Остросюжетный роман "Валютный извозчик" – первая книга трилогии "Мефистофель возвращается".
Евгений – значит благородный. Любимое имя Пушкина. И неслучайно героя романа Олега Агранянца тоже зовут Евгений. Да, он благороден и честен, порой даже немного наивен. И эти его черты удивительно точно сочетаются с тайной – своеобразным знаком Зодиака Евгения Лонова. Он на службе у ее величества Тайны и призван как можно шире открывать ее завесы, срывать ее покровы, постигать ее глубины, ибо он – служитель разведки конца ХХ века.
Однако он настолько обаятелен и самобытен, настолько человечен и остроумен, что ни в какие привычные рамки образа разведчика не вписывается. Он царит в мире приключений, очаровывает женщин и очаровывается ими, идет по загадочному следу и выступает в роли режиссера и главного исполнителя небольших спектаклей, призванных нокаутировать противников… Он хитрец, фантазер и мастер своего дела. А именно таких любит ее величество Тайна. Женщина по природе, подлинная интриганка, она благоволит к тем, кто умеет найти к ней свой подход. И дарит им разгадки. Хотя Евгению Лонову даются они не так уж просто, зато как изумителен вкус победы!…
Содержание:
-
Часть первая. Габонский рудник 1
-
Глава первая. У каждой дороги есть начало 1
-
Глава вторая. Сорочинская ярмарка 4
-
Глава третья. От Парижа до Ливана 8
-
Глава четвертая. Франция прекрасная и не очень 12
-
Глава пятая. С Гоголем в руках 17
-
Глава шестая. В родных пенатах 19
-
-
Часть вторая. Пропавший кейс 20
-
Глава седьмая. Приказ начальника - закон для подчиненного 20
-
Глава восьмая. Римские каникулы 21
-
Глава девятая. На берегу Средиземного моря 27
-
Глава десятая. Париж останется Парижем 28
-
Глава одиннадцатая. Снова в Африке 33
-
Глава двенадцатая. Рим, открытый город 35
-
Олег Агранянц
Валютный извозчик
Часть первая. Габонский рудник
Что для одних подвиг, для других статья в Уголовном кодексе.
Глава первая. У каждой дороги есть начало
Началось всё в смутное горбачевское время с просьбы перевезти небольшую коробку…
1. В путь
В темной, пропахшей старыми бумагами комнате меня ждала обложенная ведомостями дама.
- Моя фамилия Лонов.
- Вы в Конго и Швейцарию?
- Да, сначала в Конго, потом в Швейцарию.
Ей заблаговременно позвонили и у нее на столе уже лежал документ, удостоверяющий, что "советник Министерства иностранных дел Лонов Евгений Николаевич командируется Министерством в Конго и Швейцарию сроком на десять дней".
- Теперь вам надо подписать удостоверение у главного бухгалтера. Вы знаете, где его кабинет?
Да, я знаю.
Процедура получения командировочных документов не менялась, наверное, со времен царского МИДа; я передвигался по кабинетам почти автоматически. Сначала - узкий и тесный, как купе железнодорожного вагона, кабинет главного бухгалтера, высокого худого блондина. Тот, поздоровавшись кивком, не выразил удивления по поводу столь странной географии командировки. Видавший и не такое, он догадывался, какой я советник МИДа.
- Счастливого пути.
Около холеного милиционера я позвонил по внутреннему и через две минуты услышал сверху уверенный женский голос: "Товарищ Лонов, пройдите в кассу Аэрофлота". Минуя очередь по меньшей мере из двадцати человек, я прошествовал в кассу, и через десять минут у меня в руках был билет Москва - Браззавиль - Женева - Москва. Я уже собирался выходить из закутка, где размещалась касса, как в дверь просунулась дама из общей комнаты:
- Вас разыскивает какой-то Колосов. Просит, чтобы вы подождали его у входа в здание.
Экстренная встреча с непосредственным начальником за день до отлета ничего хорошего не предвещала.
Через пару минут я уже прогуливался мимо здания Генштаба. Оттуда выскакивало такое количество не обращающих ни на кого внимания генералов и с таким количеством звездочек на погонах, что проходивший мимо явно иногородний солдат, за всю свою воинскую жизнь выше полковника никого не видавший, долго и ошалело маршировал с открытым ртом и прилипшей к виску рукой.
Черная "Волга" с мигалкой и дополнительными фарами остановилась около дома с мемориальной доской, сообщавшей, что когда-то здесь собирались декабристы. Ни меня, ни сидевшего на заднем сиденье Пискунова, помощника моего непосредственного начальника, декабристы не интересовали.
- Ты - как колобок, Колосов тебя по всей Москве ищет.
- Что случилось? Рязанская губерния отделяется от России?
- Шутить будешь у него в кабинете. Из ЦК звонят. Ты, конечно, к ним не удосужился…
- Да вроде бы…
Обязательное в былые годы правило перед загранкомандировкой беседовать в Международном отделе ЦК было отменено к общей радости с приходом Горбачева.
- Надо зайти. Кузякин тебя ждет. У них там для тебя поручение.
- Какое?
- Не знаю. Но сразу после него - к начальству.
Хоть и времена теперь другие, но в ЦК партии без партбилета не пустят. Придется ехать домой, а если ночью улетаешь на край света, то час в пробках воспринимаешь как личное оскорбление.
2. Кузякин
Войдя в вестибюль Международного отдела, я протянул партбилет упитанному охраннику с капитанскими погонами. Тот партбилет взял, посмотрел, уплачены ли взносы, потом передал другому охраннику, такому же упитанному, но с погонами майорскими. У обоих были открытые и волевые лица людей, готовых прямо сейчас здесь же отдать жизнь за родину.
- Вы к товарищу Кузякину? - спросил первый охранник.
- К нему.
Второй охранник тщательно сличил фотографию на партбилете с моей физиономией, вернул документ первому, тот тоже тщательно сличил фотографию с физиономией - у нас в отделе эта процедура называлась "проверка морды лица на идентичность с фотографией" - потом вложил в партбилет розовый разовый пропуск и протянул мне:
- Проходите, Евгений Николаевич.
За те полгода, что я не был в Международном отделе, внешне там ничего не изменилось: те же старинные лифты с массивными деревянными дверями, которые по старинке надо открывать самому, и металлическими решетками, отполированными до корабельного блеска, те же блекло-кирпичные с цветочками ковровые дорожки в бесконечных петлявых коридорах, те же молодые люди с прическами, будто слепленными у провинциального скульптора, те же неопределенного возраста, на одно лицо секретарши.
Дверь кабинета Кузякина оказалась открытой настежь: внутри двое рабочих в синих комбинезонах красили потолок. Пришлось идти в секретариат.
- У Кузякина ремонт, - виновато развела руками дама в очках, одетая не то под Крупскую, не то под Фанни Каплан. - Он временно в кабинете заведующего. Найдете?
- Найду.
Кузякина знал я целую вечность. Познакомились давно, в Алжире, когда только начинали: я - в посольстве по своему ведомству, Кузякин - в Союзе обществ дружбы. И всегда отношения были, как принято говорить, на уровне "надо бы выпить". Что и делали.
Увидав меня, Кузякин радостно вскочил из-за стола.
В последний год он отпустил густую дремучую бороду под Мамина-Сибиряка - дерзость, некогда немыслимая для функционера ЦК - и теперь на фоне коллег выглядел как бы в форме другого полка. Впрочем и раньше он любил побравировать чем-нибудь, не вписывающимся в порядки Международного отдела, хотя всегда оставался самым типичным аппаратчиком, но из категории веселых, "своих в доску": неизменно в отличном настроении, готовый сообщить самую последнюю новость, не делающий пакостей, если начальство не очень заставляет, обязательно помогающий, если это для него не слишком обременительно, и при всех обстоятельствах советующий: "Главное, старик, не бери в голову".
Сегодня Кузякин был настроен на философский лад:
- Не могу понять, почему ты пошел в пинкертоны!
- Когда в большом кабинете настойчиво говорят хорошие слова, отказаться можно только с переходом в эндшпиль при потере качества. А вообще-то, раз уж приходится жить в аду, то лучше быть чертом с хвостом, чем грешником на сковороде.
- Это ты прав. В историческом смысле. Только теперь за наши с тобой ведомства не очень-то держатся.
- Не очень. Но уходят пока единицы.
Кузякин не стал возражать:
- Верно. Хотя… Читал, у кошек есть особое чутье? Чувствуют приближение землетрясения и прячутся.
- Чепуха! - У меня в отделе про бегущих от землетрясения кошек устали говорить еще в прошлом году.
- Просто их кто-то вовремя информирует, этих кошек.
- Верно, - снова согласился Кузякин. - Дело не в чутье. Чутье хорошо, когда нужно сориентироваться в текучке. Ты играл в школе в морской бой? Так вот. Сейчас задача - так спрятать линкоры в пять клеточек, чтобы никто их не накрыл. Понял? А есть линкоры, которые норовят уплыть, пользуются мутной водичкой. Их надо, старик, направить по хорошему адресу.
- У нас свои линкоры, у вас свои.
- Это верно.
- Я как-то далек от этих линкоров. Большие деньги не мой профиль.
- Не скажи. Сегодня так, завтра по-иному. Времена, сам знаешь, какие!
Утверждая, что большие деньги - не мой профиль, я лукавил. С крупными суммами мне приходилось иметь дело часто. И Кузякин это прекрасно знал.
- У меня к тебе просьба. Не задание, а просьба. По старой дружбе. Хотя, конечно, согласованная… В Браззавиле надо взять одну штучку и отвезти в Женеву. Понимаешь, когда я услышал, что ты летишь по этому маршруту, сразу к начальству. Такое совпадение… Ты полетишь с дипкурьерским листом?
- Да.
- Вот видишь. Отвезешь одну мелочь. Коробочку. Тебе ее передаст в нашем посольстве в Браззе секретарь парткома. А в Женеве надо найти банк "Люмме и Корпкс". Знаешь такой?
Такого банка я не знал.
- Найдешь. Понимаешь, посылать еще кого-то, когда ты летишь по такому маршруту с диппаспортом и дипкурьерским листом! У тебя в банковских кругах есть люди? Только не темни. Сейчас уже никто не темнит.
Я предпочел уклончивый ответ:
- Нет. Но могут быть.
- Вот это уже разговор. Надо положить коробочку на номерной счет… Да не волнуйся, с твоим начальством согласовано.
- Что за банк?
- Обыкновенный. Запомни адресок: 64, улица дю Рон. Если спросят документ, предъявишь диппаспорт. Но документ не спросят. Откроешь счет, номерной. Попросишь бокс, положишь коробку в бокс - и всё. Считай, задание партии выполнено. Была бы страна родная и нету других забот.
- Кто мне в Браззе даст эту коробку?
- Пичугин. Андрей Иванович Пичугин. Секретарь парткома. Знаешь такого?
- Нет.
- Хороший парень. Твердый. Илья Муромец.
Спрашивать, что в коробке, было бесполезно, все равно не скажет или соврет. Но все-таки?
- Это задание что-то вроде отвода линкоров?
- Знаешь, чем партия отличается от твоей конторы? У вас дали задание, ты выполнил и никогда не узнаешь, что это было. А у нас: дали задание, выполнил, и потом полная о нем информация.
Он посмотрел на часы:
- Ах, жалко, поздно узнал, что ты туда летишь. Вернешься, позвони. Поговорим по кадровому вопросу. А про кошек ты верно…
3. Колосов
Через полчаса я входил в кабинет своего непосредственного.
- Ну что, убедил тебя Кузякин перевезти его коробку? Я вообще был против, но раз ты согласился…
Я хорошо знал этот прием Колосова - в отделе его называли "облечь приказ начальства в личное желание подчиненного" - знал и каждый раз попадался.
Где-то совсем рядом с окном протарахтел вертолет.
- Черт знает что! - взорвался Колосов. - Разлетались! И низко.
- Если низко, то к плохой погоде, - спокойно прокомментировал я.
Колосову сегодня было не до шуток:
- А сейчас хорошей не жди. Ты знаешь что… коробку эту надо перевезти. В конце концов, тебе ее не на себе таскать. Да и она легкая.
Я уже смирился с необходимостью перевезти коробку. Но побрюзжать стоило:
- А меня и так уже в отделе зовут "валютным извозчиком". Скоро подарки к Новому году развозить начну.
- Не ворчи.
- Что там в этой коробке? Секрет?
- А ты как думал?!
- И все-таки?
- Сам сообрази. Что везут из Конго в Женеву?
Загадка для непосвященных.
- Алмазы. Нешлифованные. Из Катанги.
- Видишь, догадался.
- А ты точно знаешь, что алмазы? Может, там какие-нибудь урановые штучки? С них станется.
- А тебе-то что?! От жены сбежал, живешь один, тебе надо плоть усмирять… Да нет, откуда у них уранье! Алмазы. Вот только… Какой банк он тебе назвал?
- "Люмме и Корпкс".
- Знаешь такой?
- Знаю, где находится, и больше ничего.
- Дело в том, что этот банк, если мне память не изменяет, у нас засветился. И прочно.
- Давно? На чем?
- Давно. Но когда и на чем, точно не помню. Тебе надо перед отъездом повидать Вербина. Он когда-то занимался этим банком.
Тратить драгоценные минуты последнего дня на пустопорожние беседы я не собирался. Надо было отбиваться:
- Времени у меня в обрез. Да и Вербин, почитай, уже три года как на пенсии.
- Кое-что он должен помнить. Дополнительная информация тебе не повредит.
- Знания умножают скорбь.
- Подследственных, - продолжил Колосов. - Знания умножают скорбь подследственных. А для нас с тобой любые знания - вещь полезная. Хочешь коньяку?
- Я за рулем.
- Машину в Шереметьево заказал?
- Заказал.
- А Вербина ты все-таки навести.
- Да как я его найду?!
- На то оно и начальство, чтобы печься о подчиненных. Я о тебе позаботился. Вербин тебя ждет в Сандунах. Сегодня, после шести. - И, не дав опомниться, продолжил: - Ты поговори с ним. Может, он что вспомнит. Заодно попаришься. - Он расплылся в улыбке. - Везет же!
- Будут дополнительные инструкции?
- Пока нет. Будь внимательнее. Работай спокойно, не надрываясь и не высовываясь.
- Ну, эта техника у меня хорошо отработана.
Колосов скривился в улыбке:
- Не только у тебя.
4. Вербин
Теперь раздражало все: и светофоры, и нерасторопные водители, и медленно переходившие дорогу пешеходы, особенно с собаками. Хорошо, хоть динозавры вымерли.
Я повернул с Неглинки в переулок и на горке втиснулся между двумя "Жигулями". Посмотрел на часы: половина восьмого. А самолет в час ночи. Далась мне эта баня!
Спустившись в узкий дворик и пройдя через арочные ворота, я оказался перед высокими дверями с лепными амурами и табличкой "Высший дамский разряд". Открыл дверь и, к вящему изумлению двух раскрасневшихся молодок, проник в вестибюль дамского разряда. Шел я так уверенно и по-хозяйски, что обе девицы оглянулись, а одна оценивающе протянула: "Не слабо!"
Повернув в маленький коридорчик, я остановился перед известной только посвященным узкой, как будто служебной дверкой, толкнул ее и попал в другой мир - мир персональных кабинетов.
В светлом предбаннике, отделанном под карельскую березу, никого не было. На креслах вдоль стены валялось нижнее белье, на плечиках в углу висели цивильные костюмы и генеральский китель. Длинный, в размер пингпонговского, стол ломился от снеди: разломанная на части вяленая рыбина, бутылки коньяка и "Смирновской", две упаковки пива - одна наполовину пустая, разбросанные на газете пирожки, малосольные огурцы на пергаментной бумаге. Я открыл банку пива, с удовольствием выпил, закусил пирожком, потом разделся и на цыпочках пошаркал в душевую.
Но ни там, ни возле овального бассейна никого не было. Я, фыркая, залез под душ, потом заскользил в парную. Весь народ восседал на полках, семь человек. Среди них Вербин.
- На западном фронте по-прежнему без перемен?
- приветствовал меня генерал, плотный шестидесятилетний крепыш без единого седого волоска. - Все сдаем. Скоро уже и сдавать нечего будет. Министру нашему не говорят, что он министр обороны, боятся, по старости лет от страха конфуз с ним получится.
Общество захохотало, а потом потянулось к выходу. Я положил руку на плечо Вербина:
- Задержись, Пал Саныч.
Вербин спустился с верхней полки и начал медленно снимать прилепившиеся к волосатой руке березовые листья.
- Хочу с тобой посоветоваться.
- Знаю. Мне Колосов звонил. Что тебя интересует?
- Мы тут решили один банк подключить к нашим операциям. Ты, говорят, имел с ним дело. Не просветишь? "Люмме и Корпкс".
Вербин помолчал, потом проворчал: "Надо подумать", взял с верхней полки веник и, не спеша, направился к выходу:
- Дай сначала в бассейн мокнусь, мозги совсем расплавились.
Старика я знал. Спросишь: "Сколько будет дважды два?", ответит: "Надо подумать". Старая школа!
- Тороплюсь, Пал Саныч. Завтра лететь.
- Ладно. Полезли вверх. - Вербин взгромоздился на среднюю полку. - Здесь не подслушаешь. Такая влажность и жарища, ни один микрофон не выдержит… Колосов просил, чтобы я тебя проинформировал в отношении этого банка. Так вот. Дел мы с ним не имели. Хотели было. Но нам отсоветовали.
- Кто?
- Младший Кастро.
Ничего себе!
- Ты не торопись. - Вербин замолчал и начал ожесточенно хлестать себя веником по спине. - Для твоего сведения, Евгений. Только для твоего. Хотя… - он махнул рукой. - Скоро уж и не поймешь, что можно, что нельзя. - Пал Саныч снова помолчал. - Кастро сказал, что из банка идет утечка.
- Как использовали банк?
- Хотели использовать. Для отмывания наркоты.
- Ну и когда Кастро сказал вам про утечку, вы замахали руками: "Спасибо, дорогой!" и ничего не стали проверять. Так?
- Да не так. Конечно, стали проверять. Сам банк напрямую нас не интересовал. Нас интересовали два книжных магазина, которые принадлежали банку. Один в Базеле, другой в Лугано. Мы знали, что через эти магазины проходят потоки. Небольшие, но кое-что.
- Места выбраны удобно, - согласился я. - Базель - в Германию и Францию. Лугано - в Италию и Австрию. И книжный магазин, это тоже удобно.
- Верно. Они вкладывали пакеты в обложки, сувениры. Я тебе сказал, речь не шла о больших партиях. Так, мелочевка. Но стабильно.
- И что сказал Кастро?
- Ничего особенного. Якобы у них есть данные, что менеджер магазина в Лугано работает на американцев.
- Кубинцы везде видят американцев. Вы проверяли?
- Зачем, Женя? Зачем нам все это? Проверять не стали. Просто решили не иметь с ним дело.
Вербин энергично замахал веником, и горячий воздух ударил мне в лицо.
- Горячо.
- Горячо, - согласился Вербин.
- Послушай, Пал Саныч, а кто-нибудь все-таки имел дело с этим банком?
- Что ты имеешь в виду?