- Мне кажется, литература на эту тему очень ограничена. Либо ученые статьи, либо - "Ньюс оф уорлд", а посредине - ничего.
- Вам следовало бы написать трактат на эту тему.
- Мне?
- Вам же нравятся всякие странности, - спокойно проговорил Грант.
- Я художница, инспектор, а не писательница. Кроме того, сейчас никого не интересуют женщины-пираты.
- Пираты?
- Ведь правда же, все они были пиратами, солдатами или матросами?
- Вы полагаете, мода кончилась на Феб Хессель? О, ни в коем случае. Эта штука все время всплывает. На днях в Глостершире умерла женщина, которая более двадцати лет трелевала лес и грузила уголь, и даже врач, который ходил к ней во время ее последней болезни, не знал, что она не мужчина. И мне известно еще об одном случае, происшедшем совсем недавно. В пригороде Лондона молодого человека обвинили в воровстве. Совершенно обычный молодой человек. Хорошо играл в бильярд, был членом мужского клуба, ухаживал за одной из местных красавиц. А когда он прошел медицинское освидетельствование, оказалось, что это нормальная молодая женщина. Раз в год или два это обязательно случается. Глазго. Чикаго. Данди. В Данди молодая женщина жила в ночлежке в одной комнате с десятью мужчинами, и ее ни в чем не заподозрили. Я вам не наскучил?
- Вовсе нет. Я только удивляюсь, почему вы считаете это странностью в таком же смысле, как стигматы или полтергейст.
- Отнюдь не считаю. Некоторые искренне чувствуют себя счастливее в мужской одежде. Однако большинство занимается этим из страсти к приключениям, а некоторые - и по экономической необходимости. Впрочем, есть и такие, для кого это единственный способ осуществить задуманное.
Она маленькими глотками пила кофе, сохраняя на лице выражение вежливого интереса, как человек, вынужденный терпеть и ждать, когда непрошеный гость скажет наконец, зачем пожаловал.
Да, подумал Грант, она была бы замечательным союзником.
Сердце его понемногу стало биться в нормальном ритме. Все это были ходы в игре, которую он вел уже давно, - в игре интеллекта против интеллекта. И теперь Гранту было интересно, как она реагирует на его ходы. Перед тайным подкопом она устояла. Посмотрим, как она выдержит прямую атаку. Он отошел от полок с книгами и проговорил:
- Вы были очень привязаны к родному вам человеку, мисс Сирл.
- К Лесли? Но я уже…
- Нет. К Маргерит Мэрриам.
- Map… Я не понимаю, о чем вы говорите.
Это было ошибкой. Задумайся она хоть на секунду, она бы сообразила, что не было никакой причины отрицать свою связь с Маргерит. Однако то, как неожиданно Грант произнес это имя, напугало ее, и она бросилась головой в омут.
- Так привязаны, что не могли объективно оценивать ее.
- Говорю вам…
- Не надо ничего говорить мне. Я сам кое-что вам расскажу. То, что поможет нам проникнуться доверием друг к другу, мисс Сирл. Я столкнулся с Лесли Сирлом на вечеринке в Блумсбери. На одном из литературных сборищ. Он хотел познакомиться с Лавинией Фитч, и я вызвался представить его. Когда мы пробирались сквозь толпу, нас притиснули друг к другу так тесно, что мы едва могли дышать. Полисмену свойственна наблюдательность, но, думаю, независимо от этого в подобных условиях я все равно заметил бы кое-какие детали. У него были очень красивые серые глаза, у Лесли Сирла, и на радужной оболочке левого я заметил маленькое коричневое пятнышко. Позже я довольно много времени провел в размышлениях и затратил много трудов, пытаясь объяснить исчезновение Лесли Сирла. Благодаря природной сообразительности и в значительной мере удаче я сложил картину, для которой не хватало лишь одной мелкой детали. Маленького коричневого пятнышка. Я его увидел здесь, на пороге вашего дома.
Молчание. Она сидела держа чашку с кофе на коленях и уставившись на нее.
Медленное тиканье стенных часов в тишине казалось громким и тяжелым.
- Странная вещь - пол, - произнес Грант. - Когда вы смеялись вместе со мной, будучи прижаты ко мне толпой в тот день, я вдруг на какой-то момент почувствовал странное смущение. Замешательство. Так иногда выглядит собака, над которой смеются. Я знаю, что ваш смех был вызван совсем другим, и не понимаю, почему я тогда смутился. Примерно в двенадцать сорок пять в прошлый понедельник я начал понимать почему и в результате чуть не попал под машину.
При этих словах она подняла глаза и проговорила, как-то отрешенно-заинтересованно:
- Вы - гвоздь программы в Скотланд-Ярде?
- О нет, - заверил ее Грант. - Я выхожу в массовке.
- Вы говорите не так, как те, что участвуют в массовке. Во всяком случае, я не встречала таких в массовках. И никто из массовки не смог бы… не смог бы догадаться, что случилось с Лесли Сирлом.
- О, это не моя заслуга.
- Правда? А чья же?
- Доры Сиггинс.
- Доры?.. Кто это?
- Она оставила свои туфли на сиденье в моей машине. Такой аккуратный пакет. Тогда это были просто хорошо упакованные туфли Доры Сиггинс. Но в двенадцать сорок пять в прошлый понедельник, как раз перед носом проходящего мимо такси, они стали пакетом подходящего размера.
- Какого размера?
- Подходящего к пустому месту в вашем фотоящике. Я пытался засунуть туда пару туфель Лесли Сирла - вы должны извинить меня за вольность, - но, согласитесь, трудно прошедшему суровую школу, уработавшемуся сыщику додуматься до вещи столь outre, как пакет с парой дамских туфель и цветным шелковым головным платком. Кстати, в отчете моего сержанта я нашел описание женщины, севшей в автобус на том перекрестке, где ярмарка. Там говорится: "свободный габардиновый плащ".
- Да. Мой burberry двусторонний.
- Он тоже был заранее заготовлен?
- Нет. Я купила его несколько лет назад. Он легок и очень удобен в путешествиях. Я могу укрыться им ночью в лагере, а вывернув наизнанку, пойти в нем к вечернему чаю.
- Немножко досадно сознавать, что дорожку этому вашему розыгрышу вымостил я своим стремлением оказать услугу иностранцу, топтавшемуся у дверей. Теперь уж я вмешиваться не стану - пусть стоят.
- Вы так это рассматриваете? - медленно проговорила она. - Розыгрыш?
- Давайте не будем играть словами. Я не знаю, как вы сами это называете. В действительности же это розыгрыш, причем достаточно жестокий. Очевидно, ваш план заключался в том, чтобы выставить Уолтера Уитмора дураком или поставить его в очень трудное, пиковое положение.
- О нет, - возразила она. - Я собиралась убить его.
- Убить? - воскликнул Грант. Всю его болтливость как рукой сняло.
- Мне казалось, он не имеет права оставаться в живых. - Она попыталась поднять с колен чашку, но ее рука дрожала так, что она не могла этого сделать, не расплескав кофе.
Грант подошел, мягко забрал у нее чашку и поставил на стол.
- Вы ненавидели его за то горе, которое, как вы воображали, он причинил Маргерит Мэрриам, - сказал он, и она кивнула. Руки ее лежали на коленях, она крепко сжимала их, стараясь унять дрожь.
Грант минуту-другую помолчал. Он пытался привыкнуть к мысли, что проявленная ею изобретательность при исчезновении, как он полагал, с маскарада на самом деле должна была послужить цели убийства.
- А что заставило вас передумать?
- Ну… Странно, конечно, но впервые я заколебалась после одного незначительного замечания Уолтера. Это было в тот вечер, когда Серж Ратов устроил сцену в пабе.
- Да?
- Уолтер сказал, что человек, который испытывает такую привязанность к другому, как Серж к Тоби, перестает здраво оценивать его. Это заставило меня задуматься. - Она помолчала. - А потом… мне понравилась Лиз. Она оказалась вовсе не такой, как я себе представляла. Понимаете, в моем воображении рисовалась девушка, укравшая Уолтера у Маргерит. А реальная Лиз совсем иная. Это слегка озадачило меня. Однако, что по-настоящему остановило меня, - это то… это…
- Вы обнаружили, что человек, которого вы любили, никогда не существовал? - тихо проговорил Грант.
- Да. Да. Я обнаружила… Понимаете, люди не знали, что я была связана с ней, и говорили открыто. Особенно Марта. Марта Халлард. Однажды вечером после обеда я пошла проводить ее. Она рассказала мне вещи, которые… потрясли меня. Я всегда знала, что она была необузданной и упрямой - я имею в виду Маргерит, - но от гениального человека этого обычно ждут, и она казалась такой… такой ранимой, что можно было простить…
- Да, понимаю.
- Однако Маргерит, которую знала Марта и все другие люди, я совсем не знала. Такого человека я бы даже невзлюбила, если бы… Помню, когда я сказала, что она по крайней мере полноценно жила, Марта возразила: "Беда в том, что она не давала жить другим. Она всасывала в себя весь воздух, и все, кто был рядом, оказывались в вакууме. Они либо погибали от удушья, либо вылетали наружу и разбивались, ударившись о ближайший крупный предмет". Понимаете, после этого мне расхотелось убивать Уолтера. Но я все равно ненавидела его за то, что он бросил Маргерит. Этого я не могла забыть. Что он оставил ее, а она из-за этого убила себя. О, знаю, знаю! - добавила она, видя, что Грант собирается перебить ее. - Это не потому, что она так уж сильно любила его. Теперь я понимаю. Но останься он с ней, она сегодня была бы жива - жива ее одаренность, красота, ее обаяние. Он мог бы подождать…
- Пока ей наскучит? - подсказал Грант суше, чем намеревался. Она вздрогнула.
- Ему не пришлось бы долго ждать, - проговорила она печально, но честно.
- Можно, я передумаю и выпью кофе? - спросил Грант.
Она посмотрела на свои руки, которые не подчинялись ей, и сказала:
- Налейте, пожалуйста, сами.
Она смотрела, как он наливает кофе, а потом произнесла:
- Вы очень странный полисмен.
- Как я уже однажды сказал Лиз Гарроуби в ответ на такое же замечание: просто у вас, очевидно, странное представление о полисменах.
- Если бы я имела такую сестру, как Лиз, моя жизнь была бы совсем другой. У меня не было никого, кроме Маргерит. И когда мне сообщили, что она убила себя, я на какое-то время немного помешалась. А как вы узнали про Маргерит и меня?
- Полиция Сан-Франциско прислала нам отчет о вас. Там была указана девичья фамилия вашей матери - Маттсон. И только много позже я вспомнил, что в "Кто есть кто в театре", который я читал как-то вечером, пока ждал телефонного звонка, фамилия матери Маргерит Мэрриам тоже указывалась как Маттсон. А поскольку я искал какую-нибудь связь между вами и Уолтером, мне показалось, что я нашел ее, если вы и Маргерит были кузинами.
- Да. Мы были больше чем кузины. Мы обе - единственные дети. Наши матери - норвежки, но, выйдя замуж, одна поселилась в Великобритании, а другая - в Америке. Когда мне было пятнадцать, мама привезла меня в Англию, и я впервые встретилась с Маргерит. Уже тогда она была звездочкой. Все, что она делала, она делала блестяще. С тех пор мы писали друг другу каждую неделю. И каждый год, пока мои родители были живы, мы приезжали в Англию летом, и я виделась с ней.
- Сколько вам было лет, когда умерли ваши родители?
- Они умерли во время эпидемии инфлуэнцы, когда мне было семнадцать. Я продала аптеку, но все, что касалось фотографии, оставила. Мне нравилось это дело, и я была достаточно искусным фотографом. Но мне хотелось путешествовать. Поэтому я села в машину и поехала на Запад. В те дни я носила брюки, просто потому, что так удобнее и дешевле. Да и когда ваш рост пять футов десять дюймов вы не очень-то хорошо выглядите в девичьих платьях. Я не собиралась использовать брюки как… как камуфляж, пока однажды на дороге, когда я стояла нагнувшись над мотором, какой-то мужчина не затормозил и не спросил: "Спички есть, приятель?" Я дала ему огонька, он посмотрел на меня, кивнул, сказал: "Спасибо, малыш" - и уехал, не оглянувшись. Это заставило меня задуматься. Одинокой девушке всегда трудно - по крайней мере, в Штатах, - даже девушке ростом пять футов десять дюймов. И девушке гораздо сложнее получить приглашение на какую-то вечеринку. Так что я начала понемногу пробовать. И все сходило. Это было как в сказке. На Побережье я начала зарабатывать деньги. Сначала фотографировала людей, которые хотели стать киноактерами, потом самих киноактеров. Но каждый год я ненадолго приезжала в Англию. Как настоящая я. Мое имя по-настоящему - Лесли, но большинство зовет меня Ли. Она всегда звала меня Ли.
- Значит, по паспорту вы женщина.
- Конечно. Это только в Штатах я Лесли Сирл. И то не все время.
- А перед тем как прибыть в "Уэстморленд", вы пролетели через Париж, оставив там след Лесли Сирла, на случай если кто-то станет любопытничать?
- Да. До этого я пожила какое-то время в Англии. Но вообще-то я не думала, что этот "след" мне понадобится. Я собиралась покончить с Лесли Сирлом. Только сперва найти какую-нибудь ниточку, которая связала бы его с Уолтером. Чтобы не было очевидно, что это убийство.
- Убийство или то, что получилось, но вы поставили Уолтера в крайне затруднительное положение. И все это было весьма дорогим развлечением, не так ли?
- Дорогим?
- Набор всего необходимого для фотографа стоит недешево, плюс полная экипировка джентльмена, да еще тщательно подобранные вещи из лучших магазинов. Кстати, я вспомнил: вы украли перчатку у Лиз Гарроуби?
- Я украла пару. Из отделения для перчаток в машине. Я не подумала о перчатках, но потом вдруг поняла, как убедительно выглядят дамские перчатки. Я хочу сказать - если появляется сомнение, к какому полу вы принадлежите. Перчатки - такое же отличное доказательство, как губная помада. Да, вы забыли о моей губной помаде - она тоже была в том пакете. Вот я и взяла перчатки Лиз. Они мне, конечно, не годились, но я собиралась просто держать их в руке. А потом я второпях выхватила их из ящика, где лежали мои воротнички, потому что Уолтер уже шел по коридору и звал меня, спрашивая, готова ли я. Позже я обнаружила, что у меня только одна перчатка. А другая осталась в ящике?
- Да. Что привело к совершенно ошибочным выводам.
- О! - воскликнула она, впервые улыбнулась, сразу став мягче и человечнее. Подумав немного, она произнесла: - Теперь Уолтер уже не будет считать, что любовь Лиз - нечто само собой разумеющееся. По крайней мере одно доброе дело я сделала. Есть какая-то романтическая справедливость в том, что это сделала женщина. Очень умно с вашей стороны - догадаться, что я женщина, всего лишь по форме пакета.
- Вы оказываете мне слишком большую честь. Мне ни разу в голову не пришло, что вы женщина. Я считал, что Лесли Сирл просто уехал, переодевшись женщиной. Я думал, возможно, это ваше платье и, возможно, он отправился к вам. Но то, что Сирл бросил все свои вещи, очень удивляло меня. Он бы так не поступил, не будь у него возможности принять облик другого человека. Только тогда я заподозрил маскарад. Заподозрил, что Сирл вовсе не мужчина. Эта мысль отнюдь не показалась мне дикой, так как я только что присутствовал при аресте за кражу, который потом обернулся весьма неожиданным образом. Я увидел, как легко это можно проделать. А потом увидел вас. Лицом к лицу, так сказать. Очень удобно. Вы писали этюды в Шотландии, пока Сирл водил за нос интеллигенцию в Орфордшире. - Взгляд Гранта скользнул по висящим на стене картинам. - Вы их взяли напрокат специально для этого случая или сами написали?
- О, сама написала. Летние месяцы я обычно проводила и Европе и рисовала.
- А в Шотландии бывали когда-нибудь?
- Нет.
- Вам нужно как-нибудь поехать туда и посмотреть. Там великолепно. А откуда же вы знаете, что у горы Салливен такой вид - "Смотри, вот она я!"?
- Так она выглядит на открытке. А вы шотландец? Грант - это шотландская фамилия, правда ведь?
- Выходец из Шотландии. Мой дед родом из Стратспея. - Он опять взглянул на этюды и улыбнулся: - Такого утонченного и убедительного алиби я еще не встречал.
- Не знаю, - неуверенно произнесла она, глядя на свои картины. - Думаю, другой художник написал бы их гораздо проникновеннее. А эти такие вызывающе надменные. Разве не так? Теперь я написала бы их совершенно иначе - после того, как познакомилась с Лиз и… повзрослела, а Маргерит умерла и в моем сердце тоже, не только физически. Очень помогает повзрослению, когда понимаешь, что человек, которого ты любил всю свою жизнь, никогда не существовал. Вы женаты, инспектор?
- Нет. А что?
- Не знаю, - с отсутствующим видом проговорила она. - Просто мне хотелось бы понять, как вы сумели так быстро догадаться, что мое отношение к Маргерит изменилось. От женатых людей обычно ожидают большего понимания всего, что связано с эмоциями. Что совершенно неверно: как правило, они слишком заняты собственными эмоциональными проблемами, чтобы испытывать сочувствие к кому-нибудь еще. Помогает… помогают именно неженатые люди. Хотите еще кофе?
- Вы варите кофе даже лучше, чем пишете картины.
- Вы ведь не пришли арестовать меня, иначе вы бы не стали пить у меня кофе.
- Совершенно верно. Не стал бы. Как не стал бы пить кофе у того, кто способен на грубый розыгрыш.
- Но вы не отказываетесь пить кофе у женщины, которая давно задумала тщательно разработанное убийство?
- И передумала. На свете есть небольшая группка людей, которых я в свое время тоже хотел убить. Право же, учитывая, что тюрьма не большее наказание, чем начальная школа, а смертный приговор у нас практически отменен, думаю, я составил бы маленький список, а la Жильбер. Потом, когда постарею, я произведу общую чистку, оставлю одного из десяти или около того, мирно уйду в отставку и в течение всей оставшейся жизни буду наслаждаться покоем.
- Вы очень добрый, - заметила она не к месту. А потом добавила: - В действительности я ведь не совершила никакого преступления, так что меня не будут преследовать по закону, не так ли?
- Дорогая мисс Сирл, практически вы совершили все преступления, перечисленные в кодексе. Самое главное и непростительное - вы заставили перегруженную работой полицию округа впустую тратить время.
- Но это же не преступление, верно? Для этого полиция и существует. Я имею в виду - не впустую тратить время, а следить, чтобы не случилось ничего предосудительного. Ведь правда же, нет закона, по которому можно наказывать человека за что, что вы назвали "розыгрышем"?
- Всегда можно приписать ему "нарушение спокойствия". Просто удивительно, сколько самых разнообразных вещей можно подвести под рубрику "нарушение спокойствия".
- А что бывает, если нарушаешь спокойствие?
- Вам читают наставление и взимают штраф.
- Штраф!
- Чаще всего довольно изрядную сумму.
- Значит, меня не посадят в тюрьму?
- Не посадят, если вы не совершили еще чего-нибудь, о чем я не знаю. А я - я не поручился бы за вас, как говорят в Стратспее.
- О нет, - сказала она. - Нет, нет, вы и правда знаете обо мне все. Если уж на то пошло, не понимаю, как вам это удалось.
- У нас замечательные полисмены. Разве вы об этом не слышали?
- Должно быть, бы были совершенно уверены, что знаете обо мне все, еще до того, как пришли посмотреть, есть ли у меня коричневое пятно в глазу.