почему наша дружба закончилась, но вот теперь надо думать, есть о чем поговорить.
Франц уехал. Галка поведала мне о своем раннем вдовстве. Пашка за которым она уехала в Германию, погиб на пожаре и ей, не имеющей детей платили неплохую пенсию. Жила она в прелестном домике и сад был ухожен. Все очень чинно и по-бюргерски добротно.
- А ты в прекрасной форме, Катюша, конечно, округлилась, но тебе это идет. Очень женственно. Франц сказал, что тебе нужна работа. Я пока тебя не видела даже и не представляла, чем тебе помочь. Но теперь вот знаю. В магазин нижнего белья гера Питера нужна продавщица. Время отпусков и нет продавцов.
- Да там, наверное, помоложе нужны?
- Да нет, это не имеет значение. Здесь нет, как в СНГ дискриминации по возрасту.
- Ну, если так, то и славно.
В магазин мы попали уже часам к шести. Пока душ, чай и сплетни, мне вроде уже и идти никуда и не хотелось, но Галка, одолжив мне свой сарафан, все же уговорила меня пойти. "Паспорт возьми". - Предупредила она.
Магазин видимо не работал, окна были закрыты, но сам хозяин оказался за прилавком. Он улыбнулся, типичная дежурная улыбка, и обвел торговый зал рукой. В небольшом помещении было товара на любой вкус. Женщины меня поймут, хотя и мужчины тоже. Изобилие кружев, ленточек, а уж гама цветов и фасонов белья заставили мое сердце учащенно забиться.
- Д, восемьдесят? - перевела подруга.
Я смущенно кивнула.
Гер Питер снял с манекена алого цвета корсет, пояс и ажурные чулки в цвет и сказал: "Битте, фрау Катя".
Мы с Галкой последовали в примерочную, она помогла мне во все это облачиться.
- И чулки давай.
- Да не ношу я их.
- Ну, хоть раз в жизни попробуй.
Я подчинилась. В зеркало на меня смотрела Мерлин Монро, нет Бриждит Бордо.
- Гут, зер гут, - прошептал заглянувший гер Питер. - Презент, фрау, Катя.
- Дарит. Не снимай.
Сарафан одели сверху. Все что надо было утянуто, а грудь просто плыла по воздуху. Я почувствовала себя королевой красоты.
Перешли к делу. Пока мы пили кофе, гер Питер рассматривал мой паспорт. "Гут". - Снова сказал он и положил мой паспорт в бюро и закрыл его на ключ. Потом сделал приглашающий жест, и мы последовали за ним. Коридор был слабо освещен, но видно было много дверей и, открыв одну из них, мы попали в "аквариум", в нем был стол и стул, стилизованный по 18 век, на стуле сидела молодая девушка в прозрачном пеньюаре и ослепительно белом кружевном белье.
- Оксана, - гер Питер щелкнул пальцами. Секс-дива стала демонстрировать позы. Меня словно кипятком окатили. Да, они сдурели все что ли?
Я попыталась уйти, но хозяин магазина схватил меня за запястье и что - то громко и быстро начал говорить.
"У него твой паспорт. На тебе его белье, пару лет в тюрьме сделают тебя старухой. Ты чего глупая испугалась? Ты просто будешь демонстрировать белье и все".
- Я вызову консула.
- Не смеши. Ты не доживешь до утра в тюрьме.
Гер Питер открыл следующую дверь и меня ввели в "будуар": стол, стул, банкетка.
Галка помогла мне снять сарафан.
- Хоть книжку дайте.
Кто-то невидимый принес книжку, на обложке красовалась дива с грудью похожей на воздушные шары братьев Люмьер.
Гер Питер сам усадил меня на стул, закинул ногу за ногу и положил книгу так, чтобы она не закрывала мне грудь. Дверь в замке закрыли.
Горел свет, шторы были закрыты и постепенно мандраж мой прошел, детектив знаменитой писательницы увлек, и когда с тихим шелестом раздвинулись шторы, я была абсолютна спокойна. За стеклом уже был вечер. Ходили люди, сверкая фарами, проносились машины. Никому до меня не было дела. Время остановилось. Мне приносили кофе и бутерброды, выводили по нужде. Когда затекла спина я, вспомнив уроки Оксаны, попробовала встать на стул и коленями опереться о стол локтями. Боль в спине поутихла.
"Гут" - разнеслось по комнате, значит здесь еще и видеокамеры натыканы. Я устала до чертиков. Встала и стала прохаживаться по комнате, когда я очередной раз села на стул, я увидела их. Немолодая пара пенсионеров. Он огромный и крепкий, она сухая и плоская. Мы встретились взглядом со стариком, и он хищно улыбнулся, но потом они ушли, и я про себя послала их еще дальше.
Но не прошло и пяти минут, ключ в замке повернулся, и на пороге появилось нечто. Бесполое существо, одетое в форму копа из боевиков, но с настоящей дубинкой. Из-за ее спины выглядывал тот самый здоровяк - пенсионер.
- Битте! - прогремело существо.
Зацепиться в "аквариуме" было не за что, я выставила впереди себя стул, но он отлетел в сторону вырванный мощной рукой монстра, в лицо мне брызнули чем-то липким и пахнущим бабушкиной шубой. Ах, да, - теряя сознание, вспомнила я. - Нафталин.
И все темнота.
Очнулась я в полной тишине. Открывать глаза было страшно и стыдно. Но открыв, их я увидела стерильно белые потолки и поняла, что так чисто может быть только в больнице. В изголовье стояла вся зареванная Галка, а на стуле у кровати сидел полисмен.
Записав все мои личные данные и отдав мне мой паспорт, он спросил: "Когда в последний раз вы видели гера Питера".
- Я его не видела, а слышала.
- Во сколько?
- Ну, темно было, но люди еще ходили.
- Вас забрала скорая в три часа ночи с шоком от аллергии. А в два часа, как утверждает экспертиза, гер Питер был мертв.
Ну, сами посудите господин полицейский, я была в запертой комнате, меня там видели люди и много. Я не причем.
- Шум, призывы о помощи вы слышали?
- Ничего, в комнате прекрасная звукоизоляция.
- Выздоравливайте.
И полисмен ушел. А я с помощью Галки добралась до дома, где сорвав ненавистно белье, кинула его в корзину для мусора.
Потом мы расслаблялись "Мартини".
- За что, ты так со мной?
- Да я клянусь тебе, даже полиция не знала, что у него притон. Такой уважаемый человек, магазин в центре города.
- Врешь, по глазам твоим бесстыжим вижу, врешь!
Открыли еще бутылку. Когда она была наполовину пуста, я начала снова.
- За что?
- А, за Витьку Пелах!
- За какого Витьку?
- Да за того самого, чьи записки ты мне показывала: "Катя, ты мне очень нравишься, давай дружить".
- Так ведь это в девятом классе было. Да и не нравился он мне, и ничего у меня с ним не было.
- Ага, а Сашку Беззабаву помнишь? Как он на весь спортзал орал, на канате вися: "Катя, тебя Витька Пелах любит!"
- Так это ты мне через столько лет припомнила? Ну, спасибо подружка.
- Да, да! А ты сука жила, как я двадцать лет без любви? За Пашкой этим вонючим. В Германии этой долбанной. Да у меня это единственная любовь была за всю жизнь, и ту ты украла.
- Да, дурра ты Галка. Я ведь ничего у тебя не крала. У меня самой такая же безответная любовь была, к Юре Вайману. А с не любимым я тоже жила, правда, три года. И как ты сыром в масле не каталась. Но я счастливее тебя, ты права. И сын у меня есть, и друзья настоящие. И от любви своей несбывшейся - я стихи писала, а не друзьям мстила. Все видеть тебя не хочу. Злыдня ты Васильева и стерва. Так и скажу всем.
Последние евро я истратила на такси до Н. и звонка Оле Вагнер.
- Конечно, приезжай, Кэт, прорвемся!
В дороге поменяла симку и позвонила Францу.
- Ты где? Тут Галка звонит, говорит, что люди в черном ее допрашивали, и чуть ли не пытали о тебе.
- Да это у нее от пьянки глюки или белочка. - отшутилась я. А сама подумала, что пьяной Васильевой негры показались "людьми в черном". Ну так ей и надо, заразе. А афроамериканцы эти тупые, не того человека на встречу послали, нет чтобы взять коробочку еще в Дюссельдорфе со стола, он как барсеточник московский сумочку подрезал. Ну, это уже их проблемы. Бусинку я не отдам, и вы меня не найдете! Вот, вам! Выкусите!
Все легальные способы, такие как самолет и автобус для пересечения границы были отвергнуты, и на окраине Н. меня ждала Оля Вагнер. Оля, та самая девочка - воровка, поразила меня в самое сердце. Поджарая, как кобылка, черные волосы развеваются по ветру. Все эти байкерские наколки и пирсинг в самых неожиданных местах. И это в сорок пять. Мотоцикл она водила сама, ее дружок с пивным пузом, вызвался нас сопровождать.
До границы с Польшей ехали ночью, по обе стороны леса и леса. Словно и не Европа. Отчего вспомнилась песня "Беловежская пуща", Именно пуща, первозданная и пугающе безлюдная, мелькала по обе стороны трассы.
Ближе к рассвету нас попытались остановить, на дороге лежало срубленное дерево. Ольга нажала на газ, и мы взлетели, как каскадеры. Я думала только об одном - не разжимать руки. Мы уезжали все дальше и быстрее, а преследователям остался на память только Ольгин шейный платок. Вслед нам неслась отборная, надо думать польская матерщина.
Так мы пересекли польско-немецкую границу.
В Лодзе меня встретила Маркова Таньча. Таньча, моя давняя подруга из моего недолгого студенческого прошлого. Небольшого росточка, с россыпью веснушек на небольшом скуластом личике она была очень фотогенична, а уж страсти в ней, бывшей спортсменке-легкоатлетке хватило бы, на сто нимфеток. Она перезажимала все девичье население общаги, за исключением девочек - азиаток. Она заставляла меня ревновать себя словно мы не подруги, а любовницы. Это ей вслед напившись, кричали местные - лесбиянка!
При всем этом она любила своего парня и дождалась его из армии, и он увез ее на Украину, к своим сбежавшим из Таджикистана родителям. НА Украине после распада СССР Таньча забросила диплом и стала челночницей, причем очень успешной. Начинала с контейнера, а теперь у нее уже два бутика в городе. В Лодзь она приехала за товаром.
Мне вспомнился ее рассказ, как это было первый раз: живя на Украине, украинской мовы она так и не освоила. Но товарки по бизнесу ценили ее вкус и чего греха таить хорошую физическую подготовку, поэтому взяв Таньчу с собой, они ее умоляли не разговаривать. Ибо не любят поляки москалей, по крайней мере, в Лодзи.
Подружка моя, имевшая уж двух детей, и прочный бизнес в городе выслушала мою историю недоверчиво.
- Таньча, переправь меня в Москву к Эльке, она логист в крупной компании, деньги есть и голова гениальная, ну ты помнишь. Может она разгадает эту хрень случившуюся со мной.
Маленькая пожилая нимфетка, облобызала меня на дорожку, поставила пару засосов на шее, и ущипнула за грудь так, что слезы брызнули из глаз.
В огромном автобусе украинских челночников, хоть и виза была в порядке, я пряталась всю дорогу за баулами, так я почти вернулась на родину. В Сумах меня встретил Таньчин муж и проводил до аэропорта, самолет на Москву, слава богу, улетал через сорок минут.
В самолете я пугалась всех, чей цвет кожи был хотя бы на полтона темнее моей. Мне все чудилась еврейская мафия и чернокожий синдикат. Но все обошлось.
В Москве меня встретила Элька, на шикарном "Лексусе", цвета птицы счастья. Да, да той с ультрамариновыми крыльями. Пентхаус, и все то же меню, что и в нашем далеком детстве: штрудели. Мама Эли готовила их почти каждый день. Кормить семь ртов, когда оба родителя инвалиды по болезни сердца, было почти невозможно. Вспомнили с подружкой, как она бухнулась в обморок на уроке литературы, элементарно от голода, потом смеясь - о математической олимпиаде.
Элю выдвинула от школы на городскую математическую олимпиаду, да она бы и в Москве бы всех победила, но она отказалась.
- Вера запрещает, - смотря упрямо в пол, сказала прозрачное создание.
- Вон! - орала директриса. Вернись Гейндрих, иди, подумай, поговори с родителями.
Элька так и не пошла на олимпиаду, уехала в 90-х в Германию, а теперь вот логист в огромной и жутко престижной компании здесь в России.
Выслушав мой рассказ, она взяла мой паспорт и, постелив мне в гостевой комнате, сама ушла к себе в кабинет.
- Доброе утро соня, - Эля была в строгом офисном костюме.
- Эль, ну не томи, что там не так?
- Все нормально, под лупой смотрела все страницы, виза, печать вот метки германской полиции все нормально.
Элька уехала в офис, и я впервые за много дней позволила себе расслабиться, уснула, сном праведника.
Разбудил меня включившийся домофон.
- Это консьержка Анна, Господа из 324 квартиры, к вам посетители.
- Кто?
- Приличные люди, из посольства Абу-Грейда.
- Нет!! Это ошибка. Не пускайте!
Я позвонила подруге и та приехала, правда знаменитые московские автомобильные пробки, задержали нашу встречу, часа на три.
Я рассказала подруге о визите моих "африканских друзей".
- Ты не обижайся, полетишь в одну южную страну, причем насколько я знаю, границу ты сможешь перейти без проблем и без регистрации.
Конечно, это решение она приняла еще вчера, кому нужны чужие проблемы.
- Эля не пугай меня, я со страха ничего не понимаю.
- Глупышка, я про Узбекистан, и город твоей студенческой молодости - Ташкент. У тебя ведь связи в самом КГБ узбекском.
- А это ты о Абдали! Точно, он полковник там в органах.
- Вот и славно, полетишь до Чимкента, там, на такси до приграничного поселка, а там он тебя и встретит. Сама не звони, давай номер я с работы позвоню. Все поехали в аэропорт.
Я, конечно, не стала спорить: во - первых от обиды, во-вторых, я верила Эльке, больше чем кому либо.
Если она так решила, значит, так надо.
Вспомнились упреки сына, что живу чужими подсказками, что не умею хитрить, требовать и настоять на своем. Ну, меня уже не переделать, буду доживать "белой вороной" в наш прагматичный век.
"Температура в аэропорту города Чимкента 38 градусов. Желаем приятного отдыха".
Пересев в маршрутку, едущую до границы с Узбекистаном, я уже тихо постанывала. Как я жила в Ташкенте три года? Это бездонное небо с четырех утра уже тридцать в тени, и ни дуновения ветра?