– Они могли поселиться самовольно, – пояснила Лили. – Трейлеры часто ставят там, где не досаждают люди.
– Чак Таттл еще заведует пожарной командой? Он проходил по этому делу.
– Да, он все еще на этом посту.
– Тебе он не нравится?
– Очень нравится. Он так любезен, когда надо делать дело.
– Возможно, Таттл говорил с дочкой Булларда. Или слышал о ней что-нибудь.
Лили тряхнула головой, откидывая с глаз волосы, которые немедленно возвратились на место. Внизу, в долине, все выглядело серым и безжизненным, погруженным в грязь. Сквозь сосны с шумом приближающегося поезда прорывался холодный ветер.
– Тебе идет куртка Хэмпа, – сказала она с рассеянной улыбкой, глядя в долину. – Он бы гордился, что ты ее носишь.
Лили и Квин застали Таттла за работой на ранчо. Он загружал дрова в свой старый пикап. Таттл бросил в кузов грузовика еще пару поленьев и направился к джипу Лили. Подросток у машины продолжал работу. Квин решил, что это его сын. По внешнему виду Таттлу можно было дать от сорока до пятидесяти лет. Худой как щепка, он обладал огромным животом, который выпячивался из застегнутой фланелевой рубашки. Глава пожарных медленно приближался к джипу, помахивая Лили и вытирая руки полотенцем. Он приветствовал Квина легким рукопожатием, не жалея слов для заверения, что очень сожалел, когда услышал о гибели его дяди. Квин поблагодарил в ответ. Лили же сказала:
– Чак, у нас к тебе есть ряд вопросов относительно пожара, в результате которого погибла семья в июне.
Сын Таттла продолжал швырять поленья в кузов грузовика в ритме, который звучал как дробь барабана. Таттл достал очки с толстыми стеклами, подышал на них и вытер полотенцем. Затем высморкался в то же полотенце.
– Я могу прислать тебе отчет, – предложил он Лили с улыбкой. – Это ждет до утра?
– Мы уже видели его, – ответила Лили.
Квин стоял рядом с ней, наблюдая за Таттлом. Тот опять улыбнулся. Ветер с холмов дул им в спину, заставляя трепетать куртки и брючины.
Мимо дома проносились редкие машины.
– Моя теща на прошлой неделе израсходовала весь запас дров, – пояснил Таттл. – Ждет, что я заеду сегодня вечером. Говорит, что замерзла. Почему она обратилась ко мне с этой просьбой так поздно? Я только что кончил смотреть бейсбол и стал грузить дрова.
– Всего два вопроса, – заверила его Лили. – Ты разговаривал с девушкой по имени Джил Буллард?
– Не припоминаю, – ответил Таттл. – Это девчонка, которая выжила?
Лили кивнула:
– Был еще мужчина.
– Он получил много ожогов. Думаю, умер в больнице Джексона.
– Дочка Булларда упомянута в твоем отчете, она проживала в том же трейлере. Ты снимал с нее показания?
– Из них мало что можно узнать, Лили, – заметил Таттл. – Один из них поставил сковороду на плиту. Пожар возник от возгорания жира. Тот, что погиб, пришел в час ночи, чтобы поджарить яичницу. Вот все, что я знаю.
Лили кивнула и посмотрела на Квина.
– Я видел тебя на панихиде, – продолжил Таттл. – Как мама?
– Все в порядке, – ответил Квин.
– Я ее не видел там.
– Она не приходила, – объяснил Квин. – Мистер Таттл, вы можете сообщить что-нибудь о причине пожара?
– Нет, – сказал Таттл. – Нет никаких доказательств поджога, если ты это имеешь в виду. Я уже говорил, дело для меня вполне ясное.
– У нас есть основания спрашивать об этом, – вмешалась Лили. – Дело представлялось шерифу Бекету довольно важным. Он взял папки этого дела на дом. Думаю, он всерьез изучал его.
Таттл кивнул и крикнул сыну, который присел возле грузовика:
– Давай сюда, быстрее!
Квин переступил с ноги на ногу.
– Твой дядя тяжело переживал эту историю, – вспоминал Таттл. – Прибыли два ребенка. Он часто обсуждал это со мной. Ругал родителей, самовольно поселившихся на холмах, где не было электричества. Пища готовилась на открытом огне. Мне кажется, его мучило то, что он не может дать этой трагедии никакого объяснения.
Грузовик Таттла завелся. За рулем сидел его сын, медленно поворачивая и направляя машину к короткой подъездной дороге. Грузовик остановился рядом с ними, Таттл протянул руку Квину.
– Ты считаешь, это беспокоило дядю?
Квин кивнул:
– Похоже на это.
– Но ты ничего не сказал о Джил Буллард, – напомнила Лили.
– Я встречал ее всего один раз, и это был день пожара. Сделал несколько замечаний, и она ушла. До и после этого никогда ее не видел. Симпатичная девчонка. Но в неважном состоянии. Это я помню.
– С ней говорил шериф Бекет, – сказала Лили. – Он помогал тебе каким-нибудь способом?
Таттл покачал головой, берясь за ручку дверцы кабины. Черное выхлопное облако окутало его с ног до головы.
– Должно быть, дело в другом.
В это воскресенье в офис шерифа позвонили поздно вечером. Наутро весь город узнал о поездке на квадроциклах парней-близнецов на оленью охоту. Оба носили камуфляжную одежду и новехонькие ботинки. Они взяли с собой ружья и много патронов, несколько бутылок лимонада и вяленую говядину на случай, если проголодаются. Прихватили также свежую упаковку нюхательного табака, которую старший брат – он был старше на целых пять минут – хранил в заднем кармане.
Это была их вторая за день вылазка. На заре они уже ездили с отцом на охоту, а затем снова выбрались из дому после церковной службы. Парни не задумывались, убьют оленя или нет. Главным для них была возможность носиться по лесу, как угорелые. И ни перед кем не отчитываться. Потому что, как выразился младший брат:
– Когда парню четырнадцать лет, ему нужно чуть больше свободы. Мы не дети.
Они нашли поляну, где были раньше и откуда наблюдали молодых самочек и самцов оленей. Сейчас они сохраняли полную тишину, как и во время охоты с отцом, ожидая, когда олень выйдет на поляну. Однако олень насторожился и, услышав скрип дерева наскоро сооруженного скрадка, помчался назад по тропе. Но старший брат знал, что олень вернется и приведет с собой других оленей.
Братья заложили дозу нюхательного табака в нос и присели на корточки, определяя направление ветра. Младший брат ударял друг о друга рога, которые олени оставили на земле. Он ударял ими снова и снова, зная, что олень не сможет устоять перед клацаньем рогов, свидетельствующим о схватке. И действительно, на поляну вышел великолепный олень-самец с могучей шеей и горделивой осанкой. Младший брат, наводя ствол ружья на цель, позволил старшему выстрелить первым. Но тот нажал на спуск дрожащими пальцами. Пуля, вылетев из дернувшегося ствола, лишь напугала оленя, который, убедившись, что схватки на поляне не было, умчался прочь.
– Он вернется.
– Нет.
– Откуда ты знаешь?
– Он бы не вырос таким большим, если бы плохо соображал.
Братья порылись в своих вещевых мешках. Достали пару кусков вяленой говядины и молча запили их лимонадом прямо из бутылок. Ждали возвращения оленя добрых два часа, снова пустив в ход рога, которыми били друг о друга, сидя на корточках и прислушиваясь к шумам. Тем временем спускалась ночь. Прошло еще добрых полчаса, прежде чем они заговорили о возвращении домой. Уложив вещи и зачехлив ружья, они понуро побрели к своим квадроциклам.
– Ты заметил?
– Что?
Один из братьев кивком указал вправо и двинулся по краю широкого поля, направляясь к старому заросшему пруду, который кто-то пытался оживить еще до их рождения, но бросил эту затею. Вода в пруду застоялась, так как он был непроточным. На мелководье пустил корни кедр, вокруг не было других живых тварей, кроме нескольких черепах и змей. Летом водоем пересыхал, и парни находили там следы оленей или енотов, которые преодолевали открытое пространство.
Близнецы приблизились к пруду, расчехлили ружья и пошли медленным мерным шагом к большому дубу. Под низко нависшей кроной из безжизненных ветвей дерева в сгущающихся сумерках, среди грязи, чавкающей под подошвами их новых ботинок, они увидели какой-то предмет и переглянулись, как бы ища поддержки.
На краю омертвевшего пруда лежало лицом вниз тело. Тело девушки с голыми ногами без туфель. Ветер приподнимал подол ее юбки, под которой виднелись трусы. Парни были скорее ошеломлены, чем напуганы. Один из них подошел ближе и тронул девушку за плечо. На ее голове была окровавленная наволочка. Отверстие в ней точно указывало, куда вошла пуля.
Кожа девушки была белой и сморщенной, как на брюхе рыбы.
– Зачем ей надели этот мешок на голову?
– Потому что не хотели, чтобы она видела происходящее. Ты как думаешь?
Глава 13
– Сколько раз в нее стреляли? – спросил Квин.
– Всего один раз, – ответила Лили.
– Ее били?
– Не знаю, – отозвалась Лили. – Люк Стивенс еще не осматривал тело.
– Сколько времени она пролежала там?
– Может, неделю. Трудно сказать. Ее объели звери.
Квин стоял на поле позади фермы. Перед ним еще курилась дымком куча тлеющей золы. Он подбрасывал туда сухие ветки и чурки от упавших стволов деревьев, когда услышал, как подъезжает джип Лили. Она появилась перед ним, когда он сидел на корточках, помогая костру разгореться и греясь в ранний утренний час. Дождь со снегом прекратился, но становилось холоднее, ветер трепал пламя и уносил во тьму дым и искры. Два больших дерева ореха-пекана близ дома выглядели как часовые.
– Сейчас мы мало что можем сделать, – сказал он. – Ты ездила к проповеднику?
– К нему ездил Уэсли, – пояснила Лили. – Лично сообщил новость.
– Нелегкая миссия.
– Это его работа, – пожала плечами Лили. – Уэсли рассказывал, что они боялись, как бы жена проповедника не покончила жизнь самоубийством.
– Этого следовало ожидать.
Квин нашел спиленное бревно и сел на него. Лили устроилась рядом, спрятав руки под мышками и наклонившись к огню. Квин поковырял палкой по краю костра, затоптал несколько отлетевших на сухую траву угольков.
– Хочешь выпить? – спросил он Лили. – Бум оставил полбутылки.
– Я на службе.
– Ну и что?
– Не годится для общения с людьми.
– Вещь хорошая.
– Ты пьешь в разведке?
Рядом с Квином Лили было теплее, их ноги касались друг друга. Она протянула руки, погрела их у огня и вновь прятала под мышки. Квин выпрямил ноги, приблизив подошвы ботинок к огню. Они долго молчали. Лили сходила к "чероки", чтобы проверить работу диспетчерской службы, затем вернулась и снова села рядом с Квином.
С заколотыми вьющимися волосами, без косметики, Лили выглядела моложе. На ней были джинсы и куртка окружного шерифа, до шеи застегнутая на молнию. Кроме того, при ней было оружие в кобуре, полицейская дубинка и набор наручников у тонкой талии.
– Мне жаль ее семью, – продолжила Лили. – Вне зависимости от того, по какому пути пошла девчонка. Очень неприятно сообщать такие известия.
– А есть приятные обязанности? – спросил он.
– Конечно.
– Мы сможем их выполнить сегодня вечером?
– Оба свидетеля пожара мертвы.
– Там ходило много людей. Они могли что-то знать.
– У меня есть на примете несколько человек. Я собираюсь навестить их сегодня вечером.
– Не возражаешь, если я пойду с тобой?
– Нет.
– Буду твоей силовой поддержкой.
– Мне не нужна силовая поддержка.
– Отчего ты так сурова? – спросил Квин улыбаясь.
– Это не то, что ты думаешь.
– И что же я думаю?
– Я знаю, что люди говорят обо мне, – сказала она. – Женщина выполняет мужскую работу, значит, с ней что-то не так.
Лили толкнула его коленом и улыбнулась, глядя на свои руки.
– Ты стал другим, Квин. Не таким, каким я тебя знала.
Он следил за тем, как она прикрывает худощавое лицо рукой, глядя на свет костра.
– Раньше ты злился.
– Я не злой.
– Подумай, что я имею в виду.
В сумерках Лена брела по берегу Чертовой речки, затем опустилась на колени и некоторое время молилась. Она ощутила позади себя чье-то присутствие до того, как услышала голос.
– Есть хочешь? – спросил Говри.
Она не ответила. Бурая вода медленно и вяло текла по камням и песку, у болотистых берегов образовались тонкие ледяные корки.
– Мы вызволим твоего парня, – пообещал он.
– Когда?
– Точно не скажу. Но мы наняли адвоката из Мемфиса. Он говорит, что у них нет доказательств против него. Дело на него завели из-за меня.
Остановившись, она повернулась и взглянула на Говри. На него падали снежинки. Он был без рубашки, носил только военный китель, который был расстегнут, поэтому была видна его могучая грудь, а также татуировки и ребра. Его съежившееся вытянутое лицо как будто было вытесано из камня.
– Они думают, что он расколется, но у нас это не проходит. Нет.
– У кого "у вас"?
– Я говорил. Мы – семья.
Девушка кивнула и, поеживаясь от холода, пошла за ним по грязной тропе назад, к старым трейлерам в овраге. Говри осторожно взял ее за локоть и повел по хорошо протоптанной тропе. Он говорил без передышки о том, что закон в этой стране всего лишь злая пародия и что вызволит старину Чарли Бута из тюрьмы сам, если даже его попытаются запутать юридической казуистикой.
– Они просто хотят загнать меня в угол.
– А ты откуда?
– Тебе зачем это знать?
– Просто спрашиваю.
– Из Огайо. Рядом с Западной Виргинией.
– Почему ты здесь?
– Идем, – позвал Говри.
Они с трудом перебрались через овраг, куда местные жители нанесли гравий, и мусор, и банки из-под пива. Все это утопало в грязи, было затоптано сапогами и копытами, пахло серой. Стемнело, и многие соратники Говри укрылись в своих трейлерах. Из кривых окон, окаймленных алюминиевой фольгой, пробивался желтый свет. Вплотную к стеклам окон были придвинуты картонные коробки с пивом. Где-то играли на гитаре и били в барабаны.
– Я приготовил тебе постель.
Она глянула в разверстый зев старого сарая, высматривая Дитто.
– Я принес тебе несколько конфет. А может, выпьешь пива?
– Я не пью.
– И не способна перепихнуться.
Говри рассмеялся, помогая ей подняться по выщербленным ступенькам и открывая дверь в свой побитый трейлер. Там на старом диване сидели две женщины и старик, смотрели мультфильм из сериала "Семейный парень", покуривали марихуану и выпивали. Старик уставился на Лену и предложил ей попробовать виски "Джек Дэниелс" прямо из бутылки. Женщины тоже оторвались от просмотра мультфильма. Говри стащил с себя военный китель и бросил на кучу грязной одежды. Он остался лишь в обтягивающих голубых джинсах и армейских ботинках. Его спину покрывали татуировки в виде драконов и древних символов. Он со щелчком открыл банку пива и выхватил из пальцев одной из женщин самокрутку марихуаны.
– Отец, тебе ничего не нужно сделать?
Старик поднялся и, сутулясь, вышел из комнаты. Женщины подвинулись. Одна из них носила розовые спортивные штаны и короткий топ. Она была худощава, лицо ее было усеяно язвочками, словно она болела сифилисом.
Говри пошел через кухню, заваленную грудами использованных бумажных тарелок, помятых банок из-под пива, "бычков" от самокруток с марихуаной и сигарет в банках из-под конфитюра. Среди всего хлама Лена заметила десятки ружей, пистолетов, обрезов и даже автоматы. Здесь было множество ящиков с патронами.
Говри зажег свет в комнате, заваленной одеждой, с матрасом на полу.
– В углу одеяло. Если замерзнешь – позовешь меня.
Кажется, в трейлере не было другого обогревателя, кроме радиатора у телевизора.
Говри улыбнулся Лене. Она заметила почерневшие края его зубов и круги под слезящимися глазами. Он кивнул ей и вышел из комнаты, оставив дверь широко распахнутой. Из трейлера доносились шум и сдавленный смех героев мультфильма.
Говри отсутствовал продолжительное время. Лена была благодарна Дитто за то, что он накормил ее. Она знала, что не покинет комнату до утра.
Девушка обнаружила ванную, но унитаза там не было. Имелась только дырка, вырезанная в полу, на которую она присела по малой нужде, а затем вернулась в комнату. Попыталась закрыть дверь, но не нашла на ней ручку. Окно было закрыто фольгой. Она долго лежала в темноте, дважды почувствовав шевеление ребенка в животе, прислушивалась к звукам телевизора. По крыше стучали капли дождя со снегом. У окна говорили мужчины, затем разошлись.
Она задремала.
Мать Джетта Прайса была крупной женщиной, настолько крупной, что с трудом могла протиснуться в дверь своего небольшого дома. Она носила огромный халат и шлепанцы из свалявшегося розового меха. Женщина ничуть не смутилась, когда Лили представилась помощником шерифа и попросила впустить ее в дом для разговора. Конни Прайс просто взглянула на посетителей, не меняя выражения лица. Она удалилась в глубь темного дома и включила свет над столом, заставленным фотографиями мальчика и девочки в рамках вперемежку со скульптурами ангелов и Иисуса. На фото были изображены те самые дети, которых Квин видел в папке с бумагами о пожаре.
Школьные фото в деле были подколоты скрепками к отчету об их смерти.
На кухонном обеденном столе лежали пирожные, печенье и пироги, тщательно завернутые в целлофан. Дородная Конни Прайс вытащила сигарету из укромного уголка и закурила. Она заняла место рядом со своей выпечкой и пояснила, подав голос в первый раз, что у нее мероприятие в церкви и она опаздывает.
– Разговор долгий?
– Нет, мэм, – успокоила ее Лили.
Женщина кивнула.
– Соболезную вашей семье, – произнес Квин.
– Они должны были находиться при мне. Но мать оставила их с Джеттом. Джетт не имел права брать детей.
Квин не знал, что сказать, вымолвив просто еще раз:
– Сожалею.
– Все сожалеют, – сказала Конни Прайс. – Предпочитаю не обсуждать это без толку. Вы-то зачем пришли?
– У нас несколько вопросов о пожаре, – объяснила Лили.
– Вы имеете в виду то, каким образом мой сын оказался настолько глупым, что оставил сковороду на плите?
– Нет, мэм, – возразила Лили. – Нас интересуют отношения вашего сына с Джил Буллард.
– Он встречался с ней.
– И Кейт Шэкелфорд?
– Он был откуда-то из Мемфиса. Они вместе служили в армии, вместе пили. Мой сын убил своих детей, потому что был пьян. Вы это хотели узнать?
– Мой дядя – шериф Бекет, – пояснил Квин. – Он лично проявил интерес к тому, что случилось с вашей семьей.
– Как это?
– Вы говорили когда-нибудь с моим дядей?
– Он помогал детям, – кивнула Конни Прайс. – После этого приходил дважды. Он был прекрасным человеком. Я очень огорчилась, когда услышала о его кончине.
– Дядя спрашивал вас о пожаре? – поинтересовался Квин.
– Нет, – ответила Конни Прайс, гася сигарету и глядя на часы. – Зачем ему это?
– Не верю, что он считал пожар несчастным случаем.
– Они провели расследование, – напомнила женщина. – Начальник пожарной команды сказал, что такое часто случается и моего сына не надо винить. Но кого еще винить? Он убил собственных детей.
– Мэм, – вмешалась Лили, – вы знаете кого-нибудь, кто хотел причинить вред Джетту?
– Скажите иначе. Кто хотел бы убить детей?
– Дядя давал основания думать, что он сомневался в этом вопросе?
Конни Прайс покачала головой.
– Джил Буллард сегодня нашли мертвой, – сообщила Лили. – Ее застрелили.