- Колдун и маг, достигший вершин темного мастерства. Он был одним из моих подданных. Когда Орда вплотную подошла к моим владениям, я послала его в ставку Хана, разведать обстановку, а если можно, то и помешать Орде вторгнуться на эти земли. Уже через месяц Бустрофедон занял престол Орды, но не повернул свою армию назад, а продолжил набеги на земли Роканкора с еще большей наглостью. Мне донесли, что Бустрофедон стал обладателем Кольца Власти, которое делает сильного непобедимым, а слабого подчиняет своей воле. Колдун знает об этом свойстве Кольца и пользуется им лишь в самых крайних случаях. Кольцо спрятано в замке Рюр. Там его стережет один из князей Орды - Сеглан-хранитель. Отняв Кольцо у кочевников, ты обратишь Орду в бегство. Если это случится, я пожалую тебе титул герцога и женю на своей дочери со всеми вытекающими отсюда обстоятельствами.
- Да, я сделаю это! - твердо сказал Колвин, ища взглядом зардевшееся личико прекрасной принцессы. - Голубая Орда прахом ляжет у твоих ног, о королева!
- Ну и чудненько! - ответила та, окидывая лорда оценивающим взглядом. - А пока проявите галантность, сударь, прогуляйтесь по садику с ее высочеством!
Светило солнышко, пели птички. Лорд Колвин шел по тенистой аллее, держа в руке пальчики своей любимой. Чтобы завязать разговор, он рассказал Ридине пару солдатских анекдотов, из тех, что каждый понимает в меру своей испорченности, Ридина не поняла абсолютно ничего, и лорд был безмерно счастлив.
Но вот только долго ли продолжится это счастье? Сколько лет, дней, часов, мгновений?.."
- Нисколько! - отрезал я холодно. - Или трое в доле, или ни одного! Во-первых, Хомяк-муж моей сестры, и благосостояние его семьи мне не безразлично. А во-вторых, - я смягчил тон и даже хитро подмигнул Павлику, - только Хомяк знает в лицо того дядьку. И дядька пойдет на связь только с Хомяком. Теперь понял, почему я ищу Святослава? Я людям щенков наобещал, мне на работу названивают, деньги носят. А товара нет. Не подскажешь, где Славку искать, - плакали наши денежки. Так где же он?
- Макс, - проникновенно сказал Павлик, - так ведь я и правда не знаю!
- Может, он у девчонки своей отсиживается? - закинул я удочку.
- Может… - в голосе юноши звенело сомнение. - А у которой?
- У Люськи, - брякнул я наобум.
- Во! Иди к Люське! - обрадовался Пысин. - Он наверняка у нее!
- Схожу! - обрадовался я. - Ты адресок знаешь?
- Не-а. Я ее и саму-то не видел ни разу!
- Так с чего ты взял, будто Хомяк у нее?
- Ты же сам сказал… - обиделся юноша.
- Та-ак… Значит, не у Люськи.
Правду говорит народ: простота хуже воровства. Теперь вы поняли, почему я упорно величаю этого толстого и лысого недоросля "юношей"?
- А может, Хомяк у Любки?
- Может, и у Любки, - охотно согласился со мной Пысин.
К этому моменту я уже кипел изнутри.
- Павлик, друг мой, - сказал я, еле сдерживая ярость, - ты видел хотя бы одну Славкину подружку? Нет? Ты слышал от него хотя бы одно женское имя?
- Сто раз! - обиделся Павлик.
- Ну и что Хомяк говорил тебе о своих женщинах?
- Он говорил, что он не промах, - серьезно ответил Павлик, и мне захотелось надеть ему на голову кувшин.
- Ты, я думаю, в ранней юности тоже был не промах, - боюсь, что в моих словах в этот момент было мало убежденности. - А сейчас-то… сейчас Хомяк с кем гуляет? Подумай, маленький, и ответь!
- А сейчас его семья заела, - охотно зазвучал Пысин. - Мы со Святославом люди семейные, мы с ним копейку в семью несем. Я думаю, Макс, нет у него постоянной подружки. А мимолетные его амуры я не считал и в протоколы не вносил.
- Так где же он тогда? - версия супружеской неверности Хомяка давала трещину. - Выкладывай, Павлик, что здесь произошло интересного на прошлой неделе?
Пысин начал старательно вспоминать. С минуту он молча шевелил губами и пальцами, мычал и мекал. Потом изрек:
- В понедельник нам аванс платили, в среду вечером в зале драка была - Хомяк шпану разнимал. В четверг утром я ему икону продал, в пятницу он с директорского телефона в Москву звонил по междугородке. Вот и все, пожалуй.
- Та-ак, - сказал я, - давай по порядку! Аванс вы получили обычный? Ни больше, ни меньше?
- Конечно, обычный! - ответил Пысин с явной обидой. - Аванс - он аванс и есть!..
- Понятно. А драка? Знакомые дрались или пришлые?
- Да Игореха Зуев с чужими связался. Завзалом милицию вызвала. Чужих замели, а Зуева Хомяк через служебный ход выпустил. У них с Зуевым какие-то дела. Ты же знаешь…
Я знал. У меня с Игорьком одно время тоже были кое-какие дела. Но вряд ли эти события могли стать причиной пропажи Хомяка.
- Так, теперь - икона. Что это была за икона?
- Икона как икона. На доске. В четверг, как только мы открылись, подошел ко мне в "предбаннике" мужичок. С похмелья. Это ведь сразу заметно. Денег, говорит, нет - возьми икону. Хорошая, говорит, вещь. Крепкая. А сам за нее только комплекс с пивом и попросил, Ну, думаю, почему бы мужичку не помочь! Взял икону, поставил ему два литра пива да бараньи кости. Тот выпил, съел и ушел. Я иконку сначала домой решил унести - в хозяйстве пригодится. А Хомяк: продай да продай. Вот и уступил я ему эту доску за четвертную, себе в убыток. Мне, Макс, деньги нужнее!
Кажется, вот она, зацепочка!
- А что за икона? - всеми силами пытался я не показать своего интереса.
- Во-от такая доска, - отмерил Павлик пухлыми лапками изрядный кус воздушного пространства. - Нарисован стол и три бабы. На столе рюмка стоит. И вообще - икона как икона.
Что-то смутно напомнило мне это описание. Вот только что?
- Старая была икона? - спросил я осторожно.
- Да, - ответил Павлик, - грязная. Эх, не догадался я ее сначала пемоксолью отшоркать! Тогда бы меньше чем за три "красненьких" Хомяку не отдал!
- А человек тот, что икону принес?..
- Мужичок этот мне не знакомый. Лет ему этак шестьдесят с хвостиком. Невысокий такой, тебя пониже. В сером пальто с каракулем. Такие польта в шестидесятых годах были модными. А под пальтом у него старые галифе и свитер. Да я толком его и не разглядывал.
- А кому Хомяк в Москву звонил, ты не знаешь?
Пысин этого не знал, а я вот - догадывался. В столице у Славки был только один приятель.
Окончился обеденный перерыв. В зал пивбара ввалилась первая партия жаждущих.
- Павлик, у тебя клиенты! - кинула, проходя мимо нас, гранд-дама - завзалом.
Пысин дернулся было уйти, но вернулся и свистящим шепотом спросил:
- Макс, а зачем ему кости? Ну, тому… дядьке из питомника?
- Темнота! - ответил я. - Собакам мясо положено. А кости-то бараньи! Сечешь поляну?
- Секу! - все еще шепотом ответил Павлик и бодро заспешил, махнув мне на прощание рукой. Только не в зал, к клиентам, а на кухню - к бачку с пищевыми отбросами. Там ему и было самое место, по-моему.
"ТРИ МУЖА В ОДЕЖДАХ ПУТНИКОВ"
- А, это ты… - сказала Ася, открыв дверь.
- Опять плакала?
- Вот еще! - всхлипнула сестренка. - Плакать из-за этого кобелины! - и, уже не сдерживаясь, убежала, рыдая во весь голос.
Я нашел ее в комнате на диване, сел на краешек и, погладив сестренку по гладким черным волосам, сказал как можно более убедительно:
- Я узнал точно: женщины здесь ни при чем! - Конечно же, полностью в этом я был не уверен. Только Аське вовсе не нужна была сейчас объективная истина - сердце ее жаждало успокоения. - Я был у Славки на работе и допросил с пристрастием его напарника, Пысина. Ты ведь его знаешь… Так вот - у Славки нет и не было кроме тебя ни одной женщины. Иначе я узнал бы!
- Так куда же он подевался-то? - сквозь слезы запричитала моя Аська, но что-то в ней уже изменилось.
- А вот это мы с тобой сейчас и попытаемся выяснить! Давай пои меня чаем, и мы с тобой подумаем вместе, в какую щель наш Хомяк забрался.
Ася уже снова почувствовала себя хозяйкой, сбегала в ванную - плеснуть в лицо воды, потом - на кухню, погреметь чайником.
- Слушай, Ась, - окликнул я ее как можно более беспечно. - Славка никакую икону домой не приносил?
- Приносил, - ответила она из кухни. - Грязную такую. Совсем одурел: выпросил у меня замшевый лоскут и полвечера ее все чистил да чистил… Тебе с каким вареньем, с брусничным или с рябиновым?
- С брусничным. А где икона?
- Загляни под диван. Он туда ее сунул.
Я полез под диван. Аська вся в маму - отличная хозяйка. Под диваном не было ни пылинки. Но иконы, к сожалению, тоже.
Только теперь я убедился, что женщины к исчезновению зятя действительно не были причастны. Святослав не из тех, кто дарит своим пассиям древнерусскую живопись. Хомяк исчез вместе с иконой - значит, она того стоила.
Ася пригласила меня к столу, и я, пожертвовав собой ради сестры, самоотверженно добавил к тому квасу, что уже плескался у меня в желудке, стаканчик крепкого чая с пряником.
- Итак, Асенька, расскажи об этой иконе поподробнее!
Сестренка вздохнула отзвуком недавних слез и налила мне еще стаканчик. Я отважно пригубил чай и посмотрел на Аську в ожидании.
Икона была большая, размером почти с журнальный столик. На ней нарисованы три ангела с крыльями. За чаепитием. Там, кажется, даже самовар стоял. На иконах бывает золотой оклад, а на этой его не было. Самая что ни на есть обычная икона.
Я со вздохом допил чай, и сестренка налила мне третий стакан. Потом она мыла посуду, а я пошел в комнату, булькнув желудком, присел на диван и осоловело начал разглядывать корешки книг в шкафу напротив.
Года два назад Хомяк приобрел польский гарнитур "жилая комната". В комплект входил и книжный шкаф. Славка самозабвенно занялся его заполнением. Сперва он накупил в магазинах целую кучу совершенно не нужной ему публицистики. Эти книги, попав на полку, придали шкафу обжитый, но не слишком-то солидный вид. Нынче, в эпоху книжного бума, когда гарнитуры "жилая комната" есть в каждой преуспевающей семье, такие несолидные шкафы не уважают. И тогда Хомяк совершил самоотверженный поступок - за два года он заполнил полки шкафа сверхдефицитом. Все добытое он мужественно прочитывал, а вытесненную с полок публицистику щедро раздаривал сослуживцам, завоевав тем самым в коллективе славу мецената и бессребреника.
И вот сейчас, рассматривая пестрые корешки, я наткнулся взглядом на один, который привлек мое внимание. Я снял книгу с полки и раскрыл ее.
"Жил старый кочевник Авраам, и давно было ему дано обетование, что станет он родоначальником целого народа. Проходили годы, состарились он и его жена, и уже по законам естества не могло быть у них потомства…
Три мужа в одеждах путников с посохами подошли к шатру гостеприимного старца. Он пригласил их за трапезу. Жена месит муку, чтобы испечь хлебы, слуга-отрок закалывает тельца, хозяева подают к столу угощение…" А через две страницы - фотография.
- Это - та самая икона? - спросил я Аську.
Она молча кивнула. Я присвистнул. Такого просто не могло быть. "Троица" Андрея Рублева - народное достояние и хранится в Москве, в Третьяковской галерее. Уж не туда ли укатил с иконой наш Хомяк?
- Ась, у вас нигде не записан телефон этого… ну… московского Славкиного приятеля?
- Васи Акулова, что ли? Да был где-то! - сестренка порылась в ящике трюмо и вытащила оттуда большой потрепанный блокнот. - Тут у нас адреса и телефоны друзей. А… А… Акулов. Василий. Вот тебе и адрес и телефон.
Я тщательно переписал их в записную книжку и, поинтересовавшись, не появились ли у Хомяка в столице новые приятели, распрощался с сестренкой.
- Ты мне верь. Я найду его! - сказал я с порога.
Дальнейший мой маршрут предугадать было бы легко: на троллейбусе доехал до почтамта и позвонил в Москву Василию Акулову. Об этом человеке я знал только понаслышке. Хомяк служил вместе с ним на подводной лодке и не прерывал армейской дружбы вовсе не потому, что Вася жил в столице. Славка был способен на настоящую дружбу.
Меня вызвали в кабинку, и я услышал голос москвича.
- С вами говорит родственник Святослава Хомяка! Брат его жены! - кричал я в трубку. Слышимость была неплохая, но стереотип поведения на переговорном пункте требовал, чтобы я именно кричал. - Святослав уехал в Москву. Он к вам не заглядывал?
- Вот ведь подлец! - возмутился в трубке бархатистый баритон. - Совсем недавно я говорил с ним по междугородному, так он и словом об этой поездке не обмолвился. Я его в гости звал, а он все отнекивался - не скоро, мол, в белокаменную выберусь. А сам поехал и ко мне ни ногой… Обидел меня Славка!..
Мне пришлось срочно спасать хомячиную репутацию:
- Так его же срочно в ваши края послали. Опыт перенимать. И даже не в саму столицу, а в Одинцово - там у них курсы по повышению квалификации. Так что не сердитесь на него! А появится - передайте Славе, что жена просит привезти растворимого кофе. Банок этак… гм… восемь - десять. Хорошо?
- На всю двенадцатую пятилетку? - сострил мой абонент. - Передам.
- Да, кстати, как там с иконой? Он ведь так и не успел мне рассказать подробности! - рискнул я спросить напрямик. Вряд ли Акулов был с Хомяком в сговоре.
- Так это для вас было нужно?
- Конечно, для меня. Для работы! - я шел ва-банк.
- Тогда слушайте. Когда он мне позвонил, я вооружился рулеткой и пошел в Третьяковку. Но измерить икону мне не удалось. Вместо нее висела табличка "на реставрации". Я позвонил Хомяку на работу и сказал об этом. А Святослав страшно разволновался. Даже по телефону было понятно, как он взволнован.
Меня, признаться, прошиб холодный пот. Неужели в руках Хомяка оказалась подлинная икона кисти Андрея Рублева? Табличка "на реставрации", как мне казалось, никого ни к чему не обязывала. Ее могли повесить и на месте похищенной иконы.
- А вы точно знаете, что это была именно "Троица"?
- Конечно! Ведь другой такой нет.
Другой такой действительно не было. Я сердечно попрощался с москвичом, поблагодарил его за услугу, оказанную не мне, и вышел на улицу. "Три мужа в одеждах путников. Ишь ты!" - сказал я сам себе, задрав голову в морозное небо.
Вернулся к Аське. О разговоре своем с Москвой я ей, конечно, рассказывать не стал. Вместо этого я помог ей приготовить ужин и повесить новые шторы. Ася ушла забирать из детского садика сына, а я тем временем приводил в порядок свои мысли.
Дело складывалось не шуточное. Проверить, точно ли "Троица" Рублева находится сейчас на реставрации или была невероятным образом украдена пресловутым пысинским мужиком в галифе - не представлялось возможным. Даже если ее и украли, то об этом знают лишь компетентные товарищи, которые мне этого секрета не откроют. Но вот зато, когда какой-нибудь милицейский старшина Иванов задержит моего Хомяка с украденной иконой, в газетах об этом напишут обязательно, а может, снимут даже документальный фильм, потомкам в назидание, так сказать.
Мы с Аськой, а точнее, - я, оказались в крайне дурацкой ситуации: с одной стороны, икону нужно вернуть государству, а с другой - сделать это так, чтобы Хомяк не погорел. Мне ведь совсем не хочется, чтобы из-за мужниной дурости Аська в расцвете лет стала "соломенной вдовой"!
- Господи, какой же он дурак! - думал я о Хомяке. - В какую авантюру вляпался! И я тоже хорош. Ведь не раз я сиживал со Славкой за стаканчиком и слушал его разглагольствования:
"Мы, Макс, с тобой люди честные. Только что это за штука-честность и кто возьмется это понятие сформулировать? Вот скажи мне: "Залезь кому-нибудь в карман!" - так не залезу ведь, хоть убей. И человека перед другими оклеветать… на это мы с тобой не пойдем - противно. А вот представь: идешь ты по улице и видишь - миллион на дороге лежит. Подбирай да жизни радуйся. И в карман никому лезть не нужно, и фарт жирный сам к тебе привалил - тогда как? Если просто подойти и взять? Не воровство же это! Вот ты головой мотаешь и даже не подозреваешь, что ты - чистоплюй. А моя, брат, совесть миллиона не стоит!"
Да, такие люди, как Хомяк, никогда не сдадут государству найденный на огороде клад, отысканный в тайге золотой самородок или оброненный кем-нибудь на дороге миллион. Такой не украдет. Но может купить заведомо украденное. Нет, не для того, чтобы перепродать и нажиться - просто так, для себя.
Теперь его нужно разыскать, отобрать икону и объяснить, глупому, что может стоить семье его авантюра. Но попробуй, отыщи этого Славку!
Вернулась Ася с Алехой. Пока мать грела для пацана обед, тот с шумом и гудением возил по ковру игрушечную пожарную машину. Об отце он не вспоминал - ему было хорошо и без этого.
Я вышел на кухню и спросил сестру:
- К вам никто не приходил в гости перед Славкиным исчезновением?
- Приходили, - ответила Аська, помешивая ложкой молочную лапшу. - Ты приходил, а потом - этот паршивец Зуев. Они заперлись у Славки и о чем-то спорили. Славка ему еще икону показывал…
После ее слов мне почему-то очень захотелось увидеться с Игорьком Зуевым. Уж не в его ля квартире пьют сейчас свою вековую чашу "три мужа в одеждах путников"?
ПЯТЬ РУБЛЕЙ ЗА КИЛОГРАММ
Из-за обитой дерматином двери слышалась музыка, и хриплый магнитофонный голос старательно выводил мелодию:
Помню, в детстве я приучен был к стаканчикам.
Молочком меня из них поила бабушка.
Симпатичным и послушным был я мальчиком,
И любил играть я с бабушкою в "ладушки"…
Не открывали дверь мне довольно долго. Но и я не сдавался - жал кнопку звонка, пока не заболел палец.
Ах, веселые, граненые стаканчики!
В вашем звоне узнаю я ресторанчики.
Ваша музыка, как лучшее лекарство,
Вы - министры винно-водочного царства…
- спели мне доверительно из-за двери, звякнула щеколда, и открылся благородный лик хозяина квартиры, носившего в раннем детстве кличку "Пиява".
Игорь несколько секунд смотрел на меня мутным" очами, потом растянул тонкие губы в улыбке, показав четыре золотых зуба, и откинул разделяющую нас цепочку.
- Я иду встречать скотину, а господь мне вас послал! - нетрезво хихикнул он, пропуская меня в прихожую. - Сколько лет, сколько зим!
- Да не так уж и много, - буркнул я, вытряхиваясь из шубы.
Мы прошли в комнату. Там, за раздвинутым столом, уставленным нехитрыми закусками и бутылками с демонстративно безалкогольными наклейками, сидели три мужа в одеждах путников и столько же девиц в более легких нарядах. Все они смотрели на, меня.
ИЗ АНГЛОЯЗЫЧНЫХ ТЕКСТОВ, НЕ ПЕРЕВЕДЕННЫХ СТУДЕНТОМ МАКСУДОМ АБЛАКАТОВЫМ 22 ЯНВАРЯ СЕГО ГОДА:
"…Волшебнику Бустрофедону было не до вражеского войска, осадившего цитадель. С самого утра он был поглощен работой - ставил серию научных опытов.
В вольер, где содержался крупный самец единорога, помещали юную девственницу. Животное, как правило, вело себя в подобных случаях спокойно, ело траву.