– К вам это не относится.
– Причем на край света – в прямом смысле этих слов, – парировала Фройнштаг, намекая на "легенду", которая станет известной всему миру, как только ее попытаются обвинить в шпионаже.
– Ваша "легенда" способна убедить только в одном: вы весьма удачно использовали свое знакомство…
– И свои оч-чень трогательные отношения…
– …с адмиралом Брэдом. И не более того.
– Шпионаж в пользу нейтральной Швейцарии, которая даже в годы войны умудрилась отсидеться в своих никем не защищаемых границах? Хочу видеть человека, который решится первым объявить об этом миру. И не доведи Господь, чтобы этим человеком оказались вы, мой непобедимый Нельсон.
С минуту они сидели молча, блаженствуя каждый над своей чашкой, которые были здесь впечатляюще объемными.
Хотя никаких вопросов адмирал больше не задавал, но Фройнштаг понимала, что тема не исчерпана, и что он готов вернуться к ней в любую минуту. А еще она прекрасно понимала, что только откровенность обеспечит ей место в разведывательной "Кобре" и что, безмолвствуя, она лишь убивает время.
– Вся та скудная информация, которой я в реальности обладаю, получена в основном от Отто Скорцени, – наконец заговорила журналистка, решив, что дальше испытывать нервы адмирала нет смысла. – Кто такой Скорцени и что он значил для Германии, вы, надеюсь, знаете?
– Значение Скорцени для фюрера и рейха меня не интересует. Зато очень интересует, почему начальник отдела диверсий Главного управления имперской безопасности вдруг стал откровенничать с вами по поводу совершенно секретного объекта?
– Если учесть, что откровения происходили в постели, то есть, простите, в конце войны… – Фройнштаг умиленно взглянула на адмирала, – то нетрудно предположить, что оберштурмбаннфюрер Скорцени…
– …собирался увезти вас на "Базу-211" в качестве личного адъютанта, – не без ехидства предположил Брэд.
– Он бы не отказал себе в таком удовольствии, если бы действительно собирался обречь себя на прозябание в этом антарктическом крысятнике. Однако у него такого желания не возникло. Но он предполагал, что я окажусь в Латинской Америке и буду связана с теми, кто, в свою очередь, поддерживает связь с обитателями базы и Рейх-Атлантиды.
– Это не одно и то же?
– База расположена на берегу океана и омывается каким-то теплым, никогда не замерзающим течением, образующим во льдах Антарктики своеобразный температурный оазис.
– В одном из таких оазисов как раз и базируется сейчас большая часть моей эскадры, – заметил адмирал и тотчас же насторожился: – Он называл какие-то ориентиры или координаты этой оазис-бухты?
– Называл, но я даже не пыталась запомнить их, поскольку в то время уже готовила свой отход на территорию Швейцарии. Тайно, естественно.
– Значит, нам нужно обследовать все, что только способно именоваться оазисом, и с помощью субмарин прощупать побережье этих бухт. – Брэд умышленно рассуждал вслух, приглашая Лилию поучаствовать. – Однако база наверняка имеет и запасной выход на поверхность самого континента?
– Не знаю, следует ли говорить в данном случае о "Ба-зе-211", но у Рейх-Атлантиды он имеется. Но как обнаружить его, я не знаю. А еще он рассказывал о тайном входе во Внутренний Мир, в Страну Атлантов, который находится в каком-то кратере, образовавшемся то ли от извержения вулкана, то ли от падения метеорита.
– Если только он не искусственного происхождения.
– И посреди него расположено небольшое плато, какая-то возвышенность с плоской поверхностью, которая служит атлантам жертвенником.
– И у них жертвенники? Какой ужас!
– Нет, чтобы воскликнуть: "Какой прекрасный ориентир!".
– Да, это уже хоть какой-то да ориентир, – согласился доктор Брэд. – Скорцени сам побывал в этом кратере или просто наслышан был о нем?
– Если только не врал бедной доверчивой женщине, то сам. Но где? Во Внутреннем Мире или в Рейх-Атлантиде – а эти места обитания жестко отделены друг от друга, – этого я тоже не помню.
– Что за роковая нелюбознательность, Фройнштаг? И это – у сотрудницы СД! Вы меня огорчаете.
– Просто таинства своих профессиональных секретов мужчины почему-то всегда пытаются соединять с таинством секса, а я в таких случаях отдаю предпочтение сексу. Я доходчиво объяснила суть своего профессионального порока?
Адмирал улыбнулся, и впервые за время их сегодняшней встречи улыбка эта была искренней. Ему нравилась манера общения Фройнштаг, соединяющая в себе неизведанную женскую наивность – с давно известным профессиональным коварством контрразведчика.
– И кто же сейчас пребывает во главе "Базы-211" и Рейх-Атлантиды?
– По тем сведениям, которые имеются у меня, комендантом базы фюрер назначил вице-адмирала Теодора фон Готта.
– Значит, комендантом назначен был все-таки он, Полярный Барон фон Готт…
– А главным идеологом и заместителем коменданта стал контр-адмирал, хорошо известный вам барон Людвиг фон Риттер.
– Тот самый?! Начальник экспедиции на "Швабенланде"?
– Известный еще под кличкой "Странствующий Бездельник".
– Тот самый Странствующий Бездельник?!
– Которого вы, доктор Брэд, в свое время очень подвели отказом от участия в экспедиции. Ведь вы не могли не понимать, что ваш демонстративный отказ остаться в составе команды "Швабенланда" провоцировал настоящий политический скандал. Было бы понятно, если бы вы отказались еще там, в США, то есть до прибытия в Германию.
– До прибытия в Германию я не мог знать, что "Швабенланд" нашпигован целым арсеналом оружия, и что подавляющее большинство членов этой экспедиции являются эсэсовцами.
– Вы так прямо и заявили тогда в интервью одному из американских журналов, заявив о себе как о борце против нацизма в Германии и во всей Европе.
– Предлагаю на этом закрыть тему экспедиции "Швабенланда". Стоит ли копаться в этой давней истории?
– Думаю, что нам нудно было кое-что прояснить. В первые дни нашего совместного пребывания на "Флориде" я, как вы заметили, этого вопроса не касалась.
– Скорее, почти не касалась.
– Согласна, некоторые попытки вернуться к тем дням все же были. Но это, скорее, ностальгические воспоминания о прекрасных днях, проведенных в атлантическом круизе. Да и вам, адмирал Брэд, тоже хотелось кое-что прояснить.
– Но я помню, что, несмотря на полное невосприятие моего демарша, вы, Фройнштаг, все же пришли мне на помощь и, по существу, спасли не только мою репутацию, но и мою жизнь.
– Просто я чувствовала себя обязанной вмешаться в конфликт. Мне страшно не хотелось, чтобы на моей совести оказалась моральная, не говоря уж о физической, гибель известного полярника. Тем более что к тому времени я и сама уже начала увлекаться альпинизмом, ледниками, горами…
23
Декабрь 1946 года. Антарктида.
Новая Швабия.
База "Адмирал-Форт" – борт разведывательного самолета "Кобра"
Адмирал вновь наполнил бокалы коньяком, и они выпили за полярное братство – без разделения его на нации и идеологии, после чего доктор Брэд предложил вернуться к судьбе "Базы-211", от которой они так неосмотрительно отошли.
– У меня появлялась кое-какая информация, касающаяся руководства "Базы-211", – поведал он Лилии Фройнштаг, – и, в частности, относящаяся к барону фон Готту. Но, во-первых, под сомнением был сам факт существования подобной базы, тем более сейчас, в послевоенное время; а во-вторых, источник был слишком уж сомнительным.
– Я, по-вашему, источник надежный?
– Во всяком случае, внушающий мне, – прежде всего, лично мне, – доверие, – вполне серьезно отреагировал адмирал. – Поскольку вы были тесно связаны со Скорцени. Я бы даже сказал: слишком тесно.
– Еще одна фраза по этому поводу, и можно будет утверждать, что только что разыгралась первая сцена ревности в истории ледового континента.
– Этой фразы не последует, оставим пальму первенства тем, кто придет сюда после нас. И потом, я предполагаю, что подобных сцен было множество, ведь на "Базу-211" наверняка перебросили сотни женщин.
– Скажите "тысячи" и не ошибетесь.
– Кстати, вы уверены, что "База-211" все еще существует? Вы могли бы привести хотя бы один аргумент в пользу ее существования?
– То, что я вам сейчас намерена сообщить, я сообщу только потому, что это может помочь лично вам, мой адмирал.
– Попытаюсь оценить вашу жертвенную откровенность, Фройнштаг.
– Прежде чем оказаться на Фолклендах, я встретилась с двумя джентльменами из Аргентины. Они были очень заинтригованы тем, что у меня появился шанс оказаться в составе вашей экспедиции, мой адмирал.
– Настолько заинтригованы, что вынудили вас задержаться…
– К сожалению, они опаздывали, возникли какие-то проблемы с американскими миграционными властями.
– Зато в виде компенсации они наняли для вас частный самолет.
– И оплатили значительную часть моих расходов на эту экспедицию, а также готовы оплатить издание книги воспоминаний о рейде адмирала Брэда.
– Что позволит им выступить в роли цензоров. Но в любом случае, позвольте им потратиться. Книга – дело святое. И вообще, после ваших слов многое в "разведлегенде" швейцарской журналистки Эльзы Крафт прояснилось.
– Так уж и "разведлегенде", мой адмирал. Уж не намерены ли вы отдавать меня в объятия полковника разведки Ричмонда?
Прежде чем развеять сомнения Фройнштаг, адмирал задумчиво уставился в небольшое окошечко штабной комнаты, пытаясь, прежде всего, развеять свои собственные сомнения. Как и Фройнштаг, Брэд прекрасно понимал, что оба они ходят по лезвию бритвы. Контрразведка США все еще работала с жесткостью и подозрительностью военного времени. Да и суды всех заподозренных в шпионаже и диверсиях не жалели. Брэд еще помнил, что двух германских агентов, которые еще только готовились к операции по радионаведению германской ракеты на самый высокий небоскреб Нью-Йорка Эмпайр Стейт Билдинг, были приговорены к смертной казни, как утверждают, по настоянию самого президента Франклина Рузвельта.
– В руки Ричмонда – ни в коем случае.
– Вот видите, адмирал, как быстро мы научились понимать друг друга с полуслова. Однако мы отвлеклись. В своей заинтересованности в моем вояже они исходили именно из того, что рейд Полярной эскадры был направлен против "Базы-211", в существовании которой они не сомневаются, поскольку тесно связаны с ней.
– Жаль, что вы скрыли от меня намерения этих джентльменов появиться в США, как скрыли и сам факт вашего появления в составе журналистского корпуса эскадры.
– За годы, прошедшие после нашей встречи в тридцать восьмом году, вы переродились в замшелого янки, умудрившегося даже дослужиться до контр-адмирала и повоевать против германцев. Так что трудно было спрогнозировать реакцию этого янки на мое появление на борту авианосца. Будем считать, что я попросту подстраховалась.
Они молча допили содержимое своих серебряных бокалов и своих чашек и вопросительно взглянули друг на друга.
– Оказывается, они все еще работают в паре, эти два адмирала, – молвил Брэд только для того, чтобы как-то поддержать разговор или, наоборот, окончательно завершить его. – И Альфред фон Риттер не зря совершал свое плавание на "Швабенланде", он оказался в числе создателей Рейх-Атлантиды. А я-то думал, что он исчез где-то в руинной неразберихе поверженной Германии.
– Вы хоть догадываетесь, что именно он, барон фон Риттер, спас вам тогда перед походом "Швабенланда" жизнь. Причем спас, невзирая на то, что вы действительно очень подвели его. И даже невзирая на то, что ему не очень-то и хотелось спасать вас.
– Вы хотите сказать, что барон фон Риттер спас мне жизнь?!
– Я это уже сказала, адмирал.
– Но каким образом он умудрился сделать это, Фройнштаг? И почему я узнаю об этом последним?
Прежде чем ответить, Фройнштаг поднялась из-за стола, заставив адмирала последовать ее примеру. Она уже стала терять всякий интерес к этому разговору с Брэдом, во время которого любое неосторожное выражение могло заставить командира эскадры отказать ей в дальнейшем полете.
– Вот видите, адмирал, прошлое никак не хочет отпускать нас, вынуждая вновь и вновь обращаться к нему. Неужели вы думали, что СД и гестапо так просто смирятся с вашим провокационным отказом от экспедиции? Разве они не понимали, что вслед за этим последуют ваши разоблачительные интервью, общественное объяснение и стремление заработать политический капитал на отказе от сотрудничества с германскими нацистами? И, как показала сама жизнь, не ошиблись. Так стоит ли упрекать их в естественном желании не позволить вам вырваться за пределы рейха или, в крайнем случае, благополучно добраться до США? И если бы не фон Риттер, который мужественно вступился за вас, заявив, что не желает, чтобы его экспедиция, объявленная научной, была омрачена политическим убийством известного американского полярника, вас убили бы прямо там, в отеле "Фрегаттен-капитан", или в каких-то портовых закоулках. Ну а потом подключилась я и настолько сумела убедить руководство СД, что оно так и не только не довело до конца операцию "Тюленья охота"…
– Эта операция даже имела свое кодовое название? – удивился Брэд.
– Естественно. Так вот СД не только не завершило эту операцию, но и взяло вас под свою охрану. Люди, которым ее поручили, отвечали за вас головой.
– Если бы не этот наш разговор, я бы, очевидно, так никогда и не узнал, какие страсти разгорались тогда за моей спиной, – благодарно произнес доктор Брэд, выходя из штабного строения.
– Теперь вы согласны, адмирал, что "эта кобра в юбке" честно отработала свое место в салоне вашей крылатой "Кобры"?
– И все же я советовал бы вам лететь с нами. Кроме всего прочего, это еще и связано с определенным риском. Ведь не всегда же над нами будут зависать дисколеты сердобольных инопланетян. В следующий раз может зависнуть дисколет рейхатлантов, и тогда уже возникнет совершенно иная ситуация.
– Как же вы смертельно напугали меня, Брэд. А чтобы у вас не возникло еще какой-либо причины избавиться от меня по пути к самолету, напомню: может случиться так, что где-то в глубине Антарктиды от вас потребуют объяснений пилоты-германцы, а то и командование Рейх-Атлантиды. И тогда перед ними предстанет гауптштурмфюрер СС Лилия Фройнштаг, секретный агент СД и самого Отто Скорцени, которого они там чтят как героя всех времен.
– Убедительно, – пусть и неохотно, но все же признал адмирал, подходя к воротам базы, за которыми их ждал разведывательный самолет.
– Кстати, чтобы уже не возвращаться к этой теме, – вполголоса спросил Роберт Брэд, пропуская мимо себя спешащих пилотов и рослых, источающих силу морских пехотинцев, – когда командование СД решило, что меня следует уничтожить, кто должен был выступить в роли палача.
И тут вдруг Фройнштаг остановилась, вальяжно хлопнула адмирала по предплечью и, запрокинув свою античную головку, азартно рассмеялась. Наблюдая эту сцену, морские пехотинцы и себе улыбнулись, решив, что женщина вспоминает нечто такое, что становится тайной этих двоих, уже немолодых влюбленных.
– Никогда не догадаетесь, на ком они остановили свой выбор, мой адмирал! Вам это просто не дано. Но поскольку речь шла не об исполнении приговора по решению суда и не в тюремном дворе, то я всячески затягивала исполнение этого приговора, уверяю, что пытаюсь разубедить вас. На самом же деле я тянула время, давая возможность проявить свое влияние и свои амбиции барону фон Риттеру.
Услышав это, адмирал остановился, снял шапку и, покачивая головой, старательно вытер платочком некстати вспотевший лоб.
– Да, Фройнштаг, "рассмешили" вы меня. Зато теперь я убежден: мне стоило бы завлекать вас на борт авианосца, уже хотя бы для того, чтобы услышать всю эту мрачную историю моей совместной с СД рулетки.
– Только для этого, мой адмирал?! – томно переспросила Фройнштаг, беря его под руку у самого трапа "Кобры". – Только-только для этого?
24
Декабрь 1946. Антарктида.
Борт разведывательного самолета "Кобра"
Максимально снизившись и максимально сбавив скорость самолета, пилот стал один за другим описывать круги над плато, которое второй лейтенант морской пехоты успел назвать "Новым Клондайком".
Теперь адмирал понимал, почему эта "божья сковородка" – как именовали в свое время полярники подобные горные массивы – привлекла особое внимание Максвилла. С воздуха она напоминала огромный цилиндр джентльмена из ХІХ столетия, водруженный на вершину придорожного валуна.
Чтобы подняться от основания этого "цилиндра из страны великанов" на плоскую вершину, достигавшую шести-семи миль в диаметре, неминуемо нужно было взбираться по высокому крутому околышу, испещренному пещерами, гротами, какими-то разломами и ходами.
– Не знаю, как в этом Новом Клондайке обстоит дело с золотом, – произнес адмирал при завершении второго облета плато, во время которого пилот иногда приближался на такое расстояние к склону, что, казалось, вот-вот врежется в один из его выступов, – но что здесь есть в чем покопаться – это несомненно.
– Поэтому и предлагаю заложить на одной из высоких "подошв" этого горного массива временный лагерь, – оживился второй лейтенант Максвилл, дождавшись своего часа, – и отобрать для его гарнизона людей, неплохо владеющих альпинистскими навыками.
– Каков смысл в их восхождениях? – скептически поинтересовался Брэд, осматривая пространство под самолетом сквозь слегка подернутый изморозью иллюминатор. – Если, конечно, исключить полярную альпийскую подготовку.
– Как и во время первого полета, мое внимание привлекли два ледовых грота, расположенных, кстати, по разные стороны вершины, но почти друг напротив друга. Не исключено, что они могут соединяться между собой. Причем входы их виднеются почти у основания плато.
– Согласен, это аргумент.
– Думаю, двух-трех дней вполне достаточно, чтобы изучить эти гроты.
Адмирал заметил впереди какую-то сопку, внешне напоминающую курган, но в бинокль было видно, что это всего лишь обледенелая скала, с причудливыми наростами спрессованного ветрами снега.
– А вы что скажете, Фройнштаг? – обратился он к сидевшей по ту сторону столика журналистке. – Ни одна из местностей, которая открывалась нам в этих местах, никаких ассоциаций у вас не вызывает? Вы понимаете, о чем я.
– Никаких, мой адмирал. Ничего общего с теми описаниями, которые мне врезались в память. Не думаю, что один из входов во Внутренний Мир может находиться здесь. Местность доступная и слишком уж приметная.
– И женская интуиция тоже молчит, – не спросил, а скорее с грустью констатировал доктор Брэд.