И тут тот оппонент, который незримо спорил с Ниной Анатольевной, высказался по полной: "Смешная вы женщина! Разве ваш жизненный опыт не подсказывает вам, что даже самый распрекрасный человек довольно быстро надоест, если вы будете с ним вместе круглосуточно! Или вы ему наскучите. Не лучше ли, не правильнее ли, если вы будете держать его на некотором расстоянии, мудро не подпуская его слишком близко к своей жизни? И пусть ваши встречи станут настоящим праздником для вас обоих. Причем именно потому, что вы ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах не променяете романтические встречи на повседневную жизнь с ее разочарованиями. Зачем, ну зачем вам, прекраснейшая Нина, снова наступать на те же грабли? Или вам было мало той боли, которую вы про себя назвали "открытой операцией на сердце"?"
Поташева тяжело вздохнула и села в кресло. Она ничего не забыла. Хотя боль уже ушла. В один ужасный день ее личная жизнь накрылась медным тазом, и теперь она знала, как это выглядит, когда тебе делают операцию на сердце без наркоза. Она могла описать все свои ощущения максимально объективно. То есть так, как если бы наблюдала за всем со стороны, стоя за стеклянной дверью. Состояние критическое, но стабильное, сознание ясное, искусственная вентиляция легких сигаретным дымом… Готовы? Скальпель, пожалуйста!
Два человека, которые любили друг друга. Долго любили. Целых двадцать лет. При этом она до последней секунды не догадывалась, что он ее разлюбил. А потом они расстались. Расстались по его инициативе, по какой-то дурацкой причине, звучавшей неубедительно. Если вы любите человека столько лет и вам на протяжении всех этих лет постоянно доказывают, что вас просто обожают, но однажды вдруг этот человек говорит вам, что вы должны расстаться, то какие бы причины он ни приводил, вам они покажутся неубедительными.
Теперь вы сидите в полном одиночестве, получив в лоб этим неприятным известием, и размышляете, что же вам делать дальше. Ну, во-первых, вы хотите выяснить, что же случилось. Если расставание произошло не по вашей вине (например, после вашей измены или какой-нибудь другой непростительной ошибки), вы должны понять, какова была причина разрыва. Если взрослого человека, ребенка или даже собаку наказывать за определенный проступок, урок будет усвоен: "Я сделал плохо, и за это меня наказали". Если взрослого человека, ребенка или ту же несчастную собаку ("И что я к ней привязалась?" – подумала Нина) наказывать без всякой причины, они сойдут с ума. Всем разумным существам, включая женщин, надо понимать причинно-следственную цепочку. Потому что:
1. Вы хотите понять, что вы сделали не так, чтобы больше этого не делать и не получить в лоб еще раз.
2. Вы хотите понять, что вы сделали не так, чтобы иметь возможность оправдаться. Возможно, произошло какое-то недопонимание и на вас злятся безосновательно.
Не объясняя причин, вторая сторона обрекает вас на долгие мучения, и Поташева знала, о чем вела свой внутренний монолог. Ее разговор с собой шел без всякого лукавства. Боль от утраты любимого человека сама по себе невыносима, а когда она еще и усугубляется неразрешенными вопросами – это невыносимо вдвойне (хотя физически это невозможно). В таком случае лучше услышать любую самую горькую правду, чем оставаться в неведении.
Человек – существо сомневающееся. Тем более в подобной ситуации. Назвав причину, вы либо вполне конкретно обрисовываете проблему, с которой этот человек в будущем может бороться, либо оказывается, что проблема вообще не в нем. Не называя проблемы, вы заставляете человека копаться в себе и самому искать причину расставания. Таким образом, несчастная Нина находила тысячу и один повод, за что ее могут не любить, и это очень здорово ударило по ее самооценке. Рану свою на открытом сердце Поташева зализывала долго-предолго, и ей повезло, что это не сделало ее инвалидом.
Но вот появляется другой мужчина. От предыдущего, того, кто бросил, он отличается одним важным качеством – он любит! Он хочет быть с ней, просыпаться по утрам вместе, путешествовать, завести собаку с длинными ушами, вместе ее выгуливать, и вообще, быть с ней. О чем же тут размышлять?
Нина Анатольевна легко поднялась из глубокого кресла, подошла к столу и, когда на дисплее высветилось имя, прикоснулась к нему указательным пальцем. В ответ на свой звонок она услышала:
– Нина, я соскучился!
Глава 4
Тайны экспертизы
Тетушка Алексея, Мария Валерьяновна Поташева, безобидная старая дева, всю свою жизнь без остатка отдавала работе. В отличие от своих амбициозных братьев, она была начисто лишена честолюбия. Причем настолько, что и ее братья, и их жены, и многочисленные племянники свято были убеждены в том, что тетя Маша – несчастная старушенция, которая моет пробирки в какой-то лаборатории по сдаче анализов. Единственным человеком, знавшим реальную картину тетиной жизни, был ее любимый племянник Лешенька, или, как она его называла, Алексейчик. Ему тетка однажды открыла подлинную картину своей профессиональной жизни. Причем исключительно потому, что по части умения и желания разгадывать жизненные шарады они были очень похожи. В один прекрасный день Алексей Поташев узнал, что его тихая и незаметная тетя работает в бюро судебно-медицинской экспертизы. Да не простой лаборанткой, кем она успешно прикидывалась для родственников и знакомых, а заведующей отделом апробации и внедрения в экспертную практику достижений судебной медицины. При этом она была еще и кандидатом медицинских наук!
Узнав от тетки о ее служебной деятельности, Поташев-младший, естественно, задал вопрос:
– Машунечка! Ну и зачем ты шифруешься, как шпионка? – По настоянию тети он, как и почти все в семье, называл ее просто по имени.
– А затем, Алексейчик, что я хорошо знаю своих братиков и их милых жен! – Тетка хитренько подмигнула племяннику.
– Ты хочешь сказать, что если бы отец или дядя узнали, что ты завотделом и кандидат наук, они стали бы к тебе хуже относиться? – спросил родственник.
– Внешне ничего не изменилось бы. Но внутри… Понимаешь, дорогой, они ведь люди невероятно честолюбивые. Им очень важно быть выше, сильнее, быстрее и, ясный пень, профессиональнее других людей. Они счастливы по-настоящему только тогда, когда рядом с ними находятся более слабые и менее успешные в профессиональном плане люди. Твой отец, дай Бог ему здоровья, он и от матери твоей ушел (прости, что говорю о наболевшем) не столько из-за мужского климакса… сколько оттого, что не мог смириться с тем, что она – доктор наук, специалист с мировым именем.
– Машунь! Ты не права! – Скулы Алексея раскраснелись, поскольку тетка действительно попала в его болевую точку. – Отец – не простой инженер, каким был в молодости! Он вице-президент крупной компании. На его счету куча научных открытий. Всяких изобретений. Да он вообще, если хочешь знать, технический гений! Он вполне самодостаточен!
– Это правильно, что ты его защищаешь. И это доказывает, что ты – хороший сын, несмотря на то, что он дурак! Но я-то своих братьев знаю с детства. А все главные качества в людях формируются именно в детстве. Оба моих брата, и твой отец, Максим, и покойный Женя, царство ему небесное, они с детства были братья-соперники! У твоего отца была голова золотая, а у дяди – золотые руки. Им бы сплотиться, объединиться, тогда весь мир был бы у их ног, а они друг дружке и женам своим только и делали, что доказывали, кто на свете всех крутее! В смысле круче. Я это рано поняла. И решила: зачем быть мишенью для двух амбициозных идиотов?! Прикинусь-ка я лучше никчемной серенькой мышкой, тогда они меня жалеть станут и помогать будут, как нормальным братьям и положено.
– И поэтому все думают, что ты пробирки из-под мочи моешь? – констатировал факт племянник.
– Да, мой дорогой! – улыбнулась тетя, показывая безупречные искусственные зубки.
– И это тебя устраивает? – повысил голос Поташев-младший.
– Именно! И тебя, мой дружочек, попрошу не разрушать мою легенду! Мне так жить намного проще и комфортней!
– Ну, ладно. Если ты настаиваешь… – согласился Алексей, но при этом он чувствовал некую неловкость, не понимая, зачем его тетке нужна вся эта конспирация.
Со временем Поташев понял, что намеренное принижение своего статуса мудрой тетей Машей – правильный шаг, если учитывать амбиции двух ее братьев…
– Милый Алексейчик! – неспешно и робко начала Мария Валерьяновна свою речь, так как, прежде чем пригласить к себе Алексея Поташева для беседы, долго обдумывала, как ему преподнести свои странные умозаключения. – Поскольку ты знаешь, чем я на самом деле занимаюсь, тебе будет проще объяснить… Хотя в это никак не хочется верить… Но факт остается фактом!
Племянник терпеливо слушал, не прерывая тетю. Он по опыту знал, что она всегда излагает суть и отличается от многих старушек тем, что не уходит в сторону от той центральной мысли, ради которой затеяла разговор.
– Видишь ли, малыш… Благодаря своей должности я выполняю разнообразные задачи бюро судебно-медицинской экспертизы. Ты потерпишь, если я тебе все растолкую с самого начала? – Тетя теребила носовой платочек, на котором были вышиты ее инициалы "М. В.". В свободное от экспертизы время она любила вышивать.
– Машуня, я не только терпеливый, я еще и очень любознательный! Слушаю тебя, говори!
– Тогда так. Мой отдел оказывает консультативную помощь по вопросам экспертизы органам дознания, следствия и суда. Это раз. Проводит апробацию и внедрение в экспертную практику достижений судебной медицины, это два. А также тесно сотрудничает с экспертизой трупов, с судебно-гистологическим отделением, это три. А в отделе судебно-медицинской экспертизы потерпевших, обвиняемых и других лиц работает заведующим мой ученик, это четыре. Ну, и последнее, пятое… Когда умер Евгений, твой дядя и мой брат, я решила провести экспертизу!
– Но ведь он умер от инфаркта! – воскликнул Алексей. – Или нет?!
– Да, официальное заключение – инфаркт. Но перед смертью он получил укол в предплечье. Препарат неизвестен, на момент экспертизы он уже разложился на составляющие, и ничего конкретного обнаружить не удалось.
– Так ведь всем известно, что когда дяде Жене стало плохо, к нему сразу же вызвали кардиологическую "скорую", они наверняка ему что-то кололи. Пытались спасти!
– Именно. Я внимательно изучила записи в истории болезни брата, фиксировавшие действия врачей. Хорошо знаю тот препарат, который ему вкололи и от которого брату стало легче, после чего он отказался от госпитализации – и бригада уехала. А потом он взял и умер.
– Не понимаю, что ты хочешь сказать? Можешь объяснить по-человечески?! – разволновался Поташев.
– У меня есть подозрение, что после отъезда "скорой" ему ввели другой препарат, который и послужил причиной смерти.
– Но ведь ты говорила про укол в предплечье? Это сделали врачи "скорой"?
– "Скорая" ввела лекарство прямо в вену. О чем есть запись в медкарте. А в предплечье был сделан укол уже после отъезда бригады! Неизвестным, быстро растворяющимся препаратом. Кто его сделал?
– То есть ты подозреваешь, что кто-то из персонала клиники настолько ненавидел дядю, что убил его? Но ведь все его обожали! Тебе ли не знать, каким он был харизматичным человеком! Вокруг него было просто электрическое поле восторга. Причем это относится как к его персоналу, так и к пациентам! Тебе ли не знать?! Машуля, ты что?!
– Боже мой, как бывают иногда слепы близкие люди! Алексейчик, ты только подумай, ведь именно потому, что одни его обожали, другие ему ужасно завидовали. Это же очевидно, как ясный день!
– Значит, ты думаешь, что его намеренно убил кто-то из персонала клиники? – Алексей недоверчиво смотрел на свою тетку.
– Да. Я так считаю. Более того, я уверена, что и его жене Марине пять лет назад помогли уйти из жизни.
– Подожди, Маша, у тебя не манечка, в смысле мания? И дядю убили, и тетю тоже убили, может, и Олега, моего брата, тоже убили? И Валерку тоже? А ничего, что один из них погиб в автокатастрофе, а другой утонул, купаясь в море?
– Ты еще забыл внести в перечень жертв Алину, которую избили так, что она чудом выкарабкалась и теперь на всю жизнь осталась инвалидом, – невозмутимо отвечала тетя.
– Так ты хочешь сказать, что кто-то злонамеренно уничтожил семью дяди?! – Поташев смотрел на Марию Валерьяновну, и в глазах его стыл страшный вопрос. – Получается, есть некто, кому почти удалось извести часть нашей семьи? Часть нашего генеалогического древа, всю дядину ветку?
– Я всегда считала тебя проницательным мальчиком, Алексейчик! Я тоже пришла к такому выводу.
– Но тетя Марина?.. Это ведь было так давно, она умерла целых пять лет назад! Значит, кто-то ждал целых пять лет после ее смерти, а теперь решил искоренить всех?!
– Давай попробуем рассуждать логически. Все началось с Марины. Но кем была Марина, если смотреть на ситуацию не изнутри, а снаружи? Марина Ильинична Поташева, покойная жена Евгения Валерьяновича и мать двух сыновей. Коммерческий директор клиники "Ева". Именно благодаря ее уму и деловой хватке была создана клиника, заточенная на ее мужа-хирурга – золотые руки. Если бы не Марина, Евгений Поташев до последнего оставался бы рядовым хирургом рядовой больницы. Ведь он сперва и работал обычным врачом, а уж потом, когда в его больнице появилось отделение челюстно-лицевой хирургии, занял место ведущего специалиста. После этого его жена и поняла, что время пришло – можно открывать свое дело. Клиника напоминала живой организм, где мозгом была Марина, руками – Женя, а сердцем – младший сын Валерьян, который был психологом клиники. А Олег, работавший в клинике ортопедом-стоматологом, добавлял к красивым лицам красивые зубы.
– Ты, Машунечка, хочешь сказать, что все это сотворил тот, кому нужна дядина клиника? Конкуренты?
– А может, кто-то из пациентов, который остался недоволен полученным результатом. Пластическая хирургия – дело тонкое.
– Ничего себе история, – тяжело вздохнул Алексей.
– В этой истории нужно разобраться. Сделать это должен ты, мой дорогой племяш, ведь ты у нас сыщик-любитель. Решаешь загадки, помогаешь чужим людям. Теперь самое время потрудиться на благо семьи. А я, чем смогу, помогу тебе, Алексей! – Взгляд родственницы был серьезен, и Поташев понял, что не успокоится, пока не получит ответы на все вопросы.
* * *
Просматривая ленту Фейсбука, Лиза Раневская увидела у одного из своих "френдов" ролик о японской девочке и дожде. Этот мини-фильм был настолько умилителен, что Лиза нажала опцию "поделиться", чтобы все ее приятели по соцсети тоже насладились этим видео. В кадре очаровательная малышка-японочка, которая только недавно научилась ходить, преодолевает нетвердой походкой расстояние от дверей дома в маленький дворик. А на улице идет дождь. Первый в жизни маленькой девочки дождь. Сколь удивительна и очаровательна реакция ребенка! Малышка радостно протягивает ручонки с распахнутыми ладошками. Она словно пробует дождь на ощупь, подставляет ему свое личико, пищит от счастья и заливисто хохочет от того ощущения, которое дарит девочке первый в ее жизни мокрый, ласковый, теплый дождик.
"Какое чудо – эта малышка!" – подумала Елизавета, которая с недавних пор стала задумываться, глядя на маленьких детей. Она понимала, что ей хочется иметь своих собственных, но пока эту мечту воплотить было сложно.
Ее любимый – Поташев – сказал ей однажды, что работа и есть его детище. А его сотрудники – это для него, по большому счету, и его семья, и отпрыски. Кто-то нерадивый, кто-то радующий своими успехами, но каждый из них – требующий внимания.
Лиза понимала, что на данный момент, несмотря на то, что их отношения складывались хорошо и их обоих тянуло друг к другу, говорить о браке и о детях было еще рано. Они встречались несколько месяцев и даже жили не вместе, а всего лишь бывали друг у друга в гостях. У каждого из них дома в ванной появилась еще одна зубная щетка, еще один тюбик с пастой, банный халат. У архитектора добавились: в ванной – гель для тела, шампунь с маской для волос и бальзамом; в коридоре – тапочки и зонтик, а также легкая куртка; в его комоде женщине был выделен ящик для белья. У нее появились предметы мужского обихода: станок для бритья, гель, шампунь, лосьон. Нашли свое место тапочки и толстый джемпер, а в комоде целое отделение заняли ослепительно-белые рубашки, галстуки и носки. В платяном шкафу расположился деловой костюм с легким ароматом парфюма "Prada". От пиджака шел такой густой шлейф мха, амбры и мускуса, что когда Лиза особенно скучала по Алексею, ей достаточно было просто открыть дверцу шкафа и втянуть ноздрями воздух. Его астральное присутствие тут же проявлялось.
Такое положение вещей вполне устраивало Поташева, поскольку он привык сам заниматься своим бытом. И Лиза, остававшаяся у него на ночь, отмечала идеальный порядок, в котором жил ее возлюбленный. В ее квартире тоже всегда было прибрано и вкусно пахло какой-то едой, которую она готовила специально для любимого Лешеньки.
Такая жизнь на два дома имела свои очевидные преимущества, во всяком случае, с точки зрения мужчины. Не было засасывающего быта, оба не видели друг друга неприбранными, каждая встреча была праздником, каждая ночь дарила наслаждения.
Что касается Лизы, то ее тяготила неопределенность отношений. Она, как почти каждая женщина, мечтала о своем гнезде, свитом с любовью, о детях, о семейных праздниках вместе с родителями. Но говорить об этом Поташеву Лиза не хотела. Умудренная небольшим, но все же имеющимся жизненным опытом, Раневская понимала, что мужчина сам должен созреть и пожелать жить вместе. Теперь, когда они находились в состоянии легкой размолвки, тема совместной жизни и детей тем более была не актуальна.
Невольно Лиза вспомнила о своем бывшем возлюбленном, вернее… там все было довольно сложно… Она его не любила, хотя и уважала. А он ее очень даже любил и уважал, и уже сделал ей предложение, но… она любила Поташева.
Мысли о детях разбудили воспоминания об Игоре. Игорь Вадимович Сидоров – тридцатишестилетний мужчина, внешне очень похожий на актера Андрея Миронова, но без той мужской харизмы, которой в полной мере обладал кумир миллионов, был светлоглазым блондином, всегда в идеально отглаженном костюме с галстуком, и производил впечатление такой стерильности, что хоть сию секунду мог идти в операционную. Сидоров работал хирургом в районной больнице. С Лизой они познакомились в прошлом году. Тогда свирепствовал сезонный грипп и катастрофически не хватало терапевтов; Сидорова, как и многих хирургов, окулистов, гинекологов, урологов и прочих, бросили на участки для борьбы с эпидемией. Елизавета Раневская, простуженная и с тяжелым бронхитом, стала его пациенткой.
В Лизу он влюбился сразу и наповал. Как это бывает с людьми скромными и не очень уверенными в себе, ему хотелось кого-то опекать и чувствовать чью-то зависимость от себя. Гриппозная Лизавета подходила для роли опекаемой идеально. Она хрипела, сипела и кашляла, хрипы в бронхах были слышны даже невооруженным ухом. А уж вооруженным и вовсе слышался хорал Баха в исполнении бронхита.