- Военные, Внешторг, ЦК.
- Внешторг - нет. Военные тоже нет. Мы тогда их спрашивали, они сказали, что нет. А ЦК… Поинтересуйся у Кузякина.
- Не скажет.
- Ни за что, - кивнул Вербин.
- А ты скажешь?
- А я скажу. Этот менеджер - бывший итальянский коммунист. С ним работали люди Пономарева.
- И вы их, конечно, предупредили? - спросил я, хотя ответ знал.
Вербин энергично замотал головой:
- Нет. Мы в их дела не вмешивались. И Кастро их, скорее всего, тоже не предупредил. Он эту публику из Международного отдела терпеть не может.
- Когда Колосов попросил тебя дать мне информацию, ты, конечно, не позвонил своим ребятам и не поинтересовался насчет фамилии этого менеджера из Лугано.
- А мне и звонить не надо. Я и так помню. Фамилия у него запоминающаяся: Моска. У тебя итальянский первый, и ты понимаешь, Моска - это не Москва, а по-итальянски муха. Так вот фамилия его Моска, Руджеро Моска.
Парилка превратилась в настоящее пекло, и теперь не только взмах веником, но и каждый жест Вербина обдавал жаром.
- Есть еще вопросы?
В конце концов, с этим Моска иметь дела я не собирался. А в то, что мне всучат для перевоза наркоту, не очень верил: это можно сделать проще и не из Конго. Да и мне все равно что перевозить: у меня не только диппа-спорт, но и курьерский лист.
- Вопросов больше нет.
Вернулись в предбанник. Я начал одеваться.
Я был уже у двери, когда Вербин снова подошел ко мне. Подошел, торопясь, волоча ногу, кутаясь в простыню:
- И еще. Раньше были одни дела, теперь другие. Не только банки, люди меняются. - Он мялся. - Не совался бы ты туда. Конечно, ребята из Международного отдела теперь не те… Но все равно лучше от них подальше, уж больно они…
Он не мог найти слова. Я подсказал:
- Шустрые.
- Скорее, скользкие.
- Спасибо за напутствие.
- А это не напутствие. Это предостережение.
5. Габонский рудник
Я и сам себя звал "валютным извозчиком". Хотя, точнее, меня следовало бы звать "валютным перевозчиком". Вот и сейчас я должен перевезти большую сумму из Браззавиля в Женеву.
Несколько лет назад французы начали разработку уранового рудника в Габоне на границе с Конго. Тогда у них возникли проблемы с обеспечением техники безопасности. Опыт работы на подобного рода рудниках был у чехов, в начале пятидесятых годов активно разрабатывались их урановые рудники в Татрах. Тогда все находилось под контролем наших, и все документы и оборудование оказались потом в СССР. Продать французам нужную им документацию официально не представлялось возможным и не только потому, что она принадлежала чехам, но и с политической точки зрения: не вооружать же потенциального противника! Однако искушение было велико.
Тогда в Габоне объявился человек, который заявил французам, что действует по поручению своих друзей, которые, якобы тайком от советского правительства, готовы продать не только разработки и чертежи, но и оборудование. Неизвестно, поверили ему французы или нет, но согласились. И началась операция, которой было присвоено название "Габонский рудник". Как и было договорено, большую часть оплаты за "Габонский рудник" французы производили наличными. Теперь эта операция закончилась, и в советском посольстве скопилась огромная сумма денег. Я должен буду доставить эти деньги в Женеву и положить на номерной счет в банке, с которым имею дело уже лет пять. Потом я должен буду проконтролировать получение этих денег моим агентом в Онфлёре. Этот агент должен будет положить деньги на счет компании, владельцем которой он является, и через шесть - семь месяцев переправить в банк West Atlantic Bank в Лондоне. Дальнейшее передвижение денег - не моя забота. Иногда, в особых случаях, которых при Горбачеве стало много, деньги, попавшие на счета моих агентов, в Лондон не переводились, а тратились по приказу из Москвы, как правило, на покупку лекарств или медицинского оборудования для Четвертого главного управления Минздрава. Конечно, теперь, в эпоху электронных переводов, можно придумать что-нибудь посовременнее, но этой системой пользовались уже лет двадцать, сбоев она не давала, и отказываться от нее не собирались.
В самолете рядом со мной оказалась женщина лет сорока в строгом темно-сером костюме. Уверенные жесты человека, привыкшего летать первым классом, выдавали в ней жену советника посольства или выше. Выпив лимонаду, она сразу перешла к вопросам:
- Вы в Браззу?
Да, в Браззу.
- В торгпредство? В посольство?
В посольство.
- И я в посольство. Я посольская.
И доложила, что она жена советника, летала в Москву на две недели на свадьбу дочери.
- Вы бывали ранее в Браззе?
Да, бывал. Но давно, последний раз три года назад.
Я тогда впервые оказался в Африке. Первую ночь после прилета переночевал в гостинице, а на следующий день тогдашний резидент повез меня "на водопады": посмотреть Африку. Я ожидал по дороге лицезреть обезьян, слонов, зебр. А лицезрел кур и коров, правда, коров не европейских, а каких-то особенных, с большими рогами. Зато на водопаде увидел настоящего туземца, в набедренной повязке и с копьем. Его за деньги фотографировали. Потом туземец заявил, что у него обеденный перерыв, оделся в европейский костюм, сел в "Мерседес" и уехал. "Отличный бизнес!" - сказал мне тогда оказавшийся рядом торгпред.
- У нас посол старый, а посланник новый, - продолжала моя спутница.
- И секретарь парткома новый? - подсказал я.
- Да. Пичугин, Андрей Иванович. Знаете его?
Нет, не знаю.
- Очень скрытный человек. Для секретаря парткома это не плюс. Но часто бывает в коллективах. И очень идейный. А вот жена у него… я вам скажу… Да вы сами узнаете.
Так обычно говорят о женщинах, не ведущих монашеский образ жизни. Впрочем, мне было все равно. И о Пичугине я спросил для проформы. Скрытный, не скрытный, бывает в коллективах или нет - какая разница? Илья Муромец, как назвал его Кузякин. Получу коробку, отдам в резидентуру, ее упакуют вместе с деньгами.
- Надолго к нам?
- На неделю.
- Температура воздуха в Браззавиле двадцать четыре градуса, - объявила стюардесса.
Самолет пошел на снижение.
"Сейчас расскажет, - подумал я, - что во время войны резиденция де Голля находилась в Браззе, и по личному указанию Гитлера два пилота Люфтваффе были направлены ее разбомбить, но найти Браззавиль не смогли".
Она начала:
- Посмотрите, внизу высокие здания - это Киншаса. А Браззавиль не виден, он весь в зелени.
- Мне рассказывали, что Гитлер… - я опередил ее.
Самолет пошел на снижение.
"Валерка уже ждет", - думал я.
С Валеркой Болтовским, резидентом в Конго, я учился вместе. В центральном ведомстве я быстро дошел до полковника, а Валерка мотался по африкам и только подполковник.
- До полной остановки самолета просьба не отстегивать ремней.
Все будет, как обычно. Валерка предложит остановиться у него дома. Я откажусь. Меня отвезут в гостиницу. Помоюсь, отдохну. Потом в резидентуру, и вечером обед дома у Валерки. Завтра упаковка груза, беседа с коллективом, и потом в гости или к послу или к посланнику. А, может, к этому Пичугину. Интересно, кого выделит Валерка лететь со мной в Женеву. На такое выделяют любимчиков. В Москве я просмотрел список сотрудников резидентуры, прочел характеристики. В особых любимчиках у резидента, скорее всего, Папонин. Стало быть, со мной полетит он.
Сначала пригласили выходить пассажиров первого класса. Я спускался по трапу и искал глазами серый тропический костюм Валерки.
Но у трапа никто меня не встречал. Такое бывает редко.
Полицейский контроль, никакой таможни. Какие-то люди встречают мою попутчицу.
Ко мне никто не подходит. Странно.
У журнального киоска я начал рассматривать газеты. Африка она, конечно, Африка, но газеты парижские, свежие. На меня обратила внимание моя спутница по самолету. Сейчас она подойдет и спросит, встречает ли меня кто-нибудь.
В этот момент рядом со мной оказался запыхавшийся парень.
- Евгений Николаевич?
- Я.
- Извините. Валерий Анатольевич не смог вас встретить. Поручил мне. Моя фамилия Папонин.
Конечно, Папонин.
- У вас есть багаж?
Багажа у меня не было.
- Тогда в машину?
У Папонина был взволнованный вид, он суетился.
- У вас что-нибудь случилось?
- Валерий Анатольевич расскажет.
- Говори.
- У нас такое!
- Выкладывай!
- Такое случилось!
- Что?!
- Вчера один… Сбежал.
- Как сбежал?
- А просто. Сел с женой в самолет - и в Париж.
- Кто такой?
- Секретарь парткома. Пичугин.
Глава вторая. Сорочинская ярмарка
6. Болтовский
Болтовский, естественно, был мрачнее тучи.
- Понимаешь, просто сел в самолет и улетел.
- С багажом?
- С багажом.
- В Москве у него семья?
- Вроде бы. Сын, что ли. Где остановишься?
- В гостинице.
- Она у нас старая.
- Знаю. Зато близко к посольству.
Сейчас скажет, чтобы ходил в посольство осторожней. В каком-то справочнике написано, что в парке, на территории которого располагается посольство, водится сорок четыре породы змей, из них тридцать три ядовитых.
Но сейчас резиденту было не до змей.
- Он мне не понравился с первого взгляда.
- С кем-нибудь здесь контачил?
- Да нет.
- А жена? - я вспомнил разговор в самолете.
- Та еще бабенка!
- С кем-нибудь…
- Кто ее знает! Вообще-то у меня были сигналы…
Он замялся:
- Кое-что было…
Я понял:
- С кем-нибудь из наших?
Он вздохнул:
- Верно. Филин, знаешь такого?
Как не знать! Борис Филин. Окончил МГИМО, отучился два года в известном заведении имени Андропова и потом стажировался у меня с полгода.
- Он еще здесь?!
- Не дождусь, когда заменят. А в отношении Пичугиной… Конечно, только слухи.
Понятно, тень на Филина - это и тень на него самого. Но теперь - момент истины.
- Уже потрошил?
- Да нет еще. Он, знаешь, какой… Будет молчать, как Зоя Космодемьянская. Слушай, Женя, может, тебе с ним потолковать? Мне он точно ничего не скажет.
Понятно, хочет меня подключить. Потом напишет: в расследовании принимал участие сотрудник Центрального аппарата тов. Лонов Е.Н.
- А мне скажет?
- А ты добрый следователь. Тебе может и сказать.
- Вряд ли. Я написал ему такую характеристику… Кроме Африки ему ничего не светило. Как он работает?
- Плохо. А условия отличные. Он здесь под крышей "Известий". До него тут был просто журналист. Тип, я скажу тебе, в высшей степени странный. Нечесаный, немытый, везде совал свой нос, связей куча, а писал плохо и редко. Лучшего предшественника не придумаешь. А Филин - ни контактов, ни связей. Правда, пишет хорошо. В "Известиях" им довольны. Они - да, а я - нет. Только и слышу: "не успел", "опоздал", "не сообразил".
- А по женской части?
- Вот-вот. Жена пишет диссертацию в Москве, он здесь один. При его внешности и манерах найти утешительниц - не проблема.
- Находит?
- Конечно! Я уже несколько раз имел с ним беседы. Ну так как? Поможешь?
Валерке надо помочь. Неприятностей у него будет с вагон. Нужно поучаствовать самую малость, чтобы потом в Москве слово замолвить.
- Когда удобней?
- Прямо сейчас. Он у себя в бюро.
- Мне бы сначала в гостиницу.
- Мои орлы твои вещички доставят туда по первому классу.
- У меня только портфель.
- Тем более.
- Машину дашь?
- Обижаешь. Чацкий с корабля на бал на карете, а ты на моем новом "Пежо".
7. Филин
Корпункт "Известий" размещался в трехкомнатной квартире на четвертом этаже высокого жилого дома в центре города.
Когда я появился в дверях, радость встречи с начальством Борис продемонстрировал вяло.
Оглядевшись и наскоро похвалив мебель в гостиной, я, не ожидая приглашения, направился в кабинет. Борис сделал какое-то неуклюжее движение, чтобы помешать, но было поздно: я открыл дверь кабинета.
В кресле у окна восседала, или, точнее, возлежала женщина в длинном африканском платье.
Увидев меня, она радостно вскочила:
- Евгений!
Галина. Галина Скакунова. Вот уж кто не подпадал под категорию ведущих "монашеский образ жизни", так это Галя Скакунова.
Она подскочила ко мне, приняла в свои мощные объятия, чмокнула в щеку.
- Ты не знал, что я в Браззе?
- Не знал. И Леша с тобой? Как всегда командует Аэрофлотом?
Леша - это ее муж, Леша Скакунов.
- А куда я без него?! Я как птичка перелетная: кто закольцевал, за тем и лечу.
Птичка перелетная снова плюхнулась в кресло.
Борис подтянулся, посерьезнел:
- Вам нужно о чем-то поговорить со мной? Галя, ты не могла бы…
Галина начала неохотно подниматься с кресла. Я ее остановил:
- Сиди, сиди. Я сюда просто так. Сегодня прилетел.
- Ну да, просто так! Я не дура. Хочешь поспрашивать по поводу этой шлюхи. Ему есть о чем рассказать.
Вмешательство Галины было не только удивительным, но и полезным.
Я строго посмотрел на Бориса:
- О какой шлюхе она говорит?
- Не знаю, - в его глазах промелькнул страх.
Галина не отступала:
- Колись, колись! Все равно Евгений тебя расколет.
- Не понимаю, о чем речь! - Теперь он изображал негодование.
Я не колебался:
- Вообще-то, я хотел поговорить с тобой в отношении жены Пичугина наедине, но думаю, Галина нам не помешает.
Галина обрадовалась:
- Это у вас называется перекрестный допрос?
- Это называется допрос в присутствии важного свидетеля.
- Но я ничего не знаю, - мямлил Борис.
Я решил применить другую тактику:
- Или ты все рассказываешь здесь, или мы едем в посольство и ты будешь говорить в присутствии резидента и под стенографистку.
И не дав ему опомниться, спросил:
- Что ты знаешь про Пичугина?
- Мы с ним никак. Он вообще с нашими никак. Он только со своими из парткома, а я…
- А ты только с его Аленой! - взорвалась Галина. - Я тебя предупреждала!
- Да ничего… Мы только…
- Сначала ты расскажешь Евгению все, что его интересует. Потом я его попрошу сделать так, чтобы тебя за это не выгнали с работы и чтобы от тебя не ушла жена. А потом, когда он уйдет, у нас будет серьезный разговор.
Я решил немного успокоить Бориса:
- Все, что ты скажешь, останется между нами. Если, конечно, ты не знал об их планах и не ходил покупать им билеты.
Тут уже испугалась Галина:
- Да нет. Не знал он ничего. Не такая она дура.
- Думаю, - осторожно начал Борис, - и она ничего не знала. Мы с ней договаривались на сегодня. А вчера утром она мне позвонила и сказала, мол, так получилось, что все откладывается. А сама злющая.
- Тебе не показалось, что она с тобой прощается?
Борис не торопился с ответом.
- Ее муж был ревнив?
- Не знаю.
- Вы встречались с ней здесь.
- Да. Но только несколько раз. Муж ее в это время был в отъезде.
- Куда он уезжал?
- Он уезжал два раза и оба раза в Намибию.
- В Намибию! Ишь куда! А что, Намибия входит в его епархию?
- Там наших немного. Он их курировал по партийной части.
- Ездил только два раза?
- Да.
- За какой период?
- За два месяца.
- А раньше не ездил?
- Нет.
- Почему вдруг такое внимание к Намибии?
- Алена рассказывала, когда он туда ездил в первый раз, то договорился, что ему там смастерят какую-то безделушку. А потом ездил за ней.
- Эта безделушка, случаем, не алмазы?
Снова вмешалась Галина:
- За алмазами далеко ехать не надо, их тут на каждом углу продают.
- Не скажи! - огрызнулся Борис. - Алмаз алмазу рознь. Может быть, какой особый. Хотя… Большой алмаз заказать нельзя, а он сначала что-то заказал, а потом за этим приезжал. Хотя…
- Что "хотя"?
Борис мялся:
- Да так, ничего.
- Еще? Что еще? - не отставал я.
- Ничего.
- Правда ничего, - подтвердила Галина. - Я его уже допрашивала.
И принялась кокетничать:
- Видишь, Евгений, и от меня польза есть. А Борис никак не хочет этого понять. У меня чутье прирожденного агента.
Я понял, что ничего больше не узнаю, и направился к двери.
- В посольство? - спросила Галина.
- Только на минуту. А потом в гостиницу. Надо выспаться.
В дверях Борис смущенно улыбнулся:
- Я - не очень?
Я не стал его утешать:
- Очень. Но я - по другим делам. А ты все равно крепись. Не ровен час!
Борис только вздохнул:
- Мне недавно цыганка предсказала счастливую карьеру.
- Одной даме предсказали, что она выйдет замуж и у нее будут три близнеца. И что ты думаешь?! Близнецы родились, а замуж она так и не вышла. Но ты все равно крепись.
* * *
Я поднялся в кабинет Болтовского.
- Что-нибудь интересное узнал?
- Практически ничего. Кроме того, что он два раза летал в Намибию. Первый раз что-то заказывал, второй раз получил заказ.
- Не ахти. Будем писать или подождем?
По этому неуверенному "будем писать", я понял, что писать об этом в Москву ему не с руки, ибо надо будет упоминать источник, от которого получены сведения, а сведения получены от его сотрудника, находившегося в интимных отношениях с женой бежавшего.
- Понимаешь, - он замялся. - Москва и без того лютует.
Вошел шифровальщик, протянул розовый листок входящей телеграммы. Болтовский прочел, потом протянул мне.
- Тут для тебя.
"Для тов. Лонова Е.Н. Поставьте в известность резидента о данном вам поручении перевезти груз для инстанции".
- Это то, о чем я тебе рассказывал.
- Читай дальше.
"Окажите резидентуре помощь в деле Пичугина. Резидент проинформирован".
- Поедем ко мне, пообедаем, - предложил Болтовский.
- Хочу с дороги помыться, отдохнуть. Вчера замотался.
- Ладно, отоспишься, приходи.