- Лично знакомы кондуктору автобуса по другим поездкам.
- "Женщина, в Уоррен-Фарм. Известна". А что там после?
Вильямс перевел Гранту то, что было "после".
"Интересно, что бы сказал Вильямс, если бы я обнял его и расцеловал на манер того, как это делают в Ассоциации футбора в ответ на удачный гол?"
- Можно, я на время возьму их с собой? - спросил Грант.
Он может держать заметки сколько угодно, заверил Вильямс. Вряд ли от них теперь будет польза. Если… если, конечно…
Грант увидел, как в глазах Вильямса забрезжило понимание того, что интерес Гранта к его заметкам проистекает не только из академической любознательности. Но Грант не стал дожидаться вопросов. Он пошел к Брюсу.
- Я убежден, - проговорил Брюс, уставившись на Гранта, - что сотрудники низших рангов этого учреждения затягивают дела в отелях, чтобы можно было сидеть там с хозяином в задней комнате и пить за счет заведения.
Грант пропустил мимо ушей эту клеветническую шутку.
- Вы принесли обычный отчет, а потом собираетесь спокойно отправиться на ленч, или у вас есть что рассказать мне?
- Думаю, я набрел кое на что, и это доставит вам удовольствие, сэр.
- Это должно быть нечто необыкновенное, чтобы доставить мне удовольствие сегодня, как, возможно, вы уже заметили.
- Я обнаружил, что у него пристрастие к шерри-бренди.
- Очень интересно, должен признаться. Восхитительно интересно! И что хорошего, думаете вы… - Внезапно от осенившей его догадки блеклые маленькие глазки Брюса засияли. Он посмотрел на Гранта как коллега на коллегу. - Не может быть! - воскликнул он. - Гамбург Вилли!
- Похоже на то, сэр. Все тавро его, и из него мог получиться превосходный "Араб", с его-то профилем.
- Гамбург! Так, так! А что он получил, ради чего стоило так рисковать?
- Тихую жизнь в течение двух недель и кое-какое удовольствие.
- Дорого обернется ему это удовольствие. Полагаю, у вас нет никаких идей в отношении того, куда он мог смыться?
- Ну, я вспомнил, что он жил с Мэбс Ханки, а Мэбс этой весной собиралась в "Акацию" в Ницце. Так что я провел большую часть утра на телефоне и обнаружил, что наш Вилли, или тот, кого мы принимаем за Вилли, живет там же под именем мсье Гужона. О чем я пришел попросить, сэр… может быть, теперь, когда выдача его и все прочее - чистая рутина, кто-нибудь другой займется этим, а меня бы освободили на день или два для кое-чего другого.
- Чем вы собираетесь заниматься?
- У меня появилась новая идея по поводу дела Сирла.
- Но-но, Грант! - предостерегающе проговорил Брюс.
- Идея слишком незрелая, - "и глупая", добавил он про себя, - чтобы обсуждать ее, но мне очень бы хотелось потратить немного времени и посмотреть, что это даст.
- Полагаю, после шерри-бренди вы уверены, что я не могу отказать вам.
- Благодарю вас, сэр.
- Но если идея не будет укладываться в рамки, надеюсь, вы бросите ее. У нас тут полно работы, так что нечего гоняться за радугой и золотыми горшками.
Грант вышел из кабинета начальника и отправился в погоню за своим золотым горшком. Первое, что он сделал, - пошел в свой кабинет и достал отчет о Сирле, который прислали ему из полиции Сан-Франциско. Грант долго изучал его, потом отправил вежливый запрос в полицию Джоблинга, Коннектикут.
Потом Грант вспомнил, что еще не ел. Ему хотелось тишины, чтобы спокойно подумать, так что он сунул драгоценный листок в бумажник и отправился в свой любимый паб. Наплыв посетителей уже наверняка схлынул, но хозяева наскребут что-нибудь ему поесть. Грант все еще не понимал, что именно, когда он впервые читал отчет о жизни Сирла в Америке, заставило звякнуть колокольчик в его мозгу. Но он начал догадываться, что это могло быть.
Когда Грант после ленча выходил из паба, он был в этом уже почти уверен.
Он вернулся в Ярд и заглянул в справочник "Кто есть кто".
Да, все верно.
Грант вытащил отчет из Сан-Франциско и сравнил его с началом статьи в "Кто есть кто".
Он ликовал.
В руках у него было все необходимое для построения версии. Теперь он понял связь между Сирлом и Уолтером Уитмором.
Грант позвонил Марте Халлард, но ему сказали, что она репетирует "Слабое сердце". Всю вторую половину дня она будет в "Критерионе".
Ощущая себя легким, как воздушный шарик ("ей-богу, смешно, меня можно подбросить, и я полечу", - думал Грант), он доплыл до Пикадилли-Серкус. "Наверное, я выгляжу так, как выглядел Томми Трапп в прошлое воскресенье, - будто стал вдвое выше ростом и из головы у меня торчат молнии, как длинные вилки для поджаривания тостов".
Однако корчившийся в репетиционных муках "Критериев" быстро вернул Гранта на землю.
Он прошел через фойе, переступил через символический барьер - натянутый шнур - и по ступенькам спустился вниз, в зал. Никто не остановил его.
"Быть может, им кажется, что я похож на автора, - подумал Грант. - Интересно, а кто написал "Слабое сердце"? Никто никогда не знает, кто автор пьесы. У драматургов, должно быть, ужасная жизнь. По статистике только одна из пятидесяти пьес способна продержаться больше трех недель. При этом никто никогда не замечает имени автора на афише.
И только примерно одна из тысячи пьес вообще доходит до стадии репетиций. Хотел бы я знать, сознает ли автор "Слабого сердца", что он один из тысячи, или он заранее был уверен в успехе?"
Где-то в глубине зала Грант наткнулся на маленькую ложу, где сидели люди. В холодном свете ложа выглядела призрачно, но таинственно и изысканно. В креслах партера кое-где лежали смутно видневшиеся фигуры, но никто не пошевелился узнать, что нужно пришельцу.
На сцене находились Марта, набитая конским волосом софа и молодой человек, имевший крайне испуганный вид. Марта говорила:
- Но я должна лежать на софе, Бобби, душенька. Иначе мои ноги пропадут втуне. Это расточительство, если я просто буду сидеть. От колен вниз все выглядят одинаково.
- Да, Марта, вы, конечно, правы, - повторял Бобби, неясная фигура, бегавшая взад-вперед вдоль оркестровой ямы.
- Я ни в коем случае не хочу изменять вашу концепцию, Бобби, но мне кажется…
- Да, Марта, дорогая, вы правы, вы, конечно, совершенно правы. Нет, конечно, никакой разницы не будет. Нет, нет, уверяю вас. Все на самом деле в полном порядке. Это будет выглядеть грандиозно.
- Возможно конечно, Найджелу будет трудно…
- Нет, Найджел может обойти вас сзади, прежде чем произнесет свою реплику. Попробуйте, пожалуйста, Найджел.
Марта картинно улеглась на софе, а испуганно выглядевший юноша ушел и снова вошел. Он входил девять раз.
- Ладно, пойдет, - произнес Бобби, удовлетворившись на девятый раз.
Кто-то в партере вышел и вернулся, неся поднос с чашками чая.
Найджел произнес свою реплику над софой, потом - обращаясь к ее правому углу, потом к левому, потом вообще безотносительно к софе.
Кто-то прошел в партер и собрал пустые чашки.
Грант приблизился к одиноко стоявшему, ничем не занятому типу и спросил:
- Как вы думаете, когда я мог бы поговорить с мисс Халлард?
- Никто не сможет поговорить с ней, если она еще какое-то время пробудет в обществе Найджела.
- У меня к ней очень важное дело.
- Вы костюмер?
Грант объяснил, что он личный друг мисс Халлард и ему необходимо повидать ее. Он задержит ее не дольше чем на пару минут.
- О! - Смутная фигура уползла и стала советоваться с другой такой же. Это было похоже на какой-то окутанный тайной ритуал.
Тот, с кем консультировались, отделился от группы теней, среди которых стоял, и подошел к Гранту. Он представился как режиссер и спросил, что именно нужно Гранту. Тот попросил, чтобы кто-нибудь при первой возможности передал мисс Халлард, что Алан Грант здесь и хотел бы поговорить с ней.
Это подействовало. Во время следующей паузы режиссер взобрался на сцену и, нагнувшись над Мартой, извинился и что-то тихо, как лесной голубь, проворковал.
Марта поднялась с софы и подошла к краю сцены. Прикрыв рукой глаза от света софитов, она вгляделась в темноту зала.
- Вы здесь, Алан? - крикнула она. - Пожалуйста, подойдите к двери на сцену. Кто-нибудь, покажите ему, где она.
Марта встретила Гранта у двери, ведущей из зала на сцену. Она явно ему обрадовалась.
- Пойдемте за кулисы, выпьете со мной чашку чая, пока там разбираются с юными влюбленными. Слава Богу, мне уже никогда не придется играть юную возлюбленную! Самое скучное амплуа. Вы ведь никогда раньше не приходили на репетицию, Алан? Что вас заставило?
- Хотелось бы сказать, что интеллектуальная любознательность, но, боюсь, лишь деловые соображения. Кажется, вы можете помочь мне.
И она помогла ему, чрезвычайно. И ни разу не спросила, почему он задает такие вопросы.
- Мы так еще и не организовали обед с вашим сержантом Вильямсом, - вспомнила Марта, прежде чем снова подняться на сцену, где в ее присутствии юные влюбленные становились похожими на жалких любителей, так что появлялась мысль, что лучше бы им работать на ферме.
- Если вы подождете с недельку, мы с сержантом Вильямсом, наверное, сможем вам кое-что рассказать.
- Великолепно. По-моему, я это заслужила. Я была такой хорошей, такой благоразумной.
- Вы были изумительны, - заключил Грант и через служебный вход вышел в переулок, ощущая легкий рецидив того же ликования, с которым он вплывал по ступенькам в театр.
Вооруженный сведениями, полученными от Марты, Грант отправился на Кэдоган-гарденс и там в одном доме побеседовал с хозяйкой меблированных комнат.
- О да, помню, - ответила она на вопрос инспектора. - Они много времени проводили вместе. Нет, нет, она здесь не жила. Здесь холостяцкие квартиры - я хочу сказать, на одного. Но она бывала тут очень часто.
К этому времени магазины в Лондоне начали закрываться, и Грант больше ничего не мог предпринять, пока полиция Джоблинга, штат Коннектикут, не снабдит его дополнительной информацией. Поэтому он вернулся домой непривычно рано, легко поужинал и отправился спать. Долго лежал он без сна, а мозг его продолжал работать. Обдумывать подробности. Разбирать причины и следствия.
Тоби Таллису хотелось знать, что двигало Сирлом. И Грант, уставившись в потолок, лежал в кровати целый час без движения, тоже пытаясь понять, какие побудительные причины управляли сознанием Лесли Сирла.
Глава 19
Ответ из Джоблинга, Коннектикут, пришел только через двое суток. За эти сорок восемь часов Грант не менее полудюжины раз готов был вот-вот отправиться к этой женщине в Хэмпстед и просто силой вытрясти из нее правду. Однако ему удавалось взять себя в руки. Когда придет время, он разберется с ней. Он выложит всю ее ложь на блюдо и преподнесет ей. Он дождется ответа на посланный запрос.
И когда ответ пришел, стало понятно, что ждать стоило.
Грант с быстротой молнии пробежал письмо глазами, откинулся на стуле и расхохотался.
- Если кто-нибудь сегодня будет меня спрашивать, - сказал он сержанту Вильямсу, - я в Сомерсет-Хаус.
- Да, сэр, - смиренно отозвался Вильямс.
Грант взглянул на излишне спокойное лицо Вильямса - того слегка задело, что Грант не посвятил его в свои планы, играл в одиночку - и кое-что вспомнил.
- Кстати, Вильямс, мисс Халлард жаждет познакомиться с вами. Она просила меня привести вас как-нибудь вечером к ней на обед.
- Меня? - Вильямс покраснел. - А почему?
- Она пала жертвой вашего всем известного обаяния. Она просила меня договориться с вами на один из ваших свободных вечеров. Сегодня утром я проникся твердой уверенностью, что к субботе у нас с вами будет что отпраздновать. И думаю, будет очень уместно отпраздновать это вместе с Мартой. Суббота вас устраивает?
- Ну, обычно мы с Норой по субботам ходим в кино, но, если я на дежурстве, она идет с Джейн. Это ее сестра. Так что я не вижу причины, почему бы Норе не пойти с Джейн и на этой неделе.
- Когда Нора услышит, что вы приглашены к Марте Халлард, она, вероятно, начнет бракоразводный процесс.
- Только не Нора. Она будет ждать меня, чтобы расспросить, как была одета Марта Халлард, - ответил Вильямс-Бенедикт.
Грант позвонил Марте спросить, можно ли привести к ней сержанта Вильямса в субботу вечером, а потом ушел и укрылся в Сомерсет-Хаус.
В эту ночь Грант не лежал без сна. Он, как ребенок, пошел спать, желая, чтобы скорее наступило "завтра". Завтра маленький кусочек мозаики ляжет на место, и картина окажется законченной. Если же этот кусочек не подойдет, вся картина, конечно, рухнет. Но Грант был абсолютно уверен, что он подойдет.
За короткий промежуток времени между тем, когда он выключил лампу и когда заснул, Грант сонно прошелся по "полю боя". Если завтра этот маленький кусочек ляжет на место, жизнь многих людей станет гораздо счастливее. Прежде всего Уолтера. С Уолтера снимутся подозрения. Эммы Гарроуби - потому что будущее ее Лиз будет в безопасности. Лиз? Лиз ощутит невыразимое облегчение. Это будет облегчением и для мисс Фитч, которая, как подозревал Грант, тоже была опечалена этим случаем. Однако она всегда могла использовать его, поместив в книгу. Книга - вот где место этому происшествию.
У Тоби будут особые причины поздравить себя, подумал Грант. И рассмеялся. А Серж Ратов утешится.
Сайласу Уикли будет наплевать.
Грант вспомнил замечание Марты, что Лесли и Лиз очень "мило" выглядели рядом. ("Какая естественная пара", - сказала она, даже не представляя себе, насколько естественная!) Не почувствует ли Лиз обиды, если завтра маленький кусочек ляжет на место? Грант надеялся, что нет. Ему нравилась Лиз Гарроуби. Ему хотелось бы думать, что Сирл ничего не значил для нее. Что она только обрадуется и почувствует облегчение оттого, что ее Уолтер реабилитирован. Как сказала Марта? "Мне кажется, Уолтер ничего не понимает в Лиз, а Лесли Сирл понимает достаточно много". Поразительно, что Марта заметила это, не имея никакого ключа к природе сирловского "понимания". Но пожалуй, подумал Грант, это неважно, что Уолтер не очень много понимает в Лиз. Лиз, он уверен, понимала все, что необходимо понимать про Уолтера. И это создавало крепкую основу счастливой супружеской жизни.
Грант заснул, размышляя о том, может ли женитьба на такой милой, умной и привлекательной девушке, как Лиз Гарроуби, компенсировать мужчине потерю свободы.
Где-то в глубине сознания погружавшегося в сон Гранта продефилировала процессия его любовей. Большая часть их - чисто романтические привязанности.
Однако утром он думал только об одной женщине. Об этой женщине в Хэмпстеде.
Никогда, даже будучи еще неоперившимся юнцом, не шел Грант на свидание с женщиной, горя таким нетерпением, как то, что влекло его в то утро на Холли-Пэйвмент. Он даже был слегка шокирован, когда, сойдя с автобуса и направляясь к повороту на Холли-Пэйвмент, обнаружил, что у него колотится сердце. Очень давно сердце Гранта не колотилось, разве только по чисто физическим причинам.
Черт бы побрал эту женщину, подумал Грант, черт бы ее побрал.
Холли-Пэйвмент был тупичок, залитый солнечным светом. Такое тихое место, что надменно вышагивающие голуби казались почти буйными нарушителями спокойствия. Номер девять представлял собой двухэтажный дом, верхний этаж которого был превращен в студию. На пластинке для звонка сияли одна под другой две кнопки и рядом с ними были укреплены деревянные таблички. Верхняя гласила: "Мисс Ли Сирл". Нижняя: "Нэт Ганзэйдж. Вспомогательные принадлежности".
Интересно, что это такое - "вспомогательные принадлежности"? - думал Грант, нажимая верхнюю кнопку. Он тут же услышал, как хозяйка квартиры спускается к двери по деревянной лестнице. Дверь открылась, и вот она стоит перед ним.
- Мисс Сирл? - услышал Грант собственный голос.
- Да, - ответила она и продолжала стоять, освещенная солнцем, невозмутимая, но удивленная.
- Я - инспектор уголовного розыска Грант. - При этих словах, заметил он, ее удивление возросло. - Мой коллега сержант Вильямс приходил к вам вместо меня неделю назад, так как я был занят другими делами. Но мне бы очень хотелось поговорить с вами самому, если это удобно.
- Да, конечно, - произнесла она спокойно. - Проходите, пожалуйста. Я живу на втором этаже.
Она закрыла за Грантом дверь и повела его по деревянной лестнице наверх, в свою студию. Крепкий запах кофе, хорошего кофе, разносился по дому. Войдя в студию, она проговорила:
- Я как раз завтракаю. Договорилась с мальчишкой-газетчиком, и он каждое утро оставляет мне вместе с газетами булочку - это мой завтрак. Но кофе много. Хотите чашку, инспектор?
В Ярде говорили, что у Гранта две слабости: кофе и кофе. И запах был изумительный. Но он не собирался ничего пить у Ли Сирл.
- Благодарю вас, но я уже пил кофе.
Она налила себе еще чашку, и Грант заметил, что рука у нее вовсе не дрожит. Черт бы побрал эту женщину, он начал даже восхищаться ею. Она была бы прекрасным коллегой.
Ли Сирл была высокого роста и худощавой. Очень красивой и еще очень молодой. Волосы ее были заплетены в косу и уложены короной на голове. На ней было длинное домашнее платье глухого зеленого цвета, похожее на то, что было у Марты. И ноги у нее были такие же длинные, как у Марты, и так же придавали ей элегантность.
- Вы очень похожи с Лесли Сирлом, - произнес Грант.
- Нам говорили об этом, - коротко отозвалась она.
Грант обошел комнату, разглядывая все еще выставленные на обозрение шотландские этюды. Это были банальные изображения банальных мест, но они были написаны с какой-то дикой самоуверенностью, яростью - так, что холсты почти кричали. Они не просто представали перед глазами зрителя, они набрасывались на него. "Смотрите, я Салливен!" - кричала гора Салливен, казавшаяся более непривычной и неповторимой, чем когда-либо. Кулин, серо-голубая неприступная крепость на фоне бледного утреннего неба, являла собой пик высокомерия. Даже тихие воды Кишорна выглядели надменно.
- Вам понравилось там? - спросил Грант, а потом, чувствуя, что это прозвучало слишком дерзко, добавил: - В Западной Шотландии очень сыро.
- В это время года не очень. Это лучший сезон.
- Как вам показались отели - удобные? Я слышал, все они ужасно примитивны.
- А я не беспокоилась об отелях. Я жила в машине.
Ловко, подумал Грант. Очень ловко.
- О чем вы хотели говорить со мной?
Но он не торопился. Она причинила ему много неприятностей, эта женщина. Теперь регламент устанавливает он.
От этюдов на стенах Грант перешел к книгам на полках и стал читать заглавия.
- Я вижу, вам нравятся странности.
- Странности?
- Полтергейст. Рыбные дожди. Стигматы. Такого рода вещи.
- Мне кажется, художников всегда привлекало все необычное, чем бы оно ни было, не правда ли?
- Похоже, у вас ничего нет о трансвестизме.
- А что заставило вас подумать об этом?
- Значит, вам знаком этот термин?
- Конечно.
- Вас это не интересует?